 *На пустыре усталый путник на костре жарит сосиски*
Всем привет, всем шалом. Я тут обозреваю фик Услышь меня, думаю вам тоже будет интересно. Вперед! Четвертая глава начинается со сна Немоты. На мокром асфальте осколки стекол, блестящих в тусклом свете солнца. Я не видела раньше, как это выглядит, меня почти сразу вытащили из машины, и я отключилась. Машина сильно помята, окна выбиты, а вот фура не сильно пострадала. Я так и не узнала, что с ее водителем. Вокруг нет ни души, как и в обоих авто. Это слишком странно, неправильно. Я хожу вокруг, пытаясь понять, что происходит, почему я так это вижу. Меня окружает туман, накрывая своим прозрачным одеялом, и я вижу, как впереди, по пустой трассе, двигается мне навстречу длинная темная фигура. Я не знаю почему, но мне хочется бежать, мне страшно. Тишину разрывает звонкий, заливистый женский смех, и я пытаюсь кричать, но из горла вылетают только жалкие хрипы. Оказывается попаданку тогда спас Слендер... Шутка, это просто сны. Хотя да, мы не знаем что было с водилой грузовика, с которым они столкнулись. Может он потом казнил себя, может голову в петлю совал, кто знает. Стук в дверь хочется поблагодарить на всех языках мира. Я вытираю взмокший лоб тыльной стороной ладони и подхожу к двери, дергая за ручку. Голубые глаза снова взялись за старое, я отвечаю смелым взглядом. В конце концов, может быть, так даже лучше будет, я не пробовала, не знаю. – Пойдем, – приглашает. Куда? Какая разница... Выхожу вслед за ним, на улице зябко, едва рассвело. Получаю в руки что-то тяжелое и мягкое, разворачиваю – плащ. Отлично, теперь можно согреться. Укутываюсь в шерсть и слегка трусь щекой о собственное плечо, вспоминая шерстяные платки матери. Ловлю на себе несколько недоуменных взглядов и чувствую себя ненормальной. Хотя с другой стороны, как меня еще назвать, я гномов вижу. Тереться о шерстяной плащ по сравнению с этим то же самое, что носом шмыгнуть. А они уже укомплектовались по полной. За плечами мешки, в глазах какая-то боевая радость. Вообще-то это уже глупо, все эти метания "адекватная-неадекватная-адекватная". Как ее воспринимать-то? Как охамевшуя скотину которая прячется за маской инвалида? Или поехавшую от горя безумную? Сколько мы уже идем? Часа два, наверное. Я периодически перехожу на бег – эти с виду медлительные существа передвигаются с удивительной скоростью. Ничего, мне и побегать не сложно. Иду позади всех вместе с волшебником и умудряюсь успевать вертеть головой. Вокруг очень красиво, это банально, но так и есть. Я в жизни не видела столько зелени, столько деревьев, даже когда отец водил нас с Диком в походы. И воздух, чистый, как и небо над головой, им приятно дышать. Дорогу нам пересекает неширокая река, спокойная, будто и не река вовсе, а озеро. Тропинка сужается и выводит к узкому каменному мостику, здесь уже двое в ряд не пройдут. Я заглядываю в воду, она абсолютно прозрачная и я могу увидеть песок и камушки на дне. Натыкаюсь на свое отражение и дальше иду, с негодованием пытаясь расчесать пальцами волосы. Один колтун никак не поддается распутыванию, и я подношу светлую прядь к глазам, не смотря под ноги. Отчаянно разрываю волоски, пытаясь избавится от спутанного комка, нога цепляется за выступающий камень, и я лечу носом в землю. Я вскидываю голову, проверяя, не смотрят ли, и поднимаюсь с коленок, никто не заметил, отлично. Немного ускоряю шаг, чтобы догнать гномов, и чувствую, как щиплет в коленке. Разбила, наверное, и руки теперь грязные. Вокруг снова появляются домики, и дорожка начинает петлять и ветвиться. Мы подходим к самому большому, с зеленым драконом, изображенным на болтающейся вывеске. Половина заходит внутрь, остальные двигаются дальше. Меня подталкивают в спину к открытой двери, и я вхожу вслед за толстым гномом. Я сажусь на край широкой деревянной скамейки рядом с Гэндальфом. Гномам приносят большие деревянные кружки, а передо мной ставят посудину поменьше, с чем-то парующим. Пахнет вишней и мятой, а на вкус напоминает чай. Я пью маленькими глоточками и прислушиваюсь к разговору гномов. Узнаю, что толстяка зовут Бомбур, а Фили с косичками на усах – племянник Торина. Темноволосый Кили – брат Фили, а вязаный Ори – кузен Дори. Чувствую, как в голове снова начинает глухо стучать. Побуду занудой - если через воду видно дно, своего отражения не видно, надо смотреть под углом. И еще - ты вчера сидела с ними на ужине,они там общались, неужели даже-даже не пыталась понять кто есть кто? Или только гном Панас ей интересен? – Ты умеешь ездить верхом? – интересуется старик. Киваю, спасибо отцу с его любовью к лошадям. С иронической ухмылкой гном с бритой, обильно татуированной головой выводит мне навстречу пони. Я подхожу к черной лошадке и провожу ладонью по лоснящейся гриве. Чернее, наверное, и не бывает. Пытаюсь забыть о том, что большая часть мужчин уставилась на меня, видно, представления ожидают. Вставляю левую ногу в стремя, а вторую легко перекидываю через круп лошади. Умница, девочка, не дергается. Я не могу сдержать довольной улыбки, когда плавно опускаюсь в седло, вставляя в свободное стремя правую ногу. Папа был прав, это как велосипед – один раз научишься и никогда не забудешь. Вообще-то гномы не знают, умела ты ездить или нет. Опять им приписывают все плохие качества. Мы выезжаем из деревушки, двигаясь по широкой тропе в глубь леса. Я снова плетусь в конце, теперь в одиночку – Гэндальф на белом жеребце едет позади Торина. Слушаю веселую перепалку Кили и Фили о том, какое оружие лучше, смотрю, как Бомбур на ходу поедает булочку, прихваченную из таверны. Где-то впереди гном с огненно-рыжими волосами гордо рассказывает в слуховую трубку своего товарища: – А малыш Гимли к матери подходит и твердо ей заявляет, чтоб не ревела! Нет, ты представляешь? Он ей говорит, что пока папки нет, он мужик и будет о ней заботиться! Вот тогда я понял, что... Крик позади не дает ему закончить. Хоббит, раскрасневшийся, запыхавшийся, подбежал к седовласому Балину и протянул слегка помятую бумагу: – Я подписал, – а лицо светится как-то даже по-детски, заразительной радостью. Балин достает из кармашка пенсне с толстыми стеклами и, придерживая их на носу рукой, изучает подпись. – Все в порядке? – негромко торопит его Торин. Получив в ответ кивок, синеглазый гном предлагает Бильбо свободного пони. Хоббит испугано машет руками, самонадеянно крича о том, что и так не отстанет от отряда. Я замечаю, как хитро переглядываются племянники короля, после чего быстро подъезжают со спины к бедняге, и, ухватив его с двух сторон под мышки, усаживают на лошадку. Хоббит звонко чихает и вдруг кричит: – Стойте! Стойте! Гномы останавливаются, смотрят на него, кто-то недоуменно, кто-то раздраженно. Только на лице Торина одна и та же эмоция с самого утра – угрюмость, наверное. – Что еще, полурослик? – Нам нужно вернуться. Я забыл носовой платок! Я чувствую, как губы против воли изгибаются в доброй улыбке. Он такой милый в своей нелепой любви к чересчур домашнему уюту. Гном в шапке-ушанке с громким треском отрывает кусок ткани от подола своей рубахи и кидает его хоббиту. Я вижу, как Бильбо морщится вместе со мной, двумя пальцами снимая с плеча тряпицу. Мои губы изгибаются в улыбке... Боже, как это ублюдочно написано :( Но вот привал. Начинает темнеть, и Торин отправил Кили с Фили найти место для ночлега. Братья с радостью рванули вперед, даже в этом находя повод посоревноваться. Я с интересом рассматриваю, как хоббит едет на пони. Держится чересчур прямо, напряженно, а костяшки побелели от того, как сильно он сжимает поводья. Парни быстро вернулись, и теперь мы двигаемся быстрее, слушая о том, какую замечательную пещерку они нашли. Там и вправду неплохо, опушка возле обрыва и небольшая ниша в горе. Гномы начали суетливо разводить костер, возиться с ужином и обустраивать место для ночлега. Я усаживаюсь на небольшой камень, откуда видно и пещеру, и обрыв, и начинаю наблюдать за ними. Все-таки погорячилась я с гориллами. Разглядываю Бомбура – пухлые пальцы ловко отрезают аккуратные одинаковые куски сыра и хлеба, наблюдаю, как он хмурит брови от того, что один ломтик получился меньше остальных и отрезает еще один, тоже маленький, подкладывая его к первому. Всем поровну, а я считала, что толстяки едят больше всех. Перевожу взгляд на Ори, как и я, севшего поодаль от остальных, но так, чтобы оставаться в кругу света костра. Он достает из своей сумки какие-то бумажки и карандаш, сгибается в немыслимой позе, укладывая все это на коленки. Слышу, как тихонько шуршит карандаш о бумагу, и чувствую жалость, когда раздается негромкий хруст – сломался. После ужина они устраиваются спать, и почти сразу раздается храп. Как оркестр, удивительно сочетающиеся друг с другом хрюки. Я не хочу ложиться. Все равно не смогу заснуть под эту симфонию, да и кошмар... почему он изменился? Я сползаю на землю и прислоняюсь к камню спиной, чтобы сесть поудобнее. Гэндальф, сидящий ближе всех ко мне, протягивает один из запасных плащей, и я подкладываю его под ноги. Храп становится немного тише, и я не замечаю, как глаза закрываются, и тихий шепот стоящих рядом деревьев все-таки навевает на меня дремоту. Оператор в передачах канала BBC о природе испытывает к животным больше чувств и участия, чем Немота к своим спутникам. Я не вижу аварию. Я сразу оказываюсь на пустой трассе, окруженная блестящими осколками. Солнце в этот раз светит немного ярче, а туман не такой густой, но мне все равно не по себе. Меня передергивает, когда я слышу смех, я поворачиваюсь и снова вижу зловещую тень. И я бегу, будто в замедленной съемке, но преследователь быстрее, я слышу, как он догоняет, и снова пытаюсь кричать. Ее посетил Фредди? Я открываю глаза и чувствую тепло чьей-то руки на плече. – Ты в порядке? – шепчет старик. Я, наверное, похожа на загнанного кролика, но мне и вправду страшно. Он видит это. – Дурной сон? Киваю. Рука все еще на плече, но я не дергаюсь, не чувствую неприязни. Он больше не задает вопросов и только внимательно смотрит на меня пару минут, пока я прихожу в чувство. Я натягиваю на лицо улыбку, как умею, бросаю быстрый взгляд в голубые глаза – все хорошо. Поднимаюсь на слегка дрожащие ноги, будто в самом деле бежала, и иду к костру. Фили и Кили пугают хоббита рассказами о каких-то орках: – ...ночью, когда все спят, а утром только кровища повсюду, – зловеще заканчивает Кили. Из тени вырастает могучая фигура их дяди. – Думаете, это смешно? – грозно. – Думаете, ночные набеги орков – это шутка?! Вода в синих озерах его глаз плещется каким-то безысходным гневом, он словно хочет высказаться, вылить бурный поток эмоций, но вместо этого снова обесцвечивает свой голос: – Вы ничего не знаете о жизни... Я замечаю, как осунулись его плечи, совсем немного, но мне кажется теперь, что он несет на этих плечах непосильный груз. Вслушиваюсь в тихий, вкрадчивый голос Балина. Он рассказывает о какой-то битве, которая случилась много лет назад. Рассказывает о короле Троре, которого убил Азог Осквернитель, о том, как Торин ринулся на огромного монстра, как защищался лишь дубовой ветвью. Я смотрю, как просыпаются гномы и усаживаются, слушая печальную повесть Балина. Вижу, как их взгляды устремляются к Торину. Он стоит на крохотном пятачке у края скалы, лицом к простирающейся под нами равнине, и поворачивается, только когда Балин заканчивает свой рассказ. Гномы уже стоят, всем своим видом показывая, что они, как и их седовласый собрат, пойдут со своим королем до конца, каким бы этот конец ни был. Я смотрю в его глаза, и вижу в них теперь не надменность, не угрюмый холод, а какую-то благодарность, он смотрит на них не так, как глядит король на своих подданных, а как человек смотрит на свою семью, на своих братьев. В кино на этом моменте показывали как гномы в свое время рубились с орками, где Азог обезглавил Трора. а Торин отчекрыжил ему руку. В фанфиках этот момент имеет сакральное значение. В 50% паночки-попаданочки с самого начала ведут себя нагло и дерзко, выделываясь перед Торином , который "возомнил себя командиром". Но когда Балин рассказывает историю, ожепана начинает смотреть на Дубощита влюбленными глазами, и желать его себе. Глава окончена, мы движемся дальше. Глава пятая, название чудесное В трусах, но при оружии Сколько дней прошло с момента, как я... умерла? Или все-таки нет? Я не знаю. Кошмар завис, как старый компьютер, теперь в недолгие часы беспокойного сна я вижу только трассу перед собой, слышу приближающиеся шаги сзади и этот смех. Раньше я радовалась ему, но теперь он звучит зловеще. Один раз тень почти догнала меня, я даже почувствовала липкое холодное прикосновение к запястью. И снова меня спасал волшебник, раз за разом выдергивая в эту странную реальность. Уверен однажды Гэндальф ее разбудит, и она притащит с собой из сна это нечто... Я не жалуюсь на память и уже знаю каждого гнома по имени. И не считаю их больше мерзкими мужланами. Каждый вечер, когда мы останавливаемся на ночлег, я выбираю себе место обзора где-нибудь в тени и наблюдаю за ними, это интересно. Гномы не мешают мне, только слегка дергаются или отворачиваются, когда я забываюсь в своих мыслях и смотрю, не моргая. Жуткое, должно быть, зрелище. А еще они постоянно пытаются меня накормить. Вот и сейчас, мы только расположились, Гэндальф бродит со своим посохом чуть поодаль, Нори развел костер, а передо мной уже возникает добрый толстяк и протягивает булочку. Где он только их берет? Я улыбаюсь и забираю ее с пухлой ладони. Но он не успокаивается на этом и стоит передо мной, пока я не съем хотя бы кусочек. Я вздыхаю – меньше получаса назад я уже полакомилась ягодами, раздобытыми Бильбо, но делать нечего, надо съесть, а то обидится. Кусаю мягкую булку, Бомбур улыбается и наконец оставляет меня в покое. Этак я стану с него размером. Или они все же хотят меня съесть, за тем и откармливают? Улыбаюсь своим дурацким мыслям и топаю искать себе место. Конечно, ведь Немота такая бедненькая, такая несчастная, ее обязательно все подкармливают здоровой средиземской едой, от которой волосы чистые и шелковистые, а брови как у Брежнева. Хотя как по мне, это невежливо, на кого-то пялиться все время. Думаю гномов это нервирует: сидит какая-то юродивая, ничего не делает, не разговаривает (но это ладно) - как бы чего не отчебучила. Меня бы нервировало. Дальше следует пример авторской беспомощности перед канонными рельсами. – Куда вы, Гэндальф? – Составить компанию единственному, кто здесь сохранил остатки разума! – рявкает он раздраженно. Я оборачиваюсь и гляжу, как кучка гномов растерянно глазеет на удаляющегося большущими шагами волшебника. – Это кому же? – Самому себе! – еще громче рычит старик. И куда он? А я? И что делать? Чувствую себя потерявшимся в супермаркете ребенком. Успокаиваюсь немного, когда слышу, как хоббит спрашивает Бофура: – Он вернется? – гном неопределенно хмыкает, разливая горячую похлебку по деревянным мискам, и сует две из них в руки Бильбо. – Отнеси-ка это парням. Бедняга, эксплуатируют его, как хотят. Провожаю взглядом скрывающегося в сумерках хоббита и с интересом перевожу взгляд на Бофура. Он самый простой – что подумает, то и скажет. Гном наливает еще одну миску пахучего варева и тянет вперед, глядя на меня. Натягиваю вежливую улыбку и мотаю головой – спасибо, не голодна. Он пожимает плечами и отдает посудину Глоину, который прибежал на запах, тянущийся из котелка. Гэндальф взял эту девку под свою ответственность, чтобы доставить в безопасное место. А тут он как и в кино, свалил от отряда. Канонные рельсы правят бал :( Я усаживаюсь на камень позади Ори. Тот уже поел и снова скорчился со своими бумажками на коленках. Мне нравится слушать, как шуршит его карандашный огрызок. Этот, как и я, никого к себе не подпускает, но только потому, что стесняется. Постоянно краснеет и смешно надувается от шуточек Кили. Где-то справа Дори гремит небольшим котелком, значит, скоро будет что-нибудь из травок вместо компота. Он вечно носится со всякими листиками, веточками и отварами. Заметил позавчера, как я, закатав штанину, рассматриваю разбитую коленку, и тут же полез в свою вечно гремящую стеклом сумку. Принес мне тогда какую-то склянку с вонючим кремом и спросил, нужна ли помощь. Ори дергается, когда я случайно задеваю его ногой, и испуганно оборачивается. Тише, это всего лишь я, рисуй, я все равно никому не расскажу. Гном смущенно улыбается и возвращается к своему занятию, а я смотрю. Художник. Из-под серого стержня быстро выползают линии, черточки, он чуть водит по некоторым мизинцем, чтобы немножко их размазать. Рисует хоббита, кажется. С другой стороны костра грохочет сильный голос Глоина – он снова рассказывает о сыне. Никогда не думала, что такой суровый мужчина может так нежно кого-то любить. Я смотрю, как гордо блестят его темные глаза, когда он рассказывает, как Гимли впервые рубил дрова. Чуть подальше негромко переговариваются Бифур и Нори на странном, непонятном мне языке. Недалеко от меня Бофур кидает вареные яйца в раскрытый рот Бомбура и громко хохочет, когда толстяк проворно их ловит. Неделю назад меня бы, наверное, стошнило от этого зрелища, а сейчас я и сама едва сдерживаю улыбку. Откуда она такая тупая? Или об руль ударилась? Чего это суровые мужчины не могут кого-то любить, что этому препятствует? Но им не хватает вечеринки. А кто лучше всех знает толк в вечеринках? Правильно, тролли. Фили забегает в круг света, бледный и запыхавшийся, упирается ладонями в колени и пытается отдышаться. За ним появляется Кили: – Там... Тролли... Бильбо! Они его... Ужинать... Дальнейших разъяснений гномам не потребовалось. Не сговариваясь, все, даже задремавший Оин, одновременно поднимаются на ноги и бегут за племянниками Торина. Я не успеваю подумать, что делать мне. В свете костра сверкают голубые глаза: – Идем, – поднимаюсь на ноги и догоняю волшебника. За ним приходится бежать, когда-то я так же неслась за братом и, смеясь, ругала его за длинные ноги. Мы долго и быстро двигаемся в обход леса. Я едва могу различить серый плащ Гэндальфа в потемках, но впереди, между редких деревьев, уже видно рассвет. Пару раз успеваю повернуть голову вправо, куда убежали гномы, и, кажется, вижу крохотный огонек. – Жди здесь, – обидно, как собаке. Но я послушно замираю возле какого-то дерева и гляжу, как старик удаляется, двигаясь еще быстрее, к огромному камню впереди. Солнце уже поднялось над деревьями почти наполовину и в свете его лучей на травинках поблескивают капельки росы. В лицо ударяет прохладный ветерок, и я чувствую жуткую вонь, которую он принес оттуда, куда убежал волшебник. Слышу, как грозно он кричит что-то неожиданно сильным, не старческим голосом, и нахожу его глазами. Так вот твоя волшебная палочка, старый пройдоха! Он с размаху опускает свой длинный посох на камень, и от того с оглушительным треском отваливается почти половина. Прикрываю рот и иду вперед, когда Гэндальф призывно машет рукой. Такого сильного желания засмеяться в голос я не испытывала даже когда могла это сделать. Половина гномов в одних подштанниках привязаны к вертелу, браня весь белый свет, и я еле сдерживаю широкую улыбку, глядя на это представление. Остальные лежат неподалеку от огромного костра, в том числе и Торин с племянниками, по шею в огромных холщовых мешках. Вокруг того же костра стоят престранные... памятники что ли. Каменные фигуры трех безобразнейших существ – огромных, с приплюснутыми носами и кривыми черепами. Что за мерзость! За ними видно покосившийся загон. Оглядываюсь на Гэндальфа, он уже снял гномов с костра. Я опять чувствую острое желание глупо хихикнуть, глядя, как первым делом они бегут не к одежде, а к своим секирам и ножам. В трусах, но при оружии. У меня нет слов.... Из пещеры троллей несет так, что кружится голова, но они все равно всей толпой туда лезут. Я остаюсь снаружи и отхожу немного от входа в этот зловонный ад. Изнутри доносятся восторженные вскрики, что-то про золото, но я не прислушиваюсь, усталость пытается заставить меня спать стоя. Дожидаюсь, пока кто-то выбирается из пещеры, и тихонько плетусь за ним, пока мы не выходим к лагерю, где я падаю на первый же расстеленный плащ и засыпаю. Смех, кажется, звучит прямо в моей голове. Так обычно смеются дети-монстры в фильмах ужасов. Это действительно жутко, но я не шевелюсь, я жду, пока из тумана появится странный силуэт. Не знаю почему, но я не должна бежать раньше, чем увижу его. Сегодня и тумана-то почти нет, но и солнце спряталось где-то за облаками. А асфальт, как всегда, мокрый. Я жду, но ничего не происходит. Глаза слезятся от того, что я, не моргая, смотрю в сторону, откуда оно должно появиться. Ничего. И смех затихает... Я чувствую ледяные пальцы, сомкнувшиеся на запястье, и чувствую, как сердце ныряет куда-то в пятки, отпусти, отпусти меня! Я боюсь повернуться, увидеть его и пытаюсь бежать, но оно не дает мне вырвать руку, и я падаю. Я понял! Немота страшная недотрога, ее адски пугает когда ее трогают, может до истерики довести. Поэтому и Гэндальфа в начале шугалась. Слышу собственный всхлип. Я резко сажусь и натыкаюсь взглядом на синие глаза, мерцающие в трепещущем свете. Вокруг темно, только неяркий костер догорает чуть поодаль. Сколько же я спала? Оглядываюсь – вокруг храпящий оркестр, только Балин и Торин бдят, тихонько перешептываясь. Балин поднимается с мешка и двигается в мою сторону, осторожно, чтобы не задеть никого из спящих. Глядит вопросительно, а я только дрожать могу и чувствую запах асфальта, витающий в воздухе. Протягивает руки, но не притрагивается, они все уже выучили, что без лишней надобности с меня даже пчелу не стоит смахивать. Но сейчас я только за. Я делаю большие глотки остывшего ромашкового отвара и слушаю шепот сегодняшних дозорных. Они как мальчишки обсуждают, что будут делать, когда отвоюют свое царство. Глаза Торина заговорщически блестят, совсем как у его племянников. Он вслух вспоминает коридоры и залы своего дворца, описывает каждую мелочь, и я могу представить тронный зал, о котором он говорит сейчас, с огромными каменными воинами, высеченными прямо в горе предками гномьего короля. Я вместе с ним хожу по богато украшенным комнатам и тяжело вздыхаю вместе с Балином, когда Торин чуть громче, с рычащими нотками, проклинает дракона, отобравшего у них дом. Я поворачиваюсь к костру, чтобы гном не заметил, как я глазею на него, и пытаюсь напустить на себя безразличие. Но понимаю, что он все же заметил, и чувствую на себе его взгляд, пробирающий до костей. Вот размечталась, а? По богатым залам ходить хочет, ух! Думаю Торин тоже не в восторге от такого соседства. Черт с ним, с ППТ, но все же неприятно, когда рядом шатается кто-то отстраненный, ест и пялится, молчит, и ничего не делает. Нервирует. На сегодня все, спасибо за внимание.Вот вам музыка из Азии https://www.youtube.com/watch?v=lza2H-fj5Es&list=RDGMEMJQXQAmqrnmK1SEjY_rKBGAVMxupvGT9JAu4&index=8 #дети_кукурузы #фикопанорама #Мультифандом 3 октября 2017
1 |
|
|
|
Desmоnd
Получай за это рецепт http://www.yaplakal.com/forum30/topic1176275.html А я бы написал проще. Чтобы она пока стоят, сама, никем не понукаемая, хворост собрала, или ягодок. Чтобы на шуточки Кили и Фили, и россказни Глоина про сынишку - улыбнулась. Чтобы было видно, это живой человек, просто вот говорить не может. 3 |
|
 |
|
|
кукурузник , а кстати да же.
|
|
|
|
|
Lados
Тоже нравится курник? Согласен, пирожок неплохой. Я бы кстати был не против, кабы какая-нибудь попаданка по доброте душевной состряпала бы героям ( в цивильных условиях) чего-нибудь вкусное, с поправкой на средневековый антураж. А то от них хуй дождешься чего-то полезного. Всего одна поделилась важной инфой и технологиями по минимуму... 1 |
|
 |
|
|
кукурузник
Но ты ж понимаешь, что это сьюха, ей ручки марать не по статусу, а им следует подтирать слюнки и всячески угождать. Она же в ответ может лишь недовольно кривить ебло. |
|
|
|
|
Desmоnd
Или обжечь ручонки горячей хренью, хотя можно было держать через тряпочку. Помню-помню. Теперь понимаешь откуда мое разочарование в Ирке? Начало годное, обоснуй годный ( девахи гномам не нужны, а лошадь пригодится), даже идея с Иринэ неплоха была. А потом потекло все. |
|
 |
|
|
кукурузник , о да. Время крушить
|
|
|
|
|
Дириэл
ХЗ. Наверное очень и очень давно. |
|
|
|
|
Новый обзор готов, уже в блоге моем. Расскажите про яблоки.
|
|
|
|
|
кукурузник , не, ну понятно, что надо отмахиваться - но если вдруг он увлечется отмахиванием, а дурочку орки прибьют (или, того хуже, захватят) - это ж кошмар будет, в психологическом смысле.
Проще дуру сразу оттащить, чтоб не мешалась. |
|
Включить тёмную тему
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
