Вечер сегодня теплый. Халдир притащил мне новой одежды, летней. После той моей дурацкой истерики он стал мягче, теперь он не надзиратель, а я не бездарная ученица. Наши отношения даже стали похожи на дружбу. Я брожу по городу на деревьях, эльфы не обращают на меня никакого внимания, и я благодарна им за это. Слишком тяжело оказалось расставаться. Я даже по родному брату так не скучаю. Деревянный мостик ведет прямо к большому холму. Как я не заметила его за полгода, что живу здесь? Ни разу не видела. Осторожно перебираюсь, мост опасно раскачивается, но я уже не такая неуклюжая, как раньше.
Здесь полянка, небольшая, но светлая, уютная какая-то. Подставляю лицо солнечным лучам. Как в самый первый день. Тепло и хорошо. Нет, хорошо было потом. В его объятиях, рядом с ним.
– Ты тоскуешь.
Я вздрагиваю от этого голоса. Он прохладный, безразличный, но в то же время такой понимающий, родной, что ли. Из-за дерева выходит эльф. Он немного ниже остальных, и волосы у него темнее.
– Ты хочешь быть рядом, хочешь своего счастья.
Я уже не удивляюсь. Не могу. Чувствую себя старухой, которая пережила слишком много. Он смотрит на меня, прямо в глаза, а пробирает еще глубже, чем Гэндальф, чем даже Элронд. Мне тяжело, что-то почти физически давит на плечи. И в груди, где раньше метался мой зверь, теперь только ноющая дыра, из-за которой сложно дышать по ночам. Эльф отворачивается, поднимая руку к листве, касаясь ее тонкими пальцами.
– Тебе больно от того, что ты держишь свою боль. Отпустишь ее, и она опустит тебя.
Не понимаю. Ни черта не понимаю. Какую боль? Как отпустить? Ты же можешь мне помочь, я знаю, почему просто не сказать, что мне сделать?!
– Отпусти. Радуйся тому, что имеешь, ибо не каждому дано иметь хотя бы столько.

– Ты витаешь в облаках.
Неправда. Я пытаюсь остановить кровь из носа, а то заляпаю плащ. Мог бы мне хоть чем-нибудь помочь. Тянет руку, хватаюсь и поднимаюсь на ноги.
– Ты не понимаешь, что от тебя требуется. Быстро бегать по лесу могут и курицы. А ты должна не бездумно носиться, а слушать. И слышать.
Слышать меня, слышать себя, ветер и так далее. Я вот сейчас слышу, как суп варится, и должна идти обедать. От этих побегушек просыпается зверский аппетит. А Халдиру все равно. Его уже и след простыл. Ох, как же ты мне дорог. Оглядываюсь, теперь мне не обязательно закрывать глаза, я могу слышать и так. Трава. Листья. Одежда. Дыхание – мое. Шаг, вон там, впереди, за деревом. И я опять бегу. Быстрее, еще быстрее! Опять подножка? Он становится предсказуем. Но я тише. Я слышу, что делаю. Нет, безусловно, эльф знает, что я рядом. Но не знает, что я собираюсь сделать.
У меня всего пара секунд, не больше. Хватаюсь руками за тонкий ствол, чтобы не улететь вперед, нос сегодня достаточно пострадал. А вот тебе моя подножка. Своеобразная, да, и не надо так на меня смотреть. Потирает ушибленную голень.
– Я понял. Тебя надо расшевелить. Нужно долго и муторно тебе повторять одно и то же, чтобы тебе это надоело. Тогда ты делаешь все правильно.
А я что, я ничего. Я и без тебя это прекрасно знаю, всегда так было. И очень странно, что до такого одаренного эльфа это доходит только спустя полгода. Или уже больше? Я сбилась со счета давным-давно.

Не могу уснуть. Ворочаюсь, сминая под собой простыни. Отпусти, радуйся, счастье, радость. Звучит, как девиз какой-то секты. А если копать глубже? Что Элронд, что Халдир, эльфы никогда не говорят что-то просто так. Это я усвоила тверже некуда. Отпусти и радуйся тому, что имеешь. Что я имею? Лук, стрелы. Плащ, сапоги, деревянную кружку, домик на дереве. Но ведь он говорил не об этом. Я хочу быть рядом, хочу своего счастья. Да, он прав, наверное. Это и нужно отпустить? Отпустить свое... чувство? Я бы многое отдала, чтобы увидеть сейчас Торина. Хотя бы увидеть. Но теперь это уже не так сильно. Нет, я признала, что это любовь, и не собираюсь этого отрицать. И меньше она не стала. Наоборот, мне кажется, что она выросла. Теперь я знаю, что мне хватит и того, что с ним все хорошо, или хотя бы надежды на это. А пустота внутри это мелочь, к которой можно привыкнуть так же, как к ежедневным тренировкам. Поначалу тяжело и больно, но ведь потом этого даже не замечаешь.

В воздухе витает аромат табака. Я открываю глаза и резко сажусь на постели. В моей хижине пусто. Но запах стоит, откуда? Шумно вдыхаю – нет, не кажется. Накидываю на свою рубаху плащ и выбегаю наружу. Тру глаза, чтобы убедиться, что дымный кораблик, проплывающий мимо меня к небу, не плод моего воспаленного воображения. Перегибаюсь через ограждения, и чувствую, как радостно трепыхается сердце – вместо Халдира внизу стоит Гэндальф, задрав голову кверху, приподнимает свою островерхую шляпу и улыбается в седую бороду. Спускаюсь по лесенке, путаюсь в веревках и радостно улыбаюсь старику. Как же соскучилась по его хитрющей ухмылке!
– Халдир рассказал мне, что ты многому научилась за время моего отсутствия. Пришла пора проверить твои умения на практике.
Позади меня слышатся легкие шаги, да, эльф и вправду хороший учитель, по крайней мере, его шаги я узнаю.
– Я приготовил для тебя все, что понадобится в путешествии. Поднимайся обратно и собирайся.
На уже застеленной кровати лежат аккуратно сложенные новехонькие вещи. Звонко щелкают застежки металлических наручей, тихонько шуршит льняная безрукавка, следом за ней плотная кожаная. Короткие перчатки, высокие сапоги, светлый плащ с капюшоном. Завязываю волосы, чтобы не мешались, и спускаюсь вниз. Эльфы уже седлают двух жеребцов, белого и черного. Чувствую осторожное постукивание длинных пальцев по плечу и поворачиваюсь. Халдир снова протягивает мне лук, сегодня в последний раз. Лук тоже новый, хотя сделан так же, как тот, с которым я училась. Даже вес такой же. В другой руке у моего наставника колчан со стрелами. Там лежат обычные деревянные, но есть и белые, под стать новому луку, покрытые странными рунами.
– Береги себя.
Забираю его подарок и благодарно гляжу на эльфа. Спасибо тебе за все.

Сегодня на ужин крольчатина. Меня больше не тошнит от вида мертвых тушек, а волшебник не хмыкает удивленно, когда я возвращаюсь к лошадям с убитым перепелом или куропаткой. Сколько уже дней мы в пути, куда мы едем? Старик совсем не изменился – сначала сделаем, потом расскажет. Но меня ведь совсем не это волнует. Теперь я сама стараюсь заглянуть в ясные голубые глаза, чтобы он ответил на мой вопрос.
– Дай мне свой лук, пожалуйста. И стрелы.
Протягиваю ему оружие, он достает одну стрелу и закрывает глаза, молча водя над ней сморщенной ладонью. Чуть дергаются брови, и я слышу еле слышный шепот:
– Он знает.
Гэндальф открывает глаза и начинает внимательно изучать руны, не обращая внимания на мой любопытный взгляд. Осторожно убирает стрелу обратно и смотрит, наконец, мне в глаза. Ну же, ты ведь можешь мне сказать.
– Ты все узнаешь, когда придет время.
Я точно тебя пну, старик. Дождешься. Обиженно отворачиваюсь и укладываюсь поудобнее, закрывая глаза.

К обеду зелень вокруг становится настолько темной, что кажется, будто сейчас ночь. С утра было тепло, даже жарко, солнце палило нещадно. А теперь спереди веет холодом, и воздух становится другим. Здесь не слышно мелких животных, не слышно шелеста птичьих крыльев. Тишина давящая, недобрая. Деревья становятся реже и уродливей, они все покорежены, стволы изогнуты, а листьев на них почти нет. Кони боятся и тихонько фыркают, упираются, не желая идти дальше. Мы спешиваемся и движемся вперед пешком. Здесь и вправду есть чего бояться. Перед нами вырастают мрачные руины, от которых еще сильнее веет чем-то... злом. Смотрю на волшебника, тот спокоен, но он всегда такой. Только глаза слишком быстро бегают, будто выискивают что-то. Мы поднимаемся по полуразрушенным ступеням и оказываемся на небольшой площадке. Когда-то это, наверное, был роскошный зал, но теперь всюду обломки разрушенных колонн, а над головой небо. Оно здесь тоже слишком темное. Меня пугает эта тишина. Нездоровая, ненормальная. Не может на открытом пространстве быть так тихо. Гэндальф поворачивается ко мне, мотаю головой. Хмурится. Тоже чувствует. Оглядываюсь, взгляд останавливается на большой арке, за которой тьма. Вглядываюсь, там пусто. Но я же слышу. Хрип. Шлепок босой ступни по камню. Делаю шаг ближе к волшебнику, не сводя глаз с арки. Еще один хрип и что-то похожее на всхлип. Точно оттуда. И тянет... могилами. Осторожно дергаю старика за рукав, кивая головой на темный проход. Лук наготове, рука уже тянется за стрелой. Оглядываюсь, позади тоже странное бульканье. Гэндальф бормочет, тихонько, на посохе зажигается огонек. А я уже стою спиной к волшебнику. Стук посоха, рык волшебника, яркая вспышка. Из темных углов лезут жуткие твари, скрюченные, в огромных бородавках. С ужасом смотрю на того, что ближе всех – невидящие глаза шарят по стенам, с подбородка свисает тягучей струйкой желтая слюна. Мне не страшно – противно, зрелище омерзительное. Еще одна вспышка, позади слышны визги нечисти. Вдох, выдох, давай, как учил Халдир.
Тетива звонко тренькает, и белая стрела входит в иссохшую шею слюнявой дряни. Монстр корчится, хватает ртом воздух и падает, сотрясаясь в жутких конвульсиях. Из тени выползает еще один, и я снова стреляю, он тоже визжит, разлагаясь прямо на глазах. Еще одна стрела, звон, свист, но монстр не падает, из его ноги торчит обычное темное древко, которое, кажется, не приносит ему никакого вреда. Он подбирается слишком близко, я не успею достать кинжал. Гэндальф поворачивается, отталкивая меня чуть вправо, а по камню, где я стояла, скребут длинные грязные когти. Меняюсь с волшебником местами и опять стреляю, снова и снова, а тварей становится только больше.