#кладбище_проектов
Накопилось у меня некоторое количество текстов, зарисовок, миников, которые однозначно никогда не будут дописаны. Решил выкладывать их по этому тегу - все лучше, чем вечно валяться на гугл-диске.

Проклятие Паркинсонов
Заявка: Перси Уизли. Наблюдения за работой Министерства. "Народ любит не хороших государственных деятелей, а колоритных." (Филиппа Карр, “Таинственный пруд”)

Одной из привилегий старосты школы был долгожданный пропуск в Запретную Секцию библиотеки.
В принципе, он мог получить доступ и раньше. Стоило всего лишь взять углубленный курс Защиты и попросить какое-либо задание повышенной сложности...
Однако в этом случае существовал некоторый шанс, что его заметят с книгой, не относящейся к теории и практике Темных Искусств. Это может вызвать недопонимание. Недопонимание может вызвать помехи в плане.
А помехи в плане могут привести к тому, что проклятие Паркинсонов так и останется висеть над магическим миром.

***

Впервые Перси услышал об этом на четвертом курсе. Тогда в кругах чистокровных сплетников вновь начала циркулировать идея о так называемой “родовой магии” — магии, которая, якобы, подвластна только тому или иному магическому роду.
Труп этот с переменным успехом гальванизировали те из Двадцати Восьми Фамилий, которые уже много поколений не играли практически никакой роли в политическом раскладе — все эти Селвины, Паркинсоны, Гонты и прочая шушера.
Одной из самых типичных ошибок начинающего политика из гриффиндорцев или пуффендуйцев было восприятие чистокровного блока как чего-то монолитного. Даже сейчас, после Магической Войны, более-менее собравшей “постпожирательское” ядро в плотный комок, противопоставивший себя всему остальному миру (огромная ошибка послевоенной политики), страсти внутри этого комка кипели нешуточные. Соответственно, новые веяния слизеринцев необходимо было тщательно отслеживать.
Для любого ученика это стало бы непростой задачей. Слизеринцы сейчас были словно свернувшийся ежик — чуть тронь снаружи, и уколешься. А узнавать, что происходит в мягком брюшке этого ежика, было необходимо.
К счастью, у Перси Уизли было несколько козырей. С одной стороны, он был “свой” — Уизли были в списке Двадцати Восьми. С другой стороны, он был “чужой” — “предатель крови” и далее по тексту. Люди вообще гораздо эмоциональнее реагируют на тех, кто на них похож, но все же чем-то отличается, чем на абсолютно чужих людей.
Соответственно, некоторую часть информации о вещах, занимающих умы слизеринцев, он получал через бесконечные перепалки, подколки и разговоры на грани. Маска искреннего патриота Гриффиндора в этот раз помогала особенно хорошо. Маски вообще работают прекрасно, когда не накладывают новые черты, а лишь подчеркивают существующие.
Однако так можно было получать лишь часть информации. Другую часть Перси получал от контактов с когтевранцами — единственными, с кем слизеринцы поддерживали более-менее регулярные связи.
Добиться дружеских отношений с Когтевраном было легко. Дилетантским ходом было бы нацепить маску умника, исследователя, любителя теории и практики магии — маски никогда не работают, когда пытаются показать черты, которые у тебя отсутствуют.
Перси никогда не считал себя умным человеком. Все свои выдающиеся успехи в учебе он получал не блестящей головой, а чугунной задницей, усидчивость которой могла поразить любого пуффендуйца, и амбициозностью, приличной скорее слизеринцу. Достаточно было несколько подчеркнуть в себе эти черты — и его образ начинал вызывать у любого когтевранца чувство собственного превосходства, превосходства “гения” над “ремесленником”. А люди очень, очень любят чувствовать себя выше остальных…

***

— Смотри, — девушка в синей мантии придвинула к нему пергамент. — Да, выкладки действительно показывают, что чистокровные семьи имеют некоторую склонность к одному из факультетов. Например, вы, Уизли, поступаете на Гриффиндор аж в восьмидесяти семи процентах случаев!
Перси поежился, вспоминая те долгие несколько минут, когда Распределяющая Шляпа, словно горошины, перебирала его мысли, пытаясь понять, в Пуффендуй его направить или все же в Слизерин. В итоге, Гриффиндор показался ей компромиссным вариантом, но этот страх — страх оторваться от семьи, страх оказаться первым Уизли из его поколения, попавшим на другой факультет — страх этот остался с ним навсегда.
Пенелопа заметила его странную реакцию, но неправильно ее истолковала:
— Да-да, целых восемьдесят семь процентов! И это даже не самый высокий показатель — те же Малфои… — девушка несколько замялась, — ну, из тех, про которых сохранились данные, конечно… так вот, они попадали мимо Слизерина лишь дважды, и то в восемнадцатом веке!
Перси улыбнулся, запоминая этот факт. Пенелопа порозовела и затараторила еще быстрее:
— Так вот, статистическое сродство фамилии и факультета есть. Также доказано, что выпускники каждого факультета имеют некоторую склонность к определенным ветвям магического искусства — еще Брэдли в пятом томе своих “Заметок касательно магии, а также истории и развития ее” убедительно показал, что среди гриффиндорцев больше боевых магов, среди слизеринцев — зельеваров, а когтевранцы чаще изобретают новые заклинания…
— Э-м-м, ну это очевидно и так… — пожал плечами Уизли.
Пенелопа посмотрела на него свысока:
— “Очевидно”? Перси, “очевидно”, что Солнце крутится вокруг Земли, а противоядие от составного яда суть смесь противоядий от его компонентов. Так вот, по принципу транзитивности можно сказать, что так как чистокровные семьи имеют некоторое сродство с факультетами, а факультеты, в свою очередь, в некоторой степени определяют спектр магического потенциала волшебника, то можно сказать, что принадлежность к той или иной фамилии немного определяет талант к магии. Но это и все! А они пытаются определить их любимую “родовую магию” как какой-то совершенно определенный дар, умение, сверхспособность!
Перси невольно залюбовался лицом Пенелопы. В ярости она была похожа на валькирию — светлые волосы, собранные в две косы, раскрасневшееся лицо, взгляд, словно говорящий, что она готова задушить любого за научную истину…
С трудом заставив себя отвлечься и вновь прислушаться к речи Кристал, Перси понял, что приближается интересная часть монолога:
— Так вот, Джонни Бэрк — ну, тот чернявый пятикурсник, что ко мне пытается вечно подкатывать — пытался меня убедить, что, якобы, Паркинсоны обладают талантом к “политической магии”! И что, мол, так как моя мама — урожденная Паркинсон, то этот дар должен был передаться и мне! Мало того, что, даже если бы эта их “родовая магия” и существовала, и даже если бы она выходила за рамки простого распределения по факультетам, то она все равно была бы чисто культурным эффектом, а не суперсилой, передающейся через кровь — так он еще на основании этой идиотской идеи пытался сравнивать меня с матерью! С этой козой, бросившей нас с папой в младенчестве!
Перси умилился чисто по-женски нелогичному последнему предложению умненькой Пенелопы. Слизеринская его сторона рефлекторно предложила съязвить по поводу того, кто именно был во младенчестве — отец или мать, гриффиндроская же сторона рефлекторно подавила язвительность. Пуффендуйская же сторона после краткого раздумья посоветовала успокоить девушку, убедить, что Бэрк не имел в виду ничего плохого — не для того Перси тщательно и методично выстраивал контакты со Слизерином через Когтевран, чтобы ломать их, ссоря двух важнейших людей в этой цепочке.
Перси открыл рот… и закрыл его. Снова открыл, и сказал то, чего от себя не ожидал:
— Да он просто пытается устранить конкурента. Боится, что в следующем году старостой Когтеврана станешь ты, а не кто-то более управляемый, и пытается сделать так, чтобы сама идея выдвинуться на этот пост вызывала у тебя отвращение. Манипуляция в классическом стиле слизеринцев.
Если у когтевранцев и есть какая-то слабость, то это их любовь и глубокая привязанность к переусложненным логическим конструкциям. Это их роднит со слизеринцами — только те все же применяют здравый смысл к уровню и реалистичности политического планирования.
— Думаешь?.. — побарабанила изящными пальцами по лбу Пенелопа.
Пуффендуйская и слизеринская сторона Перси пребывали в глубоком шоке. В голове начали появляться мысли, как можно все исправить, и даже получить некоторую выгоду — можно предложить Пенелопе проверить эту гипотезу (проверка гипотез суть второе по любимости занятие когтевранцев после их выдвижения), разузнав подробнее о теориях “родовой магии” Бэрка и о том, как он относится к карьере старосты для Пенелопы. А когда он, скорее всего, одобрит эту идею — сказать, что именно это и доказывает, что он пытается ее отвернуть от политической карьеры. А заодно и получить больше информации об этой чуши, которая сейчас среди слизеринцев популярна…
Что-то внутри Перси вспыхнуло гриффиндорским огнем.
“Нет. Я не хочу, чтобы Пенелопа с ним общалась. Не хочу — и точка.”
— Угу. Они на любую подлость готовы. Думаешь, этот Джонни не знает, на какую точку давить, чтобы было побольнее?
Пенелопа задумчиво кивнула.
— Логично. Он еще пытался что-то рассказывать про какую-то черную магию, про третьего министра магии, Персея Паркинсона, и некое проклятие...
— Вот видишь. Это называется “якорение” — связывание одной идеи с другой, неприятной, например — с проклятиями. Так что давай не будем о нем говорить, — Перси сменил тему, несмотря на то, что его пуффендуйская и слизеринская сторона дружно называли его идиотом. — Некстати, но как ты отнесешься к идее сходить на квиддич вместе в субботу?..

текст обрывается

"Проклятие Паркинсонов", на самом деле, представляло собой извращенную магическую версию "Законов Паркинсона", которую магловское правительство Великобритании не менее извращенным способом наложило на Министерство Магии, сделав его безобидным и бесполезным. Перси Уизли должен был распутать эту магически-политическую интригу...
... но учитывая, что в моей голове с трудом удерживаются даже банальные двухходовки, я так и не справился с выстраиванием этого сюжета, а потом и вовсе его забыл.
Увы.