Покинув Эребор, я сама обрекла себя на вечные скитания. Гномы не ведали ничего о трагедии в Мории, потому что им об этом не следовало знать (я не сказала ничего даже Дис), и я не желала разыгрывать для них верную королеву, ожидающую своего супруга.
Теперь мне приходилось ждать иной своей участи.
Да и к тому же, не было ни одного места в Средиземье, где я могла бы себя чувствовать как дома, наслаждаясь тихой жизнью – я давно поняла это.
Мне было не на что жаловаться.
Дабы скоротать время ожидания, в одиночестве я бродила по дому Элронда, слушая песни эльфов, которые звучали почти всегда, и особенно – в вечерний час после заката, когда синяя сумеречная пелена окутывала Ривенделл.
Во владениях Элронда ночь никогда не была слишком темной и тихой: повсюду мерцал мягкий серебряный свет, а эльфы неустанно выводили песни, и их высокие, нежные голоса успокаивали душу каждого, кому доводилось их услышать.
В этот вечер сад пустовал, и, казалось, спал, убаюканный эльфийскими напевами.
Утомившись от прогулки, я собиралась отправиться в свою комнату и прошла к большой мраморной лестнице, которая отвела бы меня на мой этаж. Меня остановил незнакомый голос, раздавшийся неожиданно:
- Молва о ваших подвигах разнеслась далеко за пределы вашего королевства. Я много о вас наслышан.
Я обернулась, увидев в полутьме силуэт мужчины, стоявшего на террасе неподалеку от памятника – белой статуи, в руках которой находился поднос с древней реликвией. Обломки меча Исильдура в лунном свете выглядели вовсе не потускневшими от времени; напротив, казалось, что стоит только сложить их вместе, и меч, благодаря силе майар, срастется в единое целое - чтобы вновь участвовать в сражении против Темного Властелина.
Надо сказать, для меня была неожиданностью новость, что о событиях, со времен которых минуло полвека, а то и немногим больше, известно среди людей Средиземья, да еще и в Гондоре. Я бы больше поверила, если бы Боромиру рассказал обо мне Гендальф.
- Не знаю, правда ли эти бредни, но многие кличут вас ведьмой, - продолжал между тем он, казалось, не удивленный тому, что видит меня в доме Элронда. Значит, маг либо владыка все же рассказали моему собеседнику о моем присутствии на совете.
- Меня так называли однажды, - сказала я, всеми силами пытаясь отогнать старые воспоминания. Фили был слишком молод, чтобы идти в Морию с остальными, но достаточно настойчив, чтобы разубедить в этом своего дядю.
Я подошла ближе и зашла на террасу, пройдя между резных ажурных колонн. Отовсюду лился мягкий лунный свет, лучи которого падали на белоснежную статую.
Боромир прищурился, разглядывая меня – серебристый луч света помогал ему в этом.
- Гендальф говорил, вы человек. Но вы не похожи на наших женщин, - сделал вердикт он.
Я рассмеялась – когда-то меня принимали за многих представителей рас Средиземья, но не признавали во мне ту, кем я являлась. Даже люди Эсгарота не считали меня человеком. Видимо, мои скитания на этом не закончились.
- Что ж, раз я не человек, не эльф, не гном, тогда кто же? Орк, быть может?
- Вы надо мной смеетесь, хотя я, кажется, не давал для этого повода, - обиделся Боромир, но все же продолжил:
- Я хотел сказать, что вы почти не общались с людьми, не жили среди них, и потому…
- Одичала? – спросила я, прервав своего собеседника по вине нетерпеливости, которая передалась мне после долгого общения с гномами.
- Что-то подобное мне тоже уже говорили, - вспомнив давний разговор с Тауриэль, добавила я.
- Н-да, вы и слушать не умеете, - Боромир замолчал, нахмурившись.
Неуверенность, печаль и сомнение были видны в его серых глазах. Мысли о будущем его, казалось, не покидали и на минуту; и ведь это они стали причиной его колебаний, которые не привели его к верному решению.
Я тоже колебалась.
Сильнее всего меня пыталась притянуть к себе тьма Саурона; единожды встретившись с ней, всю жизнь я несла в своей душе черноту, которую она оставила. Стоит ли говорить, насколько остро я чувствовала ту жажду власти и тьму, которая позже попытается одолеть Боромира?
- Нет, говорите. Мне интересно, что думает сын наместника Гондора, - поправилась я.
Боромир удивился:
- Я не говорил вам о себе. Выходит, все, что о вас рассказывали гномы – правда. Может быть, вы умеете и сны толковать?
Я нахмурилась. Значит, все идет так, как должно, и он приехал в Ривенделл, ведомый своим сновидением, которое считал пророческим.
- Зло над Средиземьем висит давно. Оно гораздо старше, чем многие думают.
"Остановись. Ты становишься похожа на одну хорошо тебе известную эльфийскую владычицу. Точно хочешь этого?"
Отогнав внутренний голос, говоривший, как и всегда, правду, которую мне не хотелось слышать, я подошла к статуе, взглянув на осколки меча, когда-то повергнувшего, но не уничтожившего Саурона. Рукоять меча лежала у подножия, словно отброшенная в сторону – я нагнулась, чтобы поднять обломок оружия.
Боромир покосился на него, хмыкнув:
- Похоже, оно никого не оставит в покое. Раз так, есть ли смысл с ним бороться?
- Я слышу сомнение в словах того, кому сомневаться недопустимо, - возразила я, взяв рукоять меча, которую затем осторожно положила на место.
В Боромире я действительно видела того, кто сомневался и боялся. Зная о том, что его ждет, я не хотела давать ему лишних надежд, но мне самой хотелось верить, что в этом мире добро может победить зло просто так, потому что так положено, потому что так заведено в любой сказке.
....
Когда я положила меч на поднос, широкие рукава моего платья задели лезвие меча; лунный свет обнажил застаревшие шрамы от ожогов, которые я всегда прятала, не имея привычки показывать руки.
- Сколько лет прошло с тех пор? – нахмурившись, поинтересовался Боромир, лишь мельком посмотрев на них.
- Достаточно много для того, чтобы забыть об этом. По людским меркам я старуха. Но это не важно – время этого мира не властно надо мной, - сказала я, удивившись себе самой: должно быть, мне уже больше семи десятков. Что ж, старость – не радость, как говорится. Во всяком случае, задумываться об этом не стоит.
- Для человека это достойный дар.
- Скорее, проклятье, - я поджала губы, нахмурившись. Быть может, Боромиру и другим людям вечная молодость будет казаться величайшей силой и благом, но я к их числу не отношусь. По сути, бессмертие и вовсе не было мне даровано.
Мое время для меня остановилось тогда, когда я преодолела его, сотни и тысячи раз пройдя одни те же испытания – лишь поэтому я спустя многие годы осталась той, что была когда-то.
Это уже не исправить. Мне остается только смириться со своим безвременьем.
И неизвестно, что хуже – быть эльфом, на протяжении всей жизни наблюдающим за тем, как разрушается земля, на которой с трудом освоился твой народ, или мной – не имевшей дома и возраста, которую в Средиземье не считала своей ни одна раса.
В моем собственном сне я видела пропасть, поглощавшую меня; бездонную воронку, на дне которой клокотало пламя: его языки стремились до меня дотянуться.
В этом сне не было никакого шанса на спасение.
И сон этот был куда страшнее кошмара, который приходил наяву и из раза в раз показывал мне, как погрязает в злом черном тумане земля, которая никогда не была моим домом.

Владыка Элронд принимал членов Совета в светлой террасе на открытом воздухе.
Я собиралась быть лишь наблюдателем, и потому намеренно опоздала - пришла последней.
К моему неудовольствию, мне было выделено место между Леголасом и Гендальфом.
С серым магом я не общалась все эти годы (последний раз он был в Эреборе на нашей с Торином свадьбе), и он ничуть не изменился - цепким взглядом он глядел на Фродо, бледного и еще не оправившегося после раны.
Я не слишком его интересовала - Гендальф лишь прищурился, заметив меня, но ничего не сказал.
Теперь у него была новая жертва.
Молодой Бэггинс большими голубыми глазами разглядывал гостей, и, казалось, сам не мог понять, зачем он здесь нужен. Вспоминая Бильбо, я понимала, что он был полной его противоположностью - если его дядя попал в приключения, став жертвой обстоятельств, то Фродо ждал их сам, и сам сделал свой выбор, еще даже толком не понимая, что его ждет.
Что касается Леголаса, то он, в отличии от Гендальфа, стал совсем другим. Во взгляде эльфа уже не было той подростковой дерзости, которая во многом была причиной его поступков. Осознав это со временем, я не держала обид на него.
Теперь он казался мне еще более легким и невесомым, чем раньше.
Впрочем, по-прежнему он был похож на своего отца, и это сходство стало заметно еще сильнее, когда владыка Трандуил занял свое место - по правую руку от своего сына.
Да уж, ну и компания у меня.
Все ветераны Битвы Пяти Воинств в сборе - видимо, Элронд так пошутил, решив усадить нас вместе.
Гимли, который, видимо, прибыл только сегодня, раз до этого я ни разу его не видела во владениях Элронда, узнал меня и коротко мне кивнул. Я не была знакома с ним, хотя он тоже прибыл в Ривенделл из Эребора. Королевство гномов было слишком большим - учитывая, что я не особенно стремилась завести дружбу с каждым из своих "подданных", загодя зная об их ко мне предвзятом отношении, с Гимли мне познакомиться не довелось.
Я узнала Арагорна; наследник Гондора сидел напротив меня и сосредоточенным взглядом глядел перед собой. Его лицо выглядело усталым, а ведь это было только начало пути.

Все, кого я увидела на Совете и кому суждено было стать братством, ни сколько не подозревали о том, что на них смотрит тот, кто знает все об их прошлом и об их судьбе.
И это был вовсе не лорд Элронд.
Я знала, что Боромир обязательно озвучит свои сомнения на совете, и, хотя и собиралась быть безмолвным слушателем, не смогла удержаться, вскочив одновременно с Гендальфом, едва Боромир замолчал. Не дав магу сказать свое слово, я сняла с шеи кулон, излучавший алый свет. Он еще никогда не светил так ярко и никогда не был так раскален.
Сопровождаемая непонимающими взглядами, я положила его на постамент, где лежало кольцо.
Свет Наруэ стал интенсивней.
Надпись на кольце стала вдруг проявляться, мерцая огненным светом.
Гендальф нахмурился, посмотрев на меня; он отрицательно покачал головой, но я не собиралась его слушать. Слишком часто я к нему прислушивалась и покорно делала то, что мне велят.
- Одно кольцо ввергнет всех во тьму, одно кольцо всех поработит и закует в кандалы каждого. Языку, на котором звучит надпись на кольце, здесь не место. Но я знаю точно, что этот язык будет жить, пока тьму, которая его породила, не уничтожат, - я внимательно посмотрела на Гендальфа. Маг выглядел заинтересованным и явно не понимал, чего я хочу добиться.
- Однажды уже пытались это сделать. И не раз, - возразил Трандуил, до этого не сказав ни слова и лишь наблюдая за всеми со стороны.
- Тогда вам должно быть известно, что тот, кто с ним встречался, предпочтет его побороть, а не стать его рабом, - хмыкнула я, намекнув на свое прошлое - кому, как не Трандуилу лучше всех о нем было известно.
Король Лихолесья поджал губы и промолчал.
Боромир исподлобья смотрел на кольцо, где еще блестели эльфийские руны.
Я внимательно наблюдала за ним, видя, как сила Саурона пытается внедриться в его разум.
- У нас нет сил на сопротивление. Армия Саурона слишком мощна для нас. Кому, как не вам это известно, - сказал наконец он, обратившись ко мне.
- И самая малая сила может одержать победу, - возразил Гендальф, внимательно посмотрев на Фродо.
Совет длился дольше, чем я предполагала. Начав в середине дня, участники совета проспорили между собой до позднего вечера, и никто не мог найти верного решения – того, к которому Гендальф постепенно подталкивал хоббита, то и дело намекая на то, что кольцо уничтожить необходимо и что за это должен взяться кто угодно, даже если на первый взгляд ему это не под силу.
Поначалу попробовав переубедить Боромира и примирить Гимли с эльфами (гном позволил себе непозволительное высказывание в их адрес, когда зашел спор о том, кто из народов должен взять на себя эту миссию), я смирилась и села обратно на свое место, предпочтя быть сторонним наблюдателем и не тратить свои нервы на спор, который раньше или позже разрешится так, как должно.
Так и свершилось – Фродо принял свое решение и пошел на то, на что не отваживались даже опытные воины. Его верные друзья - Пиппин, Мэрри и Сэм, появились будто из ниоткуда и потребовали взять их с собой, что было, конечно, опрометчивым поступком для представителей маленького народца. Но то, что было предрешено, исправить было нельзя.
Никто, и даже я, не стал отговаривать их, к тому же, Фродо были нужны в этом сложном походе те, кто ему был дорог. Только они могли оказать ему нужную поддержку.
Когда братство определилось, и каждый, кому было суждено стать его частью, сделал свой выбор, я попросила Гендальфа и Элронда разрешения последовать вслед за ними. Мне не было отказано в этой просьбе, хотя меня и не объявили десятым членом братства – я была хранителем Наруэ, и не могла стать так же и хранителем кольца.
Какая судьба ожидала кулон после уничтожения кольца Саурона, не знал никто.
Я же боялась этого незнания больше всего, потому что понимала – без его силы я стану никем. Она вела меня за собой, манила к себе, обманывая назойливым видением и обещая вечную жизнь, дарованную лишь эльфам.
Но выбор мой был невелик; даже будучи хранителем Наруэ я никогда не являлась самой собой - той, которой была, когда пришла оттуда, куда теперь дороги назад для меня нет.