Тролли — это непередаваемый кошмар, пожелать который даже самому беспощадному и кровожадному врагу было бы жестоко. Никогда в жизни меня не выворачивало наизнанку так часто, как в тот день.
Весь ужас нашей встречи с теми неприветливыми и вечно голодными существами крылся в полном отсутствии у тех понятия чистоты: их лохмотья, ржавеющая посудина, земля под их ногами и даже воздух над той местностью были до основания пропитаны запахом грязи, плесени, чужого пота, останков и отходов; а в особенности всем перечисленным — как в виде запаха, так и в виде материальном — радовал мешок, в коем судьба вынудила меня и всех прочих, кому выпала честь быть съеденными на следующий завтрак, а не в наступивший ужин, пролежать несколько часов, пока ситуация не приняла обороты, более щадящие для общего обоняния.

Одним словом, несло от нашей компании за дюжину миль после того сомнительного приключения, подробно растолковывать которое я не испытываю желания. В первую очередь, из-за подкатывающих воспоминаний о моём тошнотворном и унылом состоянии в тот день… День, к слову, переполненный странностями и куда более странными их исходами: о чём-то переговорив с Дубощитом, от нас внезапно ушёл волшебник; после выяснилось, что запасов не хватит на привычно сытный ужин; вечером начали пропадать наши пони; в конце концов, мы нарвались на троллей, добросовестно изучили все нюансы их небогатой кухни, открыли в мистере Бэггинсе талантливого артиста; наконец, знатно пропахли различного рода мерзостью и лишь ближе к утру смогли выдохнуть спокойно. Во всех смыслах этого выражения.

— Признайся, Гэндальф, — обратился я к волшебнику, выйдя из кустов, где наспех шнуровал и натягивал на себя всю содранную противными великанами одежду, и потирая ноющую конечность: рука заживала очень медленно и постоянно напоминала о себе. — Зол ты был безмерно, раз ушёл, не предупредив о троллях, но совесть превозмочь не сумел и потому возвратился, так?

— Мне не известно всё на свете, Рэйна, — добродушно отозвался маг, так и не развернувшись ко мне, а дождавшись, пока я сам с ним поравняюсь. — Тебе пора бы с этим смириться.

Я лишь хмыкнул. Не известно ему, как же… Загадочным старцам, существующим на этой земле дольше всех живых, водящим дружбу с мудрейшими из всех созданий, носящим на посохе один из камней света известно куда больше, чем всё на этом свете.

— Ты знаешь, я всякий раз и рад бы тебе поверить, но… поступки твои поют громче тебя.

Митрандир косо глянул на меня, на тонких его губах так и сияла хитрая ухмылка, а взор был прищурен и отчего-то весел. А впрочем, мне было известно от чего. Волшебник был ликующе спокоен за равновесие поступков и сказанных слов — маленькая, но незабываемая месть предводителю отряда за недавний спор явно забавляла колдуна.

— Куда ты уходил, позволь спросить? — раздался за нашими спинами недовольный тон. А ведь верно поговаривают, будто порою достаточно лишь подумать о ком-то!

— Узнать, что впереди, — обернулся Гэндальф, стойко встречая острый взгляд синих глаз.

— А зачем вернулся?

— Посмотреть, что сзади.

Я улыбнулся, продолжая стоять к собеседникам спиной. Нет, волшебники искусно умеют избегать раздора! Особенно, когда им это выгодно.
Судя по всему, ответ Митрандира Торина устроил, поскольку продолжение сей беседы потекло уже в другом русле и касалось непосредственно нашей очередной проблемы.

— Они, очевидно, спустились с Этенморса, — заметил маг, стукнув одного из окаменевших троллей концом посоха. — Но они не могли передвигаться днём…

— Где-то рядом должна быть их пещера… — пробормотал Дубощит.

— Она вон там, — резко напомнил я о себе мужчинам, указав ладонью на тропу, теряющуюся в вышине невысоких гор, которые изучал я глазами всё это время и которые, я уверен, уже и изучил, и исходил волшебник, пока мы того дожидались всю ночь. — Вон, чуть выше, над двумя валунами прямо из камней скалы торчит обломок ветки: тролли всегда оставляют знаки самим себе, с памятью-то у них плохо.
....
Подгорный король удалился, оставив нас с волшебником вновь одних и позволив мне облегчённо выдохнуть. И тут же поморщиться от собственной вони.

— Странный гном… — тихо буркнул я сам себе, но Гэндальф меня услышал.

— Глянь на себя его глазами, друг мой, — со смешком посоветовал мне старец. — Невиданное существо, не особо дружелюбное, извечно окружённое странными обстоятельствами, неожиданно спасает твою жизнь, после чего ведёт себя так, словно ничего не произошло. А ведь гномы с подобным серьёзны…

— А что прикажешь? Шагать вокруг него с гордо задранным носом и требовать почитания и восхвалений?

Волшебник на мой протест против его логики лишь рассмеялся, как делал он это всегда: легко и добродушно, но с ноткой неизменного ехидства.

— Дай ему время. В конце концов, убитый тобою ящер — лишь второе чудовище в его, поверь мне, отнюдь не короткой жизни, — серьёзнее молвил Митрандир. — Раскрывать правду о нашем мире тяжко, Рэйна. И ещё тяжелее её принимать.

С этими словами я мог лишь молча согласиться. Да и продолжить ту дискуссию всё равно не сумел бы — компания отряда наконец шумно приблизилась к нам, вынуждая меня стойко сдержать рвотный позыв: я едва свыкся со своим новым ароматом, а мерзопакостный запах всей нашей братии даже у колдуна выбивал из головы трезвый ум.

Тролли испокон веков имели особенность накапливать в своих пещерах различного рода барахло, однако всякий следопыт и хороший лесничий знает, что средь этого древнего мусора и обглоданных костей нередко повезёт найти нечто интересное или даже ценное. Вот и нам повезло: пополнились наши денежные запасы — гномы собрали столько золотых монет, сколько смогли впихнуть в свои сумки, мешки, кошельки и карманы; мы приобрели несколько объёмных фляг для воды, которые необходимо было лишь как следует отмыть; вместе с Кили и Бофуром — весельчаком в забавной шапке-ушанке — мы раскопали и отчистили от пыли и паутины четыре добротных кинжала, кои честно разделили меж собой: каждому по одному, а четвёртый Кили взял для брата; но самая важная находка досталась Гэндальфу и Дубощиту — они отыскали среди орочьего и гоблинского оружия два меча, что некогда были выкованы в Гондолине: почерк Высших эльфов не укрылся от глаз мага.

Тактика плотного круга мне хорошо известна — в центр отправляют тех, кого желают защитить, на этом и построен приём. Кто же из них мог решить, будто мне — существу, умеющему обращаться с оружием, в отличие от мистера Бэггинса, например; существу, недавно зарубившему змея у них на глазах — необходима защита? Кто мог стремительно, твёрдо и без единого слова одним движением пропихнуть меня сквозь уже сомкнутые на тот момент ряды? И тут я вспомнил, что ни на одно плечо я своим не наткнулся, ни на одну ногу не наступил и ни одной спины своею не встретил…

«Перед втащившим меня внутрь кольца расступались», — промелькнувшая мысль вскоре стала очевидной и жёстким молниеносным отбором оставила лишь одного кандидата на ту короткую роль.

Я не сразу отыскал Торина глазами, осторожно заскользив по его спине взглядом.

«С чего бы он вдруг?» — не унималось моё воображение, подкидывая версии одну за другой: от беспричинного беспокойства до возобновившегося недоверия… И чем дольше я позволял себе размышлять, тем больше склонялся к последнему варианту, не особо веря во все прочие. И это подвергло меня липкой злости и своего рода отчаянию — мне показалось, что добиться расположения от этого каменного гордеца просто невозможно, и мне стоит вернуться к прежним дням, оставив наконец свои, в тот момент такие глупые попытки быть дружелюбным!
Отчего-то мне вспомнилось то прозвище, невзначай подаренное Торином пару дней назад — «Госпожа дракониха». И в тот миг оно казалось мне столь серым и грубым, пропитанным отвращением, насмешкой…

За нашими спинами раздался вой, вынудив гномов вновь обнажить оружие. Варги напали внезапно, но, слава Айнур, лазутчиков оказалось лишь двое — меч, секира и стрела остановили нападение. Однако над нашей компанией нависла тень беды в лице отряда орков.

— За нами охотятся… — всё хмурился колдун, продолжая оглядываться по сторонам.

— Надо убираться отсюда! — выразил всеобщую мысль Двалин, однако идея оказалась нереализуемой.

— Не получится! Мы остались без пони — они сбежали!

— Как сбежали? Кто должен был за ними смотреть? — поднялись недовольные возгласы, ни мага, ни, по правде сказать, меня не интересовавшие: я был встревожен иной проблемой.

— Кэо сбежать не мог! — уверенно воскликнул я. И прежде, чем кто-либо успел дать мне какой-либо ответ, позади раздалось родное ржание. Особо рад я не был, ибо мой жеребец нигде меня не бросал, ровно как и я нигде смельчака Кэо не брошу. Однако в той ситуации я, право, не знал, что же мне теперь с ним делать.
....
— Тебе нужно прикрытие, Радагаст.

Казалось, маг лишь тогда заметил моё присутствие в той яме меж холмов: его густые брови взметнулись вверх, потом вниз, потом снова вверх, и, наконец, так и застыли там.

— Рэйна! — немного неуверенно и со странным весельем воскликнул Радагаст. Не удержавшись, я отвесил шутливый поклон, понимая, что и впрямь оставался незамеченным всё это время.

— Даже не думай! — растерянно взглянул в мою сторону Гэндальф, ощущая, что теряет контроль над происходящим. — Твои авантюры постоянно выливаются в нечто непредсказуемо опасное!

— На то они и авантюры, — пожал я плечами. — Но Радагасту вправду не помешает помощь.

— Орки могут загнать вас слишком далеко!

— Могут. Однако ему, — кивнул я в сторону бурого мага. — Возвращаться и не нужно, а со мною Кэо: мы уж найдём дорогу до… — на сим я осёкся. О запланированном вторжении к извечным хранителям тех земель отряду ещё не было известно по вполне понятным причинам: отношения гномов и эльфов бесповоротно испорчены уже давно. Не ведаю, собирался ли вообще Гэндальф как-то подготовить Торина к предстоящей встрече с Элрондом, однако на тот момент он ещё явно этого не сделал.

— Мы найдём дорогу к вам, не сомневайся, — закончил я фразу спустя несколько секунд и глянул на волшебника так легко и дружелюбно, как только мог. Гэндальф вздохнул, попытался ещё что-то сказать, но ни слова с его губ так и не сорвалось, и маг лишь прикрыл глаза, вздыхая снова. — Мы с Кэо спрячемся чуть выше, — сказал я Радагасту, взбираясь на коня. — Как будешь готов, начинай, мы поскачем следом.

— Где-то я это уже слышал… — хитро протянул Бурый волшебник, подозвав своих любимых зверушек. Я улыбнулся — в голове всплывали десятки историй, похожих на эту как две капли воды: он — приманкой впереди, я — засадой сзади. Да, такие «шутки-аферы» мы проворачивали часто…

— Я не давал тебе разрешения, — раздалось вдруг как гром среди ясного неба. Уже сидя в седле я наткнулся на хмурый взор Торина, неподвижным валуном вросшего в землю напротив меня. И в горячей голове моей взбунтовалась гордость.

— Не уверен, что в нём нуждаюсь.

И я хлопнул пару раз Кэо по шее, что между нами, конечно же, являлось неизменной командой «вперёд».

Радагаст вылетел из кустов, и стая варгов рефлекторно бросилась за ним под дразнящие возгласы волшебника. Стоило лишь веренице нападающих орков отстраниться от зелёных зарослей и выехать за магом в открытую степь, как мы с Кэо бросились за ними. Мечи я держал наготове, всё приближаясь и ожидая, пока мерзкие создания Моргота меня заметят. Наконец один из орков лишился головы и упал с варга, в тот же миг получившего смертельную рану в районе шейных артерий, и над степью пронёсся оклик главного нападающего.
Начался бардак. Радагаст петлял умело, и виражи его с каждой секундой лишь набирали скорость и угол — продолжившие погоню орки то вылетали из сёдел, то ближе знакомились с землёй вместе со своими собачонками, то врезались в валуны, торчащие из земли по всей степи. Задний ряд по старому обычаю был моим: я решил на сей раз вспомнить тактику рубящих парных мечей в седле. Держаться было не нужно — я доверился стремени и Кэо, вертя мечи в обоих руках и пытаясь повалить не столько самих орков, сколько их варгов. Многие из этих тварей догадывались развернуться мне навстречу, но и тех я изловчался встретить лезвием.

И так мы кружили вокруг долины из валунов и пожелтевшей травы, постепенно расширяя круг и отдаляясь от той местности. Ряды орков редели — план шёл прекрасно. Пока один из них не вздумал обратить свой косой, мутный, туповатый взгляд в ту сторону, где должен был осторожно передвигаться между валунами мой отряд. Грязное существо неожиданно двинулось туда, и я не успел его перехватить.
Естественно, заметившие угрозу гномы решили от твари быстро избавиться. Только вот не учли, что в подобных местах скопления скалистых камней водится прекрасное эхо…

Что же, орки не умны, однако нечто на подобии мозгов Моргов им таки создал: наша затея пошла ко дну. Я крикнул о том Радагасту, и волшебник собирался было развернуться, однако двое орков не дали ему этого сделать, и маг был вынужден продолжить путь, разрывая круг погони и бросаясь вперёд.

— До встречи, Рэй! — расслышал я его обрывистый голос, прежде чем Бурый колдун скрылся за дальним холмом и двое нападающих отправились за ним.

На меня также спонтанно выделили троих орков, в схватку с которыми вступать я не собирался, решив последовать примеру Радагаста — варги выдыхаются быстрее лошадей, да и сами дети Моргота не самые умелые ездоки. Я позволил Кэо самому выбрать путь отступления, и жеребец понёс меня в противоположную от долины валунов сторону, поскакав дальше на восток. Первое время в нас ещё летели орочьи стрелы, однако после они, очевидно, кончились, и двое были вынуждены догонять нас, колотя своих варгов плетями.
Я был спокоен за Радагаста — старый колдун ловок, загоняет двоих неумёх-нападающих в лесах и всё; но за гномов… Кили… И Бильбо… Кажется, в тот раз впервые был я не спокоен за свою команду, и факт присутствия с ними Серого волшебника меня не обнадёживал — я вспоминал его встревоженный вид, когда на нас напали лазутчики. Неужели случилось нечто, действительно непредвиденное Гэндальфом? И как он собирается утихомирить пыл Дубощита перед порогом обители Элронда?

Вскоре варги начали отставать. Я же, заметив сие, лишь подстегнул Кэо и мы помчались быстрее.
Грива верного друга щекотала мне лицо, ветер свистел в ушах, и глаза немного слезились — как же скучал я по этим ощущениям свободы и лёгкости! Я упоминал не раз, как не подходит мне темп медлительной команды, и в те мгновения я словно ненадолго отрешился от них, возвращаясь к тому, что невозможно отнять, невозможно забыть… Нет такого числа, дабы назвать частоту наших с Кэо подобных «прогулок», и нет таких слов, дабы описать моё состояние в такие моменты.

Дорогу до Ривенделла знает каждый путник, хоть раз заплутавший вблизи подножия Мглистых гор — последний приют к востоку от моря окутан древней и могущественной магией, влекущей всякого в свои объятья. Мне же долина Эмладрис стала вторым домом ещё в прошлую эпоху: когда в жизни моей не мелькало и лучика света, а в голове — и тени надежды на спокойствие и радость, моя судьба забавнейшим из способов переплелась с судьбою обитателей этих мест, бескорыстно предложивших мне то, что я так долго искал.
Кроме того, с лордом Элрондом у меня после завязались — помимо тесных дружеских отношений — ещё и какие-никакие торговые связи: Ривенделл помогал нам провизией и различного рода материалами в трудный час. Взамен я предлагал единственное, чем способен похвастаться лорэнтский край — чёрную сталь. Однако Элронд, удивлённо приняв такую плату однажды, более не требовал её никогда, твёрдо отказывая мне в чести делиться последним, что было у моего народа. И никогда никому в жизни я не был так благодарен за помощь и искреннее понимание, как владыке Имладриса — Элронд знал, на что мы тратим чёрную сталь, и не отбирал её у нас, приходя подмогой в тяжёлые месяцы лишь за доброе слово.

Миновав многочисленные поросшие вереском плоскогорья, мы спустились в долину совершенно измотанными. Нас встретил Эрестор — главный советчик Элронда и просто хорошо знакомый со мною эльф. Чему, к слову, я никогда особо рад не был.

— Счастлив видеть тебя снова, хранительница северных гор. Давно же ты не скрашивала своим задорным, как весенний ветер, присутствием здешнюю умиротворённую тоску.

Я спешился и чуть склонил голову в ответ, привычно морщась от его извечных обращений.

— Во-первых, я уж и не помню, сколько раз просил называть меня по имени, в крайнем случае, по имени моего рода… — я заметил, как эльф хмыкнул, но продолжил. — А во-вторых, если уж на то пошло, то я хранитель и гор, и равнин, и лесов Северо-Запада, Эрестор.

Мужчина ничего не ответил на мои слова, лишь ухмыльнувшись и подав знак подошедшим эльфам увести моего жеребца в конюшню. Читателю не трудно заметить, что наши отношения весьма необычны: я с Эрестором краток и, так уж и быть, немного груб, а он со мною — приторно вежлив и мил. Приторно от того, что на самом деле этому угольноволосому эльфу равных нет в сухости и практичности мысли, и по отношению к своим родичам и знакомым он красноречием никогда не страдал, однако же со мною Эрестор с самого начала вёл себя иначе и, к сожалению, я поздновато понял почему. И причина та мне не пришлась по вкусу.

— Дай угадаю, гостей вы уже встретили? — спросил я, пройдя мимо его статной фигуры.

— Встречаем, Рэйна.

Каким бы капризным я вам не показался, а собственное имя из его уст вызвало во мне лишь раздражение, ибо столь сладко протянуто оно было. Эльфы могут быть дружелюбны, внушать доверие, давать действительно мудрые советы, однако при всём этом — они холодны и возвышенны. Но Эрестор был не холоден и не возвышен, по крайней мере, со мною. Поначалу меня это не смущало и даже — по наивности тогдашней — радовало, однако, сложив вместе все факты и немногочисленные разговоры, додумавшись-таки в один день до истинной причины этой липкой «теплоты», я перестал ей радоваться.

— Я смею разместиться в тех же покоях?

— Естественно, Рэйна.

— Тогда передай Элронду, что я там же, где и всегда.

— Позволишь…

— Я не жалуюсь на память, Эрестор, — отдёрнул я ладонь, едва ощутив чужое прикосновение, и быстрым шагом направился в действительно прекрасно известные мне коридоры.

Эрестор был ко мне неравнодушен. На первый взгляд, в этом незаметно что-либо, достойное моего отвращения, однако неравнодушие то было не из благородных. И самое неблагородное в нём — полное игнорирование моих отказов, неловкостей, раздражения и даже открытого гнева…
Порою мне хотелось проткнуть того эльфа отравленным копьём — столько неудобств он мне принёс. Но, право, не ссориться же с Элрондом из-за такой ерунды, Вы не находите?