За столом в большом зале, Мелинда Мей хмурилась, и старалась устроиться поудобнее. Не получалось:
-Да что ты все вертишься? На гвоздь что ли села? - раздраженно спросил Рон, справа от которого она сидела, и мешала есть суп.
-Заткнись рыжий! Как ты меня достал уже, сил нет! Ка хочу, так и сижу, завали свое еб...
-Мисс Мей! - грянул голос декана, - минус пять баллов с Гриффиндора, за неподобающее поведение, - весь факультет издал приглушенный стон,- и сядьте уже ровно!
-Да, профессор, - не признаваться же ей, что сидеть было неудобно.

***
Дело все было в том, что Волдеморт вчера снова показал себя великим магом. Даже будучи слабее самого захудалого призрака, он умел доставить боль, когда хотел. Может он был и не самым великим артефактором, но серьги сделал в свое время на славу. Нечто вроде дистанционного пульта, чтобы хоть немного, но управлять жертвой - Темный Лорд всегда знал толк в средствах контроля и порабощения. Недовольный тем, что его агент в юбке не может сообщить ничего толкового ( общие школьные сплетни уже были все выслушаны, и не интересовали колдуна), он наказал ее с выдумкой - взял под недолгий контроль, и заставил истыкать себя вилкой в ягодицу. дюжину раз. И тыкать с силой, до боли, до страданий.
Он знал какое выбрать наказание, и какое место. Резать руки, ноги, спину - может кто-то увидеть, да и не нужно ему, чтобы помощница истекла кровью. Да и в больничном крыле могут что-то заподозрить. А так вышло и больно, и незаметно, и унизительно, и напоминает о себе довольно долго. На прощание Волдеморт обещал, что в случае чего, может повторить - и это был не пустой звук.

***
Рон устало выбрался из-за стола, и пошел в лестницам. Скоро урок ЗОТИ, надо не опаздывать. Из-за этой дуры Мей их факультет стабильно терял баллы, так как она вечно устраивала скандалы, и почему-то если не с ним, то с другими братьями. Если бы у него был галеон, он бы поставил его на то. что когда братец Перси отправит ее на отработку ( однажды и у него терпение кончится), ее хватит удар.

Тёмный Лорд удовлетворённо смотрел на тело Гарри Поттера, распростёршегося у него возле ног. Результат схватки не то чтобы не был предрешён, но обескураживал. Его Немезида, его выбранный судьбой враг, в итоге оказался слабым безобидным ребёнком, даже более слабым, чем тот младенец, благодаря которому он погиб в первый раз.
Поттер применял какие-то странные безмолвные чары, использовал магию крови - именно ту область Тёмных Искусств, в которой сам Волдеморт был особо силён. Разумеется, результат был закономерен, как закономерен исход дуэли первокурсника и Филиуса Флитвика.
Поттер воспользовался небольшим арбалетом, закреплённым у него на предплечье. Смехотворность подобной попытки не поддавалась описанию. Противниками Тёмного Лорда были, в основном, полукровки и магглорождённые, некоторые из них имели нелепую веру в маггловское оружие. Ему доставляло немало удовольствия созерцание выражения лиц подобных "хитрецов", когда казалось бы такие смертоносные пули натыкались на постоянный кинетический щит, который он, ещё маленький мальчик, испуганный бомбардировками Лондона, разработал на третьем курсе Хогвартса.
Не стала исключением и стрела арбалета - судя по всему, одна из поделок жуликоватых гоблинов, которые обожали всучивать "абсолютно надёжное и безотказное оружие" очередному простофиле.
Одна из Авад Тёмного Лорда разбилась об металлическую броню на груди Поттера. Справедливости ради, железка спасла жизнь своему владельцу, вот только она же её и погубила. Человек в доспехах становился неповоротлив, а в дуэли магов всегда решала скорость. Поэтому понадобилась ещё одна Авада.
Тёмный Лорд поднял палочку, собираясь испепелить тело Поттера, чтобы, наконец, навсегда поставить точку в старом сражении, как мальчик распахнул глаза.
- Я вернулся! - отчего-то радостно закричал он.
- Авада Кедавра! - рявкнул Волдеморт.
Но зелёная вспышка застыла, не долетев считанные дюймы до окружённого серебристым сиянием Поттера.
- Я живой! Ха-ха-ха-ха! Я снова жив! - не обращая внимания на Волдеморта, повторил тот. - Экспекто Патронум!
Серебристое сияние сгустилось в два ослепительно сияющих силуэта - изящную лань, и и сильного гордого оленя с развесистыми рогами. Светлая дымка взметнулась из-под их копыт, они с головокружительной скоростью сорвались с места и ударили рогами Волдеморта в грудь.
Он почувствовал, как сила, абсолютно чуждая его естеству, проникает вовнутрь, как искренние радость, ликование и счастье, сжигают его суть, словно огонь Фиендфаера паутину акромантула. Исторгнув последний нечеловеческий вскрик, Волдеморт упал на землю, уставившись на закрытое тучами небо невидящими глазами.
Гарри вытянул руку:
- Акцио палочка.
Сразу две палочки прыгнули ему в ладонь. Гарри улыбнулся, отстегнул наручные ножны и выкинул эту неудобную, непрактичную и вредную штуку прочь. Затем он стал медленно снимать с себя доспехи и бросать сюда же, на землю.
- Директор, вы так и будете там стоять? - спросил Гарри. - Мне не хотелось бы применять Хомене ревелио. В конце концов, это невежливо.
Воздух в полусотне футов от Гарри замерцал, сгустившись в два силуэта - высокого старика с белой бородой и маленького полугоблина.
- Не знал, Гарри, что ты можешь чувствовать дезилюминационные чары.
- У меня для этого было много времени. Я мог только слушать, смотреть и чувствовать. И запоминать. Поверьте, у меня очень хорошая память.
- Гарри, прости. Мне пришлось лишить тебя детства.
- Глупости, директор. Пусть вы использовали Обливиэйт на этом монстре, но я всё помню. Я понимаю ваши мотивы, всё что у меня есть - это понимание. На кону стояло слишком много жизней, чтобы одна моя имела значение. Но даже при этом вы сделали всё, чтобы спасти меня, не дать мне угаснуть.
- Так ты помнишь?
- Конечно!
Гарри вытянул руку. В воздухе раздался негромких хлопок и поляну залило алое сияние.
- Здравствуй, старый друг! Тепрь по-настоящему здравствуй! - он погладил по голове феникса, опустившегося ему на предплечье. - Я помню твою песнь, которая не давала мне утонуть во тьме, я помню твои слёзы, которые исцеляли тело, укрепляя его связь с моей душой. Директор, не стоит извиняться, вы сделали всё, что могли. И даже больше. Теперь Волдеморт мёртв. Теперь я свободен. Теперь мне придётся решить, что делать со своей жизнью. Той жизнью, которой я не знал.
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор склонил голову, блеснув очками половинками.
- Пожалуйста, будь помягче с Миллисент.
- Разумеется, директор. Она-то ни в чём не виновата. Я попытаюсь загладить вину перед Драко - даже он не заслужил такого обращения. Мне придётся наладить контакты с теми, кто был рядом с этой мразью, что заняла моё тело. Рон, Невилл, Гермиона - они прошли через многое. Теперь я должен стать им именно таким другом, каким притворялась Тварь.
- Я рад, что ты понимаешь, - кивнул Дамблдор. - Ты очень повзрослел. Лили и Джеймс очень бы тобой гордились.
Гарри улыбнулся и промолчал. Крошечная фигурка рядом с Дамблдором, застывшая неподвижно и пытавшаяся казаться как можно более незаметной, пошевелилась.
- Гарри... - нерешительно начал Флитвик.
- Я всё понимаю, профессор. Но бесплатных обедов не бывает. Деньги всё-таки придётся вернуть.
Филиус Флитвик обречённо кивнул.
- Те деньги, что я брал на "личное ученичество" лежат в отдельном сейфе Гринготса. Мы с директором ждали этого момента, поэтому пытались спасти хоть малое. Но, сам понимаешь, гоблины ни за что...
Гарри рассмеялся звонким мальчишеским смехом.
- Поверьте, профессор, с гоблинами я разберусь.

Тонкс неловко взяла предложенную чашку, чуть плеснув на блюдечко, и нервно хихикнула:
- Знаете, профессор, я впервые сижу тут не потому, что меня поймали.
Дамблдор кивнул:
- Понимаю. Мисс Тонкс, я пригласил вас по очень деликатному вопросу. И как бы ни закончился наш сегодняшний разговор, я попрошу вас никому о нем не рассказывать.
- Я... да, сэр, - Тонкс отставила чашку и выпрямилась в кресле, насколько это было возможно. Ее, как-никак, зачислили на первый курс Академии, нужно было соответствовать.
- Хорошо. Как вам, возможно, известно, этой осенью в Хогвартс поступит Гарри Поттер, - Дамблдор дождался ее кивка и продолжил: - Гарри жил у своих родственников-магглов, и Хагрид вызвался передать ему письмо и помочь купить все к школе. А потом рассказал мне нечто весьма тревожное. Поведение Гарри показалось ему очень странным, как он сказал - "дети себя так не ведут"...
- Извините, что перебиваю, профессор, но... Хагрид не так часто общается с детьми за пределами Хогвартса, он же не выходит к магглам. Гарри мог просто стесняться его - все-таки незнакомец, да еще такой огромный... это мы все знаем, что он добряк...
- В другом случае я сказал бы, что вы правы, - Тонкс показалось, что в глазах директора мелькнуло одобрение. - Но не в этом. Хагрид сперва тоже так подумал, но, чтобы проверить, некоторое время следил за ним под дезиллюминационными чарами. Не буду утомлять вас подробностями - Гарри, думая, что он один, вел себя все так же странно, не как ребенок. Мы установили за ним наблюдение, и то, что я вижу, все меньше мне нравится. Это не Гарри.
- Думаете, кто-то под обороткой?
- Скорее, дух-паразит - за питьем оборотного зелья или обновлением чар он не замечен. Я бы предположил метаморфизм, но в данный момент в Британии есть всего один человек с таким даром - вы. Поэтому я и пригласил вас.
- Вы хотите, чтобы я последила за ним? Ну... мне несложно, но в сентябре у меня у самой учеба начнется...
- Понимаю. И не принуждаю вас участвовать, но прошу подумать. В школу приедет одержимый, и я боюсь, что он может навредить другим ученикам. Преподаватели предупреждены, но держать его под постоянным наблюдением они, увы, не смогут. А первокурсники перед этими тварями беззащитны, чего нельзя сказать о вас. Что же до вашей учебы - если вы согласитесь, я переговорю с Аластором. Теорию вы сможете учить и здесь, а слежку за одержимым можно будет оформить как спецзадание, и это даже прибавит вам баллов. Особенно в случае успеха. Трудности будут только с практикой, но это вы будете решать непосредственно с Аластором и новыми преподавателями.
А звучало это не так уж плохо! В конце концов, хоть какие-то задания в Академии начинались в последний год обучения, и гонять в Лютном жуликов или перебирать бумажки - совсем не так круто, как держать на палочке опасную тварь!
- Я со... э-э-э... то есть я подумаю, - прикусила язык Тонкс. - У меня есть время?
- Не больше трех дней: в случае согласия вам надо будет придумать и отработать свою роль, на это тоже требуется время.

Первого сентября на вокзале Кингс-Кросс никто не обратил внимания на девочку одиннадцати лет. А она вертела головой, проговаривая про себя: "высокий для одиннадцати лет, спортивный, волосы черные, длинные, на плече или в клетке ворон".
Она заметила семью Уизли - те, кажется, кого-то ждали, - и пожалела, что не может подойти поздороваться и спросить про Чарли. По условиям задания, она должна была ориентироваться на объект, расположить его к себе и по возможности изолировать от других первогодок, но это уже как получится.
"Ага!!!"
Высокий пацан что-то раздраженно выговаривал ворону. "Ну, агент Тонкс... да пребудет с тобой Сила!" - припомнила она фразу из папиного любимого фильма и сбросила скрывающие чары.

— Простите, мисс, — Люциус Малфой подошел ближе, — вы утверждаете, что не являетесь магглорожденной. У вас есть для этого основания?

И чего задергался? Рыльце в пушку, что ли?

— Да, сэр. После того, как нас посетила профессор МакГоннагал с письмом из Хогвартса, и стало известно, что я ведьма, я случайно услышала разговор моих родителей. Мистер Грейнджер меня удочерил, мама родила меня до того, как он на ней женился. И в тот вечер он спросил ее о моем биологическом отце. А она сказала, что ничего не помнит. Совсем ничего. А я узнала, что волшебники умеют стирать память....

— Био... что? – пожилой волшебник в шляпе озадаченно переглянулся с леди Лонгботтом, по поляне пошли шепотки. Я увидела как Парвати и Лаванда давятся от скрываемого смеха. Ну ничего, они ещё своё получат!

– И вы сочли будто ваш отец волшебник? – процедил лорд Малфой, брезгливо морщась — Расстрою вас мисс, ни один НАСТОЯЩИЙ волшебник не спутался бы... с вашей матерью. Полагаю она, как это свойственно маглам, выпила слишком много спиртного в ту ночь когда вы были зачаты и именно оттого всё позабыла. А теперь вы решили выдернуть нас, уважаемых и занятых людей, ради какой-то чепухи?

Высказавшись Малфой развернулся к Дамблдору:

– А я говорил вам директор, что гр... всмысле маглорождённым следует сразу указывать их место. Я рассчитываю что вы учтёте эту оплошность и в будущем не допустите подобных инцидентов. Всего хорошего.

С этими словами он аппарировал. Остальные попечители последовали за ним. Дамблдор посмотрел на меня взглядом не обещающим ничего хорошего.

– А вас мисс Грейнджер я отведу в Больничное Крыло. Кажется вы чересчур переволновались.

«— Все-таки это жестоко, — пробормотал Дамблдор, понимая, что проигрывает вчистую, и что зря он позвал сюда Крауча.

— Нет, сэр, — ответила я, — просто наказание должно быть соразмерным. Вот вы, например, сказали на пиру первого сентября, что того, кто пойдет в коридор на третьем этаже, ждет мучительная смерть. Я слышала краем уха, что близнецы Уизли туда лазили, но они оба до сих пор живы. Может быть, стоило придумать другое наказание?

Дамблдор замер. Крауч развернулся к нему.

— Я не ослышался? — спросил он».

Послышались торопливые шаги.

— Альбус, я связалась с Мунго! — в кабинет влетела встревоженная медиковедьма. — Семьдесят... О... — пробормотала она, увидев посетителей, но тут же собралась.

— Ничего-ничего, Поппи, продолжайте, — ласково улыбнулся пожилой женщине директор. — Что с мальчиком? Он в порядке?

Миссис Уизли испуганно глядела на Помфри, словно надеясь увидеть в её лице надежду. Она сжимала в руках старенькую, но опрятную и чистую сумку до побеления костяшек.

— Боюсь, моя дорогая, Рону придётся полежать пару недель в госпитале, но он поправится, — успокаивающе улыбнулась медиковедьма, доставая из кармана успокоительное и щедро капая его в стакан воды, предусмотрительно наколдованный директором. Миссис Уизли залпом выпила воду и бессильно опустилась на стул, прикрыв лицо рукой. — Требуется сделать пересадку кожи — ожог от кипящей воды просто огромный...

— Пропусти меня немедленно, дрянь каменная! — раздался крик снаружи, что-то грохнуло, треснуло, взорвалось, и на лестнице послышался топот бегущих ног. Дверь в кабинет распахнулась явно от удара с ноги. — Директор, с нашим...

— Братишкой всё в порядке? — в кабинет ввалились близнецы и непривычно встрёпанный Перси; под руку Джорджа подлез явно испуганный Гарри Поттер и вцепился в мантию своего старосты.

— Ваш брат в госпитале святого Мунго, — мягко улыбнулся директор. — Мы решили, что после такого стресса ему будет полезно немного отдохнуть.

Все четверо мальчишек явно выдохнули и живо окружили Молли Уизли, создавая негромко гомонящее гнёздышко настоящей семьи посреди директорского кабинета. Альбус погладил бороду и улыбнулся своим мыслям — когда-то и они с Абом и Эдди в любое место вносили это очарование юной непосредственности и искренней любви! Директор вздохнул, вспомнив, при каких обстоятельствах все Уизли и Гарри оказались здесь.

— Что же касается третьего этажа, то там обвалился потолок в коридоре, — обратился к Краучу директор, безмятежно взмахнув палочкой и отсекая все звуки. — Учителя, конечно, заколдовали проход, но дети... Я, честно говоря, надеялся, что они сразу же сунутся туда и, натолкнувшись на сигнальные чары профессора Снейпа и нарезав пару сотен корней мандрагоры на отработках, живо разнесут по всему замку то, насколько увлекательно и безопасно для личного времени лезть в ужасный Запретный Коридор, — доверительно поделился он, по-отечески улыбаясь.

Профессор Снейп скривился, словно съел лимон.

— Испортив пару сотен корней мандрагоры, вы хотели сказать, господин директор.

— Полно, Северус, — мягко улыбнулся Дамблдор. — Фред с Джоржем ведь не испортили?

— Сложно испортить котлы щёткой, знаете ли, — процедил зельевар.

— Мисс Крауч, вы считаете соразмерным свою личную неприязнь к мистеру Уизли и семидесятипроцентный ожог лица и тела? — директор испытующе взглянул на Гермиону, но та только вскинулась и тут же потупилась, не произнеся ни слова. — Мистер Крауч...

— Боюсь, меня неверно информировали, — ответил мужчина. Его лицо затвердело. — Мисс Крауч, вы немедленно отправитесь в мой дом, и я сделаю всё возможное, чтобы привить вам подобающие внучке Железного Крауча манеры. Миссис Уизли, я приношу вам искренние извинения, — поклонился он украдкой стиравшей слёзы ведьме, — и оплачу любые...

— Нам не нужно! — рявкнула Молли, поднимаясь, но Крауч покачал головой.

— Это не откуп и не жалость, — ответил бывший политик. — Я хочу помочь пострадавшему от действий моей... Внучки ребёнку. Вы имеете право подать на меня в суд, и я приму любое его наказание.

Альбус вздохнул. Дети Уизли жались к матери и переглядывались, Гарри встревоженно смотрел то на директора, то на нервную Молли, Крауч был смертельно бледным и отрешённым — и только мисс Гермиона Крауч

Не чувствовала

Никакой

Вины.

— Скажи мне, Уизли, — проговорила я, демонстративно достав носовой платок и вытирая капли его слюней со своей мантии, — а если бы у Малфоя дом сгорел и родители погибли, ты бы тоже сказал, что так ему и надо, а?
- Ну ты сравнила, - опа, а вот такого сурового тона я от Уизли не ожидала. Рыжий даже с лица сбледнул, а ведь успел раскраснеться, пока слюнями брызгал... - Если бы у Малфоя такое случилось, я бы его пожалел. А вот убиваться, что не ему досталась крутая метла - уж прости, не стану.
Я хмыкнула. Нет, он безнадежен. Уверена, если бы метлу подарили кому угодно, но не ему и не Гарри (которого рыжий записал в свою собственность), Уизли первый бы разорался о несправедливости жизни.
— Ну и урод же ты, Уизли, — сказал Шеймус. Кажется, он подумал о том же, о чем и я - и был слишком зол, слишком обижен решением МакКошки, чтобы промолчать.
— Чего?!
— В морду дать ты зассышь, — сказала я, — но спиной к тебе точно поворачиваться не стоит.
— Крыса, — согласился Дин.
Уизли сжал кулаки. Парни придвинулись ко мне, готовясь, если что, дать отпор. За рыжим не задержится и ударить, его не остановит, что я девочка...
Но он молча смотрел на нас. Чуть прищурившись - наверное, ему казалось, что так он выглядит крутым и грозным, но на детской физиономии смотрелось просто смешно. И вдруг вздохнул:
- Пойдем отсюда, Гарри. Мы тут чужим воздухом дышим. Благородным господам, поди, противно...
И пошел прочь. Похоже, он понял только то, что мы по каким-то причинам лучше относимся к Драко Малфою, чем к нему. Поттер демонстративно закинул метлу на плечо и поспешил за ним.
Шеймус и Дин переглянулись. Молча. И молчали, пока мы шли до гостиной; честно говоря, это тяжелое молчание немного напрягало.
- Что-то не так? - спросила я, глядя на непривычно тихих и хмурых мальчишек.
- Понимаешь, Крауч, - как-то нерешительно протянул Шеймус, - я так-то понимаю, что ты, в общем, права... но ощущение такое, будто нас только что опустили куда-то сильно ниже плинтуса.

Весь день семья Грейнджеров провела в радостном ожидании — Гермиона возвращалась домой после долгих четырёх месяцев разлуки с ними. Джон уже несколько раз усаживал то вскакивавшую на каждый звук, то бросавшуюся оттирать несуществующие пятна жену, и в конце концов, наплевав на непедагогичность такого решения проблем, накапал ей в чай успокоительного; судя по Джейн, она всё поняла, но беспрекословно выпила налитое.

Дом Грейнджеров накануне украшали с особым тщанием — стремились порадовать Гермиону. Миссис и мистер Грейнджер хотели, чтобы девочка с порога окунулась в рождественскую сказку, чтобы они посидели на кухне, не отвлекаясь ни на что и разговаривая обо всём подряд. Джейн, несмотря на протесты мужа, заявлявшего про и без того уставшего ребёнка, достала билеты в лондонский научный музей и уже несколько раз перепроверила, точно ли она положила их в конверт (на четвёртом разе Джон вздохнул и пошёл за второй порцией чая).

— Но, милый! — возразила жена на его вздохи. — Мы ведь её столько не видели! Она, наверное, так выросла — Джон, пожалуйста, давай через пару дней сходим в магазины — купим ей всего, чего захочет, мы ведь так мало её видим!

Джон вздохнул и смирился с неуёмным мандражем жены.

Когда в дверь позвонили, Джейн вздрогнула, охнула, кинулась наспех в десятый раз поправлять украшения, и открывать, как более спокойный и выдержанный, пошёл её муж. Он жадно вглядывался в лицо своей дочери — немного похудела... Плохо кормят? Не может есть, потому что не нашла друзей и переживает? Слишком много задают и она не успевает? Сердце мужчины облилось кровью, но он заставил себя успокоиться — подростки часто худеют просто потому что худеют, и в этом нет никаких сакральных смыслов. Он неловко обнял дочку (он никогда не умел обниматься, на самом деле).

— Гермиона, милая! — вылетела немного встрёпанная жена; Джон мысленно закатил глаза — она готовила дом так, словно собралась принимать посла. Джейн схватила Гермиону и, прижав к себе, поцеловала в макушку, затыкая собственный готовый вылиться на всех поток слов.

Джон отметил про себя, что Гермиона ведёт себя как-то скованно, но решил, что это из-за долгой разлуки.

* * *

— ...и завтра вечером я отправлюсь в его дом, — улыбнулась им Гермиона. Джейн постаралась сделать вид, что рада за неё, но улыбка вышла откровенно жалкой.

— И не побудешь немного с нами? — с неприкрытой надеждой спросила она. Гермиона покачала головой, с аппетитом уплетая жареные овощи.

— Не могу, прости, — ответила она с плохо скрытым равнодушием. Джейн автоматически кивнула; Гермиона доела и, попрощавшись, убежала к себе — ей надо было написать друзьям.

Вернувшийся с улицы Джон снял шарф.

— Ну и погодка! — выдохнул он, стряхивая снег с шапки в ванну. — Валит и валит. Джейни, может, завтра построим две крепости? Мальчики против девочек... — договаривал он уже без радости в голосе, потому что всё-таки прошёл на кухню и увидел, как бледная жена с видом, далёким от счастливого, механически тёрла одно и то же место на столе. Джон обнял её. — Что такое, милая? — спросил он. Джейн подняла на него полные слёз глаза и снова принялась тереть стол.

— Джон, она... — выдавила она, сдерживая рыдания. — Она завтра уезжает...

Целое небо рухнуло на мистера Грейнджера.

— У неё... У неё есть дедушка, и... Ну, в этом мире... — бормотала жена, утыкаясь носом в широкую грудь мужа. — И... Помнишь, нам говорили, что к детям обычных людей плохо относятся... Возможно, это шанс для нашей...

Джон покачал головой.

— Паскудный шанс, — выплюнул он, сжав челюсти. Сердце заболело впервые за всю жизнь. Джейн села за стол и трясущимися руками сжала конверт с билетами в музей и чек резервации столика на пятерых в их любимом ресторане; она дышала через раз. Джон моментально уселся рядом, сжав жену в объятиях, и та, наконец, тихо и отчаянно зарыдала.

Закономерный итог

Я сидела в полном одиночестве на поляне посреди Запретного Леса. Всё-таки присутствие адекватных людей в магическом мире это фанон. Даже Снейп, поначалу казавшийся мне справедливым и мудрым учителем, оказался мерзавцем не понимающим что согласно закону от 1112 года я имела полное право сбросить мерзкого рыжего предателя крови с Астрономической Башни, а потом изобретательно умертвить его братьев, мать и сестру. Я вздохнула и запустила огненное заклятие в собранный хворост. У меня ещё оставалось немного чая в пакетиках, но что я буду делать когда он закончится я не представляла. Всё -таки чистокровные совсем позабыли о том как нужно жить. Они отказались склонять предо мной колени когда я убедительно доказала им что являюсь дочерью Волдеморта и вместилищем его духа. Более того они объявили мне кровную месть по совершенно надуманной причине! Я искренне не понимала почему отдать мерзкого хлыща Малфоя и его дружков: Нотта, Гойла и Крэбба, а также тюфяка Лонгботтома на корм акромантулам за полметра тончайшего шёлка сочли чем-то плохим – мой Род был выше их Родов и гораздо древнее и я была в своём праве!
Вокруг раздались хлоопки и на поляне появились десятки магов, связавших меня заклятиями раньше чем я успела поднять свою палочку. Бесчестные трусы! Крысы! Я узнала среди них лорда Малфоя, лорда Нотта, отцов Крэбба и Гойла и , к своему шоку, Артура Уизли и леди Лонгботтом. Эти то что здесь делали?
– Она моя! – проревел Уизел и замахнулся своей плебейской палочкой, но был мягко остановлен Августой
– Постой, Артур, все мы тут имеем право на отмщение.
С этими словами она повернулась ко мне
– Даже не рассчитывайте на столь быструю смерть, какую вам несомненно подарил бы мистер Уизли, мисс ***. Наши чистокровные друзья несомненно многое понимают в пытках – Августа кивнула Малфою – Люциус, приступайте.
Когда с его палочки сорвалось первое заклятие я закричала от боли.

Барти собрался с силами и в который раз попытался скинуть с себя заклятие Империус, подавляющее его волю. Очередная попытка не увенчалась успехом, но сдаваться он не собирался. Барти придавала сил горячая, незамутненная ярость. И ненависть к отцу: мало было старику просто держать его под заклятием подчинения долгие годы, теперь он заставляет его разыгрывать любящего сына и – о, Мерлин, какой позор! – отца полукровной байстрючки ! Видимо, папаша решил в полной мере насладиться его беспомощностью. Но он не позволит, хватит с него унижений!
Барти изо всех сил рванулся из своих невидимых пут, и внезапно почувствовал, как они ослабли. Он пробовал снова и снова. Он обязан освободиться и отправиться на поиски Темного Лорда! Но перед этим – очистить себя от позора. О, он сделает это с радостью!
И вот последний рывок... Барти резко выпрямился на стуле, тяжело дыша. Он справился! Наконец-то, после стольких лет, он снова был собой, мог ясно мыслить и свободно действовать! Барти прислушался: девчонка в соседней комнате что-то вдохновенно вещала. Она была отвратительна: сочетание тупости и удивительной уверенности в своей правоте. Крауч поморщился: он не мог поверить, что породил такое… Впрочем, это все влияние грязной маггловской крови, а он тогда был слишком молод, глуп и пьян. Хотя, стоит сказать ей спасибо: если бы не охватившая его ярость, вряд ли он смог бы скинуть с себя Империус.
Барти напрягся, услышав голос отца, но уже через мгновение облегченно выдохнул, услышав хлопок аппарации. Папаша отправился в Министерство и теперь никак не сможет ему помешать. Обнажив зубы в безумной ухмылке, Барти направился прочь из комнаты.
Девчонка сидела в гостиной в окружении своих рождественских подарков и, хмуря брови, что-то сосредоточенно чиркала на листе пергамента. Но в руках у нее было не перо, а…
- Мерлин! Что это такое?! – воскликнул Барти, глядя на странный агрегат.
- О, это маггловская ручка. Она из золота. Красивая, правда?
- Очень… - процедил Крауч. Он не мог поверить, что это отродье и вправду притащило в дом старой чистокровной семьи подобную гадость. – А что ты делаешь?
- О, я определяю, насколько дорогие подарки мне подарили на Рождество! И решаю, с кем буду дружить, а кто - нищеброд и не стоит моего внимания, - с улыбкой пояснила девчонка.
Барти с трудом удержал на своем лице нейтральное выражение - пожалуй, он окажет милость всему магическому миру:
- Расскажи мне что-нибудь о себе. Как тебе Хогвартс? – спросил он, садясь рядом, и раздумывая, как добраться до волшебной палочки девчонки.
- О, Хогвартс ужасен! – с готовностью ответило это чудовище, и пустилось рассуждения о нелепости квиддича. Барти, истинного фаната, перекосило: о, как прав был Лорд, говоря о тупости магглов!.. Потом девчонка начала говорить гадости о семье Уизли, с садистской улыбкой рассказывая, как она мечтает отомстить им за все, указав их истинное место. У Барти волосы на голове зашевелились: Уизли, конечно, магглолюбцы и предатели, но они – одна из древнейших чистокровных семей! А это маггловское отродье считает, что их место у ее ног!
- А ты знаешь, что Предатели Крови могут выкачать из тебя магию? – мягко спросил Крауч. Никогда прежде ему не приходилось нести такую чушь. Он понятия не имел, откуда девчонка понабралась этих идей, но в ее речи постоянно мелькали эти загадочные Предатели с неким Клеймом, клятвы учителей перед вступлением в должность, и прочий бред. Барти подумал, что, возможно, эта девочка просто сумасшедшая.
- Я так и думала! - воскликнула Гермиона. - А Дамблдор, разумеется, им в этом помогает! Но что же делать?!
- О, я знаю одно заклинание, которое тебя защитит. Ты позволишь? – Барти протянул руку. – А то моя волшебная палочка на ремонте. Надо…поменять сапфировые руны на рукоятке. Да, руны, они…ну…у всех там есть!
- О, конечно! Без рун никуда! Держи!
Нервно дрожащими пальцами Барти сжал чуть потеплевшую палочку. Безумную улыбку больше можно было не скрывать, тем более, он был уверен, что в этом случае его оправдает даже самый пристрастный суд:
- Большое спасибо, дорогая. Авада Кедавра!