Ребенок промолчал, набычился. А Санни на мгновение задумалась. Очень уже странным всё это было: маленький ребенок одиноко бродит около городской стены, говорит на саксонском наречии, потом вдруг заявляет, что он из болота... Впрочем, она быстро вспомнила про Аннон – общину поклонников старых богов, когда-то жившую на островках среди камбрийских болот. В голову пришла догадка: может быть, здесь, в Думнонии, есть что-то похожее?
– Болит нога? – спохватилась наконец она – и тут же устыдилась своей недогадливости. Вот уж горе-лекарка!
Мальчишка мотнул головой:
– Не-а.
Конечно же, это был мальчик: девочке такая короткая рубашка не полагалась, да и волосы у ребенка явно когда-то стриглись, хотя уже и отросли ниже плеч.
– Ага, не болит, как же, – проворчала Санни, нагибаясь. – Дай-ка посмотрю.
К ощупыванию ноги мальчик отнесся терпеливо: не плакал, не брыкался.
– Подвернул? – закончив осмотр, спросила Санни.
Тот вздохнул:
– Угу. На круче оступился.
– А мать твоя где? – вмешалась вдруг Гвен, перейдя на наречие англов.
– Нету мамки, – хмуро ответил мальчик. – Померла по весне.
Гвен охнула.
– А отец?
– А папка пал в бою с уэлами, – мальчишка произнес это с явной гордостью, а потом добавил: – Он был воин – самый лучший в деревне! Годи говорит, папка теперь в хоромах у самого́ Вотана пирует. Вырасту – как он буду!
Гвен грустно посмотрела на него, вздохнула.
– Значит, тоже пойдешь с уэлами воевать?