#реал
Ездила за полкой в одно место.

Это филиал ада. Начнём с того, что дорога на автобусе идёт большей своей половиной через кладбище. Автобус специально делает крюк и заезжает туда поглубже. И жутковато слушать все эти, объявляемые приятным женским голосом: «Некрополь» и «следующая остановка «Крематорий»», пока на фоне неизвестной национальной принадлежности азиаты ругаются с контролёршами.

Проблемы азиатов и оплаты проезда. Они все совершают одну и ту же ошибку – когда садятся в автобус, вместо того чтобы прикладывать билет, разговаривают по телефону. И контролёрши не желают входить в их положение категорически. Особенно яростно они сцепились с парнем, который не хотел показывать документы. Парню угрожали всем подряд – и штрафами за ложный вызов полиции, и депортацией, и тюрьмой. Но парень держался. По-русски он изъяснялся довольно плохо, но вот матерные конструкции ему удавались отлично. В какой-то момент ему надоело бодаться с нудными тётками-контролёршами, повторявшими одно и то же, и он, видимо, решил выйти. Тут завязалась небольшая драка, автобус тормознул, и к скандалу присоединился выскочивший из кабины водитель.

Водитель произвёл на меня неизгладимое впечатление. Все предыдущие персонажи вызывали по большей части жалость и неприязнь, а тут вдруг появился человек, который стал использовать такие понятия как «мы здесь все равные, и все вместе». Водитель сначала наорал на штрафуемого, а затем начал вести с ним душеспасительную беседу, то и дело вставляя «братишка» и «земляк». Он, похоже, искренне желал мирного разрешения ситуации, потому что минут пять уговаривал этого парня заплатить простой штраф и не связываться с полицией. Постепенно к уговорам присоединились и остывшие контролёрши. Все немного успокоились, и водитель вернулся на своё место. Автобус тронулся. Но через некоторое время сзади опять стали доноситься крики «вызывай полицию, мне всё равно, мне плевать». «Всё равно» и «плевать» этот парень произносил особенно экспрессивно, звучало прямо как проклятие. Какое-то время они ещё препирались, а затем парень всё-таки сдался. «Вот, и стоило устраивать этот концерт?» - спросила его контролёрша.

Поначалу мы проезжали довольно милые названия. «Дом хлеба», например, «Церковь Иоанна Предтечи». Потом начались памятники. Ещё рекламные, а оттого весёлые. Люди на них улыбались так сильно, словно были рады умереть до усрачки. А на одном даже мелькнула счастливая Одри Хёпбёрн рядом с рядами пластиковых цветов. За ней пошло уже настоящее кладбище – всё сплошь гранитное и заваленное снегом. А после потянулась промзона.

Есть места, которые я не хочу посещать никогда. И вот это – одно из них. Это всё представляет из себя обледеневшую, обдуваемую со всех сторон стройку с одной единственной дорогой, по которой медленно ползут грузовики. Вокруг сплошные заборы, торчащие над дорогой ЛЭП, какие-то бараки, автомастерские, мусор, шум, мрак и изредка попадающиеся автобусные остановки. Остановки выглядят особенно дико, потому что кажется, что ни одно живое существо не будет ходить здесь пешком, а значит и автобусы, даже если и будут ехать мимо, останавливаться не станут. Так что если вдруг тебе не повезёт встать на такой остановке, скорее всего где-нибудь там ты и сгинешь.

На карте всё это добро почему-то называется «Славянский мир». Славянский мир, который совсем не выглядит славянским, потому что вокруг через каждые десять метров торчат чайханы. Да и вообще, местами всё это напоминает скорее восточный базар. Правда очень холодный и нищий. Попадаются хостелы и надписи «душ», например. И сильно не по себе от мысли, что люди здесь не только могут работать, какие-то люди тут ещё и живут. А какие-то даже жильё покупают. Чуть дальше за ангарами торчит голый бетон строящихся многоэтажек. Какая-нибудь молодая семья купит себе однушку и будет катать своего ребёнка в коляске между складами пиломатериалов.

Я дважды промахнулась со своей остановкой. Сначала вышла раньше, а потом позже, так что до офиса деревяшек я дошла уже обледеневшая. Надо сказать, это не самое простое дело – найтись в закоулках из складов и грузовиков. Там есть какие-то дороги, но идентифицировать их трудно, потому что повсюду обледеневший снег и заснеженный лёд. Машины перемещаются по закоулкам и площадям чисто произвольно. Так же шляются и собаки. Вид у них толстый и совершенно праздный. Некоторые из них агрессивно брешут. Люди не брешут, а просто топчутся и производят довольно жуткое впечатление.

Про жутких людей я поняла такую вещь. Тут всё дело в одежде. Если одеться во всё чёрное, а сверху нацепить шапочку в облипку – криминальной покажется даже самая интеллигентная рожа. А на строительном рынке криминальными кажутся из-за этого вообще все. И в связке с собаками от этого чувствуешь себя ещё более неуютно.

В деревяшкином офисе за одним из столов сидела жутко накрашенная картавая бабища. Я узнала её, потому что накануне мы говорили по телефону, и половину её слов я не поняла. Прыткий рыжий молодой человек быстро содрал с меня положенные деньги и всучили доску, за которой я, собственно, и пёрлась.

Обратный путь был не столь примечателен. Внешние препятствия сменились на внутренние – текущие сопли, холодные ноги и прочая подобная дрянь. Автобус пришёл быстро, и больше с остановками я не ошибалась, но всё равно, когда спустилась в метро, почувствовала себя спокойнее. Я люблю метро. Потому что оно всегда едет, потому что его не ждёшь. Там не бывает пробок, и даже если ты страдаешь от того, что стоишь в толкучке, точно знаешь, через сколько минут это закончится. Метро – это контролируемое страдание. Там почти всегда тепло и из окна не показывают кладбище и промзону.