#флэшмоб #травмочки
К смертям в литературе я всегда относилась с неудовольствием, но терпимо. Двухтомник "взрослого"Андерсена был прочитан рано. Оскар Уальд с его "милыми" сказками - тоже. Смерть мушкетеров в последнем томе перенесла чуть ли не с пониманием. Дети подземелья попали в мои руки до школьной программы. А раз сама себе злобный буратино, то и ладно. Стефан Цвейг - наше все. Зато всякие Белые Бимы, Алексины и прочие как и положено заняли местов читательском дневнике, но не в сердце. Я, которая до сих пор может цитировать абзацами даже нелюбимого Толстого, обнаружила в своей психике интересное свойство: забывать. Намертво. Алексина не помню даже после того, как перечитала, будучи взрослой. Все про животных, за исключением Хэрриота - стерто. Про нищих детей и несчастных детей, отнятых у родителей - стерто (английские, французские, русские... книги, фильмы). Про пионеров и комсомольцев - увы... Три эпизода остались в памяти. Вместе с ненавистью к автору.
Не сразу, но постепенно я поняла, что не любая смерть и страдания - стекло, а стекло - не всегда смерть. Ну и еще, не любое стекло - грех. Где-то в районе "Гамлета" определилась с критериями. Система сложная, но работает.
*написала три абзаца критериев. Стерла*
Короче, для меня стекло неприемлемо, когда в итоге остается только рвущее душу ощущение бессилия и собственной никчемности. А когда из этого вырастает нечто другое - сильное, созидательное, сверхъестественное... Тогда это живое.