на своего старого персонажа вообще насрать

хайпится дед

старые копирайтерские тексты

Старые тексты ГХА...

текстовые повторяющиеся паттерны

Теперь мне захотелось дать нейронке задание отрерайтить Хавка в стиле русской классики и посмотреть, чё из этого выйдет...

voss22

Так за чем же дело стало???

— Ты — волшебник, Гарри, — произнёс великан, и его голос, подобно раскатам грома, заполнил всё пространство вокруг. Я же, не в силах сдержать лёгкую усмешку, лишь фыркнул, ибо судьба, как оказалось, приготовила для меня куда более изощрённую шутку, нежели я мог себе представить.

Позвольте представиться. Меня зовут Гаррет Хоук, и я — маг. Не знаю, какая игра провидения привела меня в этот мир, но год назад я очнулся в местном лечебном заведении, заключённый в тело мальчишки, чья судьба, судя по всему, была исполнена страданий и лишений. Ещё в бытность свою учеником Круга я знал о существовании иных миров и измерений, но столь явственное и осязаемое пересечение границ реальности стало для меня первым опытом, исполненным как трепета, так и ужаса.

Сразу оговорюсь: магические способности, коими я обладаю в этом теле, весьма скромны. Я не воплощение Мерлина, не магистр, не владею тайнами, способными потрясти основы мироздания. Однако, будучи в прошлом магом-целителем, я немедленно приступил к восстановлению своего нового, столь юного и израненного тела. Магия, пусть и слабая, пульсировала в его жилах, и я, ощущая её, начал кропотливую работу по исцелению. Переломы, испорченное зрение, следы недоедания — всё это требовало внимания и сил. И, клянусь Создателем, я не мог не задаться вопросом: какая же бессердечная тварь могла обречь этого мальчишку на столь жалкое существование среди этих, с позволения сказать, «людей»?

Три недели я провёл в местной больнице, и за всё это время никто не удостоил меня своим посещением, никто не попытался вмешаться в мою судьбу. Воспоминания прежнего обладателя тела были скудны и отрывочны: лишь обрывки имён, лиц, да последние дни, полные боли и отчаяния. Моя же собственная память, увы, также не отличалась цельностью. И потому, восстанавливая тело, я одновременно пытался осмыслить, как жить дальше.

Первым делом следовало восполнить пробелы в знаниях. Вряд ли мои представления о мироустройстве и истории оставались актуальными в этом новом мире. Вторым, не менее важным вопросом, были так называемые «родственники» Гарри. Терпеть голод, побои и унижения я не намеревался. Если в этом мире существовало нечто, подобное Кругу, куда мне рано или поздно предстояло попасть, то я должен был стать личностью, способной контролировать свою судьбу, а не быть её жертвой.

К моменту выписки у меня уже созрел примерный план. Сердобольная медсестра, чья доброта, казалось, была единственным светлым пятном в этом мрачном месте, снабдила меня одеждой своего сына и вручила адрес, наказав обращаться в случае нужды. Всё время моего пребывания в больнице она охотно отвечала на мои вопросы, и я, в свою очередь, вёл себя предельно покладисто, дабы не вызвать подозрений. Поблагодарив её, я сунул листок с адресом в карман джинсов и направился в вестибюль.

Там меня уже ждал дядя Вернон — мужчина, чьё тело, подобно туше моржа, излучало не столько силу, сколько тупое самодовольство. Его взгляд, то краснеющий, то бледнеющий от гнева, был исполнен презрения. Создатель, да это же ощущение, будто мальчишка по собственной прихоти решил загреметь в больницу! Медсестру я предусмотрительно попросил не провожать меня, пообещав навестить её в ближайшее время. Вернон, буркнув что-то невнятное, велел следовать за ним.

В машине мы ехали молча. Дядя бросал на меня испуганные взгляды, но я не удостаивал его внимания. Весь разговор должен был состояться дома, а до тех пор не стоило лишний раз раздражать этого человека, особенно за рулём.

Из письма, коего я удостоился, мне удалось извлечь немало сведений, кои проливали свет на моё нынешнее положение. Оказалось, что семья моя пала жертвой некоего безумного мага, именуемого Волан-де-Мортом, чьё имя, как я заметил, произносилось с трепетом и ужасом. Я же, по воле судьбы, должен был пребывать в этом доме, дабы приспешники сего злодея не отыскали меня и не довершили начатое их господином.

Однако, судя по всему, сии «опасные тёмные маги, именуемые Пожирателями смерти», вовсе не утруждали себя поисками моей персоны. В той же больнице, где я провёл три недели, меня можно было устранить десятком различных способов, и никто бы даже не заметил. Но никто не явился, никто не попытался. Из сего я заключил, что если угроза и существовала, то миновала она уже давно, оставив после себя лишь тень былого страха.

Кроме того, сей таинственный Альбус Дамблдор настаивал на том, чтобы я воспитывался в строгости, дабы не превратиться в изнеженное дитя, развращённое собственной славой. Дойдя до сего места, я не смог сдержать возмущённого восклицания, ибо сия мысль показалась мне не только абсурдной, но и откровенно жестокой. Далее следовали обещания финансовых компенсаций и туманные угрозы, кои я, скрепя сердце, принял к сведению. Аккуратно сложив письмо, я убрал его обратно в коробку, меж тем как дядя и тётя, словно два испуганных птенца, напряжённо наблюдали за моей реакцией. А на меня напала глубокая задумчивость.

Выходило, что Гарри Поттер — едва ли не новый Мерлин в глазах магического общества. И при этом сей «Первый Чародей», Альбус Дамблдор, помещает его в условия, кои иначе как неблагоприятными не назовёшь, да ещё и настаивает на жестоком обращении. Зачем? Сие оставалось для меня загадкой, ибо логики в подобных действиях я не видел.

Повинуясь внезапному порыву, я поднялся и подошёл к зеркалу, задумчиво всматриваясь в свой «уникальный» шрам на лбу, оставленный в подарок тем самым Волан-де-Мортом. Ну и имена, честное слово! Местные маги, видимо, совсем лишились разума. Никакой особой энергии или боли я от сего шрама не ощущал. По моему скромному мнению, это была всего лишь отметина на коже, оставленная неким мощным магическим ритуалом. В том, что это был именно ритуал, я не сомневался. Никакие заклинания не оставляют подобных следов, даже магия крови, столь тёмная и запретная, не отражается на физическом теле мага.

Решив отложить разгадку сего вопроса на потом, я вздохнул и обернулся к своим «родственникам». Те следили за мной с испуганной настороженностью, словно ожидая, что вот-вот из меня вырвется поток магии или я впаду в неистовство. И то, и другое, как я понимал, сопровождалось мощными выбросами магической энергии, кою они боялись, как огня пещерный человек.

— Мне нужна комната, дядя, — произнёс я твёрдо. — И деньги на одежду и прочие необходимые вещи.

— Поднимайся во вторую спальню Дадли, — брезгливо бросила тётя, указывая пальцем на коробку. — И это… забери с собой. Вернон, дай ему денег.

Дядя, не проронив ни слова, направился наверх, а я, подхватив коробку, последовал за ним. Вернон свернул в супружескую спальню, а я толкнул дверь во вторую комнату Дадли. Внутри царил хаос: несколько книг, множество сломанных игрушек и даже телевизор с разбитым экраном. Всюду лежала пыль, словно это место давно никто не убирал. Коробку я поставил под кровать, решив, что с остальным хламом разберусь позже.

Стоя посреди сего беспорядка, я почувствовал, как в душе моей закипает негодование. Но вместе с ним пришло и твёрдое решение: я не позволю этому миру сломать меня. Каким бы ни было моё прошлое, каким бы ни было моё настоящее, я буду идти вперёд, ибо судьба, как бы она ни издевалась надо мной, всё же дала мне шанс. И я намерен им воспользоваться.

Разве что, я бы сказал, слишком ммм бабовато-эмоционально.