Дни пробегали за днями. Меня окончательно втянуло в реку местной жизни. Я еще не чувствовала себя рыбой в этих водах, но вполне могла сойти за соседку Тревора по кочке хогвартских болот. В этом немалую роль играли книги из списка Лили Эванс и постоянное общение с магами. Я даже порой ловила себя на осознании, что начинаю забывать, кем была до попадания в этот мир и сколько мне реально лет. Будто мы с Харо все больше и больше срастались в единое целое. Уже не было ни девочки Поттер, ни девушки Лины из другого времени и мира. Осталась лишь Харолина — одиннадцатилетняя студентка Слизерина, затеявшая долгую и опасную игру со всем магическим миром.

Снейп, по началу пытавшийся играть в ужасно строгого и непомерно придирчивого учителя, к концу второго месяца шарахался от меня и предпочитал игнорировать на своих занятиях. Казалось, еще немного — и декан начнет очерчивать свой стол кругом из соли перед сдвоенными уроками первого курса Гриффиндор-Слизерин. Но кто ж ему даст!

Я с упорством маньяка добивала нервную систему зельевара прилежной учебой, примерным поведением и повышенным интересом к зельеварению вообще и к его преподавателю в частности. Северус Снейп от моей идеальности только еще больше напрягался и явно прикидывал, чем такое поведение может обернуться. Я же преданно посматривала декану в глаза, пользуясь тем, что волшебник, при всех своих навыках, оказался воспитанным, законопослушным, в голову мне не лез, и строила из себя… сытую змейку.

Преподаватель защиты, на которого с отвращением смотрел мой белобрысый сокурсник, выглядел не хуже и не лучше, чем обычно. Более того, в Большой зал Квиррелл вошел через дверь для учителей, так что нам посчастливилось не принюхиваться к зловонной смеси чеснока и несвежего мяса. Зато Снейп рядом с Квиринусом определенно учуял коллегу еще из коридора, потому как походил на не самого свежего покойника цветом лица, а отодвинутая чашка кофе от его взгляда рисковала превратиться в кусок льда еще до окончания завтрака.

— Бедный наш декан, — искренне вздохнула я. — Как он это выносит?

— Меня больше удивляет, что остальные будто ничего не чувствуют, — фыркнула Панси, сооружая на своей тарелке сложный сэндвич из тостов, сыра, листиков салата, кружков томата и ветчины. Примерившись и прищурив один глаз, девочка взмахнула волшебной палочкой. Сыр мгновенно расплавился, а хлеб подрумянился. Над нашим столом поплыл вкуснейший аромат, на который обернулись сидевшие по соседству студенты третьего курса.

— Флитвик кастует себе затычки в нос, определенно, — предположил Тео. — А МакГонагалл всегда сидит с таким кислым видом, будто ей вообще все кругом не нравится. Остальные же просто вежливо помалкивают.

— А Дамблдор? — спросила я.

— А директор, думаю, обвешен таким количеством артефактов, что среди них наверняка есть и тот, что должен освежать воздух на ярд во все стороны, — глядя на волшебника с прищуром, предположил Блейз.

— Почему «наверняка»? — вздернул бровь Драко. — Так и есть.

— Так, стоп, — нахмурилась я. — Ты ведь с самого начала говорил не о запахе, а о внешнем виде, да?

Я прищурилась, рассматривая Квиррелла. В последнее время преподаватель стал более дерганным, заикался почти в каждом слове, но в остальном мало чем отличался от себя сентябрьского: такой же бледный и изможденный. Казалось, за эти недели он даже мантию ни разу не сменил. Что уж говорить о фиолетовом тюрбане!

— М… Кажется, заика выглядит как обычно, — задумчиво протянула я.

— Он мельтешит, — проворчал Драко. — Смотреть неприятно.

— Мельтешит? — уточнила я, глядя на преподавателя.

— Его аура будто двоится, — пояснил Малфой и отвел взгляд. — Чем он болен, интересно? Столько времени прошло, а видок все хуже.

На чарах, как и ожидалось, проходили заклинание левитации неодушевленных предметов. Грейнджер и в этот раз выделилась, но допекла своими советами не Рональда, а Лаванду. Браун стоически выдержала поучения, лишь незаметно закатила глаза и состроила рожицу Парвати Патил. И, конечно, у Гермионы Левиоса получилась с первой же попытки.

— Петля неровная, — проворчал Драко, глядя на успех девочки, подкрепленный радостным восклицанием учителя и десятком баллов.
...
Слизеринцы не спешили чаровать, тренировали движение и перемигивались. Невилл и вовсе просто раз за разом повторял себе под нос латинские слова.

— Тренируемся, тренируемся, — подбадривал нас Флитвик.

Гермиона повторила удачную попытку поднять перо еще раз, после чего стала просто с превосходством наблюдать за остальными. Заметив вздернутый нос девочки, Драко тихо фыркнул и уверенно взмахнул палочкой, скупым экономным движением вычертив крохотный незаконченный и перечеркнутый сверху вниз круг. Его заклинание оказалось ярче и устойчивее. Со стороны казалось, что перышко за середину подцепили к небольшому сияющему фонарику.

— Отлично, мистер Малфой, — поздравил слизеринца преподаватель. — Десять очков!

Драко бросил самодовольный взгляд на мигом растерявшую часть уверенности Гермиону.

— Ты ведь мог продемонстрировать эти чары самым первым, — заметила я, видя, что юный волшебник левитирует перо без каких-то усилий, даже не глядя на него.

— Задание не в том, чтобы сделать первым, — ответил Малфой. — Сам чего ждешь?

Я пожала плечами и как можно четче вычертила нужную форму в воздухе. Моя Левиоса вспыхнула почти так же ярко, как у Драко, лишь в начальной точке получилось утолщение.

— Много силы, — прокомментировал Драко.

И будто подтверждая его слова, воспарило не только страусовое перо, но и парта, на которой то лежало. Удержавшись от желания разрубить петлю косым взмахом, я плавно повела палочкой вниз, позволяя столу вернуться на пол, и только после этого оборвала подпитку заклинания.

К концу учебного дня предчувствие чего-то недоброго только усилилось, хотя Грейнджер появилась и на следующем занятии, и на обеде, а потом на виду у всех шуршала пергаментами и книгами в Библиотеке.

Если бы знала, что следить нужно вовсе не за гриффиндорской заучкой, а за кое-кем другим, то не хлебнула бы в самом начале ужина тыквенного сока…

Вот и вчера Поттер заявился, подгадав так, чтобы Снейп не успел схорониться в тишине и покое собственной лаборатории.

— Профессор, мне скучно! — с порога заявила эта мелкая ходячая неприятность и состроила такой жалобный взгляд, что у волшебника не повернулся язык послать слизеринца интересным пешим маршрутом. Пришлось впустить и хмуро уточнить:

— И от чего же вам скучно, мистер Поттер?

— Уроки сделаны, — тут же принялся перечислять ребенок, — дополнительная литература просмотрена, будущие темы по предметам — тоже. По истории конспект на три следующие лекции уже написан. Во все игры сыграно по два раза, а исследовать открытую и безопасную часть замка в одиночку — страшновато. В итоге... Скучно! — повторил Поттер.

— И вы хотите, чтобы я придумал вам занятие? — удивился Северус.

— Ну а что? — невинно уточнило это недоразумение.

Даже семикурсники, планировавшие после Хогвартса заниматься зельеделием, на дополнительные занятия ходили, как на каторгу, а этот приволокся просто так. К декану. Будто ему с ним интересно.

Профессор с прищуром глянул на Гарри Поттера, из последних сил удерживаясь от чтения мыслей, и решил:

— Идемте.

Обычно зельевар не пускал в личную лабораторию посторонних, но для Поттера почему-то хотелось сделать исключение.

«А еще лаборатория — единственное место в Хогвартсе, где точно можно не бояться быть подслушанным», — мысленно усмехнулся декан Слизерина, вспоминая, как кривился когда-то Альбус.

Изначально директор предлагал Снейпу старые покои Слагхорна, но новоявленный преподаватель зельеварения от этого «щедрого» предложения резко отказался, выбрал себе комнаты поглубже, ближе к гостиной своего факультета. Так еще и зачаровывать их взялся сам.

Первоначально на месте нынешних личных комнат Северуса было лишь два небольших помещения, но замок, улавливая волю декана, сильно их расширил, добавил другие помещения, материализовал камины и кое-какую мебель. Дальше Снейп обустраивался сам, трансфигурируя имеющееся или заказывая эльфам поиск недостающего.

В итоге в личные комнаты Снейпа не просочилось ни одного портрета, ни одного гобелена с изображением людей, а зеркало имелось только в ванной комнате. Прямой запрет мешал проникновению внутрь хогвартских домовиков до именного призыва. Но полностью закрыть все комнаты Северус не мог. Пришлось оставить открытые камины в кабинете и гостиной. Но вот на лаборатории профессор отыгрался. Туда даже Патронус не мог просочиться, войти — только приглашенный волшебник, а сложности защиты позавидовало бы Министерство Магии!

— С вашей матерью мы познакомились до поступления в Хогвартс, — скуповато начал мужчина. — Мы жили недалеко друг от друга…

Вернувшись к работе, Северус продолжил неторопливо рассказывать. Поттер слушал очень внимательно. И делиться с ним оказалось удивительно легко. Может впервые за эти годы душу волшебника наполняли не боль, горечь, вина, обида или желание мести, а лишь светлая грусть и сожаление.

Лили была первым настоящим другом. И первым идеалом. Все кругом почему-то были уверены, что Эванс и Снейпа связывает что-то большее. Но Северус прекрасно видел, что Лили никогда не была в него влюблена, а он… Ему оказалось проще признать чужие догадки, чем объяснять, что Лили была для него больше, чем все те слова, которыми можно было обозначить взаимоотношения юноши и девушки, не связанных кровью. Лили была другом, сестрой… Родственной душой, как писали в книгах, которые девушка любила читать ему летом, когда они валялись на чахлой коуквортской траве у речки. Лили была для Северуса очень многим. Возможно, самым дорогим в жизни. Особенно после смерти матери… Но он никогда не любил рыжеволосую девушку.
...
Лили, как сейчас понимал Северус, очень сильно изменилась где-то за неделю до отправления в школу. Она часто о чем-то думала и перестала выбалтывать другу все свои мысли. Переполненный волнением из-за перемен в жизни, будущий профессор тогда этого не замечал. И осознал только в Хогвартсе, когда его подруга, искренне разделявшая суждения Северуса совсем недавно, внезапно оказалась на Гриффиндоре и радостно улыбалась своим софакультетникам.

— Программа ведь одинаковая, — отмахивалась она позже. — Так какая разница?

Разница была огромной. Северус об этом знал. Лили же еще долго продолжала считать, что противостояние факультетов — глупая детская игра. Да и в целом никак не могла отказаться от своего маггловского восприятия мира, хотя друг то и дело пытался донести основы, без которых в магическом сообществе волшебник рисковал сложить голову еще до совершеннолетия. Но Лили не слушала, отмахивалась, даже смеялась, называла традиции пережитком и нелепостью.
...
Наверное, именно из-за близости очередной годовщины Снейп настолько расклеился, раз много о чем рассказал Поттеру-младшему вчера. Рассказал о мелких проказах Лили, о ее достижениях. О «Клубе слизней», о том, как они бегали курить за теплицу №6. Расклеился настолько, что всего раз обозвал Джеймса Поттера оленем и парочку раз — болваном. И настолько, что не поведал сыну Лили, как в августе 1976 года его мать заявила:

— Я встречаюсь с Джеймсом.

— Ты ведь его не любишь! — возмутился Северус.

— Сев, я не говорила, что люблю, — фыркнула Лили Эванс. — Джеймс — то, что мне нужно.

— То, что нужно? — не поверил своим ушам слизеринец.

— Он чистокровный, — как маленькому стала объяснять девушка. — И у его семьи есть положение в обществе. Мне, как магглорожденной, не пробиться хоть куда-нибудь без связей и денег. А у него все это есть.

У Северуса тогда появилось ощущение, что Лили озвучила лишь часть своих мотивов. Только то, что она могла рассказать.

— В общем, если ты мне друг, то не мешай, — припечатала Эванс.

Если бы он тогда не лелеял свою вину перед подругой, если бы настоял на подробностях или сумел отговорить, то…

«Возможно, сейчас бы маленький мальчик с зелеными глазами не смотрел бы так печально, а я не чувствовал бы себя виновным в смерти его матери», — мысленно произнес Снейн.

Но ничего этого зельевар не рассказал Гарри Поттеру, позволив тому и дальше идеализировать родителей.

Вдруг Поттер, только секунду назад с удовольствием пивший тыквенный сок, вскочил со своего места, схватился за живот и ринулся прочь из Большого зала.

— Что?.. — уже поднимаясь со своего места, пробормотал декан Слизерина, но в этот момент двери распахнулись и в зал, едва не снеся Поттера, ворвался Квиррелл.

На выходе из Большого зала меня довольно сильно толкнул Квиррелл, я охнула, но траекторию движения сохранила. Сзади доносились окрики Малфоя, но на объяснения не было ни одной лишней секунды, если судить по бурлению и резкой боли в животе. Знай все, что я девочка, подобных издевательских проделок можно было бы избежать. Наверняка даже самые отмороженные шутники не пошли бы на такое. Но я кошу под мальчика и отдуваться мне теперь по полной!
— За что? И кто? — стонала я, влетая в ближайший мужской туалет и запираясь в одной из кабинок. — И именно сейчас!..

По гулу стало ясно, что профессор ЗОТИ уже поднял панику, и детей погнали по гостиным. Хотя, казалось бы, просто заприте двери, выставьте по паре учителей на выходы, а остальных взрослых отправьте на охоту. Так нет, Дамблдор подвергает опасности больше трех сотен детей и подростков, даже не зная толком, где прямо сейчас находится существо четвертого класса опасности!

«Не забывай, что он дал добро на цербера, а остальные деканы поучаствовали в создании полосы препятствий, на которой первокурсник может выжить только чудом», — прорезался внутренний голос.

— И куда смотрят родители всех этих детей? — простонала я, скручиваясь в бараний рог. Резь в животе была настолько сильной, что я с трудом сдерживала крики. Так еще и лицо начало страшно чесаться. Потрогав его, я едва не выпала из реальности — под пальцами ощущалась россыпь волдырей.

Будто всего этого мне было мало, дверь туалета скрипнула, и послышался обеспокоенный голос Малфоя:

— Харо? Харо?!

«Стыдоба!» — только и могла думать я, кое-как вытягивая волшебную палочку и с горем пополам рисуя в воздухе привычную связку бытовых чар.

— Драко! — воскликнула Панси.

— Прибыло пополнение, — хмуро отматывая туалетную бумагу, прошипела я.

— Он тут? — подал голос Невилл.

— Тут-тут, — проворчала я из кабинки.

— Харо! — обрадовался Малфой. — Ты как?

— Ты точно хочешь знать ответ? — уточнила я зло. — И зачем вы все здесь?

— Так тролль в подземельях. А ты и не знаешь, — объяснила Панси.

«Вот как ни крути историю, а все равно в туалете или около него на Самайн собирается толпа детей», — подумала я.

В щели под дверью появилась тонкая девичья ладошка с небольшим резным флаконом.

— Это… поможет, — смущенно прошептала девочка. — От живота.

«Культурные все такие», — не могла не умилиться я.

— Спасибо, Панси, — искренне поблагодарила слизеринку.

Зелье оказалось чуть горьковатым, но подействовало за несколько мгновений. Боль ушла, хотя в животе все еще происходили какие-то подозрительные процессы.

— Нужно уходить отсюда, — поправляя одежду, сказала я и еще раз взмахнула палочкой, повторно накладывая чары освежения и себя, и воздуха вокруг. — Если по школе бродит тролль…

Договорить я не успела, ощутив сильнейшее зловоние, легко перебившее действие скастованного мною заклинания.

— Что за?.. — явно ощутив смрад, начал Драко, но конец фразы потонул в оглушительном визге Паркинсон.

Я вывалилась из кабинки и тут же получила второй залп ора, но уже прямо в лицо.

Дальше все происходило настолько быстро, что мозг не успевал обрабатывать информацию.

Вот Панси отшатывается от меня, а я, повернувшись к зеркалу, вздрагиваю от вида собственной позеленевшей физиономии, покрытой сотнями волдырей. Вот раздается грохот — и дверь разлетается щепками. В туалет вламывается тролль, а Панси срывает голос и падает в обморок. Я хочу следом за ней, но инстинкт самосохранения удерживает сознание. Вот я тащу Паркинсон в дальний угол, пытаясь при этом привести в чувства застывшего сусликом Лонгботтома. А Драко в этот момент вопит на одной ноте и машет палочкой, пятясь вслед за нами.

А потом, видно услышав наши крики и шум, в туалет вламывается сначала Снейп, а за ним — МакГонагалл и Синистра. Декан в два прыжка оказывается перед троллем и отправляет в него какое-то невербальное заклинание, после которого зловонное существо с хрипом валиться вбок, разламывая кабинки и ударяясь головой о каменную стену.

— Мы спасены, — выдыхает пришедшая в себя Панси, и мы все замираем, таращась на тролля.

Мгновение спустя в Снейпа врезалось худое детское тело, ручки-веточки обхватили за поясницу. Вздернув бровь, Северус глянул вниз и чуть наклонился вперед. Поттер — а это определенно был он! — тут же этим воспользовался: потянулся вверх, помогая себе руками и ногами. Зельевару ничего не оставалось кроме как подхватить первокурсника. Внутри что-то болезненно дернулось, когда мальчишка уткнулся профессору носом в шею, обхватил сильно-сильно, не переставая всхлипывать, и замер перепуганным зверьком.

Удивившись вопросу, Северус откинул назад голову, пытаясь взглянуть на зареванную мордаху своего студента.

— Поттера кто-то отравил, — быстрее всех пришел в себя Драко.

Зельевар и сам уже оценил ситуацию: лицо Поттера покрывали неровные зеленовато-бурые пятна, волдыри и бородавки, кое-где — даже чешуйки; чуть изменился разрез глаз, нос немного расплылся, а губы истончились. Прямо сейчас мальчик больше напоминал помесь жабы и змеи.
...
— Это все Уизли! Близнецы, — заявил семикурсник Гастингс. — Они весь день веселились больше обычного, а в начале пира постоянно посматривали на наш стол.

— Разберемся с этим позже, — пообещал Снейп, видя потемневшее от гнева лицо Маркуса. — Мистер Флинт, проводите Малфоя, Лонгботтома и Паркинсон в гостиную. У мисс Фарли есть успокоительное.

— Но, к... — запротестовал Драко. — Профессор!

— Идите, — строго глянув на Малфоя, приказал Снейп. — Мне нужно заняться мистером Поттером.

Поттером точно стоило заняться. Мальчишка притих и не шевелился. У самых дверей в личные комнаты зельевара первокурсник вдруг затрясся и захрипел. Прорычав пароль, Северус ввалился к себе и кое-как опустил дергающееся тело на кушетку рядом с камином. Видя, как Поттер хватается за горло, расцарапывая кожу, профессор мигом наложил диагностическое и ужаснулся. Мальчишка задыхался из-за отека гортани.

Плечо у декана оказалось жутко твердым, зато от него приятно пахло травами, а руки были очень теплыми. Я непозволительно расслабилась, думая, что все худшее позади. И за это поплатилась.

Я даже не поняла, что происходит. Просто внезапно стало нечем дышать. Перед глазами растеклась темная пелена. Я могла лишь хрипеть и дергаться. А потом все разом закончилось. Я даже не успела увидеть кадры короткой второй жизни и попрощаться с ней, как в легкие хлынул живительный поток воздуха.

— Дыши, — велел Снейп, с тревогой на меня посматривая. — Дыши.

Из дальнейших пояснений я узнала, что подлитое мне зелье оказалось несовместимо с тыквенным соком. Смесь стала сильнейшим слабительным. Но само зелье сработало. Вот только тот, кто додумался его сварганить, не учел возможную аллергическую реакцию.

— Успокоительное, — всучив мне очередной фиал, сказал Снейп и ушел в соседнюю комнату.

— Да, успокоительное не помешает, — согласилась я. — Профессор?

Как оказалось, декан спрятался, чтобы осмотреть свою пострадавшую конечность. Успокоительное подействовало быстро — на глубокие рваные раны я смотрела без дрожи и рвотных позывов.

— Вам помочь, профессор Снейп? — удивившись сама себе и удивив волшебника, предложила я.

Мужчина и взглядом, и словом велел мне убираться, но я уже выяснила, что Снейп грозный только с виду, а потому осталась стоять в дверях. Дальше выяснилось, что сам профессор нормально обработать царапины не в состоянии, и меня милостиво подпустили к этому кровавому месиву.

Под руководством декана, через фразу переходившего на совершенно змеиное шипение, я тщательно промыла все это безобразие предоставленным подозрительным раствором с масляным блеском, соединила и зафиксировала края ран тонкими полосками какой-то ткани со специальной пропиткой, а потом сверху лопаточкой нанесла весьма пахучую мазь. К моменту, когда нога декана была аккуратно забинтована и уложена на пуфик, я десять раз пожалела, что ввязалась.

— А теперь идите, Поттер, — велел Снейп.

Выглядел он хуже меня. Даже в свете свечей и пламени от камина его лицо казалось белой похоронной маской. На лбу выступили бисеринки пота.

Взяв на себя смелость, я щедро плеснула в хрустальный широкий бокал немного виски, подивилась скользнувшим по поверхности янтарного напитка язычкам зеленого пламени и всучила емкость зельевару. Тот оценил мои действия и даже поблагодарил кивком.

— А теперь идите, Поттер, — уже мягче велел декан. — Если я хоть немного знаю Маркуса, вас там уже караулят и проводят до самой спальни. А мисс Фарли обязательно снабдит еще успокоительным и снотворным.