#литература #цветы_реала #размышлизмы
и #фанфик_в_блоги (опыт №2)
Summary:
Если бы в эпоху классиков были мобильники…
То вместо этой классики у нас была бы другая.
Печорин не сумел бы преподнести княжне Мери свой знаменитый монолог «Да, такова была моя участь с самого детства!..» и заслужить ее (и читательниц) глубокое сочувствие.
Базаров не смог бы читать свои нотации Аркадию. Да и с Павлом Петровичем не удалось бы толком сцепиться.
Раскольников не имел бы возможности в деталях объяснить всем встречным — а особенно следователю Порфирию Петровичу! — свою замечательную теорию.
Дяде Ване так и не довелось бы утешиться, услышав про небо в алмазах…
И все эти признания, дискуссии, дуэли, декларации, любови, искупления и прочие раскаяния пошли бы Мурзику под хвост, c катарсисом вместе.
Нет, ну вы перечитайте эти многостраничные монологи и диалоги и ответьте себе честно: был бы у собеседников хоть какой-нибудь шанс, что на самом драматическом месте их не заткнет рингтон, отбивая всякую охоту не только продолжать, но даже начинать?
Да что литературные герои!
Вот взять Пушкина. Приходит, допустим, он к Олениной, чтобы, как честный человек, наконец объясниться. Естественно, в поэтической форме. Даром, что ли, он всю ночь сочинял и всё утро учил наизусть?

Дисклеймер: от авторских прав отказываюсь в пользу А.С.Пушкина.
Так что перед вами — «маленькая трагедия» №5. И называется она —

СОТОВЫЙ ВЛАСТЕЛИН

П. (откашливается и прижимает руку к сердцу): Послушайте, Annette. Я вас любил…
А. (игриво): Ну, не стоит отчаиваться, Alexandre. Я еще подумаю.
П.: Я вас любил…
(Сотовый телефон Аннет оживает: слышатся звуки новомодного шлягера «O idol mio».)
А.: Алло? Да-да, ma chère. … Разумеется, я буду у Нарышкиных. Не прощу себе, если манкирую таким балом. … А ты уже пошила себе платье? … Как с оборочками, почему с оборочками?!. … В Париже? Вот прямо-прямо в Париже?..
(П. делает вид, что его интересуют птички за окном.
На сцене затемнение, а в тексте — купюра из милосердия к читающим эти строки.)
<…>
А.: Alexandre, вы как будто что-то начинали говорить?
П.: Я вас любил…
(Нежные звуки «O idol mio».)
А.: Pardon, Alexandre. — Да, я слушаю. … Ну где я могу быть? Дома, конечно. … Нет, не одна. … Не угадала, попробуй еще…
(П. нервно вертит в руках цилиндр.)
<…>
А.: Да, Alexandre, я вся внимание!
П. (оживает): Да! Я вас любил, любовь еще…
(Нежные звуки «O idol mio».)
А.: Это еще что?! (Нажимает кнопку.) — Да! … Почем я знаю, что готовить к обеду? Отчего вы вообще спрашиваете у меня — обращайтесь к maman! … Что значит — «не дозвониться»?! А мне какое дело!..
(П. неуверенно топчется на месте.)
<…>
А. (нажав disconnect): Нет, ну это уже... Слуги совершенно insolents, распоясались. Вместо того, чтобы, как подобает, лично явиться с утра за распоряжениями, они начинают трезвонить! Ваш повар тоже звонит вам, чтобы получить указания насчет обеда?
П. (растерянно): Я обедаю у Talon… у нас с Кавериным абонемент, со скидкой… (Спохватившись.) Я вас любил; любовь еще, быть может…
(«Нежные звуки O idol mio».)
А.: Ах, да что ж такое… — Bonjour, Sophie, comment ça va? … О. … О. … А. … Ну, это да, а вот к чему тут пиковая дама… вроде бы это тайная недоброжелательность, но я не уверена. А вот мне нынче приснилось, ты не поверишь: как будто зима, и я в лесу, представь только! И еще какой-то ручей с мостиком. И тут — р-раз! медведь! Он хватает меня — ужас-то какой! — horreur, horreur! Вообрази, я там одна, у меня ну буквально рассудок изнемогает, вообще! — и молча гибнуть я должна…
(П. закатывает глаза и временно отключается.)
<…>
А.: Да вы говорите, Alexandre, говорите! Я слушаю!
П. (недоверчиво помедлив): Любовь еще, быть может, в душе моей…
(«Нежные звуки O idol mio».)
А.: Вы говорите, говорите! Я слушаю! (Нажимает кнопку.) — Алло! … Что? … Нет! … Нет! Сударь, что вы себе позволяете? И откуда у вас мой номер?! Будьте любезны впредь мне не докучать, не то вы пожалеете о своей навязчивости! Я обращусь в полицию! (Гневно жмет disconnect.) — Нет, вы представляете: эти сетевые коробейники, что за беспардонность! Очень мне нужны его схемы вышивки, подумать только! Тем более «Марибель и ея овечка» — это же сюжет позапрошлого сезона! C’est ridicule, схемы вышивки… (Озабоченно.) Кстати, о схемах. Mon papa упоминал вчера за обедом, будто ему на днях звонил какой-то незнакомец и говорил… как это… je n’y comprends rien… в общем, будто у нас что-то такое случилось с банковским счетом. Papa сказал что-то насчет «новой схемы». Вы не знаете, Alexandre, что он имел в виду?..
П. (слегка ошеломленный): Да… Я… (Собравшись с духом.) Annette, можно, я сначала закончу, то есть продолжу? Всего восемь строк, слово чести! (Упавшим голосом.) То есть сначала их было восемьдесят — но остальные семьдесят две я, кажется, забыл…
А. (надув губки): Je vous présente mes excuses. Я, между прочим, давно жду, а вы все тянете, тянете…
П. (поспешно): Любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем…
(Из кармана его сюртука доносится тихое жужжание; он лихорадочно нащупывает телефончик — и не глядя его отключает.)
П.: Лю… кх-х-х… любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем…
(Нежные звуки «O idol mio».)
А.: О, это… Attendez un peu plus. — Да, maman. … Да, maman. … Да, maman. … Нет, maman. … Конечно, я у себя. … Конечно, одна. … Да немного тут на пяльцах вышиваю… «Марибель и ея овечка»…
(П. отходит к окну и барабанит пальцами по подоконнику.)
<…>
А.: Уф-ф… Maman без всякого повода ажитируется. Так с нею трудно!
П. (механически): Но пусть она вас больше не тревожит…
А.: Да хорошо бы, но ведь надобно же ей отвечать: она Бог знает что себе имажинирует!
(П. несколько теряется. Пока он пытается поймать нить, раздаются…
…нежные звуки «O idol mio».)
А.: Ах, вот, наконец! (Поспешно нажимает кнопку.) — Алло? Мой заказ готов? … Да-да, присылайте! … Новые поступления? … А что там хорошенького? … Говорите, из Парижа?.. Правда, вот прямо-прямо из Парижа?..
(П. достает платок и утирает испарину со лба.)
<…>
А.: Ну вот, наконец-то сделали!.. Alexandre, что с вами? Вам дурно?! Я позвоню, чтоб принесли воды.
П. (потусторонним голосом): Не нужно воды. Я не хочу печалить вас ничем…
А.: Да что вы, какие пустяки! (Дергает за сонетку.) — Принесите барину зельтерской!
П. (дико озирается): Я не хочу печалить вас ничем… Я вас… Я…
(Нежные звуки «O idol mio».)
А.: Вы пейте, пейте, я пока… (Нажимает кнопку.) — Да? … Что значит — «где»? … — (В сторону, Пушкину): Как меня этот глупый вопрос фраппирует! «Где ты сейчас», да «где ты сейчас»! (В телефон.) — Ну да, конечно. … Что-что? … А ты? … А он? … Правда? … А вот у меня…
(П. роняет цилиндр и, пошатываясь, выходит, что-то бормоча про себя. Слышны только отдельные слова: «безнаде́жно»… «дай вам Бог»…)
<…>
А. (нажав disconnect): Не правда ли, Alexandre, эта княжна Полина ужас до чего надоедлива? (Озирается.) Alexandre?! Ушел уже. (Набирает номер и подносит телефончик к уху.) — Bonjour, Natalie! А ты сейчас где?..
(ЗАНАВЕС.)