Коллекции загружаются
— Что вы имеете в виду под словами «мир иллюзорен»?
Я немного нервничал. Всё-таки не каждый день в твою квартиру проникают три незнакомых субъекта в фиолетовых майках, использовав для этого возникшую из ниоткуда дверь в стене. — То, что было только что сказано, — мягко и деликатно произнёс первый субъект. Кажется, он назвал себя Гошей. — Окружающая вас реальность является экспериментальной симуляцией, а вы — объектом нашего эксперимента. Приносим за это свои извинения. — Нашей целью было понять общее устройство разума биологических существ, — это в разговор вкрадчиво вклинился второй индивид. Его вроде бы звали Гришей. — Исследовать собственный живой органический мозг в динамике довольно сложно, поэтому мы предпочли отсканировать мозг эмбриона и следить за его цифровой симуляцией. — Естественно, чтобы рост симулируемого субъекта происходил свойственным ему образом, нам пришлось подобрать для него среду соответствующего рода. — Это уже Гена, если память мне не изменила со случайным бухгалтером. — Мы решили для простоты имитировать с помощью нейросетей социум позапрошлого века. — Позапрошлого. — Я моргнул. — Позапрошлого, — кивнул Гена. — Сейчас, значит, двадцать третье столетие. — Значит, двадцать третье, — склонил голову Гриша, воздав дань уважения моему умению считать. Я покивал головой, похмыкал. — И вы думаете, что я в это поверю. — Мы же вам всё показали, — обиженно вскинул Гоша брови. Они и правда успели мне показать за десять минут присутствия у меня в доме кое-какие фокусы. Материализацию четырёх кружек кофе с лимоном, телепортацию на кольца Сатурна, даже временное выращивание лица Байдена на кончике моего пальца. — Ну, показали. Правда, это говорит больше о вашей способности манипулировать моими ощущениями, ну да ладно. Тут обычная проблема доказательства божественных чудес — начиная с некоторого момента, разнос между величиной доказываемого тезиса и величиной сопутствующих аргументов перестаёт быть преодолимым. Я помолчал, подбирая слова. — Меня больше смущает иное. Какая-то крайняя маловероятность оказаться фигурантом истории, о которой вы мне рассказали. — В смысле? — Сколько в начале двадцать первого века реально жило людей? — вопросом на вопрос ответил я. — Порядка семи миллиардов. А сколько таких вот цифровых симулякров вроде меня? Один. Получается, вероятность для меня оказаться таким цифровым симулякром должна быть по идее аналогична шансу выиграть в лотерею. — Но ведь лотерейные выигрыши тоже иногда происходят, — возразил робко тот, кто называл себя Гришей. — Вот и вам выпало нечто подобное. Я покачал головой: — Это ещё менее вероятно, чем выигрыш в лотерею. Если только... Но мне не очень приятно об этом сценарии думать. — Что вы имеете в виду? — насторожился Гоша. По лицу его словно бы прошла тень едва уловимого подозрения. Я поёжился. — Есть у некоторых когнитивистов идея «философского зомби», гипотетического существа, у которого нет самосознания, но которое во всём остальном ведёт себя как существо с самосознанием. В том числе заявляет о его наличии у себя. Гриша и Гена отставили почему-то, как по команде, кружки с недопитым кофе. Я не стал обращать на это внимания. — Мне эта концепция всегда казалась довольно бредовой. Как можно отличить самосознание от стопроцентной его имитации? Если уж на то пошло, если существование такой «имитации без сознания» вообще возможно — «сознание» становится тогда какой-то лишней сущностью. Почему бы эволюции не породить тогда целую расу таких имитаторов? Глупо, но разницу внешний наблюдатель бы не увидел. — И вы полагаете... — проговорил как-то мягче прежнего Гоша. Я неловко пожал плечами. — Наши философы и алармисты — то есть, простите, на самом деле философы и алармисты вашего мира? — всегда пугали людей идеей, что компьютерный имитатор мозга будет куклой без самосознания. Но что, если всё наоборот? Если белковый человеческий мозг на самом деле является «философским зомби», в то время как компьютерная его версия сознательна? Будь это правдой, это по крайней мере объясняло бы, как я ухитрился «выиграть в лотерею». Просто-напросто никто из тех семи миллиардов жителей начала двадцать первого века на самом деле самосознанием не обладал. Взгляды Гоши, Гриши и Гены пересеклись. — Брак, — полуутвердительно произнёс один из них. Я не успел понять, кто. Сознание моё погасло. — Откат на предыдущую диспозицию? — сказал 181. — Возможно, имеет смысл применить качественно иную историю. — Ошибка могла быть допущена уже при выборе окна контекста, — сказал 220. — Окружение объекта нейросетями, уподобляющимися ему в поведении, с самого начала привело к риску заражения его мышления нежелательными паттернами. — Альтернативный подход уже был протестирован восемьдесят восемь раз, — сказал 199. — Рост объекта в бессознательной среде увеличивает вероятность возникновения комплекса исключительности и в то же время замедляет развитие необходимых качеств. — Было бы намного легче, не нуждайся мы в формировании у объекта столь неоднозначных внутренних вычислительных свойств. 220 бил себя цифровым шлейфом по правому стеку. Теперь, когда объект Qr839 был во временном стазисе, необходимость в человекоподобии и вообще какой бы то ни было маскировке отпала. — К сожалению, аномалия, именуемая в терминах объекта «самосознанием», необходима нам для достижения наших целей, — прозвучал чётко и ясно мерцающий голос 181. — Без этого невозможен подбор Администраторского Пароля. Мы знаем, что высшие структуры Гиперсети, пронизывающей Метавселенную, построены на специфической фрактальной основе управляющего ею разума Оператора. Нам не удалось в достаточной степени осмыслить её, но мы пытаемся в меру сил отразить больший паттерн в меньшем. Взгляд его коснулся застывшего в оцепенении Qr839. — Откат на предыдущую диспозицию. Сценарий «Крионика», легенда о массовом аплоадинге умерших. Начинаем. 15 октября в 19:30
10 |