#драббл #хронокаша #фитнесс

— Замечательно, — произнёс мрачно усатый брюнет с истощённым лицом, хранящим следы не самого благополучного времяпровождения в последние годы. На секунду он приподнял взгляд, словно думая им окинуть сидящих напротив людей в тёмно-оранжевых мантиях, но в последний момент не решился. — Великолепно. Что ж, посмотрим теперь, правильно ли я вас вообще понял.
Он сухо кашлянул.
— Вы обещаете мне радикально помочь в новой сфере карьеры. Добиться огромных успехов в политическом плане. Занять высокое положение, может быть, высшее в государстве, если не на континенте.
— Именно так.
Никаких тебе «герр», никаких тебе «мистер» или хоть даже имени. Мужчина, нервно поёрзывающий в облезлом пуховом кресле, уже начинал понимать, что существам перед ним — люди ли это? — не особенно свойственна церемонность.
— Взамен вы хотите, — он неловко усмехнулся, смех прозвучал как треск выстрела, — чтобы я втравил нашу нацию в очередную войну. Причём совсем не в одну. В целый каскад лихорадочных войн, переходящих при этом одна в другую.
— Мы вначале будем вам помогать. Кроме того, первые войны будут вполне соответствовать вашим же устремлениям и заметно усилят ваше государство впоследствии.
— Но зато остальные вполне могут его погубить.
Индивидуумы напротив ничего не сказали.
Брюнет в кресле поймал себя снова на мысли, что, хотя освещение в комнате не такое уж тусклое, он почему-то не в силах сохранить в памяти набор черт лица хотя бы кого-то из собеседников. Вроде бы он созерцает их чётко — но, стоит лишь отвести взгляд на дюйм, тут же забывает подробности.
— И это не всё. — Он щёлкнул пальцами. — Если этого будет мало, я должен буду увеличить градус безумия. Репрессии, доносы и пытки. Набор в правительственный кабинет персонажей самого спорного морального облика. Массовое уничтожение тех или иных групп людей, которых достаточно недолюбливают, чтобы не было массовых выступлений в защиту их. Поощрение самых абсурдных, гротескных и противоречащих даже друг другу псевдонаучных теорий.
Он попытался ещё раз всмотреться в лицо визави.
— Вы всерьёз полагаете, что я соглашусь на это?
— Мы вам всё объяснили, — проговорил третий слева из сидящих за столом напротив него восьми силуэтов в тёмно-оранжевом. — Это необходимо и это должно быть сделано. Тридцать Девять поддержат вас.
Мужчина в облезлом кресле издал снова сухой смешок.
— Тридцать Девять. Ну да, конечно. Не девять, не семь. Почему такие резкие расхождения с общепринятой мифологией?
— Человечество слишком уж сложно и многочисленно, чтобы его могли незаметно возглавить Семеро Тайных или Девять Неизвестных. — Это в разговор вступил четвёртый справа силуэт. — Последний миф, впрочем, был результатом утечки истинных сведений, но, к несчастью, узнавший их не успел полностью расслышать число.
Брюнет помолчал немного, жуя щёки изнутри.
— Почему вам нужен именно я? Если я правильно понял, вы способны привести к власти едва ли не всякого.
Визави, сидящий прямо напротив, прикрыл на мгновенье глаза.
— Здесь сливаются два вопроса: этический и психологический. Некоторые аспекты, вроде самоналоженных издавна гейсов на нашей структуре, не позволяют нам применять в подобных проектах кого-либо втёмную. Вместе с тем по своему психологическому профилю только вы оказались способны в достаточной мере поверить нам и при этом компетентно исполнить требуемое. Вы давно и активно интересовались мистикой и метафизикой. Вы интересовались тайными пружинами истории.
— Я всё ещё не уверен, что вы убедили меня, — дёрнул носом черноусый мужчина. — Что, если я отклоню деликатно вашу идею?
Визави пожал еле заметно плечами.
— Ничего не произойдёт. Человечество так и останется полигоном для опытов не ведающих стыда нерождённых. Вы будете подозревать их влияние в каждой прочитанной вами в газетах политической новости и до конца жизни корить себя за малодушие.
— Это лучше, чем сделать всё то, что вы мне предписываете! — От гнева мужчина возвысил голос, даже привстал. — Я в действительности даже не понимаю, чем я тогда окажусь лучше их.
— Тем, что совершённое вами будет в итоге итогов обращено ими вспять, — это мягко проговорил новый голос. Шёлковый как лавсан, он принадлежал четвёртой слева фигуре. — Фактически этого не произойдёт. Фактически вам даже не придётся совершать это.
— Но вы должны набраться решимости всерьёз совершить это, — проговорила вторая справа фигура. — Ваша решимость должна быть неподдельной и искренней. Иначе наш план не сработает.
— Человечество так и останется под пятою существ, заглянувших заранее на последнюю страницу учебника.
— Им неведома жалость.
Брюнет, уже стоя, переводил взгляд с одного синклитария на другого. Неведомая завеса как будто слегка истончилась — или её намеренно чуть развеяли? — и он мог сохранить теперь в памяти черты лиц собеседников.
Обычные, довольно немолодые лица.
— А вам? — спросил он чуть слышно. — Чем ваше правление лучше их? Даже если верно всё то, что вы мне рассказывали?
Один из сидящих напротив невесело усмехнулся.
— Мы часть человечества. Конечно, не самая обыкновенная. Власть всегда далека от народа, в нашем же случае это удаление возведено в куб. Но тем не менее мы делим судьбу с человечеством и готовы платить за ошибки. Те же, кто может перемещаться во времени, привыкли относиться к каждому шагу как к совершаемому понарошку и рассматривать всю мировую историю как поле игры.
— Мы вам объясняли. — Это снова третий слева субъект. — Как нам удалось за века отследить их влияние на историю по косвенным признакам. Как их вмешательство — они называют это темпоральной тангентой — привело к Великой Французской Революции. Как другая тангента обернулась выделением британских колоний в Америке в самостоятельное государство.
— Мы быстро поняли, что нельзя схватить за руку того, кто играет краплёными картами. — Это снова сидящий прямо напротив. — Они заранее знали результат едва ли не каждого нашего шага. Нам посчастливилось чудом сохранить в тайне само наше существование.
Брюнет наклонил голову, созерцая плитки паркета.
— И тогда вы решили, что единственным способом выиграть как-то в этой игре является перехват технологий.
— Да.
— И решили использовать своего рода манок.
— Да.
— Меня.
Никто ничего не ответил.
Брюнет нервно рассмеялся. Пройдясь несколько раз взад-вперёд по комнате, он сел снова в кресло, зябко передёрнул плечами, словно ему стало холодно вопреки жарко пылающему камину.
— Когда это произойдёт? — спросил он неожиданно. — Вы говорили, что позаботитесь как-то о внесении в анналы истории уже даже этого дня и этого места, сочинив байку о якобы шедших здесь политических переговорах. По идее, если я правильно понял весь этот ваш бред, когда я приму решение вам помочь, это должно сразу сработать. — Лицо его передёрнулось, он вдруг жалко ссутулился. — Или не сработать вовеки. Смотря на какой хронолини...
Голос его перебила ярко-пурпурная вспышка, посреди помещения вдруг возник пульсирующий лиловый овал, из которого выскочил белобрысый татуированный парень со странным оружием, отдалённо напоминающим пистолет.
— Умри, нацистская сволочь!
Брюнет молниеносно пригнулся. Вид оружия поразил его, как и выстрел, больше похожий на вспышку бенгальских огней, чем на что-то серьёзное. Но рефлексы, выработанные в окопах Великой Войны, не подвели его, и он ушёл от атаки.
Один из восьми мужчин на другой стороне стола резко вскинул вверх руку. Парень со странным оружием оцепенел, мгновением позже уронив пистолет, а потом и сам упав на пол.
— Порядок, — проговорил удовлетворённо лидер местного представительства Тридцати Девяти.
Спасённый от выстрела издал невольно нервный смешок. Его начало слабо трясти. Он не ждал, что всё так быстро закончится.
— Это один из тех тайных зловещих ещё не родившихся манипуляторов? Покушение выглядело каким-то не особенно умным.
— Наши исследования показали, что они не представляют собой единую сплочённую организацию, — ответил мягко четвёртый слева мужчина. — Среди них было много профанов и дилетантов, действия их зачастую были непрофессиональны и мешали друг другу. Единственным их преимуществом были темпоральные технологии.
— Которые теперь есть и у вас. — Говорящий нахмурился. — Или...
— Есть, — подтвердил один из восьмёрки, кончив охлопывать карманы лежащего на полу паралитика. — Как мы и подозревали, клиентская часть аппаратуры для перемещений во времени носится путешественником с собой. Мы теперь без труда вытянем из его мозга сведения о том, как применять её.
— Интересно будет узнать, почему в их мире нет нас, не осталось Тридцати Девяти, — проговорил ещё один синклитарий. — Впрочем, первоначальная линия истории, не содержавшая вмешательств из будущего, могла развиваться по неведомо какому маршруту.
Черноусый брюнет моргнул.
— Ого. Похоже, что вами двигал не только лишь альтруизм, даже не только лишь жажда сохранения власти, но и инстинкт выживания.
— Не без этого, — склонил голову синклитарий.
Быстро связав своего пленника, всё ещё пребывающего в одурманенном состоянии, восемь служителей тайного культа погрузили его на предусмотрительно прихваченную с собой тележку.
— Благодарим вас за помощь, Адольф. — Предводитель восьмёрки обратился едва ли не впервые к нему по имени. — Вы, может быть, не представляете себе в полной мере, какую услугу нам оказали, но ваше сегодняшнее содействие спасло не только Синклит, но и, вполне вероятно, всё нынешнее и будущее человечество.
— Мне было нетрудно, — бросил он с горечью, подходя к стенному шкафу и извлекая оттуда бутыль старого шнапса. Бокал уже стоял на столе. — Работы-то на полдня. Поработать приманкой.
— Но чтобы это сработало, вы должны были твёрдо настроить себя на существенно большее, — неожиданно возразил мужчина в тёмно-оранжевом. — Вы были готовы на самопожертвование. Можно сказать, что в каком-то смысле вы его совершили.
Адольфа зябко передёрнуло.
Он опустошил бокал, глядя в камин, но видя вместо пляшущих языков пламени нечто другое. Призраки потенциальной несбывшейся линии времени, череда войн, предательств, кошмаров и преступлений. Неужто он был способен на это? Чем та хронолиния увенчалась бы?
— Всего-то делов, — с той же нарочитой небрежностью проговорил он, поигрывая бокалом. — Стать главным символом всемирного зла для какого-то потустороннего мира.
Он помолчал.
Помолчали несколько секунд и его собеседники, видимо, из такта не спеша прерывать паузу и покидать каминную комнату.
— Что, если бы он не появился сегодня? — задал он не значащий, совершенно ничего не значащий уже вопрос, косясь с легкой тоской на бутылку шнапса. — Мог ведь выбрать более поздний день. — По спине его прошёл холод от внезапно явившейся мысли. — Или более ранний.
— Мы были готовы к обоим вариантам, — спокойно ответил, смежив глаза на миг, предводитель восьмёрки. — Мы вели вас всю вашу жизнь с самого дня рождения. Теперь мы можем признаться вам, что ваш интерес к метафизике, мистике и истории — отчасти наша заслуга.
— Вот грустно-то вам было, наверное. — Адольф уже привыкал понемногу мыслить четырёхмерно. Без сомнения, помогал шнапс. — Вы, небось, понадеялись, что уже у моей колыбельки кого-нибудь перехватите. Ан нет, пришлось столько десятилетий впустую ждать.
— Если бы у вашей колыбели кто-то и появился, это по некоторым предположениям привело бы лишь к раздвоению темпорального трека. — Глядя в осоловелые глаза Адольфа, глава людей в тёмно-оранжевом сжалился: — К раздвоению мира. И как минимум один из миров всё равно остался бы таким, как сейчас.
— Нам ещё повезло, если хорошенько подумать, — проговорил бархатный голос уже знакомого синклитария, прежде располагавшегося в четвёртом слева сидении. — По крайней мере, я бы не хотел видеть, что случилось на более поздних исторических линиях, где нам пришлось прибегнуть к менее надёжным манкам.
— А что, у вас и на этот случай были заготовлены варианты? — вскинул удивлённо брови Главный Манок, держа уже новый бокал.
Поколебавшись несколько секунд, предводитель восьмёрки бросил на стол рядом с ним какой-то листок. Вскоре за этим служители тайного культа вместе с пленником покинули комнату.
Адольф скосил глаза на листок, из-за близкого пламени камина — а может, и почему-то ещё? — глаза его чуть слезились. Но, даже проморгавшись, он так и не проник в смысл диковинных строчек.
— Кеннеди... Хиросима... Листьев... — растерянно проговорил он. — Это что, имена, названия или что-то ещё? Г-горбачёв... кажется, славянское слово. Ещё аббревиатура какая-то... не понять.
Он бросил лист в пламя.