#самопиар

Филоложка, продолжение
Jinger Beer, вот что было дальше
Кэй Трин, прода, 3 глава

Глава 3

Жара адски плавила воздух, заставляя даже стрекоз лениво замирать в полёте среди травы. Речка была совсем недалеко, через пару улиц, а потом спуститься по каменным ступенькам к деревянному мостику для стирки белья. Кто-то из деревенских даже поставил когда-то на мостки скамейку для удобства. Почему-то в этот раз здесь никого не было. Тишина висела непривычная. Странно… в такую-то жару? Обычно всегда здесь стоял крик и хохот, потому что плескалась-полоскалась стайка местных и приезжих детишек в надувных кругах и нарукавниках. Тут я вспомнила Юркины слова про Змеиный праздник и пожала плечами. Ну и ладно. Мне же лучше. Покупаюсь в тишине. Я сложила на скамейку полотенце. Сбросила сандалии и коснулась большим пальцем кромки воды.
Вода манила, обещая избавление от изматывающей духоты. Я сбросила сарафан. Медленно, замирая от предвкушения, села на край мостика, окунув ноги по колено. А потом резко вошла в воду.
Первые прикосновения обжигали, но уже через мгновение тело окутала блаженная прохлада. Река мягко ласкала, отпуская измученную жарой душу на волю. Лучи солнца проникали сквозь прозрачную толщу воды, играя на дне причудливыми узорами.
Оттолкнувшись от песчаного дна, я отплыла чуть дальше от берега, чувствуя себя свободной и беззаботной. Лёгкий ветерок принёс запахи полевых цветов и нагретой солнцем травы. Я застонала от удовольствия и закрыла глаза, отдавшись во власть момента, растворяясь в тишине и покое деревенского полдня. В этот миг я чувствовала вся суета отступила, оставив лишь ощущение счастья и умиротворения. Только я, река и тёплое, ласковое солнце…
Резкая боль пронзила лодыжку. Будто что-то острое впилось или разряд тока ударил. Я заорала и экстренно погребла к берегу. Боль скрутила ногу до бедра и мышцы мгновенно свело судорогой. Я гребла, но конечности отяжелели и стали тянуть ко дну. Паника накрыла меня с головой.
— Помоги... — я попыталась позвать на помощь и хлебнула воды.
Закашлялась. Попыталась оттолкнуться, чтобы всплыть, но дно было далеко. Силы уходили, а я только бессильно барахталась на месте. Умирать очень не хотелось и было очень обидно оттого, что умру вот так — глупо утонув.
В груди всё горело от нехватки воздуха. Я инстинктивно вздохнула... и лёгкие наполнила вода. Пальцы взяли в густом иле и песке, цеплялись за что-то. Всё стало мутным. Тёмным. Сознание уплывало. Стало всё равно.
Потом что-то изменилось.
Кто-то тащил меня прямо за шею и подбородок. Волок куда-то в воде. Гравитация безжалостно пригвоздила моё тело, отяжелевшее, как камень, к земле. А потом в глаза ударил ослепительно яркий свет.
— Давай, Саша, живи! — требовал чей-то знакомый голос.
Меня перегнули через колено и — ох-ох-ох — вода неудержимо хлынула у меня изо рта, из носа и даже, кажется, из глаз. Как только я перестала её извергать, меня бросили обратно спиной на землю, и только я сделала слабый вдох — как зажали нос и сдавили щёки. Чьи-то губы накрыли мой рот и вдохнули в меня воздух. Ещё. И ещё. И ещё.
Я закашлялась и забилась, отбиваясь, показывая, что живая. Открыла глаза. Когда зрение более-менее сфокусировалось, я бы от такого зрелища отползла, если бы осталось хоть сколько-нибудь сил. Но сил не было. Надо мной на коленях стоял Велеслав Ярославович весь в чёрном и внимательно вглядывался в моё лицо. Глаза у него ярко горели жёлтым.
— Саша, сколько пальцев? — он помахал пятернёй перед носом.
— Пять... или шесть, — он так быстро махал, что я бы и восемь назвала.
— Понятно...
Велеслав Ярославович подхватил меня на руки и куда-то понёс.
— Куда... Куда вы меня...
— К Маргарите, к фельдшеру.
Он усадил меня на скамейку в лодке. Завёл мотор, который взвыл так, что я вздрогнула. С силой толкнул лодку в озеро, отгоняя от берега, и прыгнул внутрь. Сел у руля и моторка рванула вдоль густых ивовых зарослей. На повороте меня по инерции крутануло так, что я чуть не улетела за борт. И Велеслав схватил меня руку:
— Иди сюда! Ко мне!
Я кое-как шагнула и он дёрнул меня на себя. Пришлось сесть ему на колени, а свободной рукой он крепко обхватил меня за талию. Меня трясло, несмотря на жару: оба мы были мокрые, а мышцы мои дрожали от перенапряжения. Так что при всём желании я не могла бы отсесть. И спиной чувствовала, как часто бьётся его сердце — точно так же, как и моё.
— М-моей тёте... — говорить было всё ещё трудно, а тут ещё и мотор ревел, — тёть Маше надо позвонить, она волноваться будет. Я... н-ненадолго ушла.
— Что? — он наклонился ко мне.
Я постаралась повторить погромче. Вроде бы даже получилось.
— От Маргариты позвоним, — сказал он мне в ухо. — Сначала тебя осмотреть надо.
В маленькой больнице, куда Велеслав Ярославович отнёс меня на руках, меня осмотрела Маргарита. Я всё порывалась сесть, но она твёрдо уложила меня на кушетку, измерила давление, температуру, рефлексы. Перед глазами мелькали чёрные пряди её модного каре. Маргарита долго спрашивала, как состояние, сколько пальцев я вижу. Я кое-как отвечала, а на самом деле мне хотелось помыться и переодеться. И полежать. Горло ещё саднило и морозило.
Всё в этой больнице сверкало свежим ремонтом и чистотой. Но мне больше всего хотелось снять мокрый купальник и надеть, наконец, хоть что-то сухое.
— Ну, как она? — Велеслав стоял рядом с кушеткой, страшно нервируя и смущая: я всё ещё валялась перед ним полуголая и полудохлая. — Надо везти в город?
— Вроде всё обошлось, — Маргарита улыбнулась, сложив на груди полные руки. — Горло придётся пополоскать, а так всё хорошо. Вовремя вы, Велеслав Ярославович, даме на помощь пришли! А это что такое...
Она вдруг склонилась надо мной и её пальцы сжали мою лодыжку. Я ойкнула от боли: там темнели две точки.
— Как будто кто-то укусил... — Маргарита зачем-то посмотрела на Велеслава. — Похоже на укус змеи...
— Ой, блин! — меня затрясло сильнее. — Точно, меня же кто-то укусил в воде! Я поэтому и стала тонуть. Я умру?
— Да ты что, Александра, — Маргарита засмеялась, — у нас тут ужики в основном. Полозы всякие.
— Откуда вы знаете?! А вдруг гадюка укусила?
— Гадюки охотятся у берега, они не умеют нырять, — спокойно вмешался Велеслав. — Вон, смотри, у тебя укус, как царапина. А если бы гадюка, были бы две крупные точки и царапины. Это уж или полоз.
— Скорей, полоз, — чему-то усмехнулась Маргарита. — Сейчас принесу повязку и антисептик.
Она вышла в соседний кабинет и тут вдруг Велеслав упал на одно колено. Взял в руки мою лодыжку и приник губами к ранке.
Я запищала:
— Ой, а вы что делаете?!
Он не ответил, посасывая ранку, как вампир. Коснулся кожи языком и я дёрнулась, пытаясь вырвать ногу, но Велеслав держал крепко. Потом сплюнул в ведёрко и облизнул губы:
— Можешь не переживать. Это полоз. Жить точно будешь.
Пока я с круглыми глазами смотрела на него, вернулась Маргарита. Она аккуратно обработала рану и окутала лодыжку эластичным бинтом.
— Ну, вот и всё. Рану обрабатывать, повязку менять. Купаться, только как подживёт.
— Вы позвоните моей тёте? — я с надеждой посмотрела на неё. — Я помню номер. Сказать?
Велеслав вскинул руку с телефоном и сказал:
— Уже звоню. Как обещал... Да. Мария Михайловна? Саша со мной. Ничего страшного. Она тонула, а я её спас. Нет-нет, не переживайте. Всё хорошо, мы заехали в больницу. Да, я её подвезу. Конечно. Да.
— Откуда у вас тёть Машин номер? — слабо спросила я.
Велеслав Ярославович посмотрел на меня с удивлением, как на ребёнка, спросившего какую-то совершенно очевидную вещь:
— Это же деревня. У нас все телефоны соседей знают. И чат свой есть для экстренных случаев.
***
Мы плыли по речке на лодке в мягкой тишине. Даже лягушки в ивняке не квакали. Велеслав сказал, что бензин в движке закончился, но я ему не особо верила. Хотя непонятно было, с чего это он так и продолжал таскать меня на руках и предпочёл грести вёслами.
Купальник мой почти высох, нога не болела. Даже слабости почти не осталось. В кронах деревьев по берегам запели птицы. День второго рождения был довольно хорош.
Солнце огненным венцом сияло в волосах Велеслава. Рукава его чёрной рубашки были закатаны до локтя, а сама она — расстёгнута на груди. Взгляд его жёлто-карих глаз окатывал мою полуголую фигуру горячими волнами, и я не знала, куда деваться из лодки от этого взгляда.
Он грёб мощными красивыми движениями и я залюбовалась, как ходят мышцы на его руках: бицепсы, трицепсы. Перекатываются, как сытые змеи. В момент, когда смерть была так близко, в голову приходят совершенно тупые и неуместные мысли. И поэтому я спросила, чтобы хоть как-то отвлечься:
— Почему вы всегда в чёрном? Вам не жарко? Такое пекло сегодня.
Велеслав усмехнулся. Отложил вёсла и снял рубашку. Теперь весь его голый торс был выставлен мне на обозрение и любование.
— Так лучше? — поинтересовался он.
И я не нашлась с ответом. Открыла рот и тут же закрыла. Поняла только, что в горле пересохло. Там было чем полюбоваться. Нет, он качком не был, но линия широких плеч и узкая талия определённо давали повод пялиться. И он, похоже, об этом прекрасно знал, рассчитывая на такой эффект. Вон как смело разоблачился, видимо, ему такое не впервой. Да и знает, что взгляд мне особо девать некуда… Так что надо было срочно перевести разговор на другую тему.
— Вы меня спасли. Спасибо... Как мне вас… отблагодарить?
— Вообще-то есть один способ, — Велеслав прищурился, очерчивая взглядом мою фигуру в купальнике. — Вполне приятный.
— Ну нет, — я покачала головой. — Никакого интима... Я вот пока тонула, кое-что на дне нашла. В песке. Видимо, пальцем со дна зацепила, пока барахталась. А оно не свалилось. Кажется, оно золотое. Если интересуетесь антиквариатом, могу отдать. И сочтёмся. Что думаете?
Я развернула ладонь. На ней тускло блестел перстень с алым камнем. Чёрт его знает, как он так крепко зацепился, видимо, на средний палец хорошо сел. Но вот поди ж ты, всё пережил и не потерялся до сего момента. При виде перстня Велеслав бросил вёсла и поднял мою ладонь повыше, чтобы детально разглядеть находку в лучах солнца. Лицо у него стало весьма заинтересованным и предельно серьёзным. Он как-то по-новому посмотрел на меня, будто впервые увидел.
Вкрадчиво спросил:
— Разрешишь?
— Что? — не поняла я. — Забрать? Конечно!
Он взял перстень и надел мне на безымянный палец. Кольцо село как влитое.
— Твоя находка — тебе и носить, — улыбнулся он. — Кажется, перстенёк, и правда, драгоценный. И очень старый. Даже древний.
Улыбка эта мне не понравилась. Когда так улыбаются, чего-то очень не договаривают. А я тайн и секретов не люблю. Хватило мне тайн и секретов.
— Значит, мы в расчёте? — растерянно спросила я. — Или как?
— Давай так, — он снова взялся за вёсла, хитро поглядывая на меня, — ты у меня проведёшь семь ночей. И мы в расчёте.
— Ночей! — фыркнула я. — Ну вот опять! Я ведь сказала, никакого интима...
— А кто говорит об интиме? — он усмехнулся. — Поужинаем. Побеседуем. Покажу коллекцию своих находок. А про интим уж сама решишь, девочка взрослая. Что скажешь?
Я хмыкнула:
— Деревня-то маленькая, Велеслав Ярославич. Сплетничать начнут. И мне уехать придётся. А я тут планы вообще-то строила, остаться и жить.
— Первый же кто начнёт, будет иметь дело со мной, — он улыбнулся так, что мне сразу не захотелось быть на месте того, кто начнёт. — Я умею завязывать людям языки. Так что насчёт этого не переживай.
— Ничего не получится, — я покачала головой. — Я здесь, чтобы ухаживать за тётей, а не чтобы по ночам где-то тусоваться. Если что-то случится с ней, пока я где-то в гостях...
Велеслав как-то подозрительно усмехнулся.
— Посмотрим.
Я вздохнула:
— Плохая была идея идти купаться в этот дурацкий Змеиный праздник. Меня же предупреждали...
— Кто это тебя предупреждал? — сощурился он.
— Юрка, — я пожала плечами, нагретыми солнцем. — Он сказал, женщины из дома вообще на Змеиный праздник не выходят.
— Вот как. А я-то думал, это всего лишь старая легенда. Да и Маргарита Сергеевна почему-то на работе.
— Похоже на то. Змея меня укусила, но я пока жива. И никакого Змеиного царя я не встретила. Так что свататься никто ко мне не придёт.
Велеслав широко улыбнулся.
Его взгляд изучал меня, словно редкую бабочку, пойманную в сачок. В этом взгляде читалось что-то опасное, хищническое, и от этого по спине пробежал холодок, несмотря на палящее солнце.
— Насчёт царя не зарекайся, — медленно произнес он, и его голос прозвучал как-то особенно низко, бархатисто. — Легенды на то и нужны, чтобы сбываться. А змеиный укус – это не всегда про смерть. Иногда – про перемены.
Я попыталась стянуть кольцо с пальца, но оно сидело как влитое. Будто нарочно. И тут я заметила, что вода вокруг лодки как-то странно потемнела. И запахло сырой землёй и тиной. В голове запульсировала неприятная мысль: а вдруг это не просто совпадение? Вдруг все эти змеи, укусы и Змеиный праздник – это не просто деревенские суеверия, а что-то большее?
Велеслав тем временем усердно работал веслами, направляя лодку к берегу. На лице у него играла какая-то странная, непонятная мне улыбка. И я вдруг осознала, что совершенно не понимаю, что тут творится. И что Велеслав – совсем не тот, за кого себя выдаёт. Он – часть этой странной, пугающей истории. И я – тоже.