С точки зрения муравья солдат, вернее всего, ничем не отличается от бандита. Это неудивительно: муравьи не разбираются в сложностях человеческого общежития, и определяющим признаком солдата и бандита у них неизбежно должен стать одинаковый для обоих Большой Пистолет. Людям, однако, удается довольно легко отличать бандитов от солдат, противопоставлять их друг другу и, более того, приписывать этому противопоставлению важнейшее этическое и социальное значение, начиная от детской игры в "казаки-разбойники" и кончая правительственными указами. Разница между ними заключается, как очевидно всякому, не в характере вооружения, не в наличии формы и уж, конечно, не в том, что солдат действует от имени некоего сообщества, а бандит сам за себя, - банда по определению является сообществом. Бандит отличается от солдата тем, что первый нарушает клятвы справедливости, создающие человеческое общежитие, а второй охраняет их. Поскольку муравьям довольно трудно объяснить, что такое человеческая справедливость, этот - важнейший - аспект описанного противопоставления им волей-неволей приходится опускать. Тогда и под самим этим противопоставлением исчезает всякая почва, так что речь приходится вести просто о "человеке с ружьем".
К сожалению, начиная с середины XIX века общественно-политическая мысль и государственное строительство в большинстве стран мира (во всяком случае в России) были, по-видимому, монополизированы муравьями.