Миравно
Дед был нерукопожатным в том смысле, что большинство односельчан, особенно старшего поколения, общались с ним только в тех случаях, когда были вынуждены, а в остальное время игнорили, хотя лично он ни в каких преступлениях не был уличен и с окончания войны прошло почти пол века. В их глазах сам факт пособничества был несмываемым пятном. И я, будучи ребенком, до конца не понимала, почему такое непримиримое отношение: жалко же, одинокий больной старик.

А теперь почитала о том, чем подчас занимались пособники в наших краях, и о том высочайшем вровне публичности, с которым все это расследовалось, и ситуация стала гораздо понятнее.