Видя радость в глазах родителей, Гермиона расплакалась, что несколько озадачило и папу, и маму, но они решили оставить обсуждения до дома. Глядя на то, как себя ведет дочь, Грейнджеры что-то заподозрили, но, видимо, сделали неверные выводы. А девочка выглядела виноватой. Покушав, она ластилась к папе и маме, чего с ней не случалось практически никогда, чем заронила серьезные подозрения в душу родителей.

— Ну, показывай табель, — предложил девочке мистер Грейнджер.
— Да, папа, сейчас, — кивнула Гермиона, протягивая табель, в котором стояли сплошь «зачтено», так как экзамены были отменены.
— А где оценки? — удивилась миссис Грейнджер. — Где экзамены?
— У нас экзамены отменили, — произнесла девочка и, пряча взгляд, добавила, — из-за чрезвычайного происшествия.
— Да? — мистер Грейнджер выглядел удивленным. — А если мы спросим школу, они подтвердят?
— Родители, — сказала она. — Маги к простым людям относятся с пренебрежением, как к животным. Ваш вопрос в лучшем случае проигнорируют, а в худшем — еще и заклинанием приголубят, чтобы не отрывали от дел занятых магов.

Папа сильно разозлился, а мама смотрела на дочь с интересом энтомолога, увидевшего необычное насекомое.
— Животные, говоришь? А может быть, все проще? Ты просто плохо училась, и тебе из жалости зачли курс, чудом не отчислив? — поинтересовалась миссис Грейнджер.
— Вы мне не верите?
— Нет, конечно, — сообщил мистер Грейнджер

— Твое повышение полностью заслужено. Бездарь, будь он хоть трижды моим сыном, ходил бы в задирах до седых волос, - отец разлил по кубкам дорогой киродиильский бренди, но пить не спешил.
Пить не хотелось, но правила игры требовали хотя бы пригубить, обозначая доверие. Впрочем, Ллетан мог до поры не бояться яда — а бренди в самом деле был неплох.
— Я скорее поверю, что бездаря ты бы вовсе не допустил к делам. Пусть бы себе развлекался на балах, представляя семью, и не мешал тебе работать...
— Пожалуй, ты прав. Кстати, об этом — тебе и самому не мешало бы больше отдыхать. Меня радует твоя преданность делу, но, по-моему, ты неверно распределяешь силы. В твоем возрасте не стоит пренебрегать обществом сверстников и развлечениями...
"С чего вдруг такая забота?" — чуть не спросил Ллетан. И вдруг он понял: отец, тот самый мер, который так хотел сделать Ллетана идеальным помощником и преемником, теперь его боялся!
"Или ты будешь проявлять меньшее усердие, или придется убить тебя, пока ты не стал опасен", — слышалось в словах Орваса. Ллетан все понял и почтительно кивнул:
— Я и сам об этом думал, но не хотел тебя подвести, оставив один на один с грудой дел...
— Дел всегда будет много, а молодость дается один раз. Успей насладиться ею, пока можешь — в пределах разумного, само собой.
"Я полагаю, ты не станешь прожигать жизнь и мои деньги в беспутных развлечениях", — перевел Ллетан.
— Разумеется, отец, — сохранить вежливо-бесстрастное выражение лица ему ничего не стоило.

— Ну здравствуй, мутсэра Арано, — Орвас швырнул ему в лицо лист пергамента, в котором Ллетан признал вольную. Вольную, совсем недавно написанную им для Савмира Марети. — Твоя рука?
— Моя. Где Марети?
— Его должны передать хозяевам, а может, уже передали, я не интересовался. Знаешь, я бы почти восхищался тобой — так ловко водить нас за нос столько месяцев, да еще ни разу не поделиться доходами! Не думай, что я не знал о твоих махинациях, Арано, просто до недавних пор ты был неинтересен... Но тебе не повезло с сообщником. Нервный парнишка оказался, что поделать — при первой же боли выдал тебя с потрохами. Впрочем, в этом есть определенная справедливость, не находишь? Пусть и через твоего сообщника, мои деньги ко мне вернулись...
— Это мои деньги... — он попытался пошевелить руками, но тут же получил удар в спину. — Тебя они не касаются.
— Ошибаешься, — прошипел Орвас, чуть изменившись в лице. — Каждый заработанный тобой дрейк принадлежит мне, каждый удар твоего меча, каждое сотворенное тобой заклинание и написанное слово — потому что все уроки, что давали тебе наставники, были оплачены моим золотом! Ты крепко задолжал мне, мутсэра Арано, и тебя стоило бы убить на месте за дерзость, однако...
— Неужели ты не в силах? — усмехнулся Ллетан, сплюнув кровь на бесполезный теперь пергамент. А серджо Орвас протянул руку, и Ранес Иенит вложил в его ладонь короткую хитиновую флейту.
— Просто не вижу смысла. Мой сын, пропавший без вести, признан мертвым, — серджо переломил флейту о колено и швырнул обломки наземь. — Что до сэры Арано, никто не удивится, если однажды он просто исчезнет или попадет в рабство за долги и наглость. Разумеется, без языка и пары пальцев.
— Вот как, — ненависть, не найдя выхода в магии, заставляла прямо держать спину и говорить спокойно. — И когда аукцион?
— Зависит от тебя. Даю тебе десять дней, чтобы покинуть Морровинд, не успеешь — объявлю в розыск.