Где нас нет (джен)

Она так прекрасна.

Кожа мягкая, гладкая, по ощущениям — чистый шелк, в который наряжаются лучшие дамы нашей страны.

Ресницы длинные, пушистые, коснешься их пальцем — прикроешь веки и поднимешься в рай.

А волосы! Каскад иссиня-черных волос, рассыпавшихся по белоснежным плечам; огромная копна, в которую так тянет зарыться лицом и вдохнуть глубоко.

Верхняя губа чуть больше нижней — она само очарование, когда, склонив голову налево, следит за мной.

Ее глаза до невозможности красивы. В фиолетовой радужке отражаются зеленые лампочки камер, следящих на нами — то сияют звездочки на темном прохладном небосклоне.

Что — в нем?

Никто не знает.

Мне хочется подарить ей счастье — кусочек безмятежного детства в ослепительно белой лаборатории среди проводов, инструмента и моноблоков. Она восседает на постаменте, как королева, с идеально прямой спиной и вздернутым подбородком, спокойная, не ведающая стыда за свою наготу.

Кто-то из новичков-стажеров нет-нет да подходит к ней, якобы случайно касается персиковых ареол, проводит пальцами по большим торчащим соскам; если эти умники думают, что их никто не видит, сжимают ладонями прелестные груди и даже спускаются в низ живота.

Камеры работают каждую ночь после того, как я однажды пришел поутру в лабораторию и заподозрил что-то неладное в ее чуть измененной позе. Август плохо постарался, заметая следы; мы обнаружили немного засохшей спермы на ее животе. Дурачок решил, что его не вычислят.

Августа уволили без содержания. Никто не смеет касаться моей любимицы, пока она с нами — растет и развивается в лаборатории, под присмотром робототехников и программистов.

Это ее детство.

Когда мы полностью соберем ее, мою леди отвезут в «красную комнату», освещенную розовым неоновым светом, уложат на темно-алые простыни и приведут первого из множества тестировщиков: безмозглых бездельников с улицы, которым не хватило ума найти себе нормальную работу.

И когда все тесты завершатся успехом — иначе и быть не может в моей команде — мою красотку оденут в сексуальное белье, сделают прическу и отправят заказчику.

Секс-игрушка, модель номер пять, мой первый совершенный прототип, моя гордость.

Я зову ее Сью.

* * *

Работа в лаборатории кипит. Алекс, он же Алеша в кругу избранных, с утра до ночи пишет код. Бедняга хочет выслужиться; немудрено, учитывая, что его вытащили из-за Круга.

Он живет на съемной квартире, платит огромную аренду, питается растворимыми супчиками, хлебает дешевые энергетики и пугает нас огромными темными кругами под глазами.

— Можете на меня положиться, — говорит он мне всякий раз, когда я ставлю перед ним трудную задачу. — Всё будет готово в срок.

В отличие от других сотрудников, в него вживлен чип — обычная участь тех, кому не повезло родиться за Кругом. Порой от скуки я открываю приложение на своем моноблоке и просматриваю историю его дня: перемещения, движения счетов, покупки, даже показатели пульса. Чип лишает человека приватности, но приватность сегодня — привилегия состоятельных людей.

Алекс существует безысходно. Изо дня в день встает в пять пятьдесят, в шесть пятнадцать садится в метро, которое несет его с самых окраин Круга в бизнес-район. В семь пятнадцать на карте появляется красная петляющая полоска — Алекс себе не изменяет, добирается до работы одними и теми же дворами. Семь тридцать, и он уже на своем рабочем месте. Выходит два раза до обеда и два раза после. В обед он сидит на скамеечке в парке и поедает разводной суп, закусывая его хлебцами и вареной сосиской.

В пять работа заканчивается, но Алекс задерживается еще на час или два, или даже на три. После девяти в социальных магазинах самые большие скидки, так что Алекс идет за покупками: два пакета суррогатного супа, одна лапша, пачка хлебцев, самые дешевые соевые сосиски и три баночки энергетика. Раз в месяц к этому набору добавляется бытовая химия вроде порошка или мыла, иногда — белье, которые расползается через несколько недель носки.

На этом всё. Алекс не покупает подписки на новостные каналы или сериалы, книги или музыку, даже порно и то не смотрит. К девяти сорока пяти Алекс возвращается домой. После десяти в репозиторий приходят коммиты⁽¹⁾. Алекс работает и дома, потому что я даю ему действительно сложные задачи. К часу ночи его пульс падает: наступает время сна.

Почти через пять часов прозвенит его будильник. Ручаюсь: едва продрав глаза, Алекс пьет свой бодрящий энергетик.

В его пустой жизни нет ни девушки, ни друзей; по его рассказам, они остались за Кругом. Он работает на износ, чтобы сделать себе операцию, которая даже по моим меркам стоит слишком много.

— Если я продолжу в том же темпе, то мне останется еще три с половиной года, — признается Алекс-Алеша мне. — Если, конечно, аренду не поднимут.

— Для чего ты так убиваешься? Чип же не мешает тебе жить.

— Он не мешает жить только тем, кто живет за Кругом, — бурчит он. — А здесь ко мне все относятся, как к дерьму. Я не могу себе снять жилье поближе. Все наши ходят на работу пешком, я же трачу бешеные деньги на проезд. В Круге развитая сеть бонусов, скидок, всяческих программ — только извольте платить через браслет!

Он кивает в сторону моей правой руки, запястье которой плотно облегает черный ремешок.

— В большинстве магазинов меня даже не обслуживают — у них сканеров нет для моего чипа! Все вы хвастаетесь, что уровень жизни в Круге очень высокий. Но не для таких, как я.

— Я всегда хотел спросить тебя, Алекс, почему ты так рвешься здесь жить. И за Кругом жизнь неплоха, как я слышал. Работы там хватает, есть социальные программы.

— Я бьюсь за будущее своих нерожденных детей, — с такой гордостью заявляет он, словно репетировал эту фразу. — Вы не знаете, каково это — жить за Кругом. Заводы травят воздух, и у многих у тридцати годам онкология или хронические заболевания.

— Медицина без проблем справляется с онкологией.

— Только если вы сумели доказать, что ваш случай страховой, — фыркает Алекс. — Тамошние больницы — это ад. Я хочу, чтобы мои дети дышали чистым воздухом, чтобы получили прекрасное образование и смогли найти работу по душе. Я хочу, чтобы они купили себе хороший дом, где нет плесени и наледи зимой на стенах. В конце концов, я хочу, чтобы они жили, а не боролись за существование!

Я лишь качаю головой. Наша страна — страна неравных возможностей. Алекс думает, что летит на социальном лифте к лучшей жизни. Мне выгодно поддерживать в нем эту иллюзию.

В лаборатории Алекса-Алешу никто не любит. Одних раздражает его гиперответственность, других — необычайная работоспособность, третьих — запах дешевого мыла от его волос, четвертых — его ум.

Помнится, когда Алеша только начал работать у меня, я спросил его:

— Ты откуда понабрался знаний?

Он долго увиливал, что-то лопотал про далеких родственников из Круга, которые помогали ему оплачивать подписки на образовательные курсы. После этого разговора я провел небольшое расследование, благо что человек с чипом всегда как на ладони.

— Знаешь, Алекс, — сказал я ему тогда. — Лучше тебе не высовываться. Если тобой заинтересуется полиция, беды тебе не миновать. Выкинут из Круга как собачонку.

Он побледнел.

— Успокойся. Я никому ничего не скажу. Но коллег тебе лучше не злить, они ведь тоже могут покопаться в твоем прошлом.

Конечно, он замел следы, как мог. Но из банковской истории нельзя выкинуть покупки и продажи товаров вроде массажеров для пальцев, которые стоили так, будто состояли из золота и серебра. Чем-то Алекс торговал на черном рынке, и то позволило ему оплатить свое образование. И прекрасно, поскольку работал он за двоих.

Лишь бы только полиция не сунула нос в наши дела. Впрочем, я не особо ее опасаюсь. Внимание блюстителей закона часто обращено вовне, за Круг, потому что в Круге правонарушения бывают редко.

Алексу нужно всего лишь не привлекать к себе внимание.

* * *

В противовес Алексу-Алеше мой помощник Серж — в кругу семьи Сережа — ленив и никогда не берет на себя много. Толстый, с омерзительной козлиной бородкой, вечно он занимается не пойми чем. Порой, когда я подхожу к нему, он даже не ставит на паузу сериалы с модного канала, который показывает чернуху и антиутопии.

Но, как ни странно, Серж всегда успевает всё.

Когда горит работа, он шлет коммиты до поздней ночи, ошибается редко, его код быстро проходит ревью⁽²⁾. Наш Серж — кладезь ценных знаний, что, впрочем, не удивительно, так как за его плечами лучший в Круге университет. Серж постоянно травит байки про учебу, немного самодоволен, но при этом свободно делится информацией, за которую платил из собственного кармана. Он носит дорогие льняные рубашки, которые так приятны к телу в жару, ест фастфуд, но не потому, что жалеет денег на нормальную еду, а из любви к экстриму.

Эти двое — мои лучшие люди в лаборатории. Они создают Сью мышление.

Серж думает абстрактно. Он смотрит на ряды цифр и строк в логах и видит там связи и отношения. Пожалуй, он — один из немногих людей в Круге, которые хоть сколько-нибудь понимают, как работает современный искусственный интеллект. Серж любит пошутить, что ИИ давно достиг точки Омега, особенно в той части, которая касается необратимости. Часто его шутки остаются для меня полной загадкой.

Я плачу ему баснословную зарплату, а Серж пожирает свой фастфуд да спускает все свои сбережения на гаджеты и технические приблуды.

Вдвоем эта парочка смотрится чрезвычайно комично: один высокий, болезненно худой, с огромными глазами на бледном осунувшемся лице, другой — низкорослый, со свисающими над ремнем боками и жизнерадостными ямочками на щеках.

Серж клянется, что Алексу осталось немного — месяца три, не больше.

— Видал я таких парней, — говорит он мне время от времени. — Быстро перегорают.

Я ему верю.

* * *

Наш заказчик — крупная фигура во всех смыслах этого слова. Его бородатое ухоженное лицо смотрит со стендов в метро, каждый день мелькает в новостных роликах и много обещает в своих филигранно выверенных речах.

Когда он обратился в нашу лабораторию, все — от меня до уборщиц — подписали соглашение о неразглашении с поистине драконовскими условиями. Поэтому я вру своей семилетней дочери, что на работе собираю медицинского робота:

— Когда-нибудь он будет делать сложнейшие операции на мозге и спасет много жизней.

Жена только качает головой.

Я бы не прочь поработать в медицине, но инвесторы хотят получить продукт быстро и с неохотой вкладываются в долгосрочные проекты по робототехнике.

Инвесторы негласно управляют нашей страной. Они владеют огромнейшими корпорациями, банками, университетами, дорогами, и не всегда у них имеется денежный интерес. У некоторых, как это говорят, есть потребности.

Ходят слухи, что под Куполом, где живут наши некоронованные короли, цветут настоящие сады и в них гуляют диковинные звери, а на деревьях, которых мы в глаза не видывали, щебечут райские птицы.

Всё иначе под Куполом. Системы фильтрации работают день и ночь, и воздух там, говорят, кристально чист даже по вечерам — не поднимается смог, и нет поганой дымки, которую иногда приносит ветер с заводов за Кругом.

Существует поверье, что ближе к Куполу жизнь лучше во всем — меньше смога, просторней дома, качественней дороги и продукты в магазинах.

Когда-нибудь я накоплю денег достаточно и куплю огромный дом у самого порога рая. Моя дочь будет смотреть на серую стену, за которой возвышается Купол, и мечтать.

О том, что однажды сумеет попасть внутрь и жить полноценной жизнью: есть свежие овощи и натуральное мясо, встречать закаты на берегу прозрачного, как слеза, озера, собирать живые цветы и ставить их в вазу. Любить кого-то — по зову сердца, а не заключать союз, чтобы вместе тянуть лямку.

Я верю, что когда-нибудь частица меня будет там — в лучшем месте, в раю под Куполом.

Моя Сью — мой ключик к счастью. Мой первый крупный заказ.

* * *

Мы много экспериментируем в нашей лаборатории, вплотную работаем с химиками и биологами. Идем на ощупь, в полной темноте. Ошибиться нам нельзя, потому что тогда лаборатория лопнет, как мыльный пузырь, и стая свирепых коллег по цеху разорвет меня в клочья. Все свои накопления я вложил в этот проект.

У Сержа поистине светлая голова. Он — архитектор моего творения. У Алекса дар оптимизировать, он совершенствует наши алгоритмы, уменьшает время отклика до значений, которые бы заставили конкурентов позеленеть от зависти. Они оба превращают картинку из моей головы в реальность.

В целом мы вполне укладываемся по срокам.

Пока в один из ничем не примечательных дней нам не наносит визит заказчик.

Он влетает в лабораторию бураном, взметнувшим всех с мест. Пока я с сотрудниками расшаркиваюсь перед этой важной персоной, Алекс энергично готовит Сью к первому знакомству.

Получив все необходимые реверансы, заказчик подходит к постаменту, по-хозяйски берет рукой мою леди за подбородок, притягивает к себе и пристально смотрит в глаза.

— Милая девочка, — произносит он с одобрением. — Вживую смотрится даже лучше. Отлично заменит крошку Жаннет.

Панибратски обняв за плечи, заказчик отводит меня в мой собственный кабинет и прикрывает дверь.

— Вы, ребятки, отлично поработали, — произносит он. — Но появились трудности. Жена узнала, что я... э... ваш клиент. Представь себе, я думал, будет скандал. Но она женщина широких взглядов. Она сказала, что тоже хочет Сью.

— О.

— Да. Я понимаю, будут сложности. Другие механизмы, другое обучение, другие двигательные навыки. Но в конце концов, есть роботы-универсалы, и неплохие.

— Есть, разумеется, — отвечаю я. — Но мы двигаемся в другом направлении. Мы используем совершенно новые алгоритмы самообучения. Боюсь даже предположить, во что нам обойдется новый функционал.

— Деньги — не проблема, — он заговорщически подмигивает. — Я удваиваю оплату, а также гарантирую бонус за возникшие трудности. Но условие одно — Сью мне нужна через месяц, как мы и договаривались. Она почти готова, не так ли? Включай ей видео, я слышал, так ИИ самообучается.

Нет ничего хуже советов самоуверенных дилетантов.

— Месяц — это нереальный срок.

Заказчик поджимает губы. Ожидая, что последует вспышка гнева, которыми он славился, я делаю шаг назад. Машинально прикидываю, во что мне обойдется стеклянная перегородка, если он швырнет в нее моноблок со стола. Однако ничего не происходит. Заказчик пожимает плечами и произносит:

— Расширь штат. Пригласи лучших специалистов. Я хочу получить Сью через месяц и преподнести жене, как подарок нам обоим. Готов поспособствовать, чем могу. А если ты оплошаешь... Да ты и сам понимаешь, как такие дела обстряпают. Вылетишь с рынка в один миг. Поднажми, старина. Через месяц ты можешь стать королем секс-роботов. Не разочаруй меня.

Похлопав меня по плечу, он уходит.

Будь он на моем месте, то всё-таки швырнул бы в перегородку моноблок. Но у меня нет времени на ярость. Глядя вслед рослой фигуре, я лихорадочно соображаю, как теперь быть.

«Пригласи лучших специалистов», — сказал он. Но лучшие из лучших сидят на контрактах в других фирмах, а брать на обучение перспективных стажеров — потратить бесценное время, которого почти не осталось.

Алекс, проходя мимо стеклянной перегородки, салютует мне баночкой энергетика.

Верно, в них наше спасение.

* * *

Если раньше работа в лаборатории кипела, то теперь она опаляет жаром, как раскаленная лава.

Алекс-Алеша по-прежнему платит аренду, но дел стало так много, что домой ночевать он не приходит. Я разрешил ему устроить себе койку в одной из подсобок. Теперь он спит всего четыре часа, час отдыхает днем, из них полчаса гуляет по парковой дорожке. Свои пахучие растворимые супы Алекс хлебает прямо на рабочем месте. В другое время коллеги бы страшно бесились, но теперь никто не уходит на обед и сам что-то жует, тараща уставшие глаза в экраны моноблоков.

Серж переносит тяготы аврала с трудом, стал раздражителен, срывается на людях. Но коммиты поступают регулярно, так что я закрываю глаза на его перепалки с коллегами.

Робототехники колдуют над Сью, раскрыв то череп, то грудную клетку; копаются внутри, как хирурги, вывалив платы и провода наружу. Склонив голову, Сью с философским видом наблюдает царящую вокруг суету.

В отделе закупок все на ушах — громко ругаются с поставщиками и банками, но заказанные детали приходят без задержек. Программисты все как один, с бледными рожами, подсвеченными синяками под глазами, тенями сидят возле своих моноблоков.

Все стараются на пределе своих возможностей. С каждым днем в них становится больше азарта сумасшедшей гонки — и не только за двойной оплатой и премиальными, которые я обещал. В эти дня моя команда работает, как единый организм.

Свет горит в лаборатории до поздней ночи. Где-то в районе трех часов его гасит Алекс-Алеша. Около семи я прихожу на работу и бужу его.

Сью уже на стадии тестирования. Отдел кадров бдит и постоянно набирает тестировщиков — леди и джентльменов, жадных до быстрых денег. Сущие копейки на самом деле, но желающие всегда находятся.

Мнения леди на этом этапе интересуют нас больше. В основном жалобы поступают на чересчур монотонный язык.

Когда Сью не тестируют, она смотрит и анализирует сотни порно-роликов, которые отбирает для нее Серж. Его алгоритмы распознавания и обучения опередили наш век — так подумал я, когда жалобы на язык иссякли.

Мне кажется, что в лаборатории уже искрит от всеобщего напряжения и усталости. Все на взводе. Где-то впереди виднеются очертания финишной ленты, и все мы бьемся из последних сил.

В ночь перед финальным тестированием я верчусь как на иголках. Как решится наша судьба? В пять, не выдержав, поднимаюсь, начинаю тихо собираться, чтобы не разбудить домашних. Выйдя пораньше, я иду мимо однотипных лужаек с искусственным газоном и смотрю на бледное рассветное солнце, разгоняющее утренний мрак. В эти минуты я живу почти безумной надеждой.

Все мои мысли — только о моей красавице.

Я всё еще думаю о Сью, когда стою в ярко-освещенной подсобке возле бездыханного тела и чувствую смрад.

Приехавшие медики диагностируют остановку сердца. Десять красных, как кровь, баночек дешевого энергетика, раскиданных то тут, то там в лаборатории, стали для бедолаги фатальными.

— Эта отрава сильно садит сердце, — говорит мне врач, как будто я и сам этого не знаю.

Верно, Алекс пытался не спать до последнего.

* * *

Но жизнь идет своим чередом. Покуда врачи и полиция утрясают формальности, лаборатория полнится тревожными шепоткам приходящих сотрудников. Когда посторонние покидают нас, я собираю всех и толкаю речь.

О том, что несчастный Алекс был нам бесконечно дорог и его потеря болью отзывается в наших сердцах, но жить следует дальше — тем более в этот особенный день, когда мы подводим итоги нашего шестимесячного забега.

Коллеги мои встряхиваются и несмело возвращаются к работе. Скоро они снова на низком старте и предвкушают финиш.

В десять все — от величавых дам из бухгалтерии до робототехников — столпившись у мониторов, смотрят видео, транслируемое из «красной комнаты».

— Давай, детка, постарайся, — подбадривает Серж. — Ну же, вот так, да, да, вот так!

Все вроде бы забыли об Алеше; не потому, что они бесчувственные твари, а потому, что момент действительно важный. Да что там, он всегда оставался для них выскочкой, воняющий дешевым мылом да пожирающий дерьмо из социальных магазинов.

Сколько там таких, за Кругом? Сотни тысяч зачипированных людей, живущих, как крысы, возле мусорных куч, производственных цехов и заводов, из которых клубами валит темный дым.

Они обслуживают Круг, как мы — крысы возле Купола — обслуживаем наших некоронованных королей.

— О-о-о, да ты секси, крошка! — вопит Серж от восторга.

Тем временем парень на видео с громким стоном кончает внутрь. Кто-то робко хлопает в ладони. Глупо, скажете вы? Но эти люди пробежали настоящий марафон и теперь хотят насладиться победой. Секунду спустя громкие овации сотрясают лабораторию.

К шести часам на моем столе лежат десять заполненных отчетов. Все тестировщики оценили Сью на сто баллов из ста.

Мы справились.

После каждого акта-тестирования мою леди тщательно омывают и дезинфицируют. В последний раз я там, с ней; надев одноразовые перчатки, орудую гибким маленьким шлангом, из которого хлещет пахнущая больницей вода, а потом насухо вытираю бумажными полотенцами. Когда с процедурами покончено, я распаковываю пачку с томной женщиной на этикетке и достаю красное кружевное белье.

Сью, склонив голову налево, наблюдает за мной. Ее тело послушно отзывается под моими руками. Кожа ее чуть прохладная, нежная, действительно — шелк.

— Ты понимаешь меня, моя леди, — говорю я. — Ты же умная девочка. Мы научили тебя всему. Живи хорошо там, вместо нас.

У Сью нет функций речи. Она умеет издавать лишь сладострастные стоны. Ее мозг совершенен, я точно знаю это, поскольку видел выкладки Сержа. Она, должно быть, видит чудесные картины вокруг себя, ее сознание свободно от понятий черного и белого, она не знает ни счастья, ни несчастья, ее доля устраивает ее целиком.

В больших фиолетовых глазах я вижу собственное отражение, окаймленное зелеными огоньками камер. Легкий поцелуй в высокий покатый лоб — мой ей прощальный подарок. Не оглядываясь, я ухожу из лаборатории.

Частичка меня будет там, в раю, и я счастлив осознанием этого факта.

* * *

Через два месяца курьерская служба доставляет в лабораторию огромный деревянный ящик. Адресованная мне записка гласит: «Спасибо, мой друг, но у нас тут вышел небольшой казус. Условия прежние, приступай. Двойная оплата».

Под деревянной крышкой лежит изогнутое в неестественной позе нагое тело. На голове виднеются проплешины, нос сломан, оторвана рука, и множество проводков-артерий свисают из раны, которая никогда не кровоточила. Я боюсь опустить взгляд ниже. С меня достаточно того, что я вижу свое изломанное отражение в тусклом треснувшем глазу.

В этот вечер я не спеша возвращаюсь в свой новый дом возле Купола. Слухи не врали, воздух тут чище. Местами виднеются клумбы с искусственными цветами. Под ласковыми лучами закатного солнца на них блестят капельки недавнего дождя, и эта картина приятна взору.

Иногда я думаю, что стал таким же роботом, как моя бедная Сью. Я не чувствую ни гнева, ни ярости, ни желания отомстить. Нет даже горечи — во мне зияет ледяная пустота. Купол выпивает нас досуха, как мы выпиваем огромные территории за Кругом.

Дома меня с визгом встречает дочь.

Присев на корточки рядом с ней, я глажу ее по мягким черным волосам. Всё в конечном счете делается для нее. Ее взгляд — огромная бездна, затягивающая меня на самое дно.

Иногда мне кажется, что я упускаю какие-то важные детали — словно вода, они уходят от меня сквозь пальцы. Никак не могу понять, что не так.

Впрочем, не имеет значения.

Главное, что мы счастливы в новом доме.

И я снова цел в прекрасных фиолетовых глазах.

1) Коммиты — изменения кода, репозиторий — хранилище кода.

Вернуться к тексту

2) Ревью кода — проверка кода на предмет ошибок или с целью оптимизации.

Вернуться к тексту