Милый мистер Поттер (джен)

Утро среды началось для Гарри с горячего кофе, круассана и овсянки, как и предыдущее, да и много других... Когда он спустился, стол уже был накрыт, напиток дымился в кружке, а из вазочки торчали салфетки — оранжевые, словно рождественские апельсины. Джинни любила каждое утро менять цвет салфеток, а дети на каникулах даже умудрялись поспорить на порцию блинов, какого цвета мама сделает сегодня салфетки.

В этом была вся Джинни: в привычках, семейных традициях, легкой бесшабашности... Гарри не представлял себе, как она может вдруг стать иной — забывшей о дне рождения Невилла, последней поездке Луны или не приготовившей вдруг завтрак... Гарри боялся такой Джинни, как и боялся, что она с каждым днем все ближе к этому.

Она не спустилась к завтраку и сегодня. Хоть и приготовила его, сварила кофе, даже положила ему свежую газету… только себя не предоставила в дополнение — самое важное дополнение ко всей этой утренней суете.

Им просто стало скучно. Не было упреков, скандалов, упаси боже! — измен… Просто вдруг закончились темы для бесед, и они, за отсутствием учащихся сейчас в Хогвартсе детей, просто перестали тянуться друг к другу. Не о чем стало болтать за ужином, нечем поделиться после работы, даже секс стал просто рутиной, слишком уж редко появлявшейся теперь в их жизни.

Гермиона называла это «кризис». А Рон пообещал вытащить Гарри на рыбалку, да так и не смог выкроить денек для лучшего друга, по уши занятый делами в магазине Джорджа. По правде, самому Гарри тоже было некогда тратить время на развлечения, обучение новых сотрудников отнимало слишком уж много времени.

Но Гарри понимал — затишье перед бурей ни к чему доброму не приведет. Семья вот уже почти двадцать лет являлась для него наиважнейшим приоритетом, даже если придется принести в жертву заслуженную карьеру в министерстве. Карьера — пустой звук, ничто, если рядом не будет Джинни, пусть и наверху в спальне, а не на соседнем стуле, молчащей напряженно, а не хохочущей над новой комедией… Он хотел бы, чтобы она оставалась рядом, он сможет, пока она есть… пока есть овсянка и кофе. И свернутая втрое газета на краю стола.

Взгляд Гарри упал на первую полосу, и он поперхнулся. Там крупным планом красовался Кингсли, явно что-то удрученно объясняющий репортеру. Под фото министра шла подпись крупным шрифтом: «Министр Кингсли Шеклболт дает объяснения о происшествии с бывшим заключенным Азкабана!»

Поставив чашку на стол, Гарри развернул было газету, но тут в окно на полном ходу влетела серая министерская сова и с протяжным уханьем приземлилась на стол, вляпавшись хвостом в овсянку.

— Балда пернатая! — Гарри узнал немного неуравновешенную сову Кингсли. Пока та, размазывая по столу любовно приготовленный Джинни завтрак, крутилась подле, он отвязал от ее лапы письмо, скрепленное министерской печатью.

«Гарри, доброе утро!

Пожалуйста, зайди в мой кабинет сразу по приходу на службу. Министр Шеклболт.

P.S. У меня есть отличные сигары».

Немного выбитый из колеи, Гарри отправился в министерство прямо через камин и наведался к министру, давно ставшему ему старшим товарищем, даже не заглядывая в свой кабинет. Как оказалось — правильно сделал.

Отдел контроля, которым последние три года заправлял Гарри, кишел шумными журналистами. Несколько сотрудников не в силах были сдержать их, и недоумевающий Гарри, так же, через камин, направился в кабинет министра.

Кингсли был обнаружен за своим столом с мрачным видом просматривающим какие-то бумаги. Завидев Гарри, он немного просветлел лицом и указал на кресло напротив.

— Доброе утро, — торопливо кивнул Гарри. — Что у нас тут происходит?

— Доброе утро, Гарри, — негромко проговорил Шеклболт. — Видел, что там творится? С ума все будто посходили… Ты читал утреннюю газету?

— Не успел, — показал головой Гарри. — А что такое? Там вроде что-то с бывшими заключенными связано?

— Струпьяр покончил с собой вчера ночью в Мунго, — Кингсли подтолкнул к Гарри бумаги, лежащие перед ним: несколько дел бывших заключенных, причем погибших в разный промежуток времени.

— И… что мне с этим делать? — Гарри из вежливости перелистнул пару страниц.

— Он поступил в Мунго с ранами, идентифицировать которые медикам не удалось, — хмуро ответил Кингсли. — Пробыл там три дня, был абсолютно адекватен. Но когда ему сообщили о завтрашней выписке, молча ушел в палату. Постовая сестра услышала звук открываемой оконной рамы, затем крик…

— Он выписываться не хотел? — удивился Гарри.

— Журналисты теперь уверяют, что он боялся, — покачал головой министр. — На тумбочке в его палате была обнаружена записка: «Он снова станет мучить меня».

— Может… Струпьяр чокнулся? — предположил Гарри.

— Он поступил в клинику с израненными руками и спиной, словно его пытали Секо, — голос Кингсли вмиг стал сдавленным и жестким. — И вел себя нормально, пока не узнал, что его выпишут.

— Но…

— Гарри! — Кингсли полоснул его холодным взглядом. — Кроме своего куратора, Струпьяр не виделся больше ни с кем за последние два года. Того самого куратора, который вел выбросившегося из окна Бэйсли год назад.

— Ты же не хочешь сказать… — опешил Гарри, но Кинсли перебил его:

— Журналисты требуют от меня ответа, — покачал головой он. — Они полагают, министерство устраивает издевательства над бывшими заключенными.

— Бред…

— Вот и не бред, — Кингсли кинул Гарри еще одну папку, теперь уже с делом сотрудника. — Что ты знаешь об этом парне?

Гарри взял папку в руки. Крис Данстон, поступивший на службу четыре года назад. Бывший выпускник Хогвартса, на два года младше Поттера. Сильный, умный, ответственный. После битвы за Хогвартс был отправлен к тетке в Бристоль, где доучивался в шотландской школе магии, а потом и жил, пока, как он сам рассказывал, родные места не потянули его назад. Увидев характеристики Криса, Гарри без промедления оформил его в свой отдел. Они легко нашли общий язык и порой пропускали по кружке пива или чего покрепче в пабе за углом.

— Отличный сотрудник, — без тени сомнения ответил он. — Ответственный, пунктуальный, беспристрастный… Один из лучших у меня, Кингсли.

— Я отстранил его до выяснения, — покачал головой Шеклболт и поспешно добавил, увидев лицо Гарри: — От меня требуют действий, Гарри! Тебе придется навестить его подопечных и выяснить, как у них дела. Впрочем… у него тут всего один остался, так что будь добр, отправляйся прямо сейчас.

— Кто это? — поинтересовался Гарри.

— Пожирателем этот человек не был, его судили за иные преступления, — уклончиво ответил министр, протягивая Гарри бумажку. — Вот адрес… Ты должен все проверить и предоставить мне отчет, что этот человек в добром здравии. Или от меня будут требовать каких-либо конкретных мер в отношении Данстона.

— Но это же ерунда, Кингсли, — Гарри машинально взглянул на бумажку. — Сиреневый переулок… У черта на рогах. Ладно, смотаюсь туда быстро, потом поищу бумаги у Данстона в кабинете. Он же записи делает, и не только бумажные, но и аудио, все результаты проверок хранит и мне сам показывал этот ящик… — он поднялся из кресла. — Вот увидишь, все выяснится, И уже завтра Данстон вернется к работе.

— Хорошо, Гарри, — кивнул Кингсли. — А сигары покурим, когда вся эта ерунда закончится, идет? — он подмигнул Поттеру и улыбнулся.

Гарри ответил кивком и покинул кабинет, тихо прикрыв за собой дверь.

* * *

Отдел, который сегодня управлял Гарри, был основан семь лет назад, когда судебная реформа приняла закон о выпуске под наблюдение бывших заключенных Азкабана. Курировать их оказалась полезнее и дешевле, чем содержать в неволе, так же под освобождение попадали и пожилые заключенные.

Тогда же Гарри пришел в отдел контроля за бывшими заключенными сперва куратором, а через несколько лет и начальником. За все эти годы проблемы если и возникали, то заключались обычно в попытках нападения заключенных на авроров, но уж точно никогда самих сотрудников не обвиняли в издевательствах над подопечными.

Сиреневый переулок, несмотря на раннюю осень, вовсю утопал в зелени, лишь кое-где сквозь яркую листву проглядывала пара-тройка багряных или желтых листочков. Осенние астры и гладиолусы вдоль дорожек радовали глаз, домики — аккуратные, ухоженные — выстроились словно на параде. Гарри медленно шел по улице, поглядывая на номера домов. Нужный ему оказался в самом конце.

Этот домик выглядел странновато среди расфуфыренных соседей: посеревший, с выцветшей, облезшей дверью. Было видно, что в нем долго никто не жил. Пока Гарри стоял перед домом, за занавеской явно промелькнула чья-то тень.

— Добрый день, вы Арчи? — услышал Гарри внезапно от соседнего дома.

— Простите…

На него смотрела молодая женщина с еще небольшим, но заметным животиком, и разглядывала с явным интересом. Поняв, что она ожидает ответа, Гарри покачал головой.

— Жаль, — вздохнула беременная, — а то она так надеялась…

— Она?

Женщина кивнула, поднялась по лестнице и скрылась внутри своего дома. Недоумевая, Гарри прошел по тропинке, взошел на крыльцо и, крепко сжав в кармане волшебную палочку, несколько раз с силой нажал на кнопку звонка. Некоторое время за дверью стояла абсолютная тишина, но потом Поттер услышал изнутри шаркающие шаги. Они становились все ближе, пока не затихли у двери, затем послышался скрежет замка… Гарри отступил назад, ожидая, пока рассохшаяся дверь распахнется.

Вначале он и не понял, кого видит перед собой.

— Простите, вы…

Гарри поглядел на бумажку с адресом и на табличку у крыльца. Снова на бумажку и опять на табличку. Все сходилось. Он еще недоуменно поморгал, а потом увидел бант. Маленький и розовый, в ее волосах.

— Твою…

Теперь он понял, отчего Кингсли не сказал ему имени заключенного. После победы над Волдемортом она была осуждена за многочисленные преступления против маглорожденных и полукровок и определена на отбытие наказания в Азкабане. Преступление было настолько мерзким, что Гарри и не сомневался, что она сдохнет в камере. Но она вышла.

И стояла сейчас перед ним. Она стояла, глядя ему в глаза, молчащая и с неестественно белой кожей, точно у нее была анемия. Гарри, дабы не привлекать больше внимания соседей, шагнул через порог и закрыл за собой дверь. Он пошел вдаль по коридору, слушая, как она шаркает за ним.

В доме царила адская грязь. По коридору моталась клочками пыль, у вешалки громоздились непонятные розовые тряпки. Гарри видел и несколько черепков от блюдец с котятами, что висели когда-то в ее хогвартском кабинете. Он вошел в загаженную кухоньку и остановился у окна, не в силах заставить себя присесть на засаленное сиденье. В диссонанс с ужасным беспорядком вокруг на подоконнике, покрытом пылью, красовался горшок с живым, зеленым растением, на которой пышно колосились голубые цветочки.

Она пришлепала следом и медленно опустилась на продавленный стул. Изможденная — в чем только душа держится! — бледная, тонкие ниточки рук торчали из длинного байкового (в жару-то!) халата и глядела пустыми глазами в сторону, мимо Гарри. Она молчала, пока он смотрел на нее, потом губы ее затряслись…

— Про… Пр…

Слово «профессор» Гарри так и не далось, застряв по дороге наружу. Эта мерзейшая из всех на памяти Гарри женщина сейчас меньше всего походила на профессора. Да что на профессора — на человека-то почти не походила…

— Мадам Амбридж, — отчего-то ему было стыдно, что видит ее такой. — Я Гарри Поттер, вы меня помните?

Гарри недоумевал, что произошло с Амбридж и отчего она выглядела таким неподобающим образом. Сейчас она тряслась, словно больная собачонка, голова ходила ходуном, а при слове «Поттер» вздрогнула и из глаз ее покатились крупные, словно жемчужины, горошины слез.

Но что бы сейчас ни испытывал Гарри, он в первую очередь нес ответственность за бывшую заключенную, которую курировал его отдел. Боясь, как бы ненавистница маглов не откинулась прямо тут, Гарри медленно приблизился к ней.

— Мадам Амбридж, вам нужно поесть, — мягко, как мог, произнес он. — У вас есть еда?

Глупо. Конечно у нее была еда. Бывшим заключенным выплачивали совсем мизерную пенсию — на какие-то незначительные радости, — но вместе с тем они получали вполне хорошую продуктовую пайку. Бродячих кошек она тут, что ли, подкармливает?

— Вкусно… — раскачиваясь на стуле, внезапно произнесла Амбридж, — вкусно, тварь, вкусно, вкусно… вкусно…

Ошарашенный, Гарри сделал шаг в сторону и открыл заляпанную дверцу небольшого холодильника. Внутри лежали продукты — хлеб, сыр, немного колбасы, паштеты… Гарри протянул руку, вознамерившись достать сыр и сделать психопатке хоть пару бутербродов, но тут же с криком уронил его на пол.

Черви! Мелкие опарыши и отвратительные зеленые личинки ползали в сыре, вертя себе затейливые ходы-домики… Такой же натюрморт наблюдался и в остальных продуктах.

— Твою мать!

Гарри выхватил палочку, заметив, как Амбридж закрыла голову руками, и с отвращением уничтожил мерзость Эванеско. Он уже нацелился было на остальные испорченные продукты, но вдруг остановился.

Запаха не было. Этой отвратительной вони, которая бывает у протухших, загнивающих продуктов, как раз когда в ней заводятся черви, не пахло ничем вообще… Гарри, преодолевая отвращение, вытащил кусок червивого насквозь паштета и осторожно повернул упаковку. На нем стояла дата трехдневной давности.

Паштет был свежим — даром, что кишел опарышами. Он не был тухлым или испорченным, но при всем при этом был заражен личинками, как и все в этом холодильнике.

Гарри, уничтожив остальное, полез в шкафы. В крупах кишели жучки, печенье покрывала корка фиолетовой плесени, банки с консервами раздулись. Целая прорва свежих, качественных и — парадокс! — пропавших продуктов. Гарри захотелось потрясти головой, чтобы кусочки пазла встали на свои места.

— Так… — Гарри глубоко задумался, — мадам Амбридж, вот что мы сейчас будем делать… Вы напишите мне...

Амбридж медленно поднялась со стула. Гарри замолчал, не успев озвучить ей требуемое содержание докладной, что же произошло с ее продуктовой корзиной, а она вдруг, не прекращая трястись, двинулась к кухонному столу. Гарри выглянул из-за ее плеча — она выдвинула ящик (слезы в тот миг снова потекли по ее щекам) и аккуратно достала из него длинное острое перо.

— Да, отлично, — кивнул Гарри, — напишите мне сейчас очень подробно…

Амбридж пошатнулась, и Гарри машинально поддержал ее за спину, а она выгнулась, отчаянно вскрикнув, и шарахнулась прочь от Гарри. Села поспешно обратно за стол и зарыдала, тихо, почти беззвучно, уткнувшись лбом в тоненькую руку. Вторая тем временем так и сжимала длинное перо.

Гарри почувствовал неладное. Приблизившись, он осторожно приподнял ворот ее халата и, не обращая внимания на ее усилившиеся всхлипы, поглядел на спину, где коснулся рукой. Обтянутый кожей позвоночник выделялся бордовым цветом кожи и кровавыми, незажившими шрамами…

«Я не должна быть мерзкой тварью!»

«Я не должна пытать людей сывороткой правды!»

«Я не должна ненавидеть маглорожденных!»

— Нет…

Гарри с ужасом уставился на перо в ее руке, которое в первый миг показалось ему странно знакомым, но в тот миг он не придал ему значения. Ему вдруг очень захотелось разрыдаться, как Амбридж — от отчаяния, бессилия, боли… От осознания, что он сам, своими руками, доверил эту замученную и запуганную старуху человеку, которого считал другом — другом настолько, что за несколько лет даже не счел нужным проверять — а тот оказался психованным садистом.

Пока Амбридж продолжала рыдать, Гарри сделал первое, что всегда приходило на ум в сложной ситуации — набрал телефонный номер.

— Алло, — бесцветно раздалось из трубки.

Гарри продиктовал адрес.

* * *

— Гарри, ты с ума сошел? — Кингсли выронил сигару — по счастью, еще не зажженную — из разинутого рта. — Как это ты оставляешь пост начальника отдела?

— Кажется, эта работа не для меня, — покачал головой Гарри, — если позволишь, я какое-то время побуду простым куратором.

— Я не понимаю, — нахмурился Кингсли, — то, что произошло — случайность, твоей вины тут нет. Дело замяли, Данстона выслали из страны. Ты, как начальник отдела, и вовсе ограничился выговором… ну тут уж… — он замялся, — я сделал, что мог.

— Кингсли, — прервал его Гарри, — я не могу быть начальником отдела, если не могу защитить доверенных мне людей. Да, это преступники, но я отвечал на их безопасность. Думал, что должен защищать волшебников от бывших заключенных — а защитить их самих забыл. Если бы я проверил его… просто проверил. Ведь он сам их просил, именно этих людей, а я даже не разобрался, просто отдал папки…

— Кто же знал, — вздохнул министр. — Амбридж, разыскивая полукровок и маглорожденных, допрашивала отца Криса, работавшего в министерстве, под сывороткой правды. Тот рассказал ей о жене, Крисе и двух дочерях, скрывающихся в лесах… Егеря нашли их в лесу и убили, выжил только Крис. Отлучился из лагеря за хворостом. Отец Криса, узнав, что сам того не желая, погубил почти всю семью, покончил с собой. Мальчишка остался сиротой.

— И жил спокойно пятнадцать лет, пока не узнал, что мы начали выпускать виновников в смерти его семьи на свободу, — горько закончил Гарри.

— Трудно его винить… — покачал головой Шеклболт, — да и кого тут вообще можно винить… Каждый и виноват, и невиновен по-своему…

Гарри промолчал. Когда Джинни, совершенно ничего не понявшая из его сбивчивой речи, влетела в дом Амбридж и поняла, кто перед ней… Когда увидела разруху и грязь, испорченные продукты и контуженно трясущуюся старуху… А уж когда Гарри показал ей следы от пыточного пера…

— Никогда этого выродка Данстона не любила! — взорвалась Джинни, яростно глядя на исполосованную спину Долорес. — Я сделаю ей чай…

Гарри в тот день перерыл полностью кабинет Данстона. Доказательств причиняемых им бывшим заключенным издевательств было найдено немало. Среди них были и аудиозаписи допросов Амбридж под сывороткой правды. Гарри не мог сдержать слез, слушая, как Амбридж, рыдая, рассказывает Данстону о своем первой сексуальном опыте… о брате-сквибе Арчи, которого Данстон угрожал убить, если она проболтается… о том, как кентавры в чаще леса исхлестали ее плетками…

Гарри поднял все свои связи, какие только смог. Мать Амбридж была маглорожденной, и младший братик Долорес родился сквибом. Неумеренная жажда власти оттолкнула Долорес от мамы и Арчи, а когда родители развелись, она осталась жить с отцом. О матери и брате Долорес с тех пор ничего не знала.

Гарри нашел Арчи. Он всю жизнь прожил в Лондоне вместе с матерью, которая умерла шесть лет назад. У него была супруга и двое уже взрослых детей — волшебников. Но как ни просил его Гарри, встречаться с Долорес он наотрез отказался.

— Я не знаю ее, понимаете? — втолковывал он Гарри. — Чужой человек. Мало ли что она там пережила, она же не спрашивала, что пережили мы с мамой…

Гарри ушел ни с чем.

Когда поздним вечером он вошел в дом Амбридж, там уже исчез застойный мерзкий запах. Пыль и тряпки из углов пропали, целые блюдца висели на стенках. Кухня свежая и сияющая была дополнена немного взбодрившейся Амбридж, сидевшей в кресле с чашкой чая и котенком на коленях. Трястись она перестала, халат был свежим, а волосы чуть влажными.

— Что тут у вас? — шепотом спросил Гарри.

— Поела, — так же негромко ответила Джинни, немного взлохмаченная, но с каким-то блеском в глазах, — меня называет милой, — она хихикнула. — Милая миссис, представляешь?

— Кот откуда?

— Сам пришел, — Джинни закатила глаза, — может, она их притягивает?

Гарри фыркнул, и тут Амбридж его заприметила.

— Мистер Поттер, — она неловко поднялась с кресла, — это вы, милый мистер Поттер…

Она подошла медленно, держа на руках своего рыжего котенка, и несмело улыбнулась Гарри. Тот кивнул, вдруг ощутив, как оставшиеся в душе сомнения о правильности своего решения рассыпались в прах.

— Это Арчи, — сообщила она, показывая питомца.

— Отлично, — кивнул Гарри, — это хороший Арчи, куда лучше…

— Нет? — подняла бровь Джинни, заметив, что он замолчал.

Гарри покачал головой, Джинни вздохнула и обняла его.

— Ей одиноко, — пробормотала она, глядя, как Амбридж возвращается назад в свое кресло.

— Но что мы… — Гарри замер, — постой-ка… Сиреневый переулок, это же в двух кварталах от… Надо вывести ее на прогулку! В Скотланд — парк!

— А потом выведи меня на прогулку, — шепнула ему на ухо Джинни, — как насчет нашего любимого ресторанчика?

— Какой милый!

На скамейку рядом с худощавой дамой в розовой кофточке, держащей на коленях котенка в шлейке, присела крупная мадам с намотанным на руку собачьим поводком. Дама в кофточке благодарно улыбнулась внезапной собеседнице.

— А у вас собачка? — она указала глазами на поводок.

— Верно, и даже не одна, — вздохнула та. — Устаю ужасно, но что тут ради них не сделаешь. Но и котиков я тоже люблю. Можно погладить?

Увидев кивок собеседницы, дама протянула руку и погладила замурчавшего кота.

— Я Марджори, — представилась она, высматривая глазами носившегося неподалеку бульдога.

— Долорес, — представилась ее собеседница. — У меня дома есть отличный чай и булочки. Не хотите присоединиться?

— Только если позволите мне купить в булочной пирог с абрикосами, — в тон ей жеманно ответила Марджори, — правда, жена моего брата печет вкуснее… Но ничего, может мы наведаемся как-нибудь к ней в гости…

Новые знакомые поднялись и, непринужденно болтая, направились в сторону булочной, не замечая наблюдающих за ними с отдаленной лавочки Гарри и Джинни.

— Гарри… — задумчиво проговорила Джинни. — А если они выяснят, что у них есть нечто общее?

— Пусть выясняют, — он улыбнулся, обнимая супругу за талию, — я больше не планирую с ними встречаться. Ни с одной.

— С Амбридж придется, — пожала плечами Джинни, — ты ее куратор. Но я могу взять это на себя…

— Что взять? — не понял Гарри.

— Амбридж, — повторила Джинни. — Я теперь куратор твоего отдела. Кингсли пригласил. Ты ведь не против, милый мистер Поттер?