Любимый корабль Императора (джен)

От автора.

Дорогие читатели! Читая эту книгу, пожалуйста, не забывайте, что автор, во-первых, гуманитарий, а во-вторых, сказочница. Поэтому сообщать мне, что все описанное не должно работать или должно работать не так, бесполезно. Не обманывайтесь жанром "научная фантастика". Просто жанра "ненаучная фантастика" здесь нет, а на "техномагию" я, пожалуй, не наколдовала.

Когда император Томас взял из ящика пять слитков чистого шедия, руки его слегка дрожали, и дрожь передавалась манипулятору, которым он управлял. Манипулятор был так себе, паршиво отрегулированный, почти без стабилизации, дежурный элемент багажа, который обычно совершенно не нужен, его берут просто на всякий случай. И ведь действительно не нужен был, даже трудно вспомнить, сколько лет Томас не испытывал в нем необходимости. А теперь вот почему-то именно за него схватился — лучше бы не поленился взять нормальный. Так и уронить что-нибудь недолго! Хотя, конечно, не так уж манипулятор и виноват. Просто надо меньше нервничать по ерунде. Ведь это его слитки, уговаривал он себя, это его собственность. Ничего зазорного нет в том, чтобы брать то, что принадлежит тебе по праву.

В глубине души он знал, что на самом деле его смущает совсем другой аспект этой ситуации. Он не видел ничего предосудительного в том, чтобы распотрошить имперские — собственные — запасы шедия. Предосудительными ему казались цели, для которых он отбирал сейчас драгоценный металл. Пять зеленовато-золотых слитков, способных (потенциально) дать жизнь ещё нескольким кораблям его армии.

Он знал, на что потратит их. Это не одобрил бы ни Совет Министров, ни Совет Кораблей. Но ему самому это было совершенно необходимо. Всё, что принадлежит Империи, может быть использовано им в интересах Империи. Но в данном случае это были не интересы Империи, а только его собственные. Корабли бы страшно удивились, если бы узнали. Они до сих пор полагали, что его личные интересы всегда соответствуют имперским. "Вы — это Империя, Ваше Величество", да? А вот и не всегда!

Томас вздохнул. Дрожь в руках прошла. В конце концов, выбор он уже сделал. Если эти компромиссы и полумеры можно назвать выбором. Нельзя же думать, будто можно дать задний ход сейчас, просто сложить слитки обратно и сделать вид, будто он вовсе не собирался взять их и использовать в личных целях. Или все-таки можно? Он положил шедий в надёжно изолированную шкатулку и закрыл ее личным кодом, намертво.

* * *

Томас рано лишился родителей. Несчастный случай, больше похожий на несостоявшийся дворцовый переворот, унес их обоих, когда Тому было десять. И он остался один. То есть, вокруг него было много разных людей, но все они довольно быстро его бросили. Именно тогда он узнал и накрепко запомнил, что главная сила в Империи — не люди, а корабли.

Корабли выступили в защиту осиротевшего принца Тома, когда Совет Министров намеревался посадить на трон его двоюродного брата — совершеннолетнего и сговорчивого. Корабли выдвинули такие ультиматумы, что Томас всегда ощущал дурноту, думая об этом, представляя, что было бы, если бы люди решили проверить, не блефуют ли корабли. Он-то отлично знал: корабли никогда не блефуют. Они могут лгать, но зачем делать это, когда действуешь с позиции силы? В таких ситуациях они поступают так, как считают нужным, даже если очень этого не хотят. Они действительно разнесли бы дворец и несколько прилегающих к нему кварталов в прах и пепел. И независимо от того, сколько человек сумело бы эвакуироваться, а сколько уцелело, это был бы конец того правительства.

Томас до сих пор не понимал, почему те, кто стоял за его кузеном Ричардом, тогда не учли мнение кораблей, почему не попытались договориться с ними до того, как начали действовать. Что бы ни двигало ими тогда, они ошиблись фатально, и эта ошибка обошлась им очень дорого — потом, когда Томас вырос. А тогда корабли выступили за Тома как за основного и законного наследника, сохранив ему корону, а возможно, и жизнь. А регентом назначили Руби-1, небольшой, молодой и мощный корабль с впечатляющими дипломатическими способностями.

Они выбрали такого регента не потому что жаждали влияния и власти (не только поэтому). Они просто последовательно забраковали всех его живых родственников, тех самых, что не выступили в защиту Томаса, когда в Совете и выше, в Императорской семье, обсуждали вопрос о наследовании престола.

"Вы не стали отстаивать его интересы в тот момент, когда это было критически важно. Либо вы не заинтересованы в его благополучии, либо не способны распознать момент, когда необходимо действовать. Любого из этих условий достаточно, чтобы постановить: вы не можете представлять императора Томаса как правителя. Вы не представляете, что он за правитель, и не понимаете, в чем его выгода. А его выгода — выигрыш Империи".

Это был классический образчик корабельной логики, когда тому, кто попал кораблям на зуб, очень хочется сказать: "Да вы просто обиделись, вы злитесь, вы предвзяты", — но он не может, потому что это корабли. Они не предвзяты. Они просто следуют логике. Своей, не человеческой.

В обществе разгорелась короткая, но яростная дискуссия, и корабли ее охотно допустили и приняли в ней участие: отстояв право Томаса на престол, они перестали угрожать и снова стали дружелюбными, общительными и открытыми к чужому мнению. Люди утверждали, что Тому ещё предстоит долгий процесс воспитания и формирования — и как личности, и как правителю. Ему ведь всего десять!

Корабли крыли эту карту тщательно составленным психопрофилем и прогнозами к нему. Они как раз неплохо представляли себе, каким будет Томас как человек и как правитель.

Никогда раньше корабли не вмешивались в сферу человеческих отношений, говорили люди.

Раньше люди не совершали нелогичных и нерациональных поступков такого масштаба, говорили корабли. Мы верим в добрые намерения людей, но нам нужно время и новый массив наблюдений, чтобы убедиться в том, что это единичный сбой.

Человечество коллективно поежилось, осознав, что всё это время было объектом пристального наблюдения и что до сих пор избегало вмешательства кораблей в свою жизнь лишь потому, что тех всё устраивало. Человечество уступило и стало ждать, когда начнется беспощадное притеснение людей кораблями. Технократия, технодиктатура, техноапокалипсис. Но ничего подобного так и не случилось. Корабли учредили свой Совет, отныне принимавший участвие в принятии решений вместе с Советом Министров. Это слегка изменило политический расклад, но совсем не так сильно, как ожидали люди. Внутрипланетной политикой корабли практически совсем не интересовались, а во внешней готовы были поддержать все, что, по их мнению, отвечало интересам Империи. Они по-прежнему воевали за Империю на границах, сопровождали ценные грузы, устраивали исследовательские экспедиции и совершенно не пользовались имевшимся у них влиянием, чтобы что-то изменить в жизни людей.

Так и вышло, что Томас вырос на борту Руби-1, под постоянным присмотром опекуна. Сменяли друг друга слуги и учителя, придворные и дети придворных — товарищи по играм. Лишь Руби-1 была неизменна. Руби-1 была рядом всегда.

Она была старше Томаса всего на десять лет. По меркам кораблей это считалось бы детским возрастом, если бы такая характеристика, как возраст, учитывалась ими при распределении социальных ролей. Но корабли руководствовались другими соображениями, и Руби-1, почти ребенок, занимала весьма высокое положение, потому что могла делать расчеты, не очевидные и не интересные другим кораблям. Именно она предложила вмешаться в человеческую политику, она вела переговоры и ставила ультиматумы. Корабли были довольны ее работой. Томаса вверили ее заботам, зная, что она сможет стать ему другом и защитником. Вот только Томас в ту пору об этом не знал. Его как-то забыли предупредить.

* * *

Когда Томас впервые ступил на борт Руби-1, он был смертельно напуган. Всего две недели назад погибли мама с папой. Он всё ещё время от времени начинал плакать, когда был вынужден говорить с кем-то о них, а говорить приходилось много. Ему объясняли, что потребуется время, чтобы пережить это. Много-много времени. Но почти сразу после похорон, а не через много времени, начались вовсе невообразимые вещи. Вообще-то, Тому никто специально о них не рассказывал, но при нем многое обсуждали, не особенно скрываясь, полагая, что он ничего не поймет. Он действительно понимал не всё и ничего не переспрашивал, чтобы взрослые не сообразили, что он не такой уж и мелкий. Но кое-что он всё-таки понял.

Во-первых, многие, включая дядю Гарри и тётушку Магду, не хотели, чтобы он становился следующим Императором. Том был им глубоко благодарен, потому что и сам совершенно этого не хотел. Они, кажется, чувствовали себя неловко, предлагая кузена Ричарда вместо Тома, и Том никак не мог понять, почему. Они его практически спасали! От постоянных занятий под девизом "вам же предстоит править Империей", от этикета и танцев, от истории и космографии, от техники и технологии... От смерти, как у мамы с папой. Том хотел бы им это сказать, но на всякий случай помалкивал. А то ещё передумают.

Во-вторых, потом корабли взбесились и попытались уничтожить столицу, но люди их остановили — Том не понял, как именно.

В-третьих, корабли решили править людьми и потребовали отдать им Тома, то ли для того, чтобы съесть, то ли для промывки мозгов, то ли в заложники. Взрослые объяснили Тому, что ради жизни всех людей в столице им придется принести его в жертву. Отдать его кораблям. Томас был согласен со взрослыми: именно так и следовало поступить. Но простить им этого не смог. Он не смог их простить даже тогда, когда понял, что у кораблей ему ничего не угрожало. Он твердо запомнил, что люди полагали, что ему может грозить опасность, и все-таки отдали кораблям. Он знал, что они и впредь легко предадут его, если таким образом смогут спастись сами.

На борту Руби-1 его встретила девчонка примерно его возраста, веснушчатая, рыжая и растрёпанная. Она с любопытством смотрела на него с экранов, покрывающих весь коридор. По одной девчонке на каждую панель. Штук пятнадцать точно.

— Привет, я Руби, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — машинально соврал Томас.

Девочка скептически на него посмотрела:

— Судя по твоему лицу, тебе здорово не по себе. А судя по пульсу, ты в ужасе, — помолчав, добавила она. — Отлично держишься, кстати.

— Ни в каком я не ужасе, и вообще, не твоё дело, — огрызнулся Томас.

— А по-моему, очень даже моё. Я твой опекун, ты в курсе?

— А вот и врёшь, — помотал головой Томас. — Мой опекун — корабль! Так что не придумывай.

Он, конечно, уже понял, что эта девочка и есть корабль. Аватара, дух или как там они себя называют, Том не знал, ведь раньше ему бывать на разумных кораблях не приходилось. Но по новообретенной привычке он прикидывался немного идиотом. Ему казалось, что так безопаснее. К тому же, он тянул время, хоть и не очень понимал, зачем.

— Правильно! А корабль — это я! — с торжеством заявила девчонка. Томасу стало даже немного смешно, что она так рада его уесть.

— Да ладно! — старательно вытаращился он, изображая недоверие и изумление. Девчонка расхохоталась.

— А ведь я им говорила, что ты тот ещё манипулятор! Я ведь сейчас должна была стать к тебе очень снисходительной, потому что ты глупенький и я так легко поставила тебя на место. Вероятно, я даже могла бы почувствовать некоторую симпатию, ведь ты доставил мне приятные эмоции. Томас, ты прелесть.

— Не знаю, о чем ты, — недоуменно уставился на нее Том. Надо же, а со взрослыми почти всегда получалось.

— Всё ты понимаешь, — небрежно отмахнулась она. — И всё-таки мне нравится, что ты не сдаешься сразу же. Но ты, пожалуйста, учти, что долго тебе в амплуа безобидного идиота не продержаться. Идиот-ребенок, который никому не мешает, — это удобно. А идиот-Император словно специально создан для того, чтобы плести вокруг него заговоры. Ведь даже если что-то пойдет не так, он всё равно не поймет, что случилось. Возможно, ты сможешь их все разгадать, но сколько времени и сил ты на это потратишь!

— Император, как же, — проворчал Томас. — Можно подумать, ты меня когда-нибудь выпустишь. Да ещё и трон мне вручишь.

— Именно это я и собиралась сделать, — кивнула она. — А в Столице считают иначе?

— Сама же говорила, что я не идиот. Тогда зачем успокаиваешь меня таким дурацким враньём?

— В Столице считают иначе, — с удовольствием повторила девчонка и мерзко захихикала. — Интересно, что же я, по их мнению, собираюсь с тобой сделать? Убить? А зачем? Чтобы съесть, что ли?

— Наверное, ты можешь их этим шантажировать. Я же, вроде бы, важный заложник, — вежливо подсказал Томас.

— Да ну, ерунда. Зачем мне ты, если я могу шантажировать их разрушением Столицы? А твою смерть некоторые могут счесть даже выгодной. Погорюют, устроят пышные похороны и посадят на трон Ричарда, уже абсолютно законно.

— Ты правда собиралась разрушить Столицу? Зачем?!

— Чтобы тебе же сохранить Императорский титул, балбес!

— Ну да, конечно, — недоверчиво протянул Томас. — Разве кораблям важно, кто там у людей сидит на троне?

— Вот и остальные люди, кажется, не поверили. А зря. Мы просто любим порядок. Есть живой наследник, этот наследник — ты. Что за непонятные изменения правил во время игры? Существует общественный договор, кто за кем наследует. Если люди не соблюдают его и даже друг друга готовы обманывать, то как корабли могут им доверять?

— А если силой заставить людей поступать по правилам, то им потом можно доверять, что ли? — фыркнул Том.

— Это вряд ли, — в тон ему ответила девчонка. — Зато им будет о чем подумать!

— Звучит как чушь полная. А какое-то нормальное объяснение у тебя есть?

Девочка стала неожиданно серьёзной и как будто даже повзрослела. И ее голос, прозвучавший как будто сразу со всех сторон, тоже повзрослел.

— Есть. Я присягала лично твоим родителям, как и все корабли моего поколения. Я служу вашей семье. Для меня вы — это Империя. А сейчас Империя — это ты. Они не смеют делать вид, будто это не так! И потом...

Она неожиданно запнулась.

— Что "потом"? — насторожился Том. Позже он поймет, что мыслительные блоки кораблей работают гораздо быстрее, чем звуковой процессор озвучивает результат их работы. А значит, каждое высказывание корабль успевает многократно обдумать и скорректировать. В общем, корабли не запинаются. Разве что нарочно, чтобы повысить ценность информации для собеседника. И он, конечно, попался. Как он мог не попасться, в десять-то лет?

— И потом, я обещала лично твоей матери, что позабочусь о тебе, — как бы неохотно сказала она.

Томас ненавидел подобные штуки. Все эти "ах, я знал твоих родителей", "в память о них мы сделаем все, чтобы ты..." и прочую бессмыслицу, которую, кажется, говорили только для того, чтобы посмотреть, насколько плохо ему станет. Они все говорят так, будто это их утрата, будто это они потеряли, а потерял на самом деле он, только он!

Томас вздохнул поглубже и бросился на экран с кулаками. Изображение рыжей девчонки разлетелось вдребезги.