Мальчик-Которого-Нет (гет)

— Что ж, — наконец сказал Дамблдор, — вот и все. Нам больше незачем здесь оставаться. Мы тоже можем присоединиться к празднованию.

— Да, — сказал Хагрид очень приглушенным голосом, — увезу-ка я лучше этот мотоцикл. Доброй ночи, профессор МакГонагалл… профессор Дамблдор, сэр.

Вытирая слезящиеся глаза рукавом куртки, Хагрид взгромоздился на мотоцикл и завел мотор. С ревом он поднялся в воздух и скрылся в ночи.

— Полагаю, мы скоро увидимся, профессор МакГонагалл, — сказал Дамблдор, кивая ей. Профессор МакГонагалл высморкалась в ответ.

Дамблдор развернулся и пошел обратно вдоль улицы. Он остановился на углу и достал серебряную гасилку, щелкнул ей, и двенадцать шариков света поспешили обратно к своим фонарям так быстро, что неожиданно Тисовая улица засияла оранжевым светом, и он мог различить полосатую кошку, которая прошмыгнула за угол на другом конце улицы. А еще ему был едва виден сверток на пороге дома номер четыре.

— Удачи, Гарри, — пробормотал он, повернулся на месте и со взмахом мантии исчез.

Легкий ветерок взъерошил живые изгороди тихой и аккуратной Тисовой улицы, которая была последним местом, где можно было ожидать чего-то необычного. Ребенок перевернулся под одеялом, но не проснулся. Маленькая ручка легла на сверкнувшее наложенными чарами письмо рядом с ним, и ребенок продолжал спать, не зная, что он особенный, не зная, что он знаменит, не зная, что через несколько часов его разбудит вопль миссис Дурсль, когда она откроет входную дверь, чтобы выставить бутылки из-под молока, и что следующие несколько недель его будет толкать и щипать его двоюродный брат Дадли… Ребенок не мог знать, что в тот самый момент по всей стране люди, собравшиеся тайно, поднимали бокалы и произносили приглушенными голосами:

— За Гарри Поттера — Мальчика-Который-Выжил!

* * *

Жизнь в общаге способна сделать человека не восприимчивым к постороннему шуму, раздражающим вибрациям, своеобразному запаху, жаре, холоду… И даже вылитое на голову ведро воды разбудит не сразу, а лишь от прокравшегося в сладкий утренний сон моря и подсознательного раздражения от того, что следующие несколько дней будешь страдать из-за мокрых матраса, подушки, одеяла и постельного белья.

Наш блок после выходных спал так усиленно, что нас бы и вопли вахтерши Валерьевны не подняли. Мы люди опытные! Закаленные учебными буднями, так сказать. И первую громогласную фразу, ввинтившуюся мне в мозг, я просто проигнорировала.

— Вставай! Поднимайся! Сейчас же!

— Ага, щас-с-с… — выдохнула я в тощую подушку и повозилась, пытаясь найти позу поудобнее.

— Вставай! — повторился пронзительный вопль.

Я поморщилась и накрылась с головой. Пусть хоть небо рухнет, а я не встану. Мне надо еще хотя бы полчасика…

— Ты уже встал? — настаивал незнакомый голос.

И я с самым недовольным видом разлепила веки. Рука сама собой потянулась к полке за спиной, и через секунду у меня на носу очутились очки. С минуту я смотрела сквозь них в полумрак, а потом закрыла глаза и попыталась вновь уснуть.

— Давай живей, я хочу, чтобы ты последил за беконом.

Не успев провалиться в дрему, я нахмурилась, пытаясь вспомнить, кому принадлежит голос. Это не была одна из соседок. Я дома, и это орет одна из моих теток? Нет. Мамина подруга? Они себе подобное не позволяют. Тогда… кто?

Недоумение заставило вновь открыть глаза и сесть. Я покачнулась на узком лежаке и ухнула в щель между ним и тщедушной дверцей.

— Что ты там копаешься? — раздалось совсем рядом, а потом дверца распахнулась, и я выкатилась под ноги высокой блондинке лет тридцати.

Несколько секунд я тупо таращилась на совершенно незнакомую особу, более всего похожую на девицу из американской рекламы пятидесятых годов: светлые аккуратно уложенные волосы, искусно выполненный макияж, подчеркивающий светло-зеленые глаза; платье в мелкий цветочек, кофточка пастельного оттенка, нитка жемчуга, туфельки на минимальном каблучке. Идеальная красавица-домохозяйка. Образ портила разве что чересчур длинная шея, да то, что женщина при виде меня презрительно поджала губы.

— Вставай! — вскричала она, а потом схватила за ворот и с удивительной силой поволокла за собой.

«А? Где я?»

Дом казался незнакомым. Ни одна деталь не вызывала приступа узнавания. Я ошалело таращилась по сторонам, пока женщина с руганью не остановилась у плиты.

— Поджарь бекон! — велела она. — И яйца. Да смотри, чтобы ничего не пригорело.

Пару секунд спустя я обнаружила себя с лопаткой в руке над сковородкой, в которой весело шипели полоски грудинки. А я смотрела на них с какой-то неправильной высоты, будто бы я как-то враз укоротилась.

«А?»

Рядом оказался полированный металлический кувшин, и я со страхом в него уставилась. Но увидела не себя, а какое-то несуразное мелкое существо с короткой мальчишеской стрижкой и в круглых очках.

«Что? Я же не…»

Свободной рукой я ощупала лоб и шепотом чертыхнулась.

«И глаза зеленые…Но… А вдруг?..»

Но из отражения на меня смотрел тот, в ком любой человек на планете без сомнений узнает героя одной истории. Правда, на киношный образ этот герой походил слабо.

«Герой?»

Я перепугано ощупала себя, пользуясь тем, что остальные обитатели дома отвлеклись, и выдохнула. Девочка. Несомненно. Какое счастье!

Тем временем в кухню под поздравления родителей вплыл Дадли, и у меня появилась возможность рассмотреть семейство Дурслей в полном составе.

Что ж. Не только тетя Петунья не походила на свое описание глазами книжного Гарри. Дядю Вернона никак нельзя было назвать тучным. Да и Дадли не выглядел упитанным кабанчиком. Просто чуть полноватый мужчина и его здоровый и явно не страдающий от недоедания сын. Они даже страшненькими не были. Скорее обычными. Маленькое среднестатистическое семейство.

— Причешись! — велел дядя, когда я поставила перед ним тарелку с яйцами и беконом.

«И вам доброе утро!» — подумала я, решив помалкивать и наблюдать.

Подарков для Дадли оказалось не тридцать шесть, а всего лишь четыре, но кузен Гарри по одному лишь виду свертков понял, что среди них нет компьютера, и начал истерить. И хотя тетя мигом кинулась утешать сына, дядя Вернон только хмурил брови и решительно кромсал свой бекон.

— Дадличек, зачем тебе компьютер, ты ведь осенью отправишься учиться в Воннингс. Тебе не позволят взять компьютер с собой, — убеждала блондинка, но мальчишка не считал это аргументом, продолжал топать и кричать.

— А ты не промах, сынок, — сказал дядя, когда Дадли согласился на еще пару подарков, купленных в Лондоне, вместо компьютера. — Настоящий делец!

Дальше события развивались ровно по канону: звонок, весть о переломе ноги миссис Фигг, спор Дурслей, недовольство Дадли и решение взять меня с собой. После чего меня отправили в душ и выдали комплект из дешевых, но совершенно новых шорт и футболки.

Лишь оказавшись в машине, я нашла время обдумать произошедшее. Сначала показалось, что мне все только снится, но чем дальше, тем меньше в это верилось. И раз я попала, то нет смысла впадать в истерику. Это никому не помогало. А раз выхода у меня нет, то стоит расслабиться и принять ситуацию. А для принятия не плохо бы в ней разобраться.

В Лондоне для детей была обширная развлекательная программа. И зоопарк шел лишь вторым пунктом после ланча в кафе с тортом и мороженым. Меня не обделили, кусок торта был меньше, чем у Дадли, но вполне себе приличный, а мороженое — самое дешевое, но зато обалденно вкусный фруктовый лед, а не какой-то пломбир, пусть и с колотым шоколадом.

В зоопарке я вела себя тихо и примерно, а потому никто не уехал домой сразу после разглядывания змей. Дальше старшие Дурсли повели нас с кузеном и Полкинсом в кино. В темноте кинотеатра меня от перенапряжения сморил сон, и я погрузилась в воспоминания о жизни Гарри Поттер. К моменту, когда хохочущий Дадли разлил на меня газировку, я уже знала, как жила эта девочка последние годы.

Для начала воспоминания развеяли мое предположение о смене пола с вселением новой души. Нет, Гарри всегда была девочкой. Но никто этого не замечал. Даже тетя Петунья, переодевавшая и купавшая маленькую Гарри до того момента, когда девочка смогла делать это сама. Это наводило на мысль, что Дурслей зачаровали.

Но зачем кому-то, чтобы Дурсли считали ребенка Поттеров мальчиком? Нелепость. Если только… Если только тот, кто зачаровал родичей Гарри, сам был не в курсе, что она девочка. И уже чары, выходит, легли так, что Дурсли считали племянницу племянником. Побочный эффект. Но тогда сами чары, получается, нужны для другого. Например, заставить тетю и дядю ненавидеть Гарри!

Да и на Гарри они явно действовали.

Девочка по воспоминаниям казалась самой настоящей дурочкой. Дурочкой, считавшей Дурслей чистым злом. Любое их действие она воспринимала как собственное угнетение и унижение. Но на меня наложенные чары не действовали, так что я смотрела на ситуацию не через слой наведенной ненависти и рассеивания внимания.

И видела, что Дурсли не были так уж жестоки к девочке. Она ела достаточно, пусть и без пары-тройки добавок. Ей почти не доставались сладости, все больше морковка и капуста, но голодом не морили. Да, она спала в чулане, но ее не запирали в нем на дни и недели. Обычно наказание ограничивалось проведенным взаперти вечером без ужина. Хотя дядя грозился, что уж там. И пусть Гарри донашивала одежду Дадли, в которой напоминала мокрого птенца, но в школу она ходила в дешевеньких, но новых брюках и рубашках. И даже туфли и кроссовки ей покупались по ноге. А кузен не вел на Гарри охоту, предпочитая большую часть времени игнорировать родственницу. Лишь цыкал, если видел вне дома, да хмуро посматривал из-под челки.

На обследования Петунья Гарри не водила, никто и никогда не рассматривал ее достаточно близко, и совершенно все были уверены, что Гарри — мальчик. Мелкий и тощий.

Более того, Гарри и сама не слишком вникала в свою половую принадлежность. Она носила вещи, предназначенные для мальчика, и для нее этого было достаточно. А додуматься до очевидного открытия ей мешали собственная недалекость и рассеянность, явно искусственного происхождения.

«Вот попадос! — искренне возмутилась я. — И как быть?»

В своей теперь уже прошлой жизни планировать я не любила, но в этой без списка дел не обойтись. И я решила, что перед началом его составления стоит собрать побольше сведений. И в первую очередь найти документы Гарри. Они могли пролить какой-то свет на всю эту историю.

Сказано — сделано. На следующий день, пока Дадли где-то шатался со своими дружками, дядя был на работе, а тетя вышла в магазин, я быстро и тщательно обыскала спальню Петуньи и Вернона. Как и ожидалось, стопка документов отыскалась в верхнем ящике комода. Там же я нашла письмо Дамблдора. И несколько раз его перечитала, прежде чем застонать от понимания.

Итак. Согласно словам директора, я — сын Лили и Джеймса Поттеров, Гарри Джеймс. Ни точной даты моего рождения, ни списка прививок, ни магической метрики, ни адреса, где решили похоронить родителей. Дамблдор, который в книгах на каждом шагу плел густое кружево слов, умудряясь запутать собеседника и вывернуть его обвинения в обратную сторону, в письме оказался сух и лаконичен сверх меры.

В метрике, оформленной для меня Дурслями, я уже оказалась не Гарри, а Генри Джеймсом Поттером. И никаких записей о прививках, перенесенных болезнях. Я будто и не существовала вовсе. Кроме как в двух бумажках.

И как теперь быть?

Сидеть и ждать письмо из Хогвартса я не собиралась. Так что моей следующей задачей было выбраться в магический мир и встретиться с гоблинами. А вот от этой встречи зависели мои дальнейшие планы.

Если гоблины сообщат мне, что без ключа и до дня рождения я не могу рассчитывать хоть на что-то, то сажусь и сижу на попе ровно. Если же гоблины оказывают мне хоть минимальную помощь, то аккуратненько начинаю готовиться к учебе и изучать магический мир. При некоторой удаче я даже смогу уехать от Дурслей. Это конечно опасно, ведь тогда я предстану перед Дамблдором слишком самостоятельной, но... всегда можно разработать такой план, чтобы директор ни под каким видом не смог руководить моей жизнью. Это телу моему одиннадцать, а по мозгам мне двадцать один. И я уже нажилась и в большой семье, и в общаге. У меня смирения, конечно — бескрайнее море, но вертеть своей жизнью не позволю.

Еще оставался вопрос с гендером. Похоже, все в магическом сообществе считают меня мальчиком. Нужно понять, как подобное произошло и как мне это использовать. А я собиралась это использовать!

С одной стороны, не очень я и хочу жить под видом мальчика, но с другой, это открывает для меня уйму возможностей. Нужно лишь выяснить, как меня зовут на самом деле и от каких бед меня убережет сокрытие пола и настоящего имени.

Для осуществления задумки потребовалось несколько фунтов из заначки дяди, найденной при обыске спальни, и подходящий момент для побега. Сложнее оказалось купить билет на поезд до Лондона. Я долго сверлила взглядом билетные кассы, прежде чем подойти к одной из них. Казалось, меня обязательно пошлют… домой. Но то ли женщине за стойкой было все равно, то ли я как-то ее дистанционно зачаровала, а билет мне выдали по первому же требованию.

Дальше все прошло без проблем. Мне просто нужно было выйти на станции, названной в честь нужной мне улицы. В «Дырявом котле» оказалось сумрачно и тоскливо. Из посетителей — лишь парочка седых ведьм, да какой-то чудак в старомодном лоснящемся сюртуке, читающий книгу по квантовой физике. Внезапно пришло осознание, что бар, хоть и расположен на Косой Аллее, но это самая настоящая дыра, куда поесть и переночевать могут пойти только безумцы, бедняки и магглорожденные, для которых и придумали сделать проход в магический мир через это смрадное местечко. Будто магглорожденные достойны войти в мир волшебников только через черный ход, сквозь узкую арку возле мусорных баков.

— Интересно, а парадное тут есть? — хмыкнула я, разглядывая кирпичную стену.

Через бар удалось пройти незамеченной. В черных брюках, белой рубашке и сером пуловере я, вероятно, не привлекала излишнего внимания. Чтобы больше запутать окружающих, я еще дома сняла очки и хорошенько пригладила волосы, обработав их гелем для волос Дадли. По началу мало что видела, но потом приноровилась, а уже в большом городе мое зрение будто само собой улучшилось. Опять внушение? Мой счет к одному седобородому старцу рос со скоростью света!

Попасть на волшебную торговую улочку не составило труда. Как оказалось, проход такой же иллюзорный, как и на вокзале. Просто Хагрид зачем-то отменил эту иллюзию во время своего визита сюда с канонным Гарри. Думая об этом и о том, что у волшебников какая-то особенная тяга именно кирпичные стены делать магическими проходами, я зажмурилась и шагнула вперед.

Косая Аллея мало чем отличалась от киношной, разве что домики выглядели более ветхими. Волшебников на улочке толклось достаточно, чтобы затеряться среди них. Не задерживаясь, я направилась прямо к Гринготтсу. Взбежала по ступенькам и, не притормозив перед серебряной дверью на входе, прошмыгнула в холл банка. И лишь там на миг замерла, таращась на гоблинов. На меня никто не обратил внимания, кроме одного зеленошкурого за конторкой слева. К нему и направилась.

— Здравствуйте, могу ли я получить консультацию? — чуть дрожащим голосом обратилась к гоблину.

Тот еще секунду пристально на меня смотрел, а потом взмахнул когтистой лапкой, от чего воздух вокруг нас немного нагрелся, а пространство за пределами небольшого круга метра в три подернулось сероватой дымкой.

— Мы храним тайны клиентов, — пояснил гоблин. — Теперь вас никто не услышит и не обратит на вас внимания. Так что вас интересует?

Я мысленно хмыкнула, вспомнив, что для канонного Гарри самый главный гоблин ничего такого не делал.

— Я не знаю точно, что мне нужно узнать, — признавая собственную беспомощность, ответила я. — Думаю, у меня будет более одного вопроса.

— Тогда стоит пройти в отдельный кабинет, — предложил гоблин.

Я могла лишь моргать и удивляться. Я и в прошлой-то ипостаси не всегда могла получить вежливое обращение, а тут такое почтение к почти одиннадцатилетнему ребенку. Как бы не облапошили, пользуясь моим возрастом и отсутствием соответствующих знаний.

Тем временем гоблин поманил меня за собой к высоким дверям сбоку от входа. Пройдя по тускло освещенному коридору, мы попали в небольшой зал, куда выходило не меньше десяти дверей. Но мой сопровождающий отлично ориентировался, так что через несколько секунд мы очутились в просторном кабинете, обставленном столь же лаконично, как и холл банка: темное дерево, белый, серый и черный мрамор на полу, стенах и потолке, хрустальная люстра. Хозяин кабинета устроился за массивным столом на высоком стуле. Для посетителей же здесь было выставлено два мягчайших кресла с зеленой бархатной обивкой.

— Меня зовут Костехрум. Так какие у вас возникли вопросы? — спросил гоблин, дождавшись момента, когда я сяду.

— Простите, мистер Костехрум, а сколько стоит подобная консультация? — чувствуя себя не слишком уверенно, уточнила я.

— Десять галеонов в час, — не моргнув, ответил гоблин. — Но для клиентов банка — бесплатно.

Я с облегчением чуть расслабилась, но тут же насторожилась:

— А вы знаете, кто я?

Гоблин посмотрел на меня с нечитаемым выражением на морде, а потом ответил:

— Мы не такие слепцы, как волшебники, мисс Поттер.

Ответ Костехрума многое прояснил. Гоблин не только понял, кто я, но ни капельки не смутился моей половой принадлежности. Похоже, гоблины о данном нюансе знали изначально.

— Хорошо. Тогда…

— Вы можете перечислить ваши вопросы, — предложил гоблин, видя мои сложности.

— Но я не знаю, какой вопрос выбрать первым, — призналась я.

Гоблин помолчал, явно считая, что лимит советов пока исчерпан.

— Ладно. Скажите, пожалуйста, мистер Костехрум, кто занимается делами семьи Поттер или помочь мне может любой гоблин?

— Дела Поттеров находятся в моем ведении, — немного прищурившись, ответил гоблин. — Вы можете попросить о помощи другого гоблина лишь для мелких и неважных манипуляций, вроде обмена денег или посещения сейфа.

Я кивнула, давая знать, что внимательно слушаю.

— Далее… Мне еще не исполнилось одиннадцать, могу ли я получить конкретные ответы по поводу сейфа или сейфов, местонахождения ключа и любую подобную информацию?

Гоблин преспокойно просветил меня, что согласно завещанию моего деда, Карлуса Поттера, с его внуков сняты ограничения по полу и возрасту. Так я могла получить доступ к своему школьному сейфу с момента рождения. Другое дело, что родители мой ключ не запрашивали, а потому он хранился в банке. И все еще находится у Костехрума. По правилам он должен был передать ключ родителям или опекуну ребенка за три дня до одиннадцатилетия, если никто не явится за ним до этого момента.

Более того, благодаря снятию ограничений, я могла уже сейчас примерить кольцо главы рода Поттер. Если бы не распоряжение дедушки, я в принципе не могла бы наследовать титул, будучи не того пола. Лордом стал бы мой сын или внук.

С принятием титула я решила пока не спешить. А вот ключ забрала. И сунула в зачарованный кошель, который Костехрум предложил мне для удобства пользования деньгами, выделенными на мое обучение из сейфа лорда Поттера.

— Но вам все равно стоит спуститься в хранилище хотя бы раз, — предупредил гоблин, — чтобы распечатать сейф.

Я покивала и переспросила о сейфе лорда. Оказалось, сейф лорда Поттера — основное хранилище семьи. Из него выделяются суммы на содержание членов семьи. Мой отец, не сумев получить титул, не смог попасть в это хранилище и до последнего дня жил на средства из своего сейфа, прежде школьного, но потом ставшего личным сейфом Джеймса Поттера.

— Но вам не стоит рассчитывать на сейф отца, — предупредил гоблин. — Прямо сейчас он пуст и опечатан. В будущем в него будет перемещена сумма, покрывающая обучение вашего первенца в Хогвартсе. Для второго и последующих детей будут использованы другие малые сейфы семьи. Либо открыты новые.

— Подождите, но почему закрылся сейф Джеймса Поттера? — с недоумением уточнила я.

— Потому что было исполнено его завещание.

Костехрум извлек обозначенный документ из ящика стола и передал мне. И я, продираясь через дебри кривого почерка, узнала, что по достижению семнадцати лет Джеймс Карлус Поттер взял и написал завещание, согласно которому все средства, доступные ему на момент смерти, должны отойти Ордену Феникса. На благо Света, так сказать.

«Женитьба и рождение ребенка не надоумили его переписать завещание, — мысленно фыркнула я. — Как безответственно. Он мог сколько угодно верить в собственное бессмертие, но что мешало побеспокоиться о жене и ребенке?!»

А ведь Джеймс мог принять титул и умереть лордом. Тогда бы светлейшему Альбусу отошло все состояние Поттеров! Интересно, а если бы Лили выжила? Альбус сыграл бы в благородство или же заявил, что Свету эти деньги нужнее? Судя по тому, что на мое содержание из унаследованных денег не было выделено ни монетки…

— А если бы мой отец унаследовал титул, мой сейф так же отошел бы Ордену Феникса? — спросила я. — Как и сейф лорда?

— Я рад, что ваш отец не стал лордом, мисс Поттер, — сказал гоблин. — Если бы подобное случилось, то в целостности остался только ваш сейф, ведь дети — неприкосновенны. Но ваш сейф остался бы без пополнения, предусмотренного договором с родом Поттер.

Мысленно пометив замечание Костехрума о неприкосновенности галочкой, я продолжила допрос. И узнала, что ключ от сейфа в дальнейшем позволит любому человеку войти в мой сейф и вынести любую сумму денег, в пределах пятисот галеонов за раз. В моем же сейфе прямо сейчас хранится десять тысяч галеонов золотом, серебром и медью.

— Выделяемая сумма оговорена в контракте клиента с банком. Когда-то давно ваш предок определил формулу, по которой в дальнейшем высчитывался размер переносимого в детский сейф золота, — пояснил гоблин. — Этих средств должно вам хватить не только на учебу, но и на отдых, развлечения и другие затраты.

Я невольно хмыкнула. Десять тысяч на семь лет, больше тысячи четырехсот галеонов в год и около ста двадцати галеонов в месяц. Канонному же Гарри позволили взять из его личного сейфа всего сотню. И этих денег ему должно было хватить на целый год.

Уже по пути в хранилище я уточнила у гоблина о завещании матери, но гоблин лишь презрительно фыркнул. У магглорожденной Лили Эванс не было своего сейфа. Более того, в сейф мужа миссис Поттер не добавила и пары кнатов.

Нужная дверь выглядела ровно так, как в кино. А сам сейф оказался крошечной пещеркой, в центре которой и высилась причитавшаяся мне сумма на школьные расходы. Стоило перешагнуть порог, меня обдало волной теплого воздуха, будто коснулась сама магия. Постояв немного и насладившись видом, я вышла из хранилища, позволила гоблину закрыть дверь и вдумчиво спрятала ключ в кошелек.

— Так что вы решили по поводу принятия титула? — спросил Костехрум, когда мы вернулись в кабинет.

— А какие в этом есть плюсы и минусы? — уточнила, не особо надеясь на то, что зеленошкурый тщательно разжует для меня тему.

Костехрум с интересом на меня воззрился.

— В чем дело? — напряглась я.

— Вы интересная личность, мисс Поттер, — ответил гоблин. — Обычно маги, не задумываясь, хватаются за саму возможность стать лордом или леди. Я встречал людей, подобных вам, но таких всегда гораздо меньше.

— И все же.

— Из очевидных плюсов я могу назвать независимость, — принялся перечислять Костехрум. — Титул оберегает от посягательств. Никто не будет вправе указывать вам, как поступать, где жить.

— А оспорить право на титул? — уточнила я.

Гоблин хрипло расхохотался.

— Титул лорда и леди присваивает не человек, а магия. А магия признает лордом магии лишь достойного. Если вы сможете принять эту силу, значит, вы достойны. А тот, кто вздумает оспаривать решение магии, просто дурак.

— И даже опекун никак не сможет на это повлиять? — спросила я.

— У вас нет опекуна.

— Но мне сказали, что моим опекуном является Альбус Дамблдор, — «призналась» я, надеясь, что гоблин не поймает меня на лжи.

— Директор школы Хогвартс может быть опекуном в мире магии для магглорожденных, — покивал Костехрум. — Но вы не магглорожденная.

— Но я сирота.

Гоблин откровенно скептически на меня воззрился. Я даже смутилась.

— Да, у вас не осталось родни первой и второй степени родства по крови. Жаль, что ваш отец, дед и прадед были единственными детьми в семье. Но у вас довольно много более дальних родственников.

— И все же…

— Альбус Дамблдор — полукровка, семья которого насчитывает едва ли пять поколений. Он может быть директором школы, Верховым чародеем, председателем Международной конфедерации магов, но он по старым законам, которые не даст отменить Палата лордов, не может быть опекуном лицу, которое превосходит его по родовитости, — пояснил гоблин с таким видом, будто я и сама должна была это знать. — Пусть ваша мать подпортила чистоту крови Поттеров, но вы все еще наследница рода с почти тысячелетней историей.

Последнее ввергло меня в сильное уныние. Я была как-то не готова волочь на своих плечах такую ответственность.

— Хорошо, а еще плюсы?

— Титул позволит вам получить доступ к основному хранилищу.

Приятный бонус, но пока я не нуждалась в дополнительных финансах.

— Из минусов… вы не сможете заседать в Палате лордов и в Визенгамоте, — продолжил говорить гоблин. — Туда допускаются лишь те, кто достиг хотя бы малого совершеннолетия. Но вы можете голосовать по выносимым на рассмотрение темам.

— Вот как? — заинтригованно переспросила я.

— Да, заседания Палаты происходят планово два раза в год, экстренные случаются очень редко. Рассмотрение законопроектов и поправок к ним в Визенгамоте тоже происходит по расписанию. Всем лордам в первом и втором случае обязаны высылать краткое содержание и форму для заочного голосования.

Такой подход мне понравился. Я бы определенно воспользовалась возможностью повлиять на принимаемые решения.

— Из минусов можно также назвать то, что пробуждение родового дара, если таковой имеется, начнется быстрее, — добавил Костехрум.

— И чем это плохо?

— В некоторых случаях это может привести к болезненным ощущениям. А еще… процесс может затянуться не на пару месяцев, как в обычной ситуации, а на год или больше.

Я сглотнула и откинулась на спинку кресла.

— А как понять, грозит мне подобное или нет? От какого дара это зависит?

— Я могу провести базовую проверку, — предложил гоблин. — Специальный артефакт выявит все, что только возможно в вашем отношении на данный момент. В том числе скрытые проблемы со здоровьем, например.

Я покивала, тут же соглашаясь на проверку. Пусть мое зрение уже почти выправилось, но не хотелось бы обнаружить еще какой-нибудь сюрприз.