Добротворцы (джен)

— Анна Ивановна! — немолодая женщина перегнулась через перила и прокричала на три этажа вниз: — Как здорово, что я вас застала, подождите минутку!

Ловко преодолев несколько пролётов, она поправила цветастый домашний халат и затопталась на месте, перебирая ногами в потёртых ярко-зелёных тапочках. При ближнем рассмотрении женщина тоже казалась немного потёртой: корни её несвежих волос давно требовали покраски, улыбающееся лицо слегка опухло, глаза блестели нездоровым блеском.

— Анна Ивановна, тут такое дело… Антон вчера ботинки порвал. Паразит, я ему всыпала, конечно, но до зарплаты ещё неделя, не сидеть же ему дома, в школу надо.

Закончив эту содержательную тираду, она выразительно посмотрела на стоящую перед ней женщину неопределённых лет. Та столь же выразительно молчала, ожидая продолжения.

— Степан мой ещё из рейса не приехал, не подсобите немного? На неделю всего, я сразу отдам, вы же знаете. Пару тысяч каких.

Анна подошла к женщине, коснулась её плеча, пристально посмотрела ей в глаза.

— Нет, Люся. Что ты ему купишь за пару тысяч? Давай так, сегодня вечером мы с Антоном вместе сходим в местный универмаг и что-нибудь присмотрим. А когда Степан приедет из рейса, ты мне всё отдашь.

Люся вздохнула с благодарностью, но все же не полностью удовлетворённая таким поворотом. Вероятно, потому, что они обе знали: Степан из рейса приедет нескоро, если вообще приедет. По крайней мере, за последние полгода он ни разу не появлялся. Антон был ему неродным, да и с Люсей они то сходились, то расходились.

— Спасибо, Анна Ивановна. Я пришлю к вам Антошку. В пять подойдёт?

— В полшестого, — Анна отодвинулась от собеседницы и задумчиво прищурила свои прозрачно-серые глаза. — Знаешь, что, Люся… Моя знакомая ищет помощницу по дому, для уборки. Может, тебя заинтересует?

Люся плотнее запахнула халат и неуверенно пожала плечами.

— Почему бы и нет? Я и приготовить могу.

— Только там работу пропускать нельзя. Один раз опоздаешь — и всё.

— Да я встаю ни свет ни заря! Не сомневайтесь, Анна Ивановна, рекомендуйте меня, — более уверенно заключила Люся, и они распрощались.

Анна вышла во двор, села в старый, припаркованный у подъезда фордик и покатила на работу. Их с Томасом антикафе не требовало постоянного внимания, но Анна любила всё держать под контролем. Томас вечно пропадал на островах, доверяя управление делами своей напарнице и давней подруге — точнее, совсем не вмешиваясь в её работу, занимаясь бизнесом покрупней.

В то утро Мира, бариста и будущий ветеринар, встретила Анну в весьма возбуждённом состоянии.

— Здравствуйте, Анна Ивановна, нам ещё одну подбросили. Я сама даже лечить не взялась, отвезла Пал Палычу в клинику.

— Ну и правильно, — Анна кивнула, повесила пальто на вешалку для посетителей и села за столик в зале, будто не она была хозяйкой заведения. К ней на скамейку запрыгнули сразу три кошки, любимицы, пристроились, едва помещаясь на коленях. В заведении с утра было не особо людно, однако зал с кошками никогда не пустовал. Через минуту Мира принесла чашку дымящегося травяного настоя с сырным сандвичем и дала краткий отчёт по здоровью «звериных сотрудников».

— Все в порядке, но Веста, кажется, глохнет — в её возрасте это неудивительно, но всё равно жаль. Тома я почти пристроила, Муху вчера забрали. Нам больше десяти кошек не нужно, тесно им будет.

По виду кошек нельзя было сказать, что они чем-то недовольны, но Анна сразу решила, что собирать всех бездомных кошаков города в своём кафе она не будет. Мира хорошо справлялась с делами, и Анна подумала, что попозже надо будет ей помочь пристроиться на практику в какую-нибудь порядочную клинику.

— А где Гриша?

— Григорий Петрович поехал за заказом, — ответила Мира. — Вы же знаете, он любит лично проверить срок годности каждого продукта и заодно цену обсудить.

Анна улыбнулась. Гриша был тот ещё прохвост, из серии бесценных. Своего не упустит, но и её задачи выполнит полностью и в срок. Пожарного инспектора уважит, с санстанцией кофе выпьет, счета сведёт как надо. И всё же приглядывать за ним нужно было. Анна хотела встретиться с ним с глазу на глаз, но это терпело.

С Мирой она решила попрощаться за руку и, задержавшись на несколько секунд, удивлённо вскинула на девушку глаза.

— Слушай, а как твои дела? Я никогда не спрашиваю — всё коты да кошки.

— Всё в порядке, Анна Ивановна, — ответила Мира, отводя взгляд.

Анна отпустила её руку и загадочно улыбнулась.

— Мне важно, чтобы моих клиентов обслуживали в отличном настроении. Так что если у тебя есть проблемы, можем попробовать их совместно решить.

— Никому не нужны сотрудники с проблемами, — решительно заявила Мира, задирая подбородок, и Анна решила не настаивать. Проблему сотрудницы она и так установила — мерзкую, одутловатую, усатую и с докторской степенью в области гистологии.

— Ну это я так, на всякий случай. Вдруг у тебя с жильём проблемы или с учёбой, связи, знаешь ли, всегда помогают.

— Спасибо, у меня всё в порядке.

«Гордая, — подумала Анна. — Ну и хорошо». Да и с чего бы молодой сотруднице выворачивать душу перед своей начальницей? Они слишком мало знают друг друга, чтобы предаваться задушевным беседам за капучино.

— Только вот что… — Мира неловко умолкла, — один мой друг работает в приюте для животных, на Ленинской, знаете? Так вот, они делают посты с просьбой о помощи — собирают корм и всё такое, можно я иногда буду присылать их вам, а вы сделаете репосты? Раз у вас много знакомых со связями, может, и спонсор найдётся?

— Непременно.

Милая девочка. А усатая мразь должна получить своё.

Анна вышла из кафе, громко цокая каблуками. Городок ещё не полностью оправился от зимней стужи, но птиц не проведёшь! Они щебетали по-весеннему, радуясь даже обманчиво-холодным солнечным лучам. Парк, хорошо видный с моста, уже покрылся едва уловимым налётом зелени.

С единственным человеком, чью руку не хотелось отпускать никогда, они расстались примерно год назад на этом самом мосту. Анна полагала, что мост — не худшее и довольно символичное место для расставания. Простились — и пусть каждый идёт своим путём, по своему берегу. Но как же иногда хотелось забыть обо всём и броситься вплавь туда, на противоположную сторону, где чувство полёта и гулкий стук сердца в ушах, где жизнь приобретает новые смыслы, кроме долга и справедливости. Она — неподъёмная ноша для близких отношений, это нужно было принять. Немного задержавшись на мосту, Анна поёжилась от промозглого ветра и спустилась к Старому городу, где вдоль аллеи расположились лавки ремесленников и художников, привлекавшие немногочисленных в холодную погоду туристов. Она любила бродить среди портретов и пейзажей, пытаясь отыскать что-то оригинальное или чарующее, но в конце концов надолго задержалась возле лавки букиниста и купила старую, ещё советских времён, энциклопедию, которая напомнила ей о детстве — том счастливом времени, когда Дар ещё не успел проклюнуться и не начал отравлять ей жизнь.

Вернувшись домой на фордике, Анна отобедала куриным супом и провела несколько часов у компьютера, делая репосты для друга Миры, устраивая работу для Люси, читая блоги псевдомедиумов и парапсихологов — скорее по инерции, нежели в надежде отыскать что-то интересное. Она предполагала, что в мире, кроме неё и Томаса, были и другие люди с Даром, да вот только они не сидели в блогах и не бегали по улицам с плакатами «Я иной, а ты?». То, что они с Томасом встретились, — невероятная, чудесная случайность. Анна была переводчицей на небольшом организованном волонтёрами мероприятии на экологическую тематику и поздоровалась с его спонсором за руку. Прочла его мысли, почувствовала странное покалывание в голове и животе. Удивлённые пронзительно-серые глаза напротив чуть не выскочили из орбит. Анна и Томас долго разговаривали после мероприятия и, конечно же, подружились, хотя были невероятно разными: он — мудрый, степенный, спокойный, она — взбалмошная и тревожная. С помощью денег Томаса они закрутили кое-какие дела, чтобы поддержать друг друга морально и материально, но теперь у Анны осталось лишь антикафе, которое она любила. Если бы она могла полюбить Томаса, всё было бы намного проще, а так они остались каждый сам по себе.

В полшестого в дверь позвонили. Это пришёл Антоша — в тяжёлых зимних сапогах. Когда он был помладше, Анна иногда оставалась с ним по просьбе пьяницы-Люси, и мальчик доверял ей как старой подруге, перед которой не нужно притворяться, будто у тебя дома всё хорошо. Они прошлись по универмагу, выбрали ему пару самых крепких, по мнению продавца, ботинок, наелись мороженого и расстались в подъезде на его этаже.

Перед сном Анна, как обычно, разделась и легла в наполненную тёплой пенистой водой ванну. Кончики пальцев приятно зудели, веки смыкались, мысли настраивались на нужный лад. Лица закружились в медленном круговороте… Она помогла Антону и Люсе. Тело наполнилось приятным покалыванием, волнами исходящим из сердца. Она купила втридорога книгу у старого, больного букиниста. Волны катились, наполняя тело и разум силой и энергией. Она помогла нескольким животным, которых в реальности в глаза не видела — их забавные мордахи тем не менее промелькнули в её голове. Анна физически чувствовала, как разглаживается и молодеет её кожа, как крепнут мышцы и на какие-то микроны растут волосы. Упиваясь ощущениями, она открыла глаза и, понежившись ещё немного, тяжело вздохнула. Оставалась одна усатая мразь, которую она не могла оставить без внимания. Представив себе похотливое лицо профессора, она закусила губу и бросила в него крошечное мысленное проклятие. Он даже страдать не будет, ибо от полового бессилия в его возрасте не умирают, но о молоденьких студентках придётся навсегда забыть. Мужское лицо скривилось, будто в него запустили гнилым помидором, и растаяло в глубине сознания Анны. Тело привычно напряглось, забилось в холодной судороге, тяжёлая ледяная волна прошлась по коже, старя её, добавляя седые волоски, сжигая силы в сердце… Боль, одновременно холодящая и сжигающая нутро, сравнимая разве что с забиванием заноз под ногти, затихла так же резко, как началась.

Переведя дух, Анна медленно встала и уставилась на себя в зеркало. В свои сорок пять она выглядела на десять лет моложе, только глаза казались старыми. Томасу вообще перевалило за сотню — а он ничего, держался. Однажды она не выдержит и попытается исправить что-то, что убьёт её, но пока ей удавалось оправдывать смешное прозвище «добротворец», в шутку данное ей Томасом.