Созвездие Волк (гет)

Согласно легенде, Зевс пришёл на пир богатого грека Ликаона. Когда Ликаон приказал слугам в качестве праздничного блюда принести к столу мясо зажаренного пленного воина, Зевс превратил его за звериную жестокость в волка. С тех пор созвездие Волк на небе напоминает людям о страшной каре, которая ждёт каждого злодея.

Вместо пролога.

Тёмная сырая осенняя ночь окутала прохладой маленький городок недалеко от Лондона. Чёрные небольшие домики словно съёжились под накрапывающим дождём. Тяжёлые угольные тучи нависли сплошным покрывалом, придавая ещё больше темени узким улочкам.

Молодой человек вышел из одного из ночных баров, закутываясь поглубже в серый вязаный шарф, и поднимая воротник пальто. Простуженное горло всё не давало покоя: он почти беспрерывно кашлял, голова ощущалась физически, при чём вся целиком, и напоминала почему-то большой чугунный котелок на плечах, в котором что-то горячее и острое варится, шипит и булькает. Его шаги глухо отдавались по стенам домов и по мостовой, на которую он свернул из безлюдного квартала. Он то и дело перескакивал через зеркально-чёрные лужи, вытирал с лица капли дождя и всё кашлял.

Остановился возле перил, достал мятую сигаретку; закурил совсем уж без удовольствия. Впрочем, ветер тушил её дважды, и сигаретка полетела в ближайшую лужу, в которой мокрые листья мешались с тротуарной грязью. Тихое озерцо мерцало немного в свете мостовых фонарей, отражая черноё мрачное небо. Дождик усилился, стал барабанить с усердием по воде.

Молодой человек достал из кармана пальто помятый лист бумаги, развернул его наполовину. Дождь мгновенно размыл пару чернильных слов, но парень не спрятал письмо в карман.

Он не боялся, что каждое слово на нём размоет этим проклятым осенним дождём. Он не боялся, что эта чёртова простуда повалит его с ног прямо здесь, или к завтрашнему утру. Он не боялся, что этот сырой ветер подхватит бумагу и унесёт куда-нибудь по тихому озерцу.

Просто он знал содержание этого письма наизусть.

Оно было от неё.

* * *

Он закрыл дверь за собой так тихо, чтобы не было слышно щелчка.

Не снимая ботинок, прошёл по мягкому бежевому ковру в зал через небольшой и просторный коридор.

Было слышно, как где-то на кухне льётся вода, бьётся друг о друга краями стекло посуды, а ещё её голос: она говорила по телефону.

Он остановился на пороге комнаты. Мгновенные воспоминания врезались в память. Вот и фотографии в цветных рамках, их так много, на всех полочках длинного шкафа из вишнёвого дерева.

Он и она. Во всех рамочках. Разных цветов. Неподвижные маггловские фотографии.

Он прошёл дальше, ухватился рукой за небрежно брошенный свитер на спинке дивана. Он помнил его, он даже помнил его запах и помнил, в какие дни она была в нём. Этих дней было не так уж и много.

Ещё четыре шага – и он будет на кухне. Зайдёт в комнату, а там она. Моет посуду. Такая домашняя, родная, в сатиновом халатике. Четыре шага.

Он сделал больше. Чего-то боялся, наверное. Какая разница… Он никогда не был сентиментален.

Вода не перестала литься, и посуда всё так же билась краями, и её голос даже не изменился, даже не дрогнул, даже не прервался разговор на полуслове с какой-то подругой. Она просто повернула голову в его сторону и кивнула: «Привет. Садись»

Он сел на трёхногую табуретку, опустив зачем-то голову, как будто ожидая удара.

Хотел было прислушаться к разговору, но не получалось сосредоточиться на ничего не значащих фразах. «Ходила, да…не было? А я видела… А он был какой-то грустный… она такая дура…» Ох уж эти женщины…

Она домыла посуду, держа трубку телефона между плечом и ухом, ловко вытерла тарелки, поставила пред ним на стол чашку, насыпала кофе, включила электрический чайник…Господи, как же всё это знакомо, каждый жест. Как будто ничего и не произошло.

Как будто бы она тогда не стояла под жестоким ливнем недалеко возле «Кабаньей головы» и не протягивала дрожащими пальчиками это чёртово письмо!

А как он читал его! Строчка за строчкой – как будто не про себя самого. Не верил до того момента, пока не прочитал его бармен «Кабаньей головы», не покачал головой и не потрепал его по плечу. Не верил, думал, шутка.

А потом эта сумасшедшая неделя. Договора, перевод в новую команду, конфликты с коллективом, каждодневные тренировки по шесть часов вместо прежних четырёх.

И постоянная мысль: почему? За что? Как всё глупо! Надо было ей сказать, рассказать эту простую, такую логичную истину!

Но она всё поняла не так, всё по-своему, как, впрочем, и всегда. Она всегда понимала всё так, как хотелось ей. Только так, и не объяснить уж по другому…

Чайник отщёлкнул белый рычажок, выпустив из треугольного носика клуб мутного пара.

Кипяток залил с шипением чёрный порошок. Аромат кофе разбежался по кухне.

Она встала на цыпочки и открыла форточку, всё ещё придерживая плечом телефонную трубку.

«Моя родная! Что же ты натворила… Ты же даже не знаешь, КТО я…нет, КЕМ я являюсь…нет, лучше так: я хочу рассказать тебе всё. Только молчи. Нет…выслушай меня, пожалуйста, Лора, и не перебивай…да, так и начну…»

— Ладно, Кэти, ладно, мг, хорошо… Там и увидимся, я пойду, а то ко мне Оливер зашёл… Не знаю, может вещи забрать, — она слегка улыбнулась ему, ища одной рукой нож в полке шкафчика.

Он отпил горячего напитка из яркой кружки.

Она в сотый раз сказала «пока» надоедливой подружке и нажала кнопку телефона.

— Привет, Оливер! – и лучезарно улыбнулась. Боже, как же ей не стыдно!

— Наговорилась? – мрачнее, чем нужно спросил парень.

— Мг, ты прости, я тут вся в делах, — Лора принялась резать на деревянной доске красный перец, — Так что же тебя ко мне опять привело?

Она так безобидно это спросила. И вообще всё её поведение было так естественно, как будто ей было абсолютно всё равно. Всё равно…

И уже отвечать было как будто бессмысленно.

Да вообще всё было слишком бессмысленно.

Он уставился на этот сочный красный перец, который жестоко расчленялся на мокрой доске. На её пальцы, покрасневшие от воды и напряжения.

Ему вдруг начало казаться, что из перца прямо сочится алая кровь, он услышал предсмертный крик, истерический крик умирающего… и увидел свои руки, все в едкой красной жидкости…

— Оливер? Что с тобой?

Что с ним? Да откуда он знает, в конце концов! Зачем он вообще приехал? Кому нужна эта правда? Ей? Нет, и не стоит врать самому себе. Узнает она, или нет, всё останется на своих местах.

Молчание неприлично затянулось.

— Лора…

И на этом всё закончилось. Ну что, что дальше?

«Я волшебник.

Я играю в команде по квиддичу.

Я убил человека.

Я до сих пор на свободе.

И именно поэтому я постоянно пропадаю, а не потому, что у меня есть другая»

Какая дура поверит в это?

Лора перестала резать этот дурацкий перец. Откинула прядь волос костяшками ладони. Смотрит на него вопросительно. И враждебно как-то, как на чужого…

— М..мне бы вещи забрать, — вспомнил он слова, сказанные ею подруге.

Лора ещё мгновение смотрела прямо ему в глаза. Потом немного кивнула, неопределённо повела бровью, как будто сама не ожидала такого ответа. Помедлила, словно пытаясь совладать с голосом.

— Я всё сложила в пакеты. Там, в коридоре.

И снова стала резать перец. Уже другой, зелёный.

Он всё смотрел на неё. Ну неужели ВСЁ?

Он уйдёт из этой проклятой квартиры, где она живёт.

— Ну я пошёл.

— Иди.

Он остановился на пороге кухни. Хотелось обернуться через плечо и сказать всё. Так как есть. Ради чего он пришёл. Но стук ножа не прекратился, и он прошёл в зал. Исподлобья кинул взгляд на разноцветные рамки. Схватил одной рукой эти идиотские пластиковые пакеты. Захлопнул дверь. Так, что бы был слышен щелчок.