Чем меня еще можно удивить (джен)

У капитана звездолета «Энтерпрайз» Джеймса Тиберия Кирка было три основных варианта пробуждения.

Вариант первый: он открывает глаза и видит потолок капитанской каюты.

Вариант второй: еще не открыв глаза, он чувствует, что рядом кто-то лежит. Дальше количество проснувшихся рядом может разниться, как и их планетарная принадлежность.

Вариант третий (самый классический): он открывает глаза и видит начальника медслужбы звездолёта «Энтерпрайз» Леонарда Маккоя, стоящего над ним с гипошприцем и выражением лица «почему я не удивлён, что ты опять здесь».

Вариант третий, дополненный и улучшенный, включал в себя еще и непременный голос старшего помощника Спока.

— Капитан, позвольте еще раз сказать, что я испытываю некоторые сомнения относительно выбранного способа. Дариольцы стратегически важны как потенциальный союзник Федерации, и нам следовало изучить всю имеющуюся информацию, а не краткий вариант из карманного справочника…

— Благодарю, коммандер, очень ценное замечание, — прохрипел Джим, мысленно добавив: «Для тех, кто уже лежит в лазарете после неудачной встречи». Говорить этого вслух не хотелось: в конце концов, Спок пытался предупредить его несколько раз, включая последний — за полминуты до того, как их обоих вырубило психическим парализатором. Разумеется, его железобетонный старпом со своей железобетонной логикой оказался железобетонно прав. Но кто же знал?..

— Кто же знал, что эти ребята настолько щепетильны в вопросах гостеприимства, — пожаловался Джим Боунзу, пытаясь ровно сесть на койке и не потерять равновесие.

— Врач не разрешал тебе вставать, — дежурно буркнул Маккой. — И да, Спок прав, надо было сразу почитать как следует. Ладно, теперь, когда вы это сделали и подумали, расскажите: так что там у них с этим самым гостеприимством?

— Не только с гостеприимством. Понимаешь, в кратком варианте справочника написано, что они антропоморфны на восемьдесят процентов, уровень воинственности — четыре из десяти, называют себя «звезднозоркими» и обращают большое внимание на соблюдение этикета, традиций и обрядов. Всё. Ну мы и решили, что с точки зрения этикета будет довольно круто, если на борту здоровенного «Энтерпрайза» эту стайку из трех маленьких корабликов будут встречать сразу капитан и старпом в парадных мундирах со знаменем Федерации в руках.

— Но им это, очевидно, показалось недостаточно крутым? — хмыкнул Боунз, проверяя данные на мониторе. — Иначе с чего бы они решили сразу вас вырубить и улететь восвояси.

— Никаких «восвояси» у них тут нет, они базируются аж в системе Изумруда, даже на варпе часа полтора отсюда лететь. А как они так далеко забираются на своих не настолько навороченных лодочках, вообще понятия не имею. Просто летают по всей Вселенной, как космические цыгане…

— Позволю себе уточнить, капитан. — Спок тоже попытался приподняться на койке, получил в свой адрес красноречивый взгляд от Боунза и очень аккуратно прилег обратно. — Называть их цыганами, если я правильно понимаю смысл этого земного понятия, неверно: согласно расширенной информации полного справочника, они имеют постоянный дом, а в свои миссии отправляются на вполне конкретные сроки. Просто продолжительность их жизни такова, что отлучка от дома на тридцать-сорок земных лет не считается чем-то значительным, особенно если нужна для выполнения миссии.

— И что у этих ребят за миссия? — мрачно поинтересовался Маккой. — Шандарахать психошокером тех, кто был с ними недостаточно вежлив?

— С поправкой на ваш стандартный уровень сарказма, доктор, вы тем не менее довольно близки к истине. Я провёл краткий сравнительно-лингвистический анализ и пришел к выводу, что представленный в справочнике перевод самоназвания дариольцев требует уточнения.

— Ты это успел здесь сделать? Я же вас обоих не выпускал из поля зрения.

— Боунз, ты же со Споком имеешь дело. Он может сравнить восемнадцать галактических языков в своей голове за пару секунд.

— Уверяю вас, капитан, мои возможности не настолько велики. Но их достаточно, чтобы предположить: перевести то, как дариольцы себя называют, на язык Федерации точнее всего можно словами «идущие, чтобы смотреть через звезды», а не «звезднозоркие». То есть они считают себя теми, кому необходимо двигаться по Вселенной и смотреть на всё, что в ней происходит, а также знакомиться с каждой расой, народом, со всеми, кто встретится на пути.

— Ну, кто-то же должен это делать, — задумчиво сказал Джим. — Как там говорят: у моря есть только одни глаза — это его корабли. Пока никто не видит, что происходит между звезд, можно ли вообще сказать, что там что-то происходит, а не царит пустота?

— Обожаю твой философский настрой всякий раз после коктейля из нейротропов, — ухмыльнулся Боунз, проверяя капельницу. — Но для ребят с такой миссией они не слишком дружелюбны.

— Дело не в дружелюбии, Леонард. Здесь в силу вступает тот пункт, на который мы с капитаном обратили внимание, но в недостаточном объёме.

— Любовь к торжественным встречам?

— Внимание к традициям и обычаям. Повышенное внимание. Цивилизация Дариола весьма высоко развита, но при этом дариольцы сохраняют убеждение, что традиции несут в себе важнейшую информацию о сути каждого народа или планеты. И тот, кто в повседневной жизни не опирается ни на какие обычаи, не может быть надежным партнером.

— А как ты понимаешь, Боунз, мы тут не то чтобы традиционное общество, у нас как-то не нашлось многовековой традиции для того, чтобы встретить их на подлёте и принять честь по чести. С такими они не церемонятся, считают, что не стоит и сил на них тратить. Просто временно отключают и делают ноги… У них, кстати, вообще есть ноги, Спок, ты успел заметить?

— Ноги, руки и даже головы у них есть, — ответил за Спока Боунз. — Правда, голов две. Видимо, это как раз те двадцать процентов, отличающие их от классических антропоморфов. И глаза огромные, напоминают рыбьи. Пока мы вас забирали, один из них оставался на месте и следил за происходящим, а потом что-то проквакал, Скотти вроде бы записал. Затем телепортировался — видимо, на свой кораблик. И все усвистали.

— Проквакал, говоришь… — Джим потянулся за коммуникатором. — Это интересно.

Лейтенант Ухура потратила на перевод сообщения немало времени: язык Дариола оказался чрезвычайно запутанной системой. Результат приблизительно можно было трактовать как «второй шанс через сутки в последний раз».

— Очевидно, они готовы встретиться с нами еще раз и дать нам возможность принять их как следует, то есть с соблюдением обычаев. — Джим расхаживал по мостику, размахивая руками. — В целом это хорошая новость, но есть одно «но». Коммандер, сделайте милость, просветите экипаж.

— Дариольцы обладают врожденной способностью к распознаванию искусственных конструкций, искажающих реальность или противоречащих ей. Иными словами, они понимают, когда их пытаются обмануть. Поэтому выдуманные обычаи, не опирающиеся на многовековую традицию, они не только не воспримут как жест дружелюбия, но и, напротив, будут считать актом агрессии, попыткой ввести их в заблуждение с неясными целями.

— Подытожим, — Джим глубоко вздохнул и обвел взглядом собравшуюся на мостике альфа-смену. — У нас осталось шесть часов до повторной встречи, и нам нужен настоящий, невыдуманный обряд приема дорогих гостей. Иначе мы проваливаем довольно-таки важный контакт с потенциальным союзником или даже участником Федерации… Ну и заодно инициативная группа получит еще один заряд психошокера, но это уже мелочи, нам не привыкать. Предложения?

В процессе мозгового штурма удалось найти не так уж много обычаев. Выяснилось, что лейтенант Хикару Сулу, на которого Кирк возлагал основные надежды, родился в Сан-Франциско и понятия не имеет о традициях гостеприимства народов Востока планеты Земля. Традиции малого африканского народа, от которого ведет свою родословную Нийота Ухура, по ее словам, предполагают, что особо понравившегося гостя просто не будут есть (уточнять, шутка это или это правда, никто из экипажа не решился). Орионские традиции гостеприимства, по словам Гейлы, предполагали эротические контакты разной степени близости, что после некоторого раздумья всё-таки было отвергнуто большинством голосов. Кинсер предлагал традиционную для своего народа драку на шипастых дубинках, однако ее полагалось вести до полного уничтожения противника, что тоже никак не соответствовало задаче.

С каждой минутой капитан Кирк всё меньше верил, что контакт с дариольцами получится установить. Пока руку не поднял лейтенант Чехов.

Объяснить репликатору, как изготовить каравай, оказалось не самой тривиальной задачей. Но куда сложнее было выбить из него пару унций поваренной соли. Система постоянно выдавала ошибку. Только когда Скотти как следует покопался у аппарата в мозгах, стало понятно, что тот просто опирается на двухсотлетней давности запрет пересаливания пищи, установленный вместе с другими ограничениями: на никотин, повышенные дозы кофеина (успешно обходится Джимом Кирком с 2259 года) и шоколад (в случае, если реплику заказывает представитель Вулкана).

С вышитым полотенцем оказалось проще. Павел сам принес его на мостик и показал, как правильно расположить его, блюдо, каравай и соль.

— Красивый узор, — заметила Ухура. — Бабушка вышивала?

Простой вопрос почему-то привел Чехова в крайнее смущение. Однако опытный лейтенант связи даже из его не очень разборчивого ответа смогла понять, что геометрических красных петухов навигатор вышил собственноручно в свободное от несения службы время.

Когда до времени Икс оставалось около двадцати минут, Джеймс Кирк окинул взглядом спецгруппу, собранную для встречи.

Чехов держал в руках блюдо с вышитым полотенцем, на котором возвышался пышный хлеб круглой формы. В центре каравая была установлена симпатичная вазочка с солью. По обе стороны от навигатора, аж покрасневшего от возложенной на него ответственности, стояли Спок и Ухура. Сразу за коммандером расположился Монтгомери Скотт с бутылкой виски в руках. По его словам, эту традицию невозможно было бы назвать ложью ни в одной реальной и нереальной Вселенной.

— Пожалуй, подожду вас в медотсеке, — вздохнул доктор Маккой, оглядев эту компанию. — Лучше заранее койки подготовить.

— Брось, Боунз, — широко улыбнулся Джим. — Уж на этот раз всё будет в лучшем виде. У меня предчувствие.

Может быть, капитанская интуиция действительно существует. А может быть, даже в экипаж «Энтерпрайз» молния не бьёт дважды. По крайней мере, она выбирает каждый раз что-то новое, эта самая молния, думал доктор Маккой, приводя в чувство лежащего в лазарете дариольца — большеглазого и совсем юного на вид младшего помощника капитана.

— Ну кто же знал, — снова развёл руками Джим, даже не пытаясь перестать широко улыбаться.

— Ваш справочник опять вам не помог, — кивнул Маккой. — Или вы снова поленились читать до конца?

— Ну что ты, мы проштудировали статью о дариольцах от корки до корки. Но там же было только о них самих, а не о планете. Ну кто мог знать, что на Дариоле обычный хлорид натрия настолько редок, что даже за несколько кристаллов можно купить, скажем, кораблик типа их флагманского?

— И как это связано с тем, что у меня в лазарете рыбоглазый космический цыганенок?

— Ну понимаешь, для них обладание этим минералом в таком количестве — уже показатель не только огромного богатства, но и силы. А тот факт, что их при встрече с легкостью готовы были угостить любым количеством этой самой соли… А, ты же не видел! Чехов отломил неслабый кусок своего круглого хлебушка, макнул в солонку и протянул их капитану, а потом сам взял такой же и укусил. В общем, когда они увидали такое, просто чуть с ума не сошли от размаха щедрости, с которой их встречают. Плюс, конечно, просканировали нас и поняли, что обычай настоящий и среди нас есть хотя бы один представитель народа, чтящего этот обычай… В общем, теперь Чехов может с ними о чём угодно договориться.

— Угу, отлично, — вздохнул Маккой. — А с этим-то бедолагой что?

— Ой, да ничего особенного. Этот просто оказался самым впечатлительным. Глубокий обморок. Свои сказали, может в таком виде часа три-четыре пролежать.

Поскольку бутылку Скотти в дело так и не пустили (от греха подальше — ну их, эти неожиданности), вечером того же дня Кирк, прихватив с собой и ее, и ее хозяина, снова пришел к Маккою.

— Сколько мы уже летаем? — поинтересовался капитан, глядя, как Скотти наполняет три бокала.

— Лет двенадцать? — предположил Маккой.

— Всего шесть, — ухмыльнулся Джим. — Просто для тебя год за два идёт. Но всё равно изрядно, если подумать.

— Есть что вспомнить, — согласился Скотти.

— Именно. И столько, вроде, уже всего повидали, да? А каждый раз летишь через эту пустоту и понятия не имеешь, какая непредсказуемая, необъяснимая и удивительная история тебя ожидает.

— Ты снова баловался нейротропами, пока я отвернулся? — поднял брови доктор.

— Да ну тебя. Серьезно, Боунз. Вот каждый раз думаешь: меня уже ничем не удивить. А потом…

— А потом солонка стоит целой планеты, — кивнул Скотти.

— Вот-вот. Знаете, я, пожалуй, прямо сейчас пообещаю одну штуку.

— Грош цена обещаниям, когда их даёт семнадцатилетний виски.

— Брось, я еще выпить не успел.

— Тогда вещай.

— Обещаю, что до тех пор, пока не перестану летать, не произнесу фразу «Больше меня ничем не удивить», — громко возвестил Джеймс Кирк, капитан звездолёта «Энтерпрайз».

Его главный инженер Монтгомери Скотт стукнул стаканом о стол и прибавил:

— И я присоединюсь, пожалуй, черт меня раздери.

Доктор Леонард Маккой по прозвищу Боунз поднял свой стакан. Глянул в темноту за иллюминатором, вздохнул.

— И я тоже.