Переломный момент (гет)

Кристин

Вы когда-нибудь задумывались о том, что ваша жизнь в один день может резко измениться? Вот и я не думала. Жила себе в беззаботных грёзах, пока на мои детские плечи тяжким грузом не легла смерть отца. Именно тогда, той зимой, я осталась одна. Хотя нет, не совсем одна. У меня был мой Ангел Музыки, мой верный друг, товарищ, вдохновитель... У меня был Эрик. О, это имя часто всплывало в моём сознании, в такие моменты я закусывала губу и нервно заламывала пальцы. Я не знала, как к нему относиться, прошло столько лет с момента того случая, когда он похитил меня посреди «Триумфа Дон Жуана», но я не испытывала к нему неприязни, даже спустя многие годы.

Трудно объяснить, что происходило между нами тогда, десять лет назад, когда я увидела его в последний раз. Я ничего не знаю: где он, чем занимается, жив ли он вообще. Но это не значит, что я не вспоминаю его. Часто ночью, перед сном, в моей памяти всплывает его измученное душевной болью лицо, а перед глазами проплывают картины той ночи: горящие факелы, сырой пол, запах самой смерти, смешанный с терпким дорогим одеколоном, мольбы Ангела остаться...

Эрик поставил меня перед сложным выбором: либо я выхожу за него замуж, либо он убьет Рауля. Я даже подумать не могла, что он, мой верный друг ещё с самого детства, заставит меня делать столь ужасный выбор. За что он полюбил меня? Я была абсолютно никем. Но с его помощью я стала оперной дивой, о которой говорили по всей Европе. Я этого не заслуживала ровно настолько, насколько не заслуживала его любви. Я вздрогнула, вспомнив его золотисто-зелёные глаза, полные слёз отчаяния, как он цеплялся длинными пальцами за подол платья... вспомнила, как отвратительно поступила, когда вернулась, чтобы отдать Ангелу кольцо, и мы остались наедине. Тогда он рухнул на колени, протягивая руки:

— Разве так сложно полюбить чудовище, Кристин?

— Я люблю другого! — с каким-то даже отвращением буркнула я.

— Но ты так юна, ты не знаешь, что такое любовь. Эрик смог бы показать тебе... — Ангел обхватил меня за ноги и прижался холодной щекой к моей коленке. Я резко отстранилась. Как я могу его полюбить? Он дорог мне как друг, учитель, но не более. Да и ещё его отвратительное лицо!..

— Эрик, ты меня не слышишь! Я не люблю никого, кроме Рауля! РА-У-ЛЯ, не тебя.

— Но я люблю тебя так, как никто не любит, — упрямо покачал головой Ангел. — Наш брак был бы прекрасным, полным музыки и страсти! Наша жизнь была бы красивой...

— Такой же красивой, как твоё лицо, — ядовито бросила я и тут же пожалела. Руки учителя безвольно упали, он попятился, пока не врезался спиной в стену и посмотрел на меня, как загнанный в ловушку зверь. Затем стиснул кулаки и бросил сквозь зубы:

— Уходи.

Голос Ангела был сломлен, я слишком сильно ранила его тогда, но в тот момент меня это не волновало. Кого вообще волновало чудовище, затаившееся в глубине сырых подземелий? Мне было всё равно, я заторопилась обратно, к Раулю, оставив кольцо дьявола на столике. Рауль... Его я бы не променяла ни на что. Боже, как же я сильно любила виконта, я считала дни до того момента, когда, наконец, стану графиней де Шаньи.

Рауль был молод, красив, невероятно богат и солиден, любая девушка с лёгкостью отдаст душу дьяволу за такого жениха, что уж говорить обо мне, глупой восемнадцатилетней девчонке?

А потом мы поженились. Я никогда не забуду тот волнительный день. Сердце сладко замирало в преддверии церемонии бракосочетания. Вдоль белоснежной дорожки, по которой мы ступали к алтарю, цвели дивные красные розы. Мы медленно шли к беседке, щедро увитой виноградом, подол моего платья мягко шуршал где-то позади... Мы взялись за руки и поклялись любить друг друга, пока смерть не разлучит нас.

После торжества мы оказались в окружении семьи виконта, состоялось празднование, мы танцевали, танцевали до глубокой ночи, смеялись, дурачились. Я ощущала, как тепло приняли меня родители Рауля, и впервые за долгое время почувствовала себя в кругу родных людей. А потом случилось то, что должно было случиться, — первая брачная ночь. Я думала, что всё будет волшебно, как в многочисленных французских романах, но я ошиблась. Всё было настолько примитивно и серо, что на следующее утро я проснулась, закуталась в одеяло и прикусила губу. Меня посетил ужасающий вопрос: а смогу ли я вечно любить виконта, вдруг наша любовь постепенно потухнет?

Прошел год, я сходила с ума от безделья и скуки. Время будто остановилось. Брачная жизнь уже не казалась мне такой счастливой и безоблачной, я загорелась идеей о зачатии ребенка в надежде, что хотя бы он сделает меня счастливей. Но шло время, попытки забеременеть не венчались успехом. Ночь за ночью, а результатов не было.

Рауль всё реже появлялся дома, целыми днями работал. Сначала он пропадал там несколько часов, а потом его работа отнимала его у меня на целые сутки. Я пребывала в одиночестве недели напролёт, слоняясь по саду или огромному дому. На шестом году брака всё окончательно испортилось. Рауль работал ночами, приходил утром и спал весь день, чтобы вечером снова уйти на работу. Меня он словно не замечал. И только спустя шесть лет я вдруг вновь подумала об Эрике. Я задавалась вопросами: что с ним стало, как он устроился, здоров ли. Думала о тех ужасных вещах, что ему наговорила. А ведь он ничего такого и не сделал, если подумать. Просто любил меня.

Прошло ещё несколько лет, на протяжении которых наш брак всё больше и больше углублялся в темноту. Рауль винил меня, что я не могу забеременеть, попрекал меня этим каждый божий день. А потом он начал пить... Пил, как последний заправский пьяница, несколько раз поднимал на меня руку, а я старательно гримировала синяки, чтобы никто не увидел, чтобы не пошли слухи. Тогда репутации мужа пришел бы конец. Тщательно накладывая пудру, я вспоминала про Ангела. Смог бы он ударить меня, с его-то вспыльчивым характером? Вряд ли. Но это только мысли, я и подумать не могла о том, чтобы уйти от виконта и отправиться искать Эрика.

Но моему терпению тоже настал предел. Я хорошо помню тот день, когда сидела у трюмо, прижимая к лицу мокрый компресс. Рауль снова избил меня, и по щеке расползался тёмно-лиловый синяк. В дверь тихо постучали, вошёл слуга, протягивая мне письмо. Тяжело вздохнув, я перевернула его, читая адрес. Обычно мне присылали только приглашения на вечера и ужины, но этот конверт явно был не праздничный, желтый, с потрепанными уголками. Я с любопытством вскрыла конверт и начала читать:

"Дорогая Кристин,

Так много ночей я не спал, так много думал... Да, моя рана ещё не затянулась, но здравый смысл сильнее, и спустя десять лет я понял, что ты была права. Наша жизнь была бы так же отвратительна, как моё лицо. Эта фраза на протяжении многих лет травила мою душу, полосовала её и рвала на части. На что я, собственно, рассчитывал? С самого рождения я был изгоем, как я только смел подумать о том, что смогу завоевать тебя? Десять лет назад я покинул Париж, мне было больно оставаться там, где каждый уголок связан с воспоминаниями о тебе. Я уехал очень далеко и начал своё дело, которое ценится в этих кругах, но даже это не может отвлечь от мыслей о тебе. Я клялся, что никогда не посмею написать тебе письмо, но, видно, я ещё и ужасно слабовольный. Просто я хочу, чтобы ты знала, что даже спустя столько времени я люблю только тебя. Зачем я это пишу? Хватит ли у меня смелости послать это письмо? Что ж, надеюсь, что ты счастлива, дорогая Кристин. Я желаю тебе всего самого наилучшего, надеюсь, что твоя жизнь настолько же прекрасна, как твое лицо.

Всегда твой

Эрик"

Я медленно подняла глаза и взглянула на своё отражение в зеркале. Кожа побледнела, на глаза навернулись ненужные слезы. Ему до сих пор больно от моих глупо брошенных слов тогда, десять лет назад. Мне нужно его найти, найти и извиниться за всё, что я сделала. За слова, за обиды. Только то, что я его не люблю, не даёт мне права причинять боль тому, кто сделал для меня так много. Сейчас я больше всего на свете нуждалась в друге, который смог бы меня поддержать, успокоить, дать совет. Рауль снова ушёл, утром он вернётся, пьяный в стельку, и снова начнёт махать кулаками. Сидеть в четырёх стенах было невозможно, я без лишних раздумий закинула пару вещей в кожаный мешок, накинула плащ и вышла в туманную ночь. Был только один человек, который точно знает, где сейчас Эрик, — это мадам Жири, и она, несомненно, будет рада снова меня видеть.

Ночь была тихая, единственным источником света оказался старый тусклый фонарь. Благо, Оперный театр был неподалёку. Я поплотнее запахнулась в плащ и поспешила туда. Юркнув через чёрный ход, я лёгкой походкой вспорхнула на второй этаж и, петляя коридорами, оказалась у коморки мадам Жири. Когда я робко постучала, в голове билась мольба о том, чтобы женщина была ещё тут. Спустя пару минут дверь приоткрылась, и я увидела мадам Жири. Она сильно постарела за эти годы, морщин стало значительно больше, но стать и осанка балерины её не покинули. Зеленые глаза пытливо пробежались по мне, а когда я скинула с головы тяжелый капюшон — она ахнула:

— Кристин! — женщина крепко обняла меня, — проходи скорее, я сделаю горячий чай.

Я кивнула, повесила плащ на крючок и опустилась в удобное мягкое кресло. Тут ничего не изменилось, словно не было этих долгих десяти лет, и я после очередной репетиции заглянула к мадам Жири, чтобы поделиться своими тревогами.

— А ты пока расскажи, как ты жила, чем занималась, — попросила мадам Жири, хлопоча у тумбы.

— Я… Я ненадолго, — пробормотала я, поднимая на неё глаза. Женщина обернулась и пораженно выдохнула, заметив синяки и ссадины, что покрывали моё лицо. Мадам опустилась на подлокотник кресла и положила руку мне на плечо:

— Кто это?..

— Рауль, — со стыдом ответила я.

Женщина не стала расспрашивать, лишь сурово поджала губы, проклиная в голове виконта де Шаньи, а потом, выдавив подобие улыбки, с беспокойством сказала:

— Ты можешь остаться здесь настолько, насколько потребуется.

— Я не за этим пришла, — смущенно сказала я, — я пришла, чтобы узнать местонахождение одного человека.

Мадам Жири протянула мне кружку с горячим чаем:

— Я не знаю никого, кроме тебя, Мег, Шарлотты, Рейе, Милис…

— Я ищу Эрика, — нетерпеливо перебила я, зная, что этот список будет тянуться до бесконечности.

Она резко замерла и бросила на меня непонятный взгляд:

— Он давно умер, — отчеканила она, но я покачала головой.

— Я знаю, что он жив. Он прислал мне письмо, — я сунула руку в мешок и протянула раскрытый конверт. Мадам Жири поднесла его к свету и прочитала, словно не веря, что это почерк Ангела. Спустя минуту она вернула мне письмо и повернулась спиной:

— Он сказал, что никогда не попытается написать тебе, обещал, что не будет лезть в твою жизнь!

— Послушайте, мадам Жири, я прожила столько ужасных лет в унижениях и побоях, а все мои мысли были только об Эрике... О том, какую боль я ему причинила.

— Я не расскажу тебе, где он находится. То, что ты сказала ему так много лет назад, чуть не убило Эрика. Я не позволю этому случиться снова. Я люблю Эрика так же, как люблю тебя, люблю, как собственного сына, а матери не могут подвергать детей опасности.

— Но я обещаю, что больше не причиню ему боли! Я хочу принести свои извинения и вернуть его дружбу.

— Когда-нибудь ты снова решишь уйти в тень, и это добьет его, Кристин! Ему лучше без тебя...

— Что, если я пообещаю остаться? — с вызовом бросила я.

Женщина обернулась и взглянула на меня с... отвращением?

— Ты стоишь тут и говоришь мне в глаза такие вещи? Да ты же сбежишь к виконту, не успеет сесть солнце. Я не верю тебе, не верю ни единому слову!

— Но я докажу! — не унималась я. — Скажите мне, где он!

— Ты шутишь?

— Разве похоже?

Женщина колебалась, словно решаясь на что-то, а потом опустила голову:

— Я не знаю его адреса, он его не оставил. И на конвертах он не пишет обратного адреса. Я знаю только то, что он в Кони-Айленд.

— Кони... что?

— Кони-Айленд.

Мадам Жири на мгновение исчезла за дверью, а вернулась уже с деревянной коробкой. Внутри были какие-то вещи, вырезки из газет. Кони-Айленд. Место на другом конце мира, в городе под названием «Нью-Йорк».

— Эрик присылал много подарков, безделушек, сувениров. А один раз даже прислал это, — на глазах женщины блеснули слёзы, а я прочитала на небольшой бумажке: «Билет в один конец до острова».

— Эрик прислал мне его несколько лет назад, хотел, чтобы я приехала посмотреть Америку, но я уже стара, а тебе он важнее. Возьми его.

— Нет, я не могу...

— Можешь, — отмахнулась мадам Жири, — ты же хочешь доказать Эрику, что можешь дать ему шанс.

Я растрогалась и сгребла старушку в объятия:

— Спасибо, мадам. Спасибо!

— Рано пока говорить спасибо. Поторопись, если хочешь уехать сегодня. Корабль отправляется в полночь.

Ещё раз поблагодарив женщину, я залпом осушила стакан и сломя голову бросилась к пирсу. Сердце трепетало в предвкушении приключения и долгожданной встречи. Я найду Эрика, я вам обещаю!