Переломный момент (гет)

Эрик

Только спустя некоторое время я с ужасом начал осознавать, что на этот раз всё серьезно, что я больше никогда не встану на ноги. Инвалид. Никчёмный. Бесполезный. Ноги болели, и я молил Бога о снисхождении, а потом вспоминал, что Ему до меня нет никакого дела. И не было никогда.

Вечером мне стало хуже. Не имея больше сил терпеть эту мучительную агонию боли, я был вынужден попросить помощи у Кристин. От этого мне становилось ещё хуже, ведь ей ни к чему видеть всё это, но без неё я бы не смог вколоть себе морфий. Сначала мне показалось, что я провалился в спокойный сон, но нет. Перед глазами одна за другой начали сменяться картинки моей прошлой жизни…

Мне десять лет. Хозяин цирка — старый цыган — схватил меня за шиворот и толкнул к дереву так сильно, что я в кровь разодрал спину, а потом начал избивать кожаным кнутом. Я, словно маленький щенок, лежал у корней и содрогался от боли.

А потом картинка недавнего вечера, когда эти головорезы напали на нас. Я мечтал бы о смерти, молился бы, чтобы они прикончили меня и бросили, чтобы весь этот ад закончился, но тут была Кристин, которая плакала и кричала…

— Эрик! Эрик, проснись!

Я распахнул глаза, хватая ртом холодный воздух. Девушка тут же поспешила закрыть окно и села рядом:

— Кошмар? Хочешь поговорить об этом?

— Нет, — довольно грубым тоном буркнул я, а потом спохватился: — Прости…

— Ничего, — Кристин слабо улыбнулась и потянулась к прикроватной тумбочке. — Я приготовила суп.

— Спасибо, я не хочу есть.

— Эрик, это куриный бульон, ты обязан его съесть, не вынуждай меня кормить тебя с ложки! И нужно сбить температуру, сейчас я наберу прохладную ванну.

— Я не ребёнок! — рявкнул я. — Оставь меня в покое!

— Но я хочу как лучше! — в её глазах стояли слёзы. Чёрт, я её обидел! .. Кристин опустила голову и хотела, было, уйти, но я окликнул её:

— Кристин!

— Что? — её голос звучал подавлено и уныло.

— Прости.

— Всё в порядке, Эрик. Я наберу тебе ванну, — с этими словами она покинула гостиную. Я чувствовал себя ужасно. Как я мог её обидеть?! Ведь она из кожи вон лезет, чтобы мне помочь.

Кристин вернулась через пару минут, помогла мне подняться и отвела в ванну. Ноги еле слушались, и если бы не Кристин, я бы давно упал и растянулся плашмя посредине комнаты. Я схватился за край раковины и многозначительно взглянул на девушку. Та потянулась к моей рубашке, чтобы помочь мне раздеться, но я отшатнулся. Ещё чего не хватало!

— Я… Я сам.

Она только пожала плечами:

— Как знаешь. Я тогда пойду и сменю простыни.

Я чувствовал, что она до сих пор обижается. Нужно как-нибудь загладить свою вину. Медленно раздевшись, я окунулся в прохладную воду, запрокинул голову на бортик и вздохнул. Я очень сожалел из-за своего грубого тона, из-за того, что обидел её, меня начала грызть совесть.

— Кристин! — наконец позвал я. Мгновение спустя девушка залетела в комнату с широко распахнутыми глазами.

— О, Эрик, а я думала, что ты тут тонешь, — выдохнула она, явно успокаиваясь, — больше не пугай меня так.

Я окунулся в воду так, чтобы было видно только голову, радуясь, что ванна полна пены, а потом начал:

— Кристин, я хотел бы извиниться… я не должен был говорить с тобой таким тоном.

Она ничего не ответила, только молча кивнула, а потом сказала:

— Я поменяла тебе постельное бельё.

— Спасибо… и за суп тоже. Я очень благодарен.

— Ладно, тебе нужно отдохнуть, поднимайся, — она стянула с верёвки большое полотенце и стала ждать.

— Кристин, уважай моё личное пространство, — фыркнув, я закатил глаза. Она поняла, что я имею в виду и, кивнув, положила на тумбочку рубашку, а потом исчезла из комнаты.

Рубашка была длинной, прикрывающей колени, что было, кстати, весьма удобно, ведь так я лишний раз не касался — да и не видел — своих изувеченных ног.

— Можешь войти, — пробормотал я, зная, что она стоит за дверью. Действительно, мгновение спустя она открыла дверь и помогла мне дойти до гостиной и лечь в постель. Потом девушка молча положила мне под ноги подушки и была уже на полпути к кухне, когда я окликнул её. Девушка обернулась и взглянула на меня:

— Да, Эрик?

— Знаешь, кажется, я голоден… Не могла бы ты подать мне тарелку?

— Эрик, но ты ведь так слаб, давай, я тебя покормлю? Ничего в этом такого нет.

Я покосился на столик и вздохнул. Может, она и права… Руки ведь дрожат, еще уроню всё и испачкаюсь.

— Ладно, помоги мне, — скрепя сердце, согласился я.

Сначала мне было неловко, что меня в таком возрасте кормят с ложки, но после нескольких дней голодовки суп показался мне невероятно вкусным, и я перестал возражать. Кристин, кажется, это даже нравилось, она перестала хмуриться и пару раз улыбнулась. Когда тарелка опустела, девушка ушла на кухню, потом вернулась, но ко мне больше не подошла. По теням, пляшущим по стене от отблесков камина, я понял, что она сидит у огня и что-то читает. Ну, ладно, я сам утомился, уже даже глаза закрываются.

Но стоило мне только провалиться в сон, как я сразу же встретился лицом к лицу со своим кошмаром. Надо мной нависло лицо старого толстого цыгана. Его гнилые желтые зубы сверкали в отблесках костра, а вытаращенные глаза горели неистовым пламенем. Я закричал, отползая в угол, но старик наотмашь ударил меня широкой шершавой ладонью по лицу:

— Заткнись, маленький чертеныш! Как ты смеешь не повиноваться своему хозяину?!

Он схватил меня за волосы и толкнул к центру комнаты.

— Ты должен быть счастлив, что тебя, щенка, подобрали! Ты ничтожество! Никто и никогда не захочет иметь с тобой никаких дел! Ты так и подохнешь в одиночестве от какой-нибудь заразы! Хватит скулить, пес!

Цыган схватил длинную палку, приставленную к стене, и со всей силы ударил меня по ногам. Я закричал, сжался, а потом увидел Кристин. Она стояла и смотрела на меня, её длинные красивые волосы цвета топленого шоколада спадали ей на точеные плечи… Я протянул к ней слабые руки, но хозяин зарычал от ярости и, резко подавшись вперёд, обхватил мою шею. Я барахтался в воздухе, задыхался и хрипел. Остатки воздуха почти кончались.

— Эрик! — крикнула Кристин за его спиной. Я не видел её лица, только темный силуэт на фоне горящего огня…

— Эрик, проснись! Эрик!

Я резко сел, хватая ртом воздух. Первым, что я увидел, было лицо Кристин. Прядь длинных кудрявых волос спадала ей на лицо, она внимательно смотрела на меня, а потом неожиданно обняла, притянула к себе и погладила по спине:

— Всё хорошо, Эрик, все в порядке.

Я кивнул, но сердце продолжало быстро стучать, перед глазами так и стояли эти бешеные, полные ненависти глаза…

Девушка отстранилась и поспешила на кухню. Спустя пару минут она вернулась со стаканом холодной воды. Только сейчас я заметил, что до этого она была в платье, а сейчас уже в ночной рубашке. Чёрт, я разбудил её.

Я выпил всё до дна, откашлялся и вновь опустился на подушку, уставившись в потолок. Сон как рукой сняло, я боялся снова увидеть эти страшные воспоминания. Лучше уж вообще не буду спать.

— Хочешь поговорить об этом? — тихо спросила Кристин, отставляя кружку.

И вдруг всё это навалилось на меня огромной тяжелой ношей, и слёзы подступили к горлу от обиды. Почему? Почему Бог так издевается надо мной? Почему все муки человечества ложатся на мои плечи? Сколько я всего пережил, сколько боли перенес, а за что? Чем я провинился? Старый ублюдок бил меня каждый день, ломал мою психику, втаптывал в грязь, потом на меня давили подвальные сырые стены с крысами и плесенью! .. Почему я не могу жить как нормальный человек? И что эта красивая девушка делает здесь, с уродом да инвалидом? Чем я заслужил такую награду? Неужели Бог послал мне её в качестве утешения? Но ведь я не могу позволить себе портить ей жизнь.

— Эрик, — выдохнула Кристин, — тише, пожалуйста, перестань! Расскажи мне! Что с тобой случилось?

Как я мог открыться ей? Как мог рассказать о своём прошлом?

— Нет, ты будешь смеяться, — покачал я головой.

— С чего ты взял? Другие могли бы посмеяться, но не я. Ты можешь мне доверять.

— Десять лет назад я тоже так думал.

— Эрик, не начинай.

— Если я расскажу, то ты будешь меня считать еще отвратительней, чем сейчас.

— Я не считаю тебе отвратительным, и так считать не собираюсь. Расскажи мне, Эрик.

Я покачал головой, перевернулся на другой бок, чтобы она не могла видеть моего лица. Помедлив, я пробормотал:

— Со мной делали ужасные вещи, — я помедлил, перевернулся на спину и закрыл глаза, — меня унижали, таскали за волосы, избивали кнутами и палками, называли щенком… на глазах у всего Парижа.

Я замолчал и стал ждать, когда она начнет смеяться надо мной. Людей всегда веселила такая жестокость, они часто приходили посмотреть, как старый цыган колотит меня, заперевшись в клетке, и хохотали. Как вспомню, аж противно становится. Но вместо того, чтобы рассмеяться девушка молчала, закрыв лицо руками, а потом, отняв руки от лица, прошептала:

— О, Эрик…

Что? Она… Она жалеет меня? Никто и никогда меня не жалел, всем было наплевать на меня! Когда я открыл глаза и немного повернул голову, то увидел, как Кристин плачет. Слезы текли по её щекам, она качала головой:

— Мне так жаль, я не знала…

Я сел, обхватив себя руками. Зря я всё это сказал, ох, зря.

— Ты не знала, потому что не спрашивала. Ты вообще обо мне ничего не знаешь! Ты думаешь, что внутри я так же ужасен, как и снаружи. Так ты сказала мне тогда в Опере.

— Но я… я полностью поменяла своё мнение о тебе.

Я взглянул на неё с недоумением, а она добавила:

— Я рада, что ты мне рассказал, какие кошмары тебя мучают. Ты начал мне доверять. И… всё это тебе снится каждую ночь?

Я кивнул.

— Знаешь, что делал мой отец, когда мне в детстве снились кошмары?

Я пожал плечами.

— Он готовил мне горячий шоколад.

Я попытался улыбнуться её наивности. Как чашка шоколада поможет мне избавиться от ужаса, который меня преследует?

— Так что?

Я непонимающе поднял брови. Она не шутит?

— Ты хочешь сделать мне горячий шоколад?

— Почему нет? Давай, вставай, я помогу тебе дойти до кухни. Нельзя же несколько дней подряд лежкой лежать! А так хоть комнату проветрим.

Мне было больно идти, но я терпел. Девушка усадила меня на стул, а так как я не мог сгибать колени, то принесла целую гору подушек.

— Ты не могла бы принести мой халат? — попросил я, поежившись, и добавил: — Пожалуйста.

Обычно я никогда и никому не говорил „пожалуйста“, но эта девушка — самый настоящий Ангел, и я обязан ей жизнью. Она улыбнулась, кивнула и спустя пару минут уже помогала мне надеть мой черный халат.

— Спасибо. Кристин, а где мои скобы? Принеси их, будь любезна.

Девушка грустно опустила голову и притащила из гостиной кучу покореженного металла. Я смотрел на них, пока она не прервала мои мысли:

— Их можно поправить?

Я удивленно посмотрел на неё. Даже после того, как врач сказал, что я не смогу ходить, она продолжает верить. Я попросил её принести мне скобы просто для того, чтобы посмотреть, что с ними стало. Мыслей о том, чтобы когда-нибудь ещё их надеть, не было, но сейчас…

— Когда мне станет легче, я займусь ими. Что-нибудь да придумаю.

Кристин суетилась у плиты, ставя чайник, а я потянулся к стопке бумаг, лежащей на столе. Кажется, я целую вечность к ним не прикасался.

— Что ты читаешь? — спросила девушка, взглянув на меня через плечо.

— Это мелодии, которые я написал прошлой весной.

— Ты всё ещё пишешь? — она изумлённо развернулась, забыв о чайнике.

— Да, но только мелодии для праздников и карнавалов, проводящихся в „Фантазме“.

— Почему? Ты ведь писал такие сонеты и оперы! ..

— Я думаю, что и сейчас смог бы написать не хуже, но у меня нет того голоса, чтобы водворять их в жизнь. Твоего голоса. Я писал их для тебя.

Девушка ногой пододвинула стул ближе и села рядом со мной, глядя прямо в глаза:

— Эрик, я могу петь для тебя. Хоть сейчас.

Я опустил глаза, напряженно думая. Нет, я не могу допустить, чтобы она запела. Её сладкий, медовый голос, если я услышу его снова, то не смогу больше отпустить. Ох, её голос, он был ловушкой для меня, заманивал в свои сети и окутывал бархатным звучанием. Если я услышу его вновь, то не смогу сдерживать своё истосковавшееся сердце, я вновь полюблю её со всей страстью и жаром, как раньше, и буду готов падать ей в ноги.

— Нет! — выпалил я. — Пожалуйста, не надо! Не пой.

— Но почему? Ты раньше всегда любил, когда я пела.

— Это… Это было раньше.

— Но ты только что сказал…

— Хватит! — закричал я, но вовремя осекся и повторил мягче: — Хватит.

В этот момент вода в чайнике закипела, и девушка поднялась со стула.

Через пару минут она поставила передо мной кружку с дымящимся, вкусно пахнувшим напитком, и как-то странно тихо сказала:

— Эрик, я… Я должна завтра сходить в город. Купить еды. Не теряй меня.

Я так устал, что только молча пожал плечами. Она слабо улыбнулась, коснулась моей руки и вздохнула:

— У тебя снова жар. Завтра по пути зайду за доктором.

— По-моему, когда в последний раз к нам заглядывал врач, ты сказала, что все они шарлатаны без сердца.

— Я найду для тебя специального врача, который отнесётся к тебе с пониманием.

Я снова почувствовал, как разрастается внутри гнев, как злость закипает в жилах.

— Так вот, что ты думаешь. Что я урод, которому можно найти врача только в больнице для пропащих уродцев!

— Я не говорила этого! — обиженно возмутилась Кристин.

— Тогда почему ты предлагаешь врача, который лечит уродов?! Потому что ты относишься ко мне как к больному монстру?

— Нет, Эрик… Просто я хочу тебе помочь, но я ведь не врач. Тебе нужен доктор.

— Ничего мне не нужно! И помощь твоя не нужна! Хватит! Уйди!

От ненависти, пульсирующей в голове, я забыл обо всём, вскочил на ноги и, закричав от боли, рухнул на пол. Перед глазами помутнело, я перевернулся на спину, готовый завыть от боли.

— Эрик! — выдохнула Кристин, падая передо мной на колени. — Осторожнее! Давай я помогу тебе встать.

— Отстань! Я жил чёртовых десять лет без тебя, не нужна мне никакая твоя помощь!

— Но ты ведь убьешься! — она тоже начинала злиться. — Хватит пререкаться, Эрик! Вот поправишься и будешь кричать и прогонять меня, а сейчас прекрати всё это и лучше попробуй приподняться. Ты не принцесса, чтобы я на руках тебя тащила!

Я задохнулся от неожиданности. Она никогда так со мной не разговаривала, и в первые секунды я даже не знал, как реагировать, а когда пришел в себя и отошел от шока, то она уже помогала мне лечь в постель.

— Завтра же тебя обследует доктор, и даже не думай возмущаться по этому поводу!

Я промолчал, потому что никогда не видел Кристин такой рассерженной и от греха подальше решил ничего не говорить, ведь выглядела она действительно угрожающе. Подумать только, боюсь перечить девчонке! Наверное, я не должен был кричать на неё пару минут назад, я был не прав. За всё то время, что она здесь, она старается мне помочь, а я только кричу и злюсь на неё. Может быть, я кричу потому, что отчаянно боюсь полюбить её снова? И это всего лишь потуги сердца отвергнуть её? Но мне сейчас как никогда нужна её поддержка.

— Кристин?

Девушка как раз собиралась уйти на кухню, но, услышав мой голос, обернулась:

— Да?

— Не уходи… пожалуйста. Я не могу оставаться один, я боюсь, что кошмары снова вернутся.

Девушка пожала плечами, потушила свечу на кухне и вернулась в комнату. Она забралась к себе в постель, а я с облегчением закрыл глаза, но когда услышал, как двигается мебель, недоуменно нахмурился и сел на кровати. И ошарашено уставился на то, как девушка передвигает свою кровать поближе к моей!

— Кристин? — потрясённо спросил я.

Она не ответила, придвинула свою кровать ещё ближе, потом легла на нее и потянула на себя одеяло. Она что, собирается тут спать? Рядом со мной? От этой мысли сердце застучало чаще.

— Кристин!

Она не может спать здесь! Не может! Это… это неправильно! За всю мою жизнь ни одна женщина и близко ко мне не подходила, а уж тем более не лежала со мной в одной постели. Мне стало страшно. Стоит ей прикоснуться ко мне сейчас, и всё будет потеряно. Я окончательно и бесповоротно влюблюсь в неё, а этого я боялся больше всего на свете. Заметив мою дрожь, Кристин приподнялась на локтях и закатила глаза:

— Успокойся, Эрик, это поможет. Когда мне снились кошмары, отец всегда спал со мной.

— Но ты не должна…

— Почему? Потому что я замужем? О, Эрик, я просто хочу помочь. Я не собираюсь тебя трогать, спи спокойно.

Она повернулась ко мне спиной, но всё равно была так близко, что я мог коснуться её красивых густых волос. Я откинулся на подушку, повернулся на бок и закрыл глаза. А ведь она права — мне больше не было страшно, и ни о каких кошмарах я больше не думал, ведь в голове плотно засел образ прекрасной женщины с медовым голосом и шоколадными глазами.