Переломный момент (гет)

Эрик

Я не мог поверить в то, что случилось. Казалось, стоит только проснуться, то всё это исчезнет, как прекрасный сон. Кристин сделала мне бесценный подарок — моя маска больше не царапала ран, но ещё куда бесценнее был её поцелуй. При воспоминании о нем перехватывает дыхание. Стоит ли говорить, что даже когда она целовала меня в щеку, по телу пробегали мурашки, но когда она поцеловала меня по-настоящему — полетели искры. Я чувствовал её дыхание, вкушал её губы, слышал, как бьется её сердце. Я бы не смог остановиться, она прошептала моё имя, и я словно потерял голову, но в следующую секунду реальность обрушилась на меня, заставив отшатнуться от Кристин. Что я делаю? Она замужем! Она такая красивая, а я... Нет, я не мог. И Кристин это поняла, хоть я с изумлением увидел на её лице каплю разочарования.

Мы убрали весь дом, в котором теперь стало ещё уютнее, потом поужинали и легли спать, не обмолвившись и словом о случившемся.

На следующее утро я проснулся от страшной боли. Вчера я весь день — вопреки рекомендациям врача — провел на ногах, и теперь в них, от бедра до лодыжки, пульсировала страшная боль. Я стиснул кулаки и сделал глубокий вдох. Кристин поможет мне, она всегда помогает. Я протянул руку, чтобы ощутить под ладонью холодную простыню. Соседняя кровать была пуста. Резко встав и зашипев от боли, я огляделся. Девушки не было.

— Кристин? — позвал я. Может, она на кухне? Но нет, тишина, не слышно привычного насвистывания мелодий.

— Кристин, — уже слабее крикнул я, — мне... мне очень нужна твоя помощь... Мне плохо.

Ответ был тот же. Звенящая тишина. Как же я ненавидел, когда она уходила, не предупредив! Но я точно знал, что она вернется вовремя. Я просто надеялся, что она придет как можно скорее, ведь сам я не поднимусь с постели, а обезболивающее на кухне. Я никогда и подумать не мог, что буду нуждаться в чьей-либо помощи. Откинувшись на подушку, я постарался забыться сном и забыть о боли, но это оказалось невозможным. Каждую клеточку словно пронзали десятки иголок.

Я повернул голову, прижался щекой к прохладной подушке и вдруг заметил что-то под подушкой Кристин. Я постарался сесть, протянул руку и вытащил небольшую книжицу в кожаном переплете с пожелтевшими страницами, из него торчала лента, которую использовали в качестве закладки. На переплете не было напечатано название книги, и, заинтересовавшись, я открыл книгу на заложенной закладкой странице. Мне открылся аккуратный ровный почерк... Её дневник? Я сам время от времени вел дневник, где записывал особо эмоциональные моменты и мысли по поводу Кристин, и я был бы в ярости, если бы она его прочитала. Так стоит ли мне читать её? Это неправильно, я не должен этого делать. Но глаза сами побежали по красивым строчкам.

«Дорогой дневник,

всё становится только хуже и хуже! Я не могу думать ни о ком другом, кроме Эрика. Это так странно… когда я его вижу, сердце словно останавливается, а дыхание перехватывает. Мне страшно. У меня есть муж, но ничего подобного я к нему не испытывала. Даже его поцелуи были чисто символические, не зажигали пламенного огня внутри, не вызывали головокружения, а с Эриком я чувствую себя счастливее. С Эриком всё по-другому».

Я затаил дыхание, читая эти строки. Она... Она думает обо мне, она счастлива со мной! Нужно было положить дневник на место, закрыть, сделать вид, что я ничего не читал, но я, как завороженный, перевернул страницу.

«Дневник,

пишу прямо с утра, чтобы не забыть. Сегодня мне снился необычный сон. Мы танцевали с Эриком посреди комнаты, он кружил меня, не отрывая от меня блестящих глаз, которые гипнотизировали меня, сердце замирало от этого взгляда, а потом... Потом всё случилось так быстро, мы вдруг оказались на кровати, и произошло то, чего я ожидала меньше всего. Да, дневник, мы сделали это! И даже теперь эти картины проносятся у меня в голове. Эрик был такой чуткий и ласковый... Нужно поскорее перестать об этом думать, это неправильно. Вот сейчас я сижу, пишу, а он спит рядом, словно это был не сон. Но, к сожалению, в реальности он шарахается от меня как от огня».

Я залился краской и почувствовал, как во рту пересохло. Она была разочарована, что это был всего лишь сон? Она хочет большего? Эти строки сводили меня с ума. Кристин... Я захлопнул дневник и отбросил его подальше, потом схватился за голову и прикусил губу. Она... она что, хочет меня? Хочет это уродливое тело? Я судорожно выдохнул, бросил взгляд на дневник и увидел свернутую бумажку, которая выпала из него. Любопытство было сильнее меня, поэтому я потянулся, развернул пергамент и, прочитав, кому адресовано это письмо, крайне заинтересовался.

«Дорогой Рауль,

Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я очень далеко и впервые за долгое время счастлива. Я узнала, что ты ищешь меня и должна тебе сообщить, что это лишнее. Знаешь, Рауль, раньше я тебя любила, ты был моей каменной стеной, защищал меня от чудовищного Призрака Оперы. Я доверилась тебе и долгие десять лет старалась понять, люблю я тебя или нет. И вот, за это время, что я была вдали от тебя, я не почувствовала ни капли тоски. Я не скучала по тебе. Я поняла, что сделала ошибку. Раньше я думала, что, выйдя за тебя замуж, стану самой счастливой женщиной на свете, ведь ты обещал мне это, но что случилось на самом деле? Ты пьешь, ночами и днями пропадаешь где-то, играешь в карты, но это я ещё могла вытерпеть, а вот когда ты начал поднимать на меня руку… это стало последней каплей. Здесь я встретила человека, который нуждается во мне больше всего на свете, и я благодарна ему за всё: он дал мне крышу над головой и еду. Пусть я не люблю его, но здесь мне гораздо лучше, чем в Париже с тобой.

Желаю удачи и настоящей любви,

Кристин»

Я почувствовал, как сердце рухнуло. В голове бились четыре слова из этого злосчастного письма: «Я не люблю его».

Страшная боль пронзила моё сердце, я с отвращением отбросил письмо и спрятал лицо в ладонях. Каким я был дураком, думая, что всё может быть по-другому, что она полюбит меня. Она не любила меня... Она не любила меня! Эта фраза всё громче раздавалась в голове. Хотелось лечь и умереть от боли и обиды. Сначала её дневник подарил мне надежду, а в следующую минуту это письмо разбило моё сердце. Не обращая внимания на ноги, разрывающиеся от боли, я поднялся с постели и поплелся в ванную, где висело одно единственное зеркало. Боже мой, как я не любил зеркала! Но сейчас я с силой сорвал с себя маску и взглянул в это отвратительное мерзкое лицо. Руки тряслись, слезы катились по щекам от невыносимой боли. Я заходился в рыданиях, меня всего колотило, и я с размаху ударил кулаком по небольшому зеркалу.

Я бил снова и снова, выплескивая всю злость и обиду, мне было всё равно на струящуюся по рукам кровь, которая ручьями стекала в раковину и исчезала с неприятным хлюпаньем. Мне не хотелось жить. Слишком большой груз обиды свалился на мои плечи, который я не могу вынести. Разбитое стекло со звоном разлетелось по ванной, я не чувствовал ничего, кроме душащих слез... Нет, я больше не могу так.

Наклонившись, я поднял с пола самый большой осколок и, не мешкая, резанул по левой руке. Кровь брызнула мне на рубашку, но ведь этого мало. Я хотел знать наверняка, что умру. Медленно поднеся осколок к запястью правой руки, я вскрыл очередную вену. Кровь было уже не остановить, голова закружилась, и я сполз по стенке на пол, наблюдая, как кровь заливает пол, а потом почувствовал, как глаза сами начинают закрываться. Вот, стоит мне закрыть глаза, уснуть — и всё закончится. Я, наконец, покину этот мир и буду вечность гореть в аду, никому не нужный и одинокий.

Спустя пару минут меня начало знобить. Дыхание слабело.

— Эрик, я дома! — послышался из коридора счастливый голос. — На улице так холодно, я совсем замерзла. Ты умываешься? Я сейчас приготовлю завтрак.

Кристин вернулась! Она не должна меня спасать! Я не хочу жить! Пусть уйдет. Я не мог захлопнуть дверь ванной, не мог закрыться, силы стремительно меня покидали.

— Эрик, ну где ты? — она рассмеялась. — Хватит прятаться, я знаю, что ты дома.

Я видел, как она появилась в дверях ванной с улыбкой на губах, но стоило ей меня заметить, как ужас озарил её лицо. Она закричала и кинулась ко мне, падая коленями прямо в лужу крови.

— Эрик! — она потрясла меня за плечи. — Эрик, скажи что-нибудь!

Я сделал усилие и поднял на неё глаза, но не смог разглядеть лица. Вместо этого её озарила яркая вспышка, которая начала быстро гаснуть, и спустя несколько секунд я слышал только звук своего сердцебиения. Стук. Ещё стук, но тише. Тише... А потом вдруг всё громче и громче. Я распахнул глаза и был встречен яркими солнечными лучами, бьющими прямо по глазам. Вдалеке слышались тихие голоса. Осязание медленно возвращалось ко мне, я чувствовал под головой мягкую подушку, а на правой части лица привычно лежала маска, словно ничего и не было, словно это был просто сон.

— Не спускайте с него глаз и ни в коем случае не позволяйте волноваться, — прошептал мужской голос. Врач? — Давайте ему как можно больше жидкости, нужно восстановить тот объем крови, которую он потерял.

О, да, я бы сейчас осушил целую бутылку прохладной воды, но не мог найти в себе сил попросить. Тело было так истощено, что я даже пальцем не мог пошевелить. Глаза сами закрылись, и я провалился в темноту.

Когда я проснулся в следующий раз, мои ноги лежали на груде подушек, патефон красиво играл нежную мелодию. Я повернул голову, прижался щекой к прохладной подушке, не открывая глаз, и застонал от боли.

— Эрик? — я почувствовал теплые руки на своем плече. — Эрик, ты меня слышишь?

Я приоткрыл глаза и увидел её усталое побледневшее лицо. Она что, совсем не спала? Волосы растрепались, глаза потускнели. Почему я еще жив? Почему я такой неудачник, что даже умереть не могу нормально?

Я не мог смотреть на неё, поэтому повернул голову в другую сторону и замер. Там, на столике, лежало несколько прозрачных пакетов с кроваво-красной жидкостью, от одного из них шла трубка, которая, как я позже понял, была воткнута в мое предплечье.

— Прости, Эрик, — пробормотала Кристин, — это... это так ужасно. Я не должна была оставлять тебя одного, это всё моя вина. Если бы я была дома, ты бы не упал на эти осколки.

Она думает, что это всё случайность? Что я упал и порезался? Я хотел что-то сказать, но горло пересохло до такой степени, что я только слабо захрипел. Девушка всё поняла и тут же подставила к моим губам стакан с холодной водой.

— Врач говорит, что тебе нужно много пить. Хочешь ещё? Может, принести сока?

Я не смог проронить ни слова, мне было тяжело даже открыть рот. Кристин выглядела такой расстроенной. Она села в изголовье кровати и гладила меня по руке. «Она меня не любит, — твердил я себе, — она просто использовала меня, чтобы не пропасть на улице». Я был дураком, когда думал, что она сможет меня полюбить.

Я молча наблюдал, как кровь бежит по тоненькому шлангу мне в вены. Интересно, чья она?

— Я так испугалась, Эрик. Доктор сказал, что тебе срочно нужно переливание, так что теперь мы с тобой вроде как одной крови.

Я резко повернул голову и почувствовал, как неприятно захрустела затекшая шея. Кристин выдавила усталую улыбку. Она волновалась за меня, боролась за мою жизнь! Я опустил взгляд на её руки и заметил ватный тампон, слегка запачканный кровью. Она пожертвовала для меня свою кровь! Я замотал головой, ничего не понимая. Во мне теперь течет кровь Ангела вперемешку с грязной кровью Демона. Зачем она дала мне кровь, если не любит? Что происходит?!

— К-Кристин?

Говорить было очень больно, но я себя пересилил. Девушка наклонилась ближе:

— Да, Эрик?

— З-зачем ты дала м-мне... кровь?..

Единственные слова, которые меня бы сейчас спасли, это «Потому что я люблю тебя». Может, я всё неправильно понял? Может, мне не всё известно, и в письме Кристин обманула Рауля?

— Потому что...

Я жадно ловил каждое слово. Давай, Кристин, спаси мою душу!

— Потому что так было правильно.

Вот и всё. Надежды рухнули. «Так было правильно». Я тоже руководствовался этим, когда вскрывал вены. Так правильно... Но я был настолько слаб, что не смог сдержать нахлынувших слез. Замечательно, теперь я в её глазах выгляжу как последняя сопливая девчонка.

— Эрик, почему ты плачешь?

Как мне хотелось, чтобы тот роковой осколок убил меня. Убил — и всё. Конец. Меня разрывало изнутри, я чувствовал, как сердце кровоточит, еле бьется, затем медленно покрывается ледяной коркой, и вместе с ней под лед уходит вся последняя доброта, что во мне оставалась. Кровь в жилах начала закипать, а вместе с яростью приходили и силы:

— Ты думаешь, что это несчастный случай? — зарычал я. — Что я случайно упал на груду битого стекла?

— Что ты такое говоришь? — девушка приподняла брови.

— Ты глупая, Кристин! У меня глубоко перерезаны вены на обеих руках, и ты думаешь, что это несчастный случай?! Я специально, Кристин! Специально разбил зеркало и перерезал себе вены!

Я не мог остановиться, горло раздирало от боли и сухости.

— Почему... зачем? — тихо спросила Кристин, по её щекам заструились слезы.

— Потому что я хотел умереть, Кристин! Я видел твоё письмо к Раулю, ты никогда не полюбишь меня!

Кристина не проронила ни слова, она молча начала рыдать. Почему она плачет?

— Я дал тебе второй шанс, и как ты мне отплатила? Пишешь, что тебе тут хорошо, что есть крыша над головой, но ты не любишь меня! Знаешь, как у нас называют таких? Ш...

— Эрик, я не такая! — выкрикнула Кристин, вытирая дорожки слез и хлюпая носом. — Я просто боюсь тебя любить.

— Из-за моего лица? Так вот зачем ты сделала для меня эту маску! Чтобы я снимал её как можно реже.

— Да, меня пугает твоё лицо, — прошептала Кристин, не отрывая от меня глаз, — я думаю, что люблю тебя, но когда вижу твоё... настоящее лицо, то не испытываю ничего, кроме страха.

— Надо же, а в твоих снах оно тебя совсем не пугает! Даже наоборот.

Девушка задохнулась, словно её ударили под дых:

— Как ты посмел читать мой дневник?!

— Ты не ответила!

— И не отвечу!

Я резким движением сорвал маску, и она тут же отвернулась, закрыв глаза и съежившись от страха.

— Ну, а теперь бы ты осмелилась меня поцеловать? — ядовито бросил я. Пусть мне было всё больнее и больнее, но я был не в состоянии остановиться.

Кристин медленно повернула голову:

— Эрик...

— Послушай, Кристин, это я! Я могу скрыться за маской, но моё настоящее лицо никуда не исчезнет! Я простил тебя, а ты принесла мне ещё больше боли, чем прежде!

— Эрик, прошу...

— Уезжай, Кристин, я не могу так больше.

— Эрик! — она снова залилась слезами. — Пожалуйста, Эрик, позволь мне всё исправить! Как ты надеешься, что я смогу привыкнуть к твоему лицу, если всё время ходишь в маске? Конечно, когда ты так неожиданно её снимаешь, я теряюсь и прихожу в ужас, но если бы ты вовсе ходил без неё, я бы воспринимала это естественно, не сразу, конечно, но я бы привыкла!

Она стояла на коленях перед кроватью и крепко сжимала мою ладонь.

— Пожалуйста, обещай, что будешь носить свою маску только за пределами квартиры, я привыкну к тебе... я полюблю тебя!

«Да не полюбишь ты меня, тем более, если я буду ходить без маски» — пронеслось в голове. Она не сможет смотреть в это уродливое лицо без страха.

— Не давай мне ложных надежд, Кристин, — тихо бросил я, — да и ни к чему мне это. Я не люблю тебя, и не нужна мне больше твоя любовь.

Конечно, я лгал. За меня говорила накипевшая злоба. Ну, а что мне надо было сказать? «Кристин, я люблю тебя больше жизни, но мысль о том, что я чудовище и не достоин твоей любви, убивает меня?» Что за бред? Даже моя собственная мать не могла смотреть на меня без отвращения.

— Выпей ещё, — подавлено сказала Кристин, поднося к моему лицу стакан.

— Не надо, уйди от меня.

Я закрыл глаза, услышал, как Кристин, шурша подолом платья и шмыгая носом, убегает на кухню, а сам провалился в беспокойный сон.