Никто не смеет обижать Гарри Поттера! (джен)

У каждого волшебника есть свое необычное хобби, которое он тщательно скрывает от других, боясь, что "нормальные волшебники" заплюют его и даже не подадут руки. Причем каждый свято уверен, что он один такой на всей земле, и это необычное хобби, которое выходит за рамки магия-квиддич-вопросы крови-чтение и о котором даже рассказать стыдно, и делает его таким исключительным и совершенно непохожим на других.

У Альбуса Дамблдора, например, это было вязание. Сколько вечеров он проводил, освободившись ото всех насущных дел, сидя по-турецки на диване и считая петли на очередном полосатом свитере! Зная, как люди относятся к его эксцентричности, сиятельный директор даже не прятал свое вязание, а просто продолжал заниматься своими делами, а клубок с недовязанным свитером с оленями так и покоился на диванчике, порождая загадки и домыслы.

Северус Снейп очень любил рисовать. Уединившись в своей спальне и заперев ее как на заклинания, так и на засов, он часами проводил за мольбертом, рисуя то необычайно яркие пейзажи, то портреты его учеников в самых необычных местах... Но больше всего Северус любил и трудился над огромной картиной. Пейзаж, на котором устроила пикник семья: цветущая молодая рыжеволосая женщина, веселый черноволосый мальчик рядом с ней, ловящий бабочек руками, и худой мужчина с длинными сальными волосами. Северус любил эту картину и все никак не мог дорисовать до конца, закончив образ дорогой ему Лили.

А у Минервы МакГонагалл было хобби так себе. Обычное. Бродить в обличье кошки по маггловским улицам, наблюдать за жизнью неволшебников... И усмехаться, глядя на то, как с жаром объясняет детям уроки преподаватель маггловедения.

Сегодняшний день не стал исключением: сегодня Минерва решила прогуляться по маггловскому кварталу в городе Литтл Уингинге — по заверениям Альбуса, хитро улыбавшегося и накидывавшего на свой свитер с загадочным золотистоволосым юношей последнюю петельку, самый маггловский город, какой только можно найти. Да, признавалась себе Минерва, играя с оставленным у магазина ребенком, она прекрасно знала, где сейчас живет Гарри Поттер, и она не скрывала, что хочет его проведать: вдруг эти магглы сделают с ним что-нибудь плохое? Вдруг ему плохо?

В общем-то, после этих мыслей лапы сами повели Минерву МакГонагалл к дому номер четыре по Тисовой улице. Приникнув к серой стене, она неподвижно смотрела на то, что происходит внутри. А происходило там что-то странное.

— Эй! Ну-ка быстро вставай! — толстый светлый мальчик лет, наверное, девяти прыгал по лестнице изо всех сил, поднимая клубы пыли в воздухе. Минерва поморщилась: больше всего на свете она не любила непослушных избалованных детей, которые ошибочно думают, что им дозволено все. Впрочем, может быть, он просто раздурачился, и в быту он нормальный воспитанный ребенок, мелькнула мысль.

Мелькнула — и сразу же исчезла, как только Минерва увидела, как из-под лестницы распахнулась дверь, и из-за нее вышел худой, маленький черноволосый мальчик с такими узнаваемыми глазами и шрамом на лбу.

— Такой худенький... — Минерва прижала лапку ко рту.

Тем временем Гарри — без сомнений, это был Гарри — тер кулаками глаза, пытаясь проснуться, а мерзкий мальчишка вразвалочку подошел к нему и ткнул в живот. Судя по тому, как поморщился мальчик, удар был, очевидно, сильный.

— Давай поиграем, — пробасил мальчишка. — Я буду тебя пинать, а ты будешь уворачиваться. Если ты промахнешься, то будет больно.

Минерва аж за сердце схватилась от негодования: как он смеет так обращаться с бедным Гарри!

— Может, не надо, Дадли, — пробормотал Гарри и попытался отойти в сторону. Пинок Дадли тут же опрокинул его на пол, и он сжался в комок.

— Нет, кузен, когда я что-то хочу, это сбывается!

Тон этого мальчишки был настолько самодоволен, что Минерва уже ничего не смогла с собой поделать. Оглянувшись — не видит ли кто? — она превратилась обратно в человека. Сидя на подоконнике, она вытащила палочку из кармана мантии и, взмахнув ею, произнесла несколько слов. В воздухе соткались белесые, еле заметные иероглифы, которые пролетели сквозь окно, подлетели к ненавистному Дадли, впечатались ему прямо в лоб и растворились; очевидно, мальчишка даже ничего не почувствовал.

Вновь засунув палочку в карман, Минерва хмыкнула, и вскоре по неприветливой Тисовой улице уже неспешно прогуливалась серая полосатая кошка, гордо задрав хвост. Ее маленькая — а может быть, и не очень маленькая — шалость удалась, и наглый мальчишка наконец-то получит по заслугам.

Никто не смеет обижать ее гриффиндорцев, особенно — детей ее гриффиндорцев, а если совсем особняком — никто не смеет обижать Гарри Поттера.

А Дадли Дурсль все смеялся и смеялся. Еще раз ткнув урода-кузена прямо под ребра своим толстым пальцем, он, бухая ногами, выбежал из дома.

— Мам, к нам опять примазывается какая-то облезлая кошка! — с наслаждением дернув ее за хвост, он пошел за мороженым — все-таки погода стояла жаркая. — Наверное, это Гарри ее прикормил!

Впрочем, это он тут приврал. Кошка была вовсе не облезлая, а очень даже красивая, статная и полосатая — а странные пятна вокруг ее глаз и вовсе напоминали какие-то очки — и она вовсе не примазывалась, а просто сидела на сером камне около их аккуратной лужайке, которой их мама по праву гордилась. Сидела и вылизывала лапку, слегка мрачновато и будто с каким-то веселым ожиданием наблюдая за их домом, и именно это Дадли и не понравилось.

Выходя гулять со своими друзьями, он вспоминал, каким неприятным взглядом — пренебрежительным, таким, как будто что-то прилипло к подошве — эта кошка смотрела на него, и от этого взгляда ему было так страшно, что хотелось пятиться от нее спиной, а потом бежать и бежать без оглядки.

Впрочем, после того, как Пирс, хитро усмехаясь, предложил устроить очередную «охоту на Гарри», который как раз выходил из дома с огромной сумкой через плечо, Дадли выбросил странную кошку из головы и снова принялся смеяться.

Смеявшись, он гнался за Гарри, который, падая, пытался закрыть собой сумку для покупок, и поддавал ему ногой для скорости. Смеялся, не зная, что его ожидает…