Кактус и кольцо (гет)

Старая Афшан всем сердцем ненавидела Лондон — его туманы, дожди, чопорные мантии высокомерных английских магов... Но когда единственный сын Афшан, — Шакрух, — женился не на очаровательной дочери богатого раджи из Дели, а на лондонской вертихвостке сомнительного индусского происхождения, ее материнское сердце встало перед выбором — ехать ли Афшан за своим мальчиком в далекую Англию, дабы не позволить его жене испортить ребенку жизнь, или остаться в родном и солнечном Джайпуре.

Любовь к Шакруху всё пересилила и теперь Афшан, проклиная все на свете, куталась в цветастую шаль, сидя за прилавком магазина «Патил» на Косой аллее, в самом сердце магической Британии.

— Maan*, вам вовсе не обязательно сидеть здесь и мерзнуть, — раздался щебет невестки, и Афшан заскрежетала зубами — противная девчонка из принципа разговаривала со свекровью по-английски, надеясь научить ее этому варварскому языку. — Шакрух уже дома, я могу телепортировать вас к нему.

«А сама останешься тут кокетничать с белыми джентльменами», — про себя подумала Афшан, плотно закутавшись в шаль.

Красивая девушка в красном сари и тёмными как смоль волосами, печально вздохнула и поправила несколько горшков с цветами, — при этом пара бутонов китайской многоглазки попытались откусить ей фаланги пальцев, — после чего она ушла в кабинет на втором этаже магазина.

В этот момент звякнул колокольчик на входной двери, и в лавку ввалилось нечто огромное, волосатое и неловкое. Это «нечто» снесло несколько горшков с цветами у входа, пробормотало что-то в знак извинения, обернулось к Афшан и уронило с полки еще и древнюю лампу.

— Кимпуруш**! — завопила перепуганная женщина, которая до этого момента была уверена, что все англичане — тощие бледные люди в черных мантиях. Это существо не походило ни на англичанина, ни на индуса, а волос на лице у него было больше, чем в бороде прадеда Афшан — следовательно, старая волшебница уверилась, что перед ней демон-оборотень.

Напуганный воплем старухи, незнакомец отшатнулся назад, споткнулся об собственную ногу и выдавил на улицу хлипкую стеклянную дверь — с перепугу он не разглядел маленькую женщину, и ему показалось, что на него орёт шаль.

— Чегой-то так орать? — возмутился мужчина, поднимаясь с земли и стряхивая с бороды стеклянную крошку, и тут он услышал удивленный голос:

— Хагрид?

Хагрид обернулся на голос, и его доброе широкое лицо осветила улыбка:

— Ну надо же! Патил!

Девушка поспешно опустила палочку и спустилась по ступенькам. Безошибочно уловив в голосе Хагрида смущение, она догадалась, что он до конца не уверен, кто из сестер перед ним, поэтому постаралась сгладить неловкую ситуацию.

— Паврати будет рада услышать, что ты зашел, — улыбнулась Падма, обнимая Хагрида. Со стороны это выглядело так, будто она широко раскинутыми руками прижалась к стене, и эта стена, тряся густым мхом, похлопала ее по спине каменной рукой, чудь не вбив в пол по самую макушку. — Какими судьбами?

— Да так, решил пройтись э-э-э… Затариться кой-какими… — Хагрид осмотрелся, — травами.

— Травами?

— Цветочками то есть, да… Подарок решил сделать. Олимпии. Мисс Максим то есть…

С круглыми от удивления глазами, Падма скороговоркой прошептала заклинание, устраняя причиненные Хагридом разрушения.

— Олимпии, значит... Ну ладно. Какие цветы тебе нужны? Розы, фиалки, хризантемы...

Хагрид осмотрелся и наугад ткнул в яркий горшок.

— Давай этот.

— Кактус? — поразилась Падма.

— Ну… На нем цветочек сверху. Ну и пикси отгонять хорошо, — философски изрек Хагрид, доставая кошель размером с добрый баул. — Сколько с меня?

— Пять сиклей, — Падма уже взяла кактус в руки, про себя размышляя о нюансах великаньей романтики. — А какой повод? День рождения, годовщина первого свидания?

— Предложение делать собираюсь, — Хагрид потянулся за кактусом, но уже притягивая его к себе понял, что Патил так и не отпустила горшок из рук. — Эй, ты чего?

— Ты. Собрался. Сделать. Ей. Предложение. Подарив. Горшок. С кактусом? — сквозь зубы процедила Падма, недоверчиво глядя в глаза Хагрида. — То есть ты просто придешь, швырнешь в нее кактус, на колючке которого будет болтаться кольцо... Так что ли?

Хагрид невольно сглотнул, чувствуя, как над ним темной тучей нависла возмущенная женская солидарность, подпитываясь молниями оскорбленной романтики.

— Ну почему? В ресторан позову…

— В какой?

Услышав про «Три метлы», Падма чуть не расплакалась:

— Серьезно?! Может еще в «Кабанью голову» завалитесь?

— Думаешь там лучше? — забеспокоился Хагрид. — Хотя ты права — там и потемнее, и атмосфера романтичнее…

— Ты издеваешься? — простонала Падма, уже накидывая на плечи мантию. — Maan*, присмотрите за магазином, — обратилась она к свекрови, а затем обернулась к Хагриду, — а ты за мной! Я не позволю тебе испортить главный день в вашей жизни.

Хагрид поспешил за тонкой уверенной фигурой Патил, автоматически опустив горшок с кактусом в карман.

Афшан с несвойственной ей прытью мигом укуталась потеплее в шаль, заклинанием заперла магазин и последовала за этими двумя.

«Вот еще чего удумала! Хоть бы красивого джентльмена себе выбрала, а не этого лохматого демона! Бедный мой Шакрух, на змее женился, не на девушке…» — с горьким злорадством думала Афшан. Она почти ничего не поняла из разговора невестки и этого странного покупателя, но видела, как тепло они поздоровались и как поспешно покинули лавку. Женщина стремительно следовала за ними, полная праведного гнева и желания доказать сыну развратную натуру его английской жены.

* * *

Падма никогда не делала ничего наполовину: если заканчивать школу — то с отличием; если выходить замуж — то за самого красивого юношу Джайпура; если организовывать чью-то помолвку — то в самом дорогом ресторане магического Лондона, по счастливой случайности принадлежавшем Паврати и ее мужу, Габриэлю Делакруа, некогда выпускнику Шармбатона. Паврати, услышав о мероприятии, немедленно забронировала за Хагридом столик, увеличенный магией чуть ли не в четверть квидичного поля, и тут же немедленно связалась со Сьюзен Боунс, которая тесно сотрудничала с мадам Малкин. Спустя полчаса Хагрид нерешительно вертелся в ворохе огромного количества парадных мантий, параллельно Сьюзен и Падма магией причесывали его волосы, а буйная борода Хагрида шевелилась, как живая, пытаясь увернуться от заколдованной расчески. Еще двадцать минут спустя Хагрида дотащили до зеркала, в котором он с ужасом увидел нечто огромное, причесанное и втиснутое в узковатый для него парадный костюм, опасно трещавший по швам.

— Красавец, — удовлетворенно улыбнулась Падма, вынимая из бороды Хагрида застрявший там зубчик расчески. — К бракосочетанию готов. План таков: вы сидите в ресторане, ты заказываешь десерт, над вами взлетают голуби, ты угощаешь Олимпию десертом, а там — кольцо! И даришь ей букет цветов. Все понятно?

— Ага, — Хагрид боялся глубоко дышать, опасаясь, что тесный воротничок лопнет и убьет кого-нибудь срикошетившей пуговицей. Так его, бледного, непривычно причесанного, сжимающего дрожащими пальцами огромный букет, телепортировали в ресторан.

* * *

Проблемы начались, когда в заказанный Хагридом десерт кольцо не поместилось — дело было не в десерте, а в том, что ободок кольца площадью превышал блюдце. Недолго думая, Парвати заменила французский десерт на русский холодец. Минуту полюбовавшись на мерцающий в желе металл, сестры отправили блюдо за столик.

Дальше произошло несколько вещей: один из голубей, выпущенных над столиком, запутался в пышной от знакомства с расческой бороде Хагрида; он резко дернулся назад, и пуговица, отлетевшая от воротничка, выстрелила в лоб официанта с холодцом. Описав в воздухе дугу, блюдо рухнуло на платье Олимпии. Подскочив как ошпаренный, Хагрид случайно споткнулся и полетел вперед, погребая под собой и стол, и Олимпию. В довершение ко всему из-под соседнего стола вылетела Афшан, размахивая палочкой и сыпля ругательствами на хинди, не понимая развратных европейских манер. Этот мужчина увел ее невестку, прошелся с ней по ресторанам, по магазинам одежды, по цветочным лавкам, а потом оказался в ресторане с другой женщиной! Материнское негодование сменилась обычным женским состраданием.

С большим трудом встав на ноги, Олимпия с ужасом посмотрела на Хагрида, распластавшегося на земле, на оглушенного официанта, на ошалевших голубей, пожилую индийскую волшебницу, яростно выкрикивающую что-то на своем языке, и внезапно разразилась безудержным хохотом.

— Хагрид, дорогой, у тебя перья в бороде, — отсмеявшись, женщина нежно выдернула лишние детали из бороды великана.

Внезапно Хагрид отстранил ее руку, подхватил что-то с пола, отвернулся, а потом внезапно бухнулся на одно колено перед изумленно замолчавшей Олимпией.

— Олимпия, давай это… Сочтемся браком. В смысле, выходи за меня! — в руке Хагрид держал горшок с кактусом, на чьи колючки было прицеплено кольцо.

Когда Падма, наконец, осмелилась открыть глаза, то увидела, как сияющий, взъерошенный, перепачканный Хагрид радостно надевает вымазанное холодцом кольцо на руку самой красивой и счастливой великанши в мире.

*Maan — "мама" (хинди)

**Кимпуруш — демон-оборотень из индусской мифологии