И никаких «Ронни»! (джен)

Роман Юрьевич Узлин чувствовал себя триумфатором, отправляя через Фейсбук в личку заклятому врагу Даньке Малявину подборку пикантных фоток. На всех без исключения фигурировала Герочка, внимания которой Роману пришлось добиваться аж несколько месяцев. Узлину она нафиг была не нужна, зато Данька, как донес подкупленный «друг» Малявина, Жорка, несколько лет неровно дышал к безмозглой дурочке, помешанной на «Гарри Поттере» (спасибо, что хотя бы не на «Сумерках»). Роман ухаживал за ней по всем правилам, но окончательную победу удалось одержать лишь после совместного просмотра киноэпопеи про британского малолетнего волшебника — домашний кинотеатр в огромной, шикарно обставленной комнате, дизайн-проект которой, как, впрочем, и оформление всего фешенебельного домины, подаренного Роману отцом по случаю окончания ВУЗа, стоил баснословных денег и полностью окупал потраченное.

Герочка (Галя отождествляла себя с главной героиней) позволила себя поцеловать только под кино-поцелуй в Тайной комнате. После чего раздеть ее оказалось делом техники. Между прочим, Ромка не перешел черты, лишь добился, чтобы скрытая видеотехника зафиксировала обнаженную девушку с блаженным выражением лица. Потом пришлось придумать срочную поездку к несуществующему больному дедушке, чтобы сгладить разрыв «отношений». Запись последнего «свидания» под контролем Романа обрабатывал профи. Он вырезал самые эффектные стоп-кадры, дабы Герочка предстала перед своим поклонником во всей красе. Роман целиком не засветился ни на одном фото — только руки с его печаткой на теле красавицы. Данька стопудово будет раздавлен!

Через полчаса ожидаемо зазвонил айфон. Дисплей отобразил Герочкину мордашку. Роман сбросил звонок и выкинул симку. Осталось только в соцсети заблокировать надоевшую поттероманку, и больше им пересечься негде.

Последнее сообщение от Герочки было предсказуемо эмоциональным: «Урод! Ты моральный урод! Хуже, чем Пожиратели! Проклинаю тебя! Желаю, чтобы ты встретил девушку, которую полюбишь, а она бы тебя возненавидела!» Роман хмыкнул и, удалив сообщение, отправил Герочку в черный список. И лег спать.

* * *

Проснулся он от каких-то щелкающих звуков. Открыв глаза и с трудом сфокусировав взгляд на мельтешащих перед ними пальцах, Роман на автомате резко и довольно сильно врезал по ним ребром правой ладони.

— Эй, ты что?! Больно же! — возмущенно заорал подозрительно знакомый рыжий пацан, тряся пятерней.

Другой, похожий на него как две капли воды, ехидно хохотнул.

— Наш Ронникинс над тарелкой заснул! Ма, да его рано в Хогвартс осенью отпускать, он еще малой, надо бы пару лет дома подержать!

— Точно, Фред, в общей гостиной Гриффиндора в это время самое веселье начинается. Еще же и девяти вечера не стукнуло!

Хогвартс… Ронникинс… Какой бред! Роман растерялся. Фу, да это же просто сон! После вчерашнего киномарафона совершенно естественно, что подсознание выкидывает такие штуки.

Подсознание, судя по всему, решило не перенапрягаться и показало Нору и ее обитателей точно такими, как в фильмах. Близнецы, издевающиеся над младшим братом, жалкий, весь какой-то несуразный мужичонка, скрывшийся за газетой... За спиной у последнего, на стене, желтоватой от постоянного кухонного чада, — странные часы с кучей стрелок и надписями вместо цифр на циферблате. Рыжая малявка уткнулась в комиксы с движущимися картинками, перед мальчиком, на вид постарше Фреда и Джорджа, на уровне глаз зависла книжка явно обучающего направления. Стало быть, это Перси. Дебильное имя, как и все в этом магическом семействе.

Хозяйка пушечным ядром носилась по кухне, то и дело задевая домочадцев своими внушительными телесами.

— Ронни, милый, ты не заболел? — отреагировала она на слова близнецов. — Да он просто встал сегодня раньше всех! Иди, поспи, надо за лето приучиться к режиму, в Хогвартсе подъем ранний!

— Мы проводим братишку! — с энтузиазмом отозвались близнецы. Они подхватили Романа за руки и поволокли вверх по лестнице.

Он покорился. Фиг его знает, где комната Рона, и чем раньше он заснет здесь, тем быстрее в реале его разбудит экономка.

«Братишки» тем временем втолкнули Романа в тесноватую комнатушку и, стоя на пороге, сделали «последнее китайское предупреждение»:

— Запомни, Ронни, еще раз на нас пожалуешься, будешь на паучках спать, паучками мыться и в тарелке их же кушать!

Дверь за близнецами захлопнулась, но уровень шума, производимого сумбурным несуществующим семейством, практически не изменился. Роман даже разглядывать помещение, которым ему придется довольствоваться, не стал. Его задача — заснуть. Ну нет другого способа прервать эту ахинею!

Он снял одежду, небрежно бросив ее на стул, и, преодолевая омерзение, откинул покрывало с кровати. Белье, посеревшее от частой стирки, явно постелили не сегодня. В очередной раз подивившись изобретательности подсознания, Роман лег на жалобно заскрипевшую кровать и накрылся кисло пахнущим чужим потом одеялом. Фу! Закрыв глаза, он начал прокручивать в уме занудное, монотонное стихотворение, которое в детстве заставила его выучить противная гувернантка. Безотказное средство при бессоннице!

Он уже было провалился в сон, но тут прямо над головой раздались новые звуки: негромкие стоны, кряхтение и частый дробный стук, как будто огромный пес чесал лапой за ухом, пытаясь выдавить блоху, и задевал при этом пол. От неожиданности Роман сел и протер глаза. Звуки затихли, только внизу, на кухне, тихонько звякала в раковине посуда да лилась вода. Чтобы снова «поймать» то самое состояние, предшествующее сну, он постарался максимально расслабиться и представить, как будто лежит в теплой воде Мертвого моря, раскинув руки, и жидкая соль медленно и ласково покачивает безвольное тело…

Пронзительный визг грубо прервал его медитацию, и он снова вскочил со злополучной кровати, готовый сию секунду эвакуироваться из Норы, ибо спросонья этот звук напомнил сигнал воздушной тревоги. Роман огляделся в поисках какого-нибудь источника освещения, но ничего похожего на светильник или выключатель не обнаружил. Между тем глаза привыкли к сумраку, и в лунном свете ему почудилось, будто от потолка отделилось и начало медленно опускаться вниз странное облачко, напоминающее одновременно легкий туман и то марево, которое плавится над асфальтом в знойный полдень.

Серая мерцающая дымка мягко коснулась макушки Романа, и его обуял букет сильнейших эмоций: паника, невыразимая тоска, обреченное смирение, жажда перемен… Через пару секунд все это схлынуло, сменившись сосущим чувством голода. Обострившееся обоняние просигнализировало, что в комнате есть что-то съедобное, а именно большая тарелка с домашним печеньем, стоящая на прикроватной тумбочке с незакрывающейся дверцей. Жадно, почти не жуя, Роман утолял голод и прислушивался.

По лестнице стремительно пронеслась хозяйка (только под ней могли так жалобно скрипеть ступени), отперла дверь комнаты этажом выше и что-то забормотала. Слов разобрать не получалось, но интонация была явно успокаивающей. Роман не выдержал, бросил недоеденное печенье на тарелку и выбежал в коридор, в пару прыжков преодолел лестничный пролет и заглянул в комнату, расположенную в аккурат над той, в которую его доставили давеча близнецы.

Молли Уизли раскачивалась в огромном кресле-качалке, прижимая к себе существо, с ног до головы покрытое не то волосами, не то длинной шерстью ржавого цвета. Вздох потрясения сдержать, увы, не удалось, что тут же и аукнулось: Молли подняла голову на звук, ахнула, спустила существо с колен на пол и ринулась к Роману. Вцепившись ему в волосы, она потащила «сына» по лестнице и зашвырнула в его комнатушку, придав ускорение коленом по заду. Занесенную для удара руку перехватил вбежавший следом Артур Уизли.

— Молли, Молли, остановись, что ты творишь?!

— Что я творю? — громким шепотом заорала его жена. — Это ты что творишь! Почему он не спит? Ты должен был открыть шкатулку!

— Я как раз собирался пойти, обычно же… ну… все случается после полуночи, а сейчас еще и одиннадцати нет. Иди, я тут сам разберусь.

Артур приобнял супругу за плечи и вывел из комнаты. Потом вернулся к ошалевшему Роману.

— Сынок, мы утром все с тобой обсудим. А сейчас укладывайся спать.

Подоткнув одеяло, он достал из кармана маленькую деревянную шкатулку и, засунув кончик палочки в отверстие на ее боку, что-то прошептал и открыл крышку. Тотчас зазвучала мелодия, после первых же тактов которой Роман наконец провалился в такой желанный сон. Он уже не слышал, как Уизли-старший вышел и закрыл за собой дверь.