И никаких «Ронни»! (джен)

Роман Юрьевич Узлин чувствовал себя триумфатором, отправляя через Фейсбук в личку заклятому врагу Даньке Малявину подборку пикантных фоток. На всех без исключения фигурировала Герочка, внимания которой Роману пришлось добиваться аж несколько месяцев. Узлину она нафиг была не нужна, зато Данька, как донес подкупленный «друг» Малявина, Жорка, несколько лет неровно дышал к безмозглой дурочке, помешанной на «Гарри Поттере» (спасибо, что хотя бы не на «Сумерках»). Роман ухаживал за ней по всем правилам, но окончательную победу удалось одержать лишь после совместного просмотра киноэпопеи про британского малолетнего волшебника — домашний кинотеатр в огромной, шикарно обставленной комнате, дизайн-проект которой, как, впрочем, и оформление всего фешенебельного домины, подаренного Роману отцом по случаю окончания ВУЗа, стоил баснословных денег и полностью окупал потраченное.

Герочка (Галя отождествляла себя с главной героиней) позволила себя поцеловать только под кино-поцелуй в Тайной комнате. После чего раздеть ее оказалось делом техники. Между прочим, Ромка не перешел черты, лишь добился, чтобы скрытая видеотехника зафиксировала обнаженную девушку с блаженным выражением лица. Потом пришлось придумать срочную поездку к несуществующему больному дедушке, чтобы сгладить разрыв «отношений». Запись последнего «свидания» под контролем Романа обрабатывал профи. Он вырезал самые эффектные стоп-кадры, дабы Герочка предстала перед своим поклонником во всей красе. Роман целиком не засветился ни на одном фото — только руки с его печаткой на теле красавицы. Данька стопудово будет раздавлен!

Через полчаса ожидаемо зазвонил айфон. Дисплей отобразил Герочкину мордашку. Роман сбросил звонок и выкинул симку. Осталось только в соцсети заблокировать надоевшую поттероманку, и больше им пересечься негде.

Последнее сообщение от Герочки было предсказуемо эмоциональным: «Урод! Ты моральный урод! Хуже, чем Пожиратели! Проклинаю тебя! Желаю, чтобы ты встретил девушку, которую полюбишь, а она бы тебя возненавидела!» Роман хмыкнул и, удалив сообщение, отправил Герочку в черный список. И лег спать.

* * *

Проснулся он от каких-то щелкающих звуков. Открыв глаза и с трудом сфокусировав взгляд на мельтешащих перед ними пальцах, Роман на автомате резко и довольно сильно врезал по ним ребром правой ладони.

— Эй, ты что?! Больно же! — возмущенно заорал подозрительно знакомый рыжий пацан, тряся пятерней.

Другой, похожий на него как две капли воды, ехидно хохотнул.

— Наш Ронникинс над тарелкой заснул! Ма, да его рано в Хогвартс осенью отпускать, он еще малой, надо бы пару лет дома подержать!

— Точно, Фред, в общей гостиной Гриффиндора в это время самое веселье начинается. Еще же и девяти вечера не стукнуло!

Хогвартс… Ронникинс… Какой бред! Роман растерялся. Фу, да это же просто сон! После вчерашнего киномарафона совершенно естественно, что подсознание выкидывает такие штуки.

Подсознание, судя по всему, решило не перенапрягаться и показало Нору и ее обитателей точно такими, как в фильмах. Близнецы, издевающиеся над младшим братом, жалкий, весь какой-то несуразный мужичонка, скрывшийся за газетой... За спиной у последнего, на стене, желтоватой от постоянного кухонного чада, — странные часы с кучей стрелок и надписями вместо цифр на циферблате. Рыжая малявка уткнулась в комиксы с движущимися картинками, перед мальчиком, на вид постарше Фреда и Джорджа, на уровне глаз зависла книжка явно обучающего направления. Стало быть, это Перси. Дебильное имя, как и все в этом магическом семействе.

Хозяйка пушечным ядром носилась по кухне, то и дело задевая домочадцев своими внушительными телесами.

— Ронни, милый, ты не заболел? — отреагировала она на слова близнецов. — Да он просто встал сегодня раньше всех! Иди, поспи, надо за лето приучиться к режиму, в Хогвартсе подъем ранний!

— Мы проводим братишку! — с энтузиазмом отозвались близнецы. Они подхватили Романа за руки и поволокли вверх по лестнице.

Он покорился. Фиг его знает, где комната Рона, и чем раньше он заснет здесь, тем быстрее в реале его разбудит экономка.

«Братишки» тем временем втолкнули Романа в тесноватую комнатушку и, стоя на пороге, сделали «последнее китайское предупреждение»:

— Запомни, Ронни, еще раз на нас пожалуешься, будешь на паучках спать, паучками мыться и в тарелке их же кушать!

Дверь за близнецами захлопнулась, но уровень шума, производимого сумбурным несуществующим семейством, практически не изменился. Роман даже разглядывать помещение, которым ему придется довольствоваться, не стал. Его задача — заснуть. Ну нет другого способа прервать эту ахинею!

Он снял одежду, небрежно бросив ее на стул, и, преодолевая омерзение, откинул покрывало с кровати. Белье, посеревшее от частой стирки, явно постелили не сегодня. В очередной раз подивившись изобретательности подсознания, Роман лег на жалобно заскрипевшую кровать и накрылся кисло пахнущим чужим потом одеялом. Фу! Закрыв глаза, он начал прокручивать в уме занудное, монотонное стихотворение, которое в детстве заставила его выучить противная гувернантка. Безотказное средство при бессоннице!

Он уже было провалился в сон, но тут прямо над головой раздались новые звуки: негромкие стоны, кряхтение и частый дробный стук, как будто огромный пес чесал лапой за ухом, пытаясь выдавить блоху, и задевал при этом пол. От неожиданности Роман сел и протер глаза. Звуки затихли, только внизу, на кухне, тихонько звякала в раковине посуда да лилась вода. Чтобы снова «поймать» то самое состояние, предшествующее сну, он постарался максимально расслабиться и представить, как будто лежит в теплой воде Мертвого моря, раскинув руки, и жидкая соль медленно и ласково покачивает безвольное тело…

Пронзительный визг грубо прервал его медитацию, и он снова вскочил со злополучной кровати, готовый сию секунду эвакуироваться из Норы, ибо спросонья этот звук напомнил сигнал воздушной тревоги. Роман огляделся в поисках какого-нибудь источника освещения, но ничего похожего на светильник или выключатель не обнаружил. Между тем глаза привыкли к сумраку, и в лунном свете ему почудилось, будто от потолка отделилось и начало медленно опускаться вниз странное облачко, напоминающее одновременно легкий туман и то марево, которое плавится над асфальтом в знойный полдень.

Серая мерцающая дымка мягко коснулась макушки Романа, и его обуял букет сильнейших эмоций: паника, невыразимая тоска, обреченное смирение, жажда перемен… Через пару секунд все это схлынуло, сменившись сосущим чувством голода. Обострившееся обоняние просигнализировало, что в комнате есть что-то съедобное, а именно большая тарелка с домашним печеньем, стоящая на прикроватной тумбочке с незакрывающейся дверцей. Жадно, почти не жуя, Роман утолял голод и прислушивался.

По лестнице стремительно пронеслась хозяйка (только под ней могли так жалобно скрипеть ступени), отперла дверь комнаты этажом выше и что-то забормотала. Слов разобрать не получалось, но интонация была явно успокаивающей. Роман не выдержал, бросил недоеденное печенье на тарелку и выбежал в коридор, в пару прыжков преодолел лестничный пролет и заглянул в комнату, расположенную в аккурат над той, в которую его доставили давеча близнецы.

Молли Уизли раскачивалась в огромном кресле-качалке, прижимая к себе существо, с ног до головы покрытое не то волосами, не то длинной шерстью ржавого цвета. Вздох потрясения сдержать, увы, не удалось, что тут же и аукнулось: Молли подняла голову на звук, ахнула, спустила существо с колен на пол и ринулась к Роману. Вцепившись ему в волосы, она потащила «сына» по лестнице и зашвырнула в его комнатушку, придав ускорение коленом по заду. Занесенную для удара руку перехватил вбежавший следом Артур Уизли.

— Молли, Молли, остановись, что ты творишь?!

— Что я творю? — громким шепотом заорала его жена. — Это ты что творишь! Почему он не спит? Ты должен был открыть шкатулку!

— Я как раз собирался пойти, обычно же… ну… все случается после полуночи, а сейчас еще и одиннадцати нет. Иди, я тут сам разберусь.

Артур приобнял супругу за плечи и вывел из комнаты. Потом вернулся к ошалевшему Роману.

— Сынок, мы утром все с тобой обсудим. А сейчас укладывайся спать.

Подоткнув одеяло, он достал из кармана маленькую деревянную шкатулку и, засунув кончик палочки в отверстие на ее боку, что-то прошептал и открыл крышку. Тотчас зазвучала мелодия, после первых же тактов которой Роман наконец провалился в такой желанный сон. Он уже не слышал, как Уизли-старший вышел и закрыл за собой дверь.

Утро, на которое возлагались все надежды, началось отнюдь не с привычных действий экономки Ирины Петровны. Та бы молча распахнула плотные шторы, чтобы поток света взбодрил молодого хозяина, и покинула комнату, бесшумно закрыв за собой дверь. Вместо этого давешняя рыжая тетка, то бишь Молли Уизли, громким голосом еще с лестницы оповестила дом, что дел у нее невпроворот, чтобы каждого отдельно будить, так что пусть все срочно поднимаются, приводят себя в порядок и спускаются на кухню. В конце концов, в Хогвартсе встают в то же время, и некоторым за оставшиеся месяцы надо привыкнуть к правильному распорядку дня. Понял, мол, Ронникинс?

Да что же это такое! Какой, мать его, Хогвартс! …! Какой… Ронникинс?! Когда ж этот бред закончится! Не будет он вставать, и все тут.

— Ронни! — ворвалась в комнату Молли спустя десять минут. — Я что, все утро должна тут проторчать?! Мне вообще-то еще вам завтрак готовить. Ты, между прочим, больше всех любишь вкусно поесть. Так что одевайся, заправляй постель и марш на кухню! Отец и братья уже сидят за столом! Еще пять минут, и добавки тебе не останется!

Добавка? Да Роман в жизни не ел больше положенной порции! Вот еще, желудок растягивать! Ну и долгий же сон получается... Что ж, может, если вести себя правильно, подсознание сменит гнев на милость и подсунет более увлекательный сценарий?

Он спустился вниз по лестнице и пошел на голоса. Старшие на его появление не отреагировали, зато близнецы оживились. Один потрепал по волосам, другой отодвинул стул «младшему братишке». Ромка сел. Пятой точкой на что-то острое. И заорал.

— Что за дебильные шутки? Кнопка на стул — это смешно?

— Ронникинс разбушевался! — захихикали Фред и Джордж. — Ты, видать, так и не проснулся, никаких кнопок на стуле нет, поднимись и сам посмотри.

Роман так и сделал. Встал, оглядел сиденье стула и собственный тощий зад в засаленных штанах. Ничего. Зато на месте укола — крайне неудачном месте — разгорался пожар. Кожа чесалась невыносимо, а близнецы любовались его мучениями с одинаково садистским выражением на лицах. Потребность унять зуд почесыванием места укола стала практически непереносимой, ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не запустить пятерню за пояс засаленных брюк. Но, не желая доставлять удовольствие рыжим экспериментаторам, Роман сел на место.

— Просто заноза, — буркнул он. Мучители разочарованно переглянулись.

Мамаша наконец-то перестала скакать по кухне и уселась рядом с мужем. Тот отложил газету и уставился на нее.

— Собираюсь завтра мантии перешивать. Хотя… за три-то месяца мальчишки всяко вытянутся. Ну, кроме Рона, конечно. Как же хорошо, что старая палочка Чарли ему подошла! И обувь Перси по ноге, ох, Перси, ты самый аккуратный мальчик в семье, мой дорогой.

В голове у Романа зашумело. Что несет эта тетка? Она собирается отправить сына в школу в первый раз в старье? В поношенной одежде? И с чужой палочкой? Супер. Впрочем, ему-то какая разница, что происходит в этом вымышленном мире. Ну и чудовищ наплодил нынче сон его разума!

Близнецы смотрели на него с удивлением и невольным уважением. Он продолжал делать вид, что не испытывает никакого дискомфорта, и они разочарованно переглянулись и принялись доставать Перси.

— Пе-е-е-рси, и что же ты вдруг без книжки? Головка твоя умная знаниями переполнилась? — начал один из близнецов и тут же получил подзатыльник от матери.

— Зарубите себе на носу, вы, двое: Перси для вас должен стать эталоном для подражания!

Перси важно задрал нос, близнецы склонили головы, имитируя раскаяние в своем плохом поведении, и несколько минут на кухне раздавались лишь звуки, сопровождающие всякую многолюдную трапезу. И на Романа беспощадно обрушилось понимание: это все всерьез и надолго. Как бы голос разума ни твердил, что происходящее нереально, невозможно в принципе, такие ощущения, какие доставляет сейчас маленькая каверза близнецов, во сне испытывать нельзя.

— Ронни, почему ты не ешь, ты не заболел? — обратилась к нему «мамаша», случайно бросив свой беспокойный взгляд в его сторону и обнаружив, что шестой сын замер над тарелкой, вперив взор в пространство.

— Нет! Я не выспался, — буркнул Роман довольно грубым тоном.

— А чем же ты ночью занимался? — забота в голосе Молли Уизли мгновенно сменилась возмущением. Впрочем, слушать ответ она не стала, рявкнув уже на всю семейку: — Если все сыты, марш из-за стола! Джинни, помоги мне с посудой, Артур, найди дело сыновьям!

Мужская часть семьи послушно рассосалась. Роман не собирался ждать, пока скребущий лысеющую голову «папаша» даст ему поручение, и поднялся к себе в комнату. Приспустив штаны, он осмотрел зудящий участок. Сине-багровая кожа бугрилась разнокалиберными волдырями. Пришлось вернуться на кухню и дернуть «мать» за подол.

— Чего тебе, Рон? Я же сказала, чтобы вы все помогали отцу!

— Посмотри, что со мной сделали близнецы! — не обращая внимания на Джинни, он оголил зад.

Молли всплеснула руками и заорала:

— Да сколько же можно? Сколько ты будешь ябедничать? Возьми с полки настойку растопырника, не маленький уже! Ну пошутили братья, они же не хотели ничего плохого. Что из тебя вырастет, такого неженки и плаксы?

Тут уже побагровел Роман. Он вернул штаны на место и влетел по лестнице в свою комнату. Где-то у его предшественника должна быть заначка, хоть какие-то ценности!

Несколько мелких монеток нашлось в жестяной коробке из-под леденцов. Роман понадеялся, что их хватит, и, схватив с тумбочки облезлую волшебную палочку, выбежал из дома во двор и дальше — за ворота, в поле. Они все еще пожалеют, что так с ним поступают!

Он бросил палочку на землю и подумал о том, что находится в беде. Волшебная реальность не подвела: не прошло и нескольких секунд, как перед ним материализовался «Ночной Рыцарь» и распахнул двери, выпустив на подножку пожилого мужчину. Тот наклонился к Роману:

— Ты хочешь куда-то поехать, мальчик?

— Мне нужно в больницу, срочно! — слезы даже вызывать не пришлось.

— А где твои родители? Почему они тебя не сопровождают? — удивился волшебник.

— Мама сказала, что я уже взрослый и должен справляться сам. У меня есть деньги, смотрите, — Роман раскрыл ладонь и продемонстрировал крупную золотую монету, три серебряных и пять медяшек. — Это из моей копилки! — добавил он, вызывающе вздернув подбородок.

Волшебник загнул его пальцы.

— Оставь их себе, парень, до Мунго мы тебя и бесплатно довезем, правда, Эрни?

— Само собой! Сажай его уже, да погнали, — отозвался водитель.

Кондуктор показал Роману на свободное место, но когда тот признался, что сидеть не может, предложил занять кровать, помог улечься на живот и сам его пристегнул.

Затем принес чашку какао и присел рядом.

— Меня зовут Джон, Джон Макфи. Я тут временно кондуктором работаю, племянника заменяю. А ты у нас кто?

— Ром… Рональд Уизли, сын Артура и Молли Уизли, — сделав глоток из кружки, ответил Роман. Чем больше народу теперь узнает о его бедственном положении, тем выгоднее ему.

— Твой отец, кажется, в Министерстве Магии работает? — вспомнил кондуктор.

— Да, сэр, там.

— Никак не возьму в толк, вроде семья у тебя приличная, а в больницу один едешь.

— Папе некогда, наверное, он очень занят, я его так редко вижу. А мама меня просто не любит.

— Да не может такого быть, как такого славного мальчугана можно не любить? Тебе просто кажется, — добродушно улыбнулся Джон.

Роман угрюмо замолчал и в несколько больших глотков опустошил кружку.

— Теперь попробуй поспать, в Мунго будем через полчасика, — посоветовал кондуктор, забрал пустую тару, ласково потрепал рыжие вихры маленького пассажира и ушел.

Пока автобус несся по дорогам Британии, Роман старался вспомнить как можно больше о семье Уизли. В фильме мать семейства присылала младшему сыну письма, орущие на весь Большой зал. Мало того, что его одевали в обноски старших братьев, так даже на приличный выходной костюм рассчитывать нельзя: на четвертом курсе ему вручат воняющие нафталином лохмотья с кружавчиками. И никакой поддержки, одни претензии. А то, что пришлось перенести за последние сутки конкретно ему… Нет, он не согласен жить в таких условиях. Пусть он теперь и в теле маленького бесправного мальчика, но ум, знания и опыт двадцатидвухлетнего юноши никуда не делись. Вот например, он совершенно свободно говорит по-английски, что в принципе неудивительно, ведь в свое время они с отцом несколько лет жили в Детройте. Решено: позже он непременно подберет себе союзников среди взрослых, а сейчас надо посеять семена для слухов.

«Ночной рыцарь» высадил Романа ровно у витрины с ободранным манекеном.

— Стрем, мальчику нужна помощь специалистов, — сказал Джон в пространство. Манекен кивнул, кондуктор подтолкнул Романа к стеклу, и тот свободно прошел сквозь иллюзорную преграду, очутившись в большом холле. Обернувшись, он увидел, как старичок махнул ему вслед рукой, забрался в автобус, и волшебный транспорт сию секунду пропал. Роман честно отстоял очередь в три человека и сказал «регистраторше», что утром он сел на что-то острое и теперь очень страдает от боли и зуда.

— А почему ты один, без родителей? — удивилась девушка, на бейджике которой значилось: «Привет-ведьма Розалин Кертис».

— Мама сказала, что я уже взрослый и должен решать свои проблемы сам, а ей не мешать, — слабым голосом, как бы стесняясь внимания незнакомых людей, пояснил Роман. А что, именно так все и случилось, он ни на йоту не соврал!

Лицо симпатичной Розалин вытянулось.

— Ну что ж, юный джентльмен, назовите имя и фамилию, чтобы я могла записать вас на прием.

— Рон… То есть Рональд Уизли.

Мисс Кертис быстро заполнила карточку при помощи самопишущего пера и подозвала совсем молоденькую девчушку.

— Стейси, проводи, пожалуйста, мистера Рональда на третий этаж, к Бруно Райсу. И передай ему карточку.

* * *

Целитель Бруно Райс осмотрел проблемное место, сделал соскоб на анализ, уложил пациента на кушетку и обработал волдыри и язвы прохладной мазью. Он то и дело цокал языком и с неодобрением качал головой.

— А как ты до нас добрался? — этот вопрос больше всего волновал целителя, для которого волшебные «добрые родственные розыгрыши» явно были не в новинку.

— Я когда-то слышал — папин друг рассказывал, — что нужно бросить на землю палочку и подумать, как тебе плохо. Ой! Я палочку, кажется, потерял… Мама меня теперь убьет! — расхныкался Роман и принял самый испуганный вид, какой только мог. — И как я автобус вызову? Дядя целитель, а можно я здесь поживу, пока в Хогвартс не поеду? Я буду помогать, лучше домового эльфа трудиться буду, правда-правда!

— Тише, тише, успокойся. Ты появился на свет здесь, в Мунго, и мы знаем, как вызвать твоих родителей. И попросим их не ругать тебя за палочку. В конце концов, у Олливандера всегда можно купить новую. И вот, выпей морс.

Про себя Роман громко воскликнул: «Йес!» — но на лице позволил отразиться только робкой надежде. Целитель тем временем написал и запечатал письмо и отправил его с личной совой, сидевшей тут же, на жердочке в углу кабинета, к Артуру Уизли. Он мог бы послать к ним патронуса, но видимо решил, что этим родителям стоит несколько часов поволноваться о ребенке.

Волшебная мазь подействовала быстро, однако язвы зажили не до конца, едва-едва затянулись тонкой кожицей.

— Ты сейчас постарайся не тревожить ранки, — посоветовал Бруно Райс. — Пока не приедут родители, поспи, за несколько часов кожа восстановится, и твои движения ничто не будет стеснять.

Целитель отгородил кушетку ширмой и наложил заклятье Тишины, чтобы маленькому Уизли ничего не мешало отдыхать и набираться сил. Сонное зелье, добавленное в морс, мягко погрузило Романа в дремоту.

Вечером, почти под конец смены, в коридоре раздались крики.

— Где мой мальчик? Что с ним?

Потная всклокоченная женщина ворвалась в кабинет не постучавшись. Старомодная шляпка сбилась на бок, на раскрасневшихся щеках виднелись следы бурных рыданий.

— Рон! Ронни, где ты, сын?

— Здравствуйте, миссис Уизли, — с осуждением в голосе поприветствовал посетительницу Бруно Райс.

— Здравствуйте, где мой сын? Что с ним?

— Здесь, за ширмой. Он спал, но, думаю, ваше появление нарушило его покой.

Роман, конечно же, услышал вопли Молли Уизли одновременно с целителем, но не спешил кидаться в ее любящие объятия. Поэтому он просто сел и стал протирать глаза, как бы прогоняя сон.

Молли отодвинула ширму и нависла над Романом, уперев руки в бока.

— Как ты посмел сбежать из дома и заставить всю семью убить полдня на твои поиски?

— Ты же сама сказала, чтобы я не мешал и не ябедничал! Чтобы сам справлялся! Я справился. Уже ничего не болит, спасибо до… целителю.

Молли Уизли разозлилась еще сильнее.

— Речь шла о настойке растопырника, а не о побеге из дома! Как тебе вообще такое в голову пришло! Палочку тебе в руки запрещали брать? Запрещали. За ворота выходить не разрешали? Не разрешали. Хорошо хоть палочку в поле обнаружили, а то б решили, что ты к упырю сунулся! Ох и накажу же я тебя дома...

— К какому еще упырю? — живо заинтересовался целитель, который незаметно встал за спиной миссис Уизли.

Та мгновенно стихла, обернулась и, явно нервничая, принялась объяснять:

— Э-э… Мы так нашу собаку зовем. Рон с ней не ладит, вот и держим нашего питомца под замком.

— У нас есть собака? — неподдельно удивился Роман. — Так это она над моей комнатой скулит и скребется постоянно?

— Миссис Уизли, — вмешался целитель, — я сделал анализ поврежденной ткани с ягодицы вашего сына. Так вот, к вашему сведению, эти язвы настойкой растопырника вылечить невозможно. Даже болевые симптомы таким образом не снять. Братья Рона умудрились добавить в свое зелье слюну садовых гномов и чешую сапоокуня, а эти ингредиенты нейтрализуют все полезные свойства растопырника. Знаете, что бы случилось, если бы мальчик не приехал сюда, а понадеялся на ваше универсальное средство? Боль бы оно на время усмирило, вот только через пару дней вы бы привели его сюда сами, умоляя избавить ягодицы бедного Рональда от мелкой жесткой чешуи, острой, словно бритва. Только помощи не получили бы никакой. Пришлось бы вам изыскивать средства на брюки из кожи дракона.

Молли не нашла слов для ответа, и, пользуясь паузой, целитель продолжил свою лекцию:

— Сколько бы важных дел ни наваливалось на вас, вы, как мать, обязаны выслушивать своих детей и не бросать их без помощи в подобных ситуациях. Они не…

Тут уже Молли не выдержала и отмерла:

— Я в ваших советах не нуждаюсь. У меня семеро детей, и, между прочим, ни разу до сих пор ничего страшного с ними не случалось. А на близнецов укорот найду, не сомневайтесь. Так что с Роном?

— Ему намного лучше, но сегодня выписать его я не могу. Надо понаблюдать, как организм реагирует на лекарство. В таких делах лучше перестраховаться. Место в палате уже готово, а вы привезите его вещи и что-нибудь для организации досуга на время лечения.

— Что? Нет, об этом не может быть и речи! Он будет лечиться дома и только дома! — Миссис Уизли побледнела, сняла шляпу и стала комкать ленты.

— Ваш сын уже достаточно взрослый, скоро он все равно отправится в школу-интернат, ничего страшного не случится, если он на пару дней останется без вашей опеки.

— Нет, нет и нет. Угроза жизни отсутствует, он может ехать домой. Я свои права знаю! Так что напишите, что нужно делать, все процедуры я проведу ему сама. И если появится необходимость, сразу привезу на осмотр.

— Что ж, как посчитаете нужным, — поджал губы целитель, еще раз проверил, как идет процесс заживления и выдал миссис Уизли рецепт с инструкциями для аптекаря.

* * *

Дорога домой прошла в полном молчании. Покинув Мунго через другой вход, ведущий на внутренний двор, грозно сопящая и кусающая губы Молли Уизли притащила Романа к платному камину, по которому, назвав пароль, можно было переместиться напрямую в собственный дом. Цена каждого перемещения, независимо от возраста путешественника, составляла галлеон, что не улучшило настроения привыкшей экономить на всем многодетной матери.

— Возьми в руки горсть пороха из банки, встань в камин, высыпь порох и четко произнеси «Нора моей девочки»! — велела она. — Надеюсь, хоть на это ты способен, или мне придется снова разыскивать тебя по всей магической Британии?

Роман молча повиновался и первым выпал из камина — прямо в руки невысокого незнакомого парня, стиснувшего его в коротком крепком объятии. Следом за ним обнял Романа и другой незнакомец — стройный, очень даже прилично по сравнению с остальными одетый юноша. Он понял, что это старшие из выводка Уизли, но, к своему сожалению, имен их не вспомнил. Остальные Уизли столпились тут же, у камина, от чего и без того не слишком просторная кухня стала тесной и душной.

— Ронни, малыш, как же ты нас напугал! — мягко пожурил его Артур Уизли.

Рона Уизли наверняка осчастливило бы то, что ради него старшие братья отпросились с работы, а Чарли и вовсе экстренно прибыл из другой страны. Но этих парней обожал маленький мальчик, взрослый же Роман, вынужденно осваивающий «чужую шкуру», не обрадовался их появлению.

— Эй, Ронни, малыш, ты чего? — растерянно спросил Чарли, когда младший брат решительно вывернулся из его рук и направился к лестнице.

Роман, кажется, впервые в жизни до такой степени разозлился и полностью утратил над собой контроль. Он резко остановился, развернулся и выпалил всем Уизли разом в лицо:

— Я вам не Ронни! И тем более не малыш! Не хочу и не собираюсь иметь какое-то отношение к вашей безумной семейке!

— Рон… Мы понимаем, что ты обижен: Фред и Джордж на самом деле палку перегнули, но я уверен, что они этого не хотели, просто пошутили… — возразил Артур. — Разве это повод переносить свою обиду на всю семью?

— Может, друг другу вы и семья, но уж точно не мне! — парировал Роман. — Эти идиоты…

— Э, а ну заткнулся быстро, ябеда! — прервал его кто-то из близнецов.

— Ябеда — это тот, кто специально выискивает, о чем бы настучать. А я просто искал помощи от тех, кто должен был мне ее предоставить. Вы двое — мерзкие трусы.

— Ронникинс, а ты в курсе, что за свои слова надо отвечать? — прищурился второй близнец.

— А как еще назвать тех, кто вдвоем нападает на младшего? Старшим братьям вы подлянок не устраиваете, за свою любимицу мать бы вам головы поотрывала, а на меня всем плевать, вот вы и развлекаетесь. То игрушки в пауков превращаете, то с Непреложным Обетом чуть не подставили, угрожали, а сегодня вообще почти покалечили. Если б я не уехал в Мунго… Смешно вам? А тебе, мамочка дорогая, смешно? Приятно? Ненавижу вас всех, ненавижу!

— Все, хватит, — вмешалась доселе молча слушавшая перепалку своих детей Молли. — Артур, разберись с Рональдом. Джинни, детка, налей мне воды со льдом. Билл, Чарли, вот рецепт, который выписал целитель для аптекаря, посмотрите, может, что-то из ингредиентов у вас есть? Зелья очень дорогие, лучше будет, если я сама их сварю. Так, теперь вы двое, — взглянула она на понурившихся и красных от запоздалого стыда близнецов, — несите все свои сбережения, а также все запасы для экспериментов. Из-за ваших шуток всей семье придется надолго затянуть пояса. Будете работать по дому круглыми днями без выходных и квиддичных тренировок во дворе. Может, это научит вас видеть границу между забавами и членовредительством. Да-да, и не надо на меня так осуждающе смотреть. Я вами бесконечно разочарована.

* * *

Все послушно засуетились вокруг матери, а Артур повел Романа в сад. Там они сели на густую траву под яблоней и какое-то время молчали.

— Сынок, скажи, а ты действительно так о нас и думаешь?

— А что, я хоть в чем-то солгал? — горько усмехнулся Роман.

— Ты такой странный со вчерашнего вечера… Так по-взрослому рассуждаешь и так убежден в собственных словах. Честно признаюсь, я в замешательстве.

Вот тут Роману почему-то стало страшно. Если в этой семье настолько пренебрегали родным человеком, то на что они способны по отношению к заменившему его чужаку? Видимо, зря он пошел на открытую конфронтацию, тактика выжидания принесла бы в такой ситуации больше пользы.

— Я просто много об этом думал, — устало ответил он.

— Прости меня, Рон. Я обещаю, что впредь буду более внимательным к тебе. Ты всегда можешь прийти ко мне со своими проблемами. Правда.

— Хорошо. Но предупреждаю: если близнецы еще раз пристанут ко мне, я отомщу. Не знаю как, но в Мунго им точно не помогут. А сейчас я пойду к себе. Почему-то сильно клонит в сон.

По дороге к дому Роман споткнулся. Посмотрев под ноги, он обнаружил мелкое уродливое человекоподобное существо и с раздражением его пнул, да так сильно, что тот отлетел на добрых полтора метра и врезался в ствол дерева, с которого градом посыпались мелкие, еще зеленые груши. Артур за спиной огорченно ахнул.

* * *

Нет, в этом сумасшедшем доме даже в своей комнате невозможно остаться в одиночестве! Роман не успел закрыть за собой дверь, а в нее уже без стука ввалились все остальные отпрыски семьи Уизли. Последними вошли близнецы.

— Ты это... извини нас.

— Да, Рон, прости, мы два идиота, как ты и сказал. Больше этого не повторится, слово даем.

Роман молча кивнул. Заплаканная Джинни повисла у него на шее. Она-то была ни в чем не виновата, но переживала, похоже, на всю катушку. Пришлось погладить ее по спине.

— Ну вот и отлично! — сказал Билл. — Предлагаю забыть все неприятности. Да, Рон, мы с Чарли хотим сделать тебе подарок по поводу начала учебы в Хогвартсе. Что ты больше всего хочешь? В пределах разумного, конечно, новую метлу мы не потянем.

Роман оживился. Пока его больше всего напрягали обноски и старая палочка Чарли. Но палочку можно «нечаянно» сломать, и «родители» никуда не денутся, купят новую, так что…

— Мне нужны новая школьная мантия и новая обувь. Я готов отработать их стоимость.

— Отличный выбор. Хорошо, тогда давай завтра с утра я тебя в магазин к Малкин и отведу, — улыбнулся Билл.

— А у меня скоро портал до Румынии сработает. Пойду маму с папой напоследок обниму. Не грусти, Рон, мы тебя очень любим, — похлопал Романа по плечам Чарли.

Пришлось вместе со всей компанией спускаться на кухню и участвовать в семейном ужине. Все старательно и довольно успешно делали вид, что ничего экстраординарного не произошло: шутили, заразительно смеялись, вспоминали забавные случаи, делились планами на будущее… Неожиданно настроение поднялось и у Романа. Теплая семейная атмосфера стала для него чем-то принципиально новым, и понятие «домашний уют» впервые перешло из разряда абстрактных во вполне реальные. Тем более что Молли Уизли стояла у котла с зельем, спиной к Роману, и молчала.

Посуду со стола убрали всей семьей. Близнецы сбегали за небольшим рюкзаком Чарли, откуда с позволения хозяина извлекли щербатый деревянный гребень, который торжественно водрузили на стол. Чарли положил на него указательный палец, и Роман глазам своим не поверил, когда и негодная расческа, и «брат» мгновенно исчезли.

Все внимание домочадцев сконцентрировалось на Билле. Ночевать он собирался в комнате Перси, которая раньше принадлежала ему и Чарли, а потом по наследству перешла следующему по старшинству брату, съехавшему от близнецов. Отдельные «апартаменты» были только у Джинни (причем ее спальней пару лет назад стала отремонтированная кладовка около кухни) и у Рона. Кто-то из ребят пошутил, что Рон самый привилегированный — с самого первого дня в Норе живет один в собственной комнате. Эта реплика неприятно царапнула память Романа, всколыхнула ее. И вернувшись к себе и увидев на тумбочке печенье, он стал припоминать события предыдущей ночи: шум наверху, «марево», волчий голод, существо на коленях Молли Уизли. И музыкальную шкатулку, заставившую его мгновенно уснуть!

Сонные чары, как-то влияющие на память — вот что находится в той деревянной коробочке. Если Роман собирается контролировать ситуацию, ну или хотя бы быть в курсе происходящего, ему надо защитить слух.

Ножницы он нашел в стеклянном стакане вместе с перьями. Роман освободил угол матраца от простыни и вспорол чехол по шву, обнаружив под ним — о, какое счастье! — поролон в качестве набивки. Из этого прекрасного материала он вырезал два небольших цилиндра, положил импровизированные беруши под подушку и задернул плотные шторы на окне. Осветительный прибор в комнате отсутствовал, его заменял свет фонаря, располагающегося на одном уровне с окном, и на полную темноту нечего было и надеяться.

Боясь пропустить визит Артура, Роман лег на левый бок. Почему-то в таком положении он никогда не мог заснуть, и эта особенность порой его выручала. Услышав шаги на лестнице, он быстро засунул поролоновый самодел в уши и изобразил глубокий сон, достоверно сопя и похрапывая.

Шумоизоляция сработала отлично! Скрип двери беруши практически полностью заглушили, а у тихой музыки из шкатулки и вовсе не было шансов. Только по холодному голубому свету «люмоса», ощущавшемуся через веки, он понял, что Артур вошел в комнату.

Когда тот ретировался и комната снова погрузилась в мягкий полумрак, Роман, выждав для надежности несколько минут, вытащил из ушей мягкие цилиндрики, желая разобраться в происходящем. Уличный фонарь потух. Наверху кто-то снова завозился, потом завизжал. Как Роман ни старался отогнать «дымку», размахивая вокруг себя руками, ничего у него не вышло: вчерашняя история повторилась один в один. Только в этот раз он воздержался от похода наверх, а вместо этого, стараясь двигаться бесшумно, водрузил на письменный стол табуретку, вытащил из стакана перья, взобрался на получившуюся пирамиду и приложил стакан к потолку, прижавшись ухом к стеклянному дну.

— …почувствовала сегодня, Молли, когда мы поняли, что Рона нигде нет? — услышал он голос Артура.

— А что я могла испытывать, сам подумай? Рональд пропал… Я несколько лет голову ломаю, как не пустить его в Хогвартс, а он вдруг исчезает неизвестно куда! Тем более после вчерашней ночи!

— Так ты только из-за… А за самого ребенка, за нашего сына… Неужели не испугалась?

— Артур, ты снова поднимаешь эту тему!

— Я всегда буду надеяться. Ведь ты у меня такая добрая, в твоем сердце хватает места для всех, и только Ронни не достается ни крупицы материнского тепла. А он так нуждается в твоей заботе! И возраст такой трудный… Он ведь все уже понимает! Его характер резко меняется. Как он сегодня высказался — даже близнецы потом пришли ко мне, спрашивали, как им наладить отношения с Роном, чтобы он их простил. Это Фред-то и Джордж, представляешь! Они же в жизни не раскаивались в своих проделках…

— Чего ты от меня ждешь? Думаешь, мне самой не больно от того, что я испытываю такие иррациональные чувства к своему ребенку? От того, что меня, с одной стороны, подбрасывает от ненависти в его присутствии, и в то же время я панически боюсь, что он вот-вот уедет в школу, и мы останемся совершенно беспомощными… Никто не представляет, какая это пытка! Я вынуждена постоянно сдерживаться, это с моим-то темпераментом.

Голос Молли становился все более хриплым и высоким, под конец тирады она вовсю шмыгала носом и надрывно всхлипывала.

— Ну, ну, не надо, дорогая…

— Что «не надо»? Думаешь, я не виню себя ежесекундно? Считаешь, что я последняя сволочь? Какая, скажи, между нами разница? Ты любишь одного ребенка, я его не выношу. Я всю душу отдаю другому, а ты только выполняешь мои поручения, абстрагируясь от реальности. Если бы не я, ты бы уже избавился от нашей «проблемы», скажешь, не так?

— Нет, не так! Я бы не отказался от ответственности, но просто бы смирился с происходящим и…

— О, вот в это охотно верю. Ты всегда стараешься плыть по течению, а…

— Ты несправедлива, но это сейчас неважно. Я все-таки так переживаю за Ронни! Заметила, как он осунулся, побледнел? Он не высыпается, ест за столом совсем мало. А уж поведение… Он сегодня пнул садового гнома. У того, бедняжки, перелом руки.

— Этих паразитов мне не жалко.

— Да и я не о них, я за сына волнуюсь. Непохоже это на нашего Рона!

У Романа уже и шея затекла, и рука, которой придерживал стакан, но он чувствовал, что для него очень важно узнать, о чем беседуют супруги Уизли наедине. Так что он стоически терпел эти неудобства и продолжал подслушивать.

— Его состояние естественно, ведь приступы у Малышки участились. Так что надо или оставить Рональда на домашнем обучении, или… провести второй ритуал.

— Что? Ты с ума сошла?! О, нет, нет, прости меня, Моллипусенька, я не хотел кричать на тебя… — Артур так растерянно и убито извинялся, что Роман испытал жгучий стыд за весь мужской род: это ж надо быть таким подкаблучником! Ишь, просит прощения, когда на сто процентов прав! С его отцом ни одна женщина не позволила бы себе такого поведения!

—А-а-а! — заскулила Молли. — Ты же обещал, что никогда не поднимешь на меня голос!

— Дорогая, ну пойми и ты меня, наконец! Этот ритуал может серьезно и необратимо подорвать здоровье Рона!

— Зато Малышка получит шанс на нормальную жизнь.

— Призрачный шанс. Куда вероятнее, что вместо одного здорового ребенка и одного больного мы получим двух недееспособных! И Рона, которого знают все, на чердаке не спрячешь. Нет, я категорически против.

— Артур, но ты же понимаешь, что это неизбежно. Так какой смысл сопротивляться неизбежному? Зачем ты споришь и отказываешься?

Несколько минут Роман слышал только шаги над головой. Видимо, Артур набирался смелости или искал достаточно убедительные слова.

— Мы никогда этого не обсуждали… Но ты же не могла не заметить, как в последние годы кривятся волшебники при виде нас? Знаешь, почему? Я помню, как будто это происходило сегодня: захожу утром в лифт, здороваюсь с волшебниками, а они — все, как один — надменно задирают носы и делают вид, что меня нет. И так поступали все чистокровные: отворачивались либо игнорировали.

Потом прошение о повышении в должности пришло с пометкой «отказать». Я собрался с духом и пошел разбираться к начальству. Там меня облили презрением и сказали, что запятнавший свой род человек не имеет права занимать сколь-либо значительные должности в Министерстве и что я не уволен только потому, что они не могут лишить куска хлеба шестерых детей.

Молли, я находился в таком замешательстве! Даже вчерашние друзья обращались ко мне строго по делу. И только Кеннет — на год старше нас, на Когтевране учился — сжалился и сказал, что в Отделе Тайн при помощи сложного комплекса фиксируются всплески темной и условно темной магии. Лишь Тот-Кого-Нельзя-Называть способен творить зло тайно. Во время первого ритуала на территории «Норы» зарегистрировали выплеск условно темной магии. Только поручительство Дамблдора спасло меня от судебного разбирательства, нас просто поставили на учет. Если же проведем еще один ритуал… Утратим остатки уважения, нам и нашим детям придется уходить к магглам, магическое общество нас просто не потерпит. Или меня отправят в Азкабан, и как тогда ты будешь растить наших детей?

— Но Артур, что же тогда делать? Давай оставим Рональда дома, я сама буду заниматься его обучением.

— Ты? Ты же еле его выносишь! Нет, он поедет в Хогвартс.

— Что ж, тогда мы с Джинни переселимся в его комнату. Только сам понимаешь, с нас Малышка вытянет гораздо больше. Мы будем больны и слабы, хозяйство ляжет на твои плечи, как и уход за всеми троими. Потянешь?

— А что мне остается? Возьму еще подработку, на укрепляющие зелья.

— Только это временная мера. Не сейчас, так на следующий год, но нам придется это сделать. И что ты скажешь тогда?

— Тогда мы расскажем все Ронни, и он будет решать сам. При условии добровольного пожертвования и риск меньше, и результат выше.

— Да, конечно, согласится он! Рональд уже показал, как «высоко» он ставит семейные узы, так нас подставил…

Вот тут Роман абсолютно с ней соглашался: фиг он добровольно чем-то там неизвестно с кем поделится. Вот еще!

— Ну уж в этом ты сама виновата.

— Так, Артур, — тут в голосе Молли прорезалось сильное беспокойство, — спокойная фаза заканчивается, срочно уходи! И не забудь запечатать дверь и проверить, спят ли дети.

Роману пришлось быстро спускаться, разбирать пирамиду и имитировать глубокий сон. Но Артур, видно, был уверен в чарах шкатулки и прошел мимо его комнаты.

Вот теперь можно и заснуть.

За окном только начинало светать, а Роман уже окончательно проснулся. Хотя его самочувствие могло составить конкуренцию жесточайшему похмелью, он заставил себя умыться (в углу обнаружился допотопный рукомойник) и сделать зарядку. Не полегчало, но сознание прояснилось, так что он оделся, привел в порядок постель и спустился на кухню. Стрелки часов встретились в точке «сон», и только одна, подписанная «Рональд Уизли», никак не могла найти места на циферблате: а просто Роман еще сам не определился, как хочет провести свободное время. Он тщетно пошарил по полкам в поисках кофе или чая, но пришлось ограничиться холодной водой из-под крана.

Итак, он занял место Рона Уизли на неопределенный срок. И мечтай — не мечтай о возвращении в собственную реальность, а в этой ему пока что приходится ох как несладко. Немного подумав, он вычеркнул близнецов из списка явных врагов. Этих оболтусов вполне можно поставить на место, что, очевидно, и сделали Билл и Чарли. Артур худо-бедно печется об интересах младшего сына. Он, конечно, жалкий тюфяк, но все-таки. А вот Молли… Роман с иронией подумал, что и в настоящей жизни с отцом ему повезло куда больше, чем с матерью, за большие деньги подписавшей отказ от родительских прав и укатившей за границу. У Молли Уизли, правда, мотивы далеки от корыстных, но оправдывает ли это ее?

На чердаке живет кто-то опасный для всех, но для Романа — особенно. Сладости, которые ставят на его тумбочку по ночам, восполняют часть сил, но еды недостаточно, что бы в нее ни подмешивали. Одна надежда — на отъезд в интернат. Мелкую Джинни жалко. Наверное. Хотя, если подумать, не одному же Роману страдать во имя неизвестно чего! Две ночи только в этом доме провел, и то себя дряхлым стариком чувствует. А продержаться нужно еще больше двух месяцев. Одна радость: старшие братья его прилично оденут. Все остальное зависит от того, насколько эффективно он распорядится знаниями о грядущих событиях.

В фильмах Рон стал лучшим другом Гарри Поттера, и в определенном смысле это принесло ему неплохие дивиденды. Пожалуй, Роману стоит пойти этим же путем, только он не согласен на амплуа ведомого члена неразлучной троицы. Уступать лидерство малолетнему пацану, полному лузеру по жизни, не считая подвигов, глупо. Пожалуй, стоит форсировать события и при первой же возможности организовать «случайное» знакомство с Поттером в его родном городке.

Пока Роман размышлял, в кухню стали подтягиваться остальные. Первой, прямо во фланелевой пижаме и пушистых тапках, пришлепала Джинни. Она светло улыбнулась и села рядом, разворачивая очередной комикс. Потом с веселым хохотом вбежали близнецы, следом за ними степенно шагал Перси. Отец и Билл вошли последними, они и готовили завтрак на всю ораву. Артур сказал, что мама отправилась навестить тетю Мюриель, и он надеется, что в ее отсутствие они постараются не взорвать Нору.

— Пап, я свожу Рона и Джинни в Лондон, ты не против?

— Отличная мысль, сынок.

—А мы? Мы тоже хотим с ними! — завопили Фред и Джордж.

— А для вас мама составила список дел, так что, сами понимаете... — развел руками Артур, добродушно улыбаясь. Близнецы поворчали, но протестовать не стали.

Позавтракав, Билл отправил младших одеваться. Скромный гардероб Рона удручал, там с трудом нашлись менее обшарпанные, чем все остальные вещи, брюки и рубашка поло. К ним прилагались потертые, но еще крепкие сандалии. В этом Роман и вышел во двор, где Билл беседовал с Перси. Близнецы чистили курятник, и все старались держаться подальше от этих энтузиастов, размахивающих лопатами так, что куриный помет летел во все стороны. Скоро выбежала и Джинни, сменившая пижаму на милое детское платье в горошек, а растоптанные тапки — на лаковые черные «лодочки». По сравнению с братьями ее одевали куда приличнее, что, в принципе, было логично, учитывая, что она — единственная девочка среди шести мальчишек. Все присутствующие дружно оттопырили большие пальцы, демонстрируя свое восхищение, и Джинни раскраснелась от смущения и удовольствия. Боясь выделиться, Роман поступил как остальные.

Билл достал из нагрудного кармана маленькие позолоченные круглые часы — многоразовый портал, который он еще с вечера показывал всем желающим. Вещица переносила в указанные координаты не больше десяти человек за раз — в данном случае на небольшую площадь перед банком, где работал Билл. Стоимость портала составляла три его зарплаты, зато с ней он мог себе позволить не зависеть от каминной сети, погодных условий и прочих факторов, способных помешать приличному волшебнику успеть на работу вовремя. Чары какого-то там Протея с вырезанными на часах рунами — и вот пожалуйста, можно сколько угодно менять начальный и конечный пункты аппарации, подстраивая маршрут под собственные цели. Ну и башковитые ж эти гоблины!

«Портальные перемещения — тот еще аттракцион», — подумал Роман, отряхивая многострадальные брюки от пыли. Впрочем, легкая тошнота быстро прошла, а восторг от мгновенной телепортации в столь далекий от Норы Лондон остался. Класс!

Магазинами его не удивишь, и все же в витринах выставлялись такие товары, что Роман действительно ощутил себя маленьким мальчишкой и только и вертел по сторонам головой, как и Джинни. Билл посмеивался и показывал самые диковинные вещицы. И разумеется, первым делом купил младшеньким по большому рожку у Фортескью.

Оказалось, что Билл довольно близко знаком с помощницами мадам Малкин, Джулией и Розалиндой. Они взялись за Романа так же рьяно, как близнецы за курятник, но он не выказывал недовольства: обе девушки выглядели стильно, их вкусу вполне можно было довериться. Демисезонная и зимняя мантии из добротного материала, три пары плотных брюк (в каменном замке всегда довольно прохладно, как ему пояснили) столько же сорочек — пожалуй, при условии бережного отношения к одежде, он не будет вызывать в окружающих чувство жалости. Здесь же ему и удобную обувь подобрали.

* * *

Билл перенастроил портал, и они прямо из магазинчика попали в Нору, показавшуюся еще более тесной, неприглядной и даже зловещей. Романа заставили устроить дефиле. Вернувшаяся Молли натянула на лицо улыбку, но улучила момент и отозвала Билла в сторону. По всей видимости, ругала его за такие траты. Хотя кто их знает, Роман не прислушивался.

После обеда дети под предводительством Билла отправились на рыбалку. Фред и Джордж ударно потрудились в первой половине дня, так что и им разрешили присоединиться к веселой компании. А Перси, напротив, предпочел бы оказаться дома, но кто ж ему позволит отделиться от коллектива?

Джинни заливисто смеялась и бежала впереди братьев, размахивая жестяным ведром. Типично девчачий розовый рюкзачок болтался за ее спиной.

Между холмами протекала небольшая речушка. Из первого попавшегося крупного булыжника Билл трансфигурировал навес, остальные принесли ему в качестве материала для творчества еще по паре камней, так что скоро все расположились в теньке на удобных табуретах.

— Эх, когда уже нам разрешат пользоваться палочкой не в Хогвартсе! — с понятной всем присутствующим завистью застонал Фред (или Джордж).

Кто-то из них подул в свисток (при этом до рыбаков не донеслось ни звука), и начался такой клев, что восхищенно ахающая Джинни со своим ведром только и бегала от одного брата к другому, принимая улов. Тара быстро наполнилась, и Билл сотворил еще пару таких же. Вскоре малая утомилась и вынула из рюкзачка… конечно же, свои драгоценные комиксы! Пацаны дружно закатили глаза.

— Ох уж эти девчонки! — проворчал Перси. — Помнишь, Билл, как тебе такая вот мелочь прохода не давала на последних курсах?

— Точно! Кажется, ее звали Мэри. Или Натали, не помню уже. Сестренка Дэвида с моего курса. Ох и настырная! Караулила меня у каждого кабинета. Записки писала, в сумку подкидывала или через подружек передавала. А в Валентинов день заваливала сердечками.

— И что? Как она тебе, нравилась? — живо заинтересовался Роман.

— Да какое там! Из-за ее влюбленности надо мной подшучивали все, кому не лень, а слизеринцы и девчонку оскорбляли, приходилось защищать… Тогда еще и верным рыцарем дразнили. Смешная такая! Ох, Джинни, пообещай, что если вдруг встретишь Гарри в Хогвартсе, постараешься сдержаться и не замучить беднягу. Ему и так досталось!

Джинни насупилась, губешки задрожали.

— Брось, малышка, я же любя.

— А мама сказала, что Гарри меня обязательно полюбит, ведь я такая краси-и-и-вая! — заныла малая.

— О, конечно, ты у нас самая красивая, правда, парни? Но если ты не хочешь, чтобы Гарри помнил только то, как ты за ним бегала малышкой, поступай умнее уже сейчас. Вот, например, видела сегодня Джулию? Светленькая такая, зеленоглазая. Она в Хогвартсе была лучшей подружкой той моей поклонницы, и та ей так надоела мной, что теперь эта Джулия никак не соглашается на свидание. А жаль, классная девочка.

— Правильно, Джин, — добавил Перси, — подожди, пока подрастешь.

— Никуда он от тебя не денется, сама только в пиявку прилипучую не превратись, — согласились близнецы.

— А вдруг он не приедет в Хогвартс? — пискнула малая.

— Да ну, куда ему деваться? С Роном на одном курсе будет учиться.

— Вот бы с ним раньше всех познакомиться!

— Ну, будете с мамой провожать мальчишек, там и увидишь своего кумира. Смотри только, помни, что мы тебе посоветовали.

— А можно и раньше его увидеть. Я знаю город, где он живет, — огорошил всех Роман.

— Эй, Ронни, хорош уже заливать! — возмутились близнецы. — Откуда тебе это знать?

— А вот оттуда! Я же вчера в Мунго ехал на Ночном Рыцаре. А там две пожилые леди впереди меня сидели и громко разговаривали. И вот одна из них сказала, что видела недавно маленького героя на Тисовой улице в городке под названием Литтл Уингинг, он стриг газон у дома номер четыре. И что он очень худой и носит одежду не по размеру. И что на месте его опекунов она не стала бы так безответственно относиться к такой важной персоне, что его может найти и забрать оттуда кто угодно.

— Так давайте мы его навестим. А, Билл, Перси? — загорелись близнецы.

— Пожалуйста-пожалуйста! — заканючила Джинни, и старшие братья сдались.

— Ну хорошо, — согласился Билл. Я разузнаю, где этот город, и на следующих выходных попробуем подстеречь Гарри. Только, чур, взрослым ни слова, и чтобы вели себя эту неделю идеально, маму не расстраивали, договорились?

* * *

Первый внезапный приступ сна настиг Романа поздним утром, в саду, где он совместно с близнецами «обезгномливал» участок. Развлечение ниже среднего, решил он: какой смысл выбрасывать уродцев за ворота, если они скоро вернутся? Сизифов труд.

Он начал, подражая братьям, раскручивать гнома, и тут его собственная голова неслабо закружилась. Уродец, почуяв слабину волшебника, высвободился и юркнул в густую поросль сирени, а Роман упал в траву.

Глубоким вечером он обнаружил себя лежащим в гамаке, покачивающемся между двумя кряжистыми яблонями. Землю под ними почти полностью закрывала падалица, до которой у хозяев никак не доходили руки. Раздражало все вокруг: и запах бродивших фруктов, и тучи пирующих над ними дрозофил, и бормотание Артура, разбиравшего около сына какой-то прибор — судя по пустому корпусу, музыкальный плеер устаревшей модели.

— И что ты собираешься из этого сделать? — поинтересовался Роман.

Увлеченный любимым хобби Артур вздрогнул, выронил отвертку.

— Наконец-то ты проснулся! Ты просто заснул в движении, рухнул в траву, Джордж едва успел немного смягчить удар. Как ты себя чувствуешь? Наверное, так влияют зелья.

«Так влияют приступы вашего упыря!» — чуть было не заорал Роман, но сдержался.

Зелья ему приносила Молли, трижды в день, и, поджав губы, следила, чтобы он выпивал противную бурду до последней капли. И в одиннадцать утра приносила мазь, но втирал ее в кожу до полного впитывания Роман уже самостоятельно. И что-то сомнительно, чтобы целитель не предупредил пациента и его родителей о таком сильном побочном эффекте!

Готовила Молли действительно отменно, и тарелку Романа наполняла, как говорится, с горкой, подкладывая ему лучшие куски. Куда уж тут денешься — приходилось съедать все, калории придавали хоть немного сил.

По ночам он больше не вскакивал и о чем там беседуют супруги Уизли не вынюхивал. Смысл? Что он может им противопоставить, находясь в Норе? Мелькали, конечно, заманчивые мысли применить Империо (Молли своим поведением прямо откровенно напрашивалась на какую-нибудь гадость)… Но, во-первых, он отлично уяснил, что применение темной магии «на раз» отслеживают в Министерстве, во-вторых, он знает только само слово, но не в курсе, как его применять вместе с палочкой, в-третьих... а где, кстати, принадлежащая ему волшебная палочка? С этим животрепещущим вопросом он и отправился к Артуру в сарай, где тот складировал свою коллекцию хлама, добытого у людей, лишенных магических способностей, то бишь магглов.

— А зачем она тебе? Все равно использовать ее до совершеннолетия позволено только в Хогвартсе…

— И все-таки это же теперь моя вещь!

— Твоя-то твоя, но ты с ее помощью уже умудрился из дома сбежать.

— Пап, ну это же был исключительный случай. Ну пожалуйста, мне очень хочется, чтобы она лежала в моей комнате, как раньше! Обещаю, что никуда с ней не сбегу. Ну хочешь, этот, как его… ну, Непреложный Обет дам!

— Вот еще, скажешь тоже! — почти рассердился Артур, но сразу остыл. — Хм, что же с тобой делать… Ну ладно, я занесу ее ночью, положу на тумбочку. Но ты меня не подведи, спрячь хорошенько, чтобы мама не увидела. Хорошо?

— Конечно, пап, обещаю, не увидит! Спасибо!

Перед сном Роман обязательно защищал слух берушами и старался очистить сознание, но предпринятые меры помогали слабо, и большую часть дня он отсыпался в саду, все в том же гамаке.

В пятницу вечером в Нору прибыл Билл. Он посматривал на братьев и сестру с такой хитринкой, что те уговорили Молли отпустить их на вечернюю рыбалку. Мать, правда, ворчала, что речную рыбу никто особенно не любит и она так и занимает место в кладовке с прошлого раза, но «добро» дала, и веселая компания отправилась в путь.

— Ну что, Билл, ты видел Гарри? — затараторила Джинни, едва они отошли от Норы.

— Видел, видел. Он правда живет в этом городке у своих родственников. Я следил за домом несколько вечеров под дезиллюминационным заклятием, и… Жалко парнишку, вот что я вам скажу! Он явно недоедает, особенно по сравнению со сводным братом, и ходит по улице, постоянно оглядываясь. И не зря: вчера, например, по пути в магазин на него напала целая ватага местных хулиганов во главе с этим толстяком, его братцем. Пришлось вмешаться и разогнать их.

— А шрам? Шрам на лбу есть, как в комиксах? — разволновалась Джинни.

— Есть конечно, куда он денется-то, след от смертельного заклятья! — проворчал Билл и продолжил: — Я его проводил, заодно и представился. Трудно поверить, но Гарри и не подозревал, что он — волшебник! В существовании магии убедить этого замученного магглами скептика оказалось трудно. В конце концов я перекрасил ему волосы в рыжий, удлинил челку, чтобы шрам спрятать, и рванули мы в Косой переулок. В общем, наш герой в шоке. Видели б вы, как он мороженое уплетал!

Мы обстоятельно так поговорили, и про родителей его, и про известный всем шрам, про письмо из Хогвартса, которое скоро придет. Не могу вспомнить, видел ли я кого-то счастливее!

— Класс! — воскликнул Роман. — А дальше что? Ты познакомишь его с нами?

Близнецы, Джинни и даже Перси, наименее эмоциональный из всей семьи, затаили дыхание в ожидании ответа.

— Все может быть! — напустил на себя самый таинственный вид Билл. — Пока мы идем на рыбалку, если вы помните.

Дети дошли до своего любимого места и оторопели: кто-то уже поставил там палатку и развел костер, у которого сидел на корточках щуплый черноволосый парнишка.

Будущий избавитель магической Британии от Все-Знают-Кого заметно трусил. Роман подумал, что на месте Билла не стал бы вот так сразу знакомить бедного пацана с таким буйным обществом. Слишком уж забитым и робким выглядел Гарри. Так и тянуло панибратски хлопнуть его по плечу и покровительственным тоном сказать: «Не дрейфь, прорвемся!»

— Рон, самый младший брат Билла. Будем знакомы, — протянул он руку Поттеру, опередив Перси и оттеснив плечом кого-то из близнецов. — Мы с тобой ровесники.

— Привет, — робко улыбнулся тот.

— А это Фред и Джордж, они не намного старше нас. Перси — он ну такой ответственный и умный, никто и не сомневается, что в этом году ему достанется значок старосты. И Джинни, единственная сестренка.

Джинни сняла свой рюкзачок, и братья посмотрели на нее очень многозначительно. Но она достала оттуда не то, что подумало большинство присутствующих, а всего лишь старое лоскутное одеяло. Она выбрала на берегу участок поровнее, аккуратно расстелила там одеяло и снова взялась за рюкзак. Все обалдели, когда выяснилось, что в этой маленькой на вид сумочке уместились пирожки, джем, яблочный пирог, компот в большой банке, несколько деревянных кружек, вареные яйца, соль, жареная рыба, хлеб, тосты и паштет.

— Какая ты умница, Джин, — наперебой восхищались Роман и близнецы.

— Это Билл попросил нас с мамой собрать все для пикника, вот мы и постарались. А он мой рюкзачок зачаровал.

— Чары незримого расширения, — пояснил Билл. — Но они временные, каждый день надо подновлять.

— Все равно здорово! — завопили близнецы. — Научи, а?

— Ишь какие хитрые! Я вам напишу список крутых книг, а дальше — сами.

Тем временем Джинни уже расставила посуду, намазала на хлеб паштет, а на тосты — джем, ловко почистила яйца, разлила по кружкам компот. Билл объяснял Гарри, который доселе ни разу не держал в руках удочки, как насаживать на крючок червя и в каком месте не зацепится за корягу леска, мальчишки возились со снастями.

И пикник, и рыбалка удались на славу! Роман заметил, что Гарри постепенно оттаивает, заражаясь этой теплой атмосферой, которую неосознанно создавали такие разные по характеру дети Уизли. Но задача Романа — не наслаждаться идиллией, а сместить акцент в свою пользу.

— Ты, наверное, думаешь: что этой странной семейке от меня нужно? — обратился он к Поттеру.

— Ну-у-у... Есть немного, — признался тот.

— Билл тебе рассказывал, кем были твои родители в нашем мире? Они погибли, как и многие до них, а ты выжил. И вроде свидетелей в вашем доме той ночью не было, а о мальчике со шрамом стало известно всем. Только никто не знал, куда он, ну то есть ты, делся. И вот на прошлой неделе я случайно услышал разговор двух старух. Они обсуждали, что ты газон стриг в маггловском городишке. Нам стало интересно, и мы попросили Билла проверить — ну мало ли, вдруг старушке померещилось.

— И оказалось, там правда живешь ты, и живешь плохо! — продолжил рассказ Билл, когда Роман замолчал. — Как несправедливо! Столько лет волшебники празднуют день избавления от Того-Кого-Нельзя-Называть, а ты, причина этих торжеств… Так захотелось сделать для тебя хоть что-то хорошее. Понимаешь, просто в благодарность за спокойную жизнь без убийств, страха за близких. А раз твои Дурсли сегодня уехали до самой ночи и оставили тебя ожидать их на улице, то сам Мерлин велел взять тебя к нам. Хотелось бы навсегда, но… Как бы понятнее объяснить… Я работают в банке «Гринготтс» разрушителем проклятий. И в общем-то, не так уж плохо в них разбираюсь. Так вот, на всей территории дома номер четыре функционирует сложный комплекс чар и заклятий различного назначения. И я почему-то уверен, что стоит тебе не переночевать дома, как об этом станет известно тем, кто эту сеть сплел.

Гарри встрепенулся и недоверчиво спросил:

— Чары? Значит, кому-то не все равно, где я живу? Но почему тогда… Почему им все равно, что я ем впроголодь, что надо мной издеваются, что я столько лет ничего не знал о своих родителях?

Он сел на песчаный пригорок и уставился на весело журчащий поток. Всем остальным почему-то стало очень неловко.

Билл присел рядом с Гарри и стал бросать в воду мелкие камешки. Для игры в «блинчики» речушка текла слишком стремительно, но искать нужные слова это занятие, наверное, помогало.

— Нам не все равно. И многим другим, я уверен. Но, видимо, тот, кто отправил тебя в семью тетки, стремился обезопасить тебя от тех, кто остался верен идеям Того-Кого-Нельзя-Называть. Судя по характеру чар, к воротам нельзя подойти магам со злыми намерениями, там есть такие заклинания, которые используются для изготовления вредноскопов. Но добрые стремления блокировать невозможно. И на хозяев дома, к которому привязаны чары, это не распространяется, они могут творить что угодно.

— Я почти ничего не понял из того, что ты говоришь. Дядя и тетя твердят, что никакого волшебства нет, а мои родители погибли, попав в аварию. И вдруг появился ты и показал совсем другой, невероятный мир. Мне очень трудно верить в происходящее…

— Гарри, магия — это особый дар. Но сами по себе чудеса не происходят. На протяжении всей магической истории люди с такими способностями ищут и находят новые способы управления этим видом энергии, и хотя большинство магов ограничивается школьными знаниями, часть самых пытливых все время экспериментирует. И не только люди. Вот, например, гоблины — раса дельцов и творцов. Вещи, которые они производят, становятся произведениями искусства. Я учусь у них, и стараюсь перенять прежде всего свойственную этой расе свободу мышления. Вот и твои родители, похоже, сделали что-то неординарное, чтобы защитить тебя. И хотя их теперь нет рядом, знай, что ты не одинок. Хогвартс подарит тебе много друзей, а я постараюсь проведывать тебя этим летом хотя бы раз в несколько дней. И еще, я обменял в банке немного галлеонов на фунты, возьми, пригодятся.

Красный от стыда Гарри пролепетал что-то на тему, что он справляется и не надо из-за него так утруждаться, но Уизли были не из тех, кто покупается на подобные заверения.

— Ой, время-то позднее, скоро мама папу за нами отправит. Давайте-ка по домам, я сейчас Гарри верну на Тисовую, а вы топайте в Нору сами, там и встретимся.

По дороге домой Романа не покидало воодушевление, он, как и Уизли, мечтал сделать что-то хорошее для Поттера. Но вот все разошлись по своим комнатам, и, оставшись в одиночестве, он крепко задумался: с какой это радости он так расчувствовался? Что это за несвойственные иррациональные желания? Ему подмешивают в еду что-то психотропное?

Во всем мире, ой, тьфу, везде и всегда его волнует благополучие двоих людей: свое и отцовское. В перспективе третьим станет его сын, наследник. Все остальные люди — ресурсы, которые он намерен использовать с наибольшей выгодой для себя. И коль скоро его занесло в чужое тело, это никоим образом не должно повлиять на трезвость рассудка.

Отец… Как он там… Роман вдруг буквально похолодел и тут же покрылся испариной от страшной догадки: что, если эта фигня сработала в обе стороны, и в нормальной реальности его взрослое, сильное, красивое тело занял этот недотепа, мелкий терпила Ронни?! Да если этот мелкий недомаг начал втирать отцу про магию, Уизли и так далее… То со стопроцентной уверенностью он отправится на принудительное лечение в закрытую клинику для душевнобольных!

— Не-е-ет! — в голос застонал Роман, запуская подушкой в плакат с движущимися фигурками на метлах.

Раз его что-то закинуло сюда, значит, должна быть возможность вернуться назад. И его дело — не у Поттера на побегушках служить, а искать способ вернуться к нормальной жизни. Только это несколько проблематично, учитывая его убывающие силы и нищету Уизли, у которых даже собственной библиотеки нет. Так что гори Поттер со всеми своими друзьями и врагами синим пламенем! Домой, домой, пора домой…

* * *

Июнь без происшествий перетек в июль. Роман засыпал все чаще и дольше, но никого это не удивляло, хотя все лечебные процедуры, прописанные целителем, давно закончились. Школьные совы принесли долгожданные письма из Хогвартса, и тут уж давить из себя радость не пришлось: все-таки свобода от верхнего соседа не за горами. Молли Уизли старалась как можно меньше контактировать с Романом, что того полностью устраивало.

Притихли и близнецы: то ли до сих пор мучились угрызениями совести, то ли нашли, куда приложить свою неуемную энергию с большей пользой. Еще б мелкая меньше трещала о своем ненаглядном Поттере — но тут уж, как говорится, мечтать не вредно. Хватит и того, что комиксы больше не валялись где попало.

Перси, получивший вожделенный значок старосты, действительно достал всех. На третьи сутки после получения корреспонденции из школы даже гордящиеся им родители мученически закатывали глаза, как только новый староста Гриффиндора принимался разглагольствовать о важности дисциплины на факультете и о том, какими методами он намерен ее добиваться.

Как-то, в очередной раз проснувшись в своем гамаке под яблонями, Роман обнаружил возле себя читающего Перси.

— Перси, а давно у нас живет этот упырь над моей комнатой?

— Кто? А, упырь… Давно, он появился, кажется, чуть раньше, чем Короста.

— А ты его видел?

— Конечно, и тебя к нему водили, разве не помнишь? — нахмурился Перси.

— А он… страшный?

— Ну-у-у… Симпатичным его, конечно, не назовешь, но причинить вред он не способен, так с какой стати кто-то может бояться существа, питающегося насекомыми? Уж точно не я.

— А можно на него посмотреть?

— Чего ж нельзя? Маму попроси, она тебя сводит, когда пойдет его кормить.

— Попроси ты, пожалуйста.

— А почему не сам?

— Ну Пе-ерси… Она так тобой гордится, всем нам в пример ставит, ну пожалуйста, попроси ее, и сходим все вместе.

— Ну ладно, если ты так хочешь… — растерялся тот. — Только странно это, ты никогда не интересовался нашим упырем, а тут вдруг хочешь экскурсию в его логово… Не понимаю.

— Целитель сказал, что в моем возрасте любопытство — двигатель развития личности. Ты же вот тоже любопытный: все время книжки читаешь. Я бы тоже хотел, но ваши, взрослые, мне непонятны, а сказочки всякие надоели. Вот ты как-то к своему первому курсу готовился?

— Слушай, а ты ведь и правда поумнел! Пойдем-ка в мою комнату, я посмотрю свои записи за самый первый семестр в Хогвартсе, — предложил Перси, поднявшись со своего пенька и протягивая Роману руку, чтобы помочь встать из гамака.

— А учебники, наверное, у близнецов еще хранятся, надо забрать. К приглашению всегда прилагается список необходимых вещей и книг, надо только с ним свериться. Мама обычно за это берется в последние две недели лета, но кто тебе мешает самому взяться за свои дела? Начинай читать, я разъясню непонятное.

В комнате Перси Роману доселе бывать не доводилось (не хотелось, да и сам хозяин туда не любил никого пускать). Походила она больше на рабочий кабинет, нежели на спальню взрослеющего мальчика. Безукоризненная опрятность, функциональность и полное отсутствие индивидуальности. Сюда отчаянно просился компьютер, а вот аккуратно застеленная кровать казалась чем-то чуждым.

Вместительный книжный шкаф, похоже, смастерил Артур из какого-то бросового материала. Ни одна фабрика мебели, даже самая захудалая, не выпустила бы такого монстра. А вот книги в нем стояли ровно, как по ранжиру, — очевидно, Перси относился к несчастному племени перфекционистов и в шумном и безалаберном семействе Уизли был белой вороной.

— Я очень рад, что ты раздумал идти дорожкой Фреда и Джорджа и взялся за ум, — высокопарно вещал он Роману, открывая дверцы одного из нижних отделений шкафа и доставая оттуда толстую пачку исписанных пергаментов.

— Вот, там все подписано, пронумеровано, датировано и подшито, так что тебе будет удобно заниматься, — протянул он свои драгоценные конспекты Роману. — Только учти, что я не разрешаю брать это в Хогвартс. Перед отъездом вернешь их мне в этом же состоянии. И в школе я всегда рад прийти тебе на помощь с учебой, имей в виду и не стесняйся обращаться. Но учиться за тебя не буду. Объяснять проблемные места — пожалуйста. Выполнять работы за тебя — нет, даже не проси.

— Спасибо, ты самый лучший брат, — горячо и вполне искренне поблагодарил его Роман. — Я буду стараться.

Он занес конспекты к себе и направился на поиски близнецов. Их комната оказалась закрытой, на кухне и в саду их тоже не было. Из мест, привлекающих неугомонных Фреда и Джорджа, оставался только отцовский гараж. Подходя к нему, Роман услышал голос Молли Уизли:

— Дорогие мои, вы сделаете то, о чем я попросила?

— Да, мам, — в унисон ответили близнецы.

— Отлично. Только запомните: ни Рональд, ни остальные не должны ничего узнать.

— Мы поняли, мама, это не проблема.

— Да, мы умеем все делать тайно.

— Можешь на нас положиться.

— Отлично. Тогда я пошла ужин готовить. А вы не задерживайтесь здесь.

Роман еле успел шмыгнуть за кучу угля, как Молли пронеслась по щербатой дорожке из камня. Настроение резко испортилось. Что замышляют эти двое против него? Почему они просто не могут оставить его в покое?

Выждав немного, он вошел в гараж.

— Фред, Джордж, Перси сказал, что у вас должны были остаться учебники за первый курс. Отдайте их мне, пожалуйста.

— Наш Ронникинс собирается стать новым старостой? — пропел один.

— Да, с чего это ты книжечками заинтересовался?

— А это не ваше дело! — ощетинился Роман. — Так вы дадите мне учебники, или для того, чтобы их получить, придется действовать через родителей?! И не смейте так коверкать мое имя. Я откликаюсь только на «Рона», все остальные варианты засуньте себе в задницу!

— Рон, а тебе не кажется, что ты слишком круто берешь? Мы все-таки твои старшие братья. Завязывал бы ты уже со своими истериками и угрозами.

— Я веду себя с вами так, как вы того заслуживаете. Последний раз предупреждаю: навредите мне хоть чем-то, в ответ прилетит так, что от мамочки больше не отойдете.

— Ой-ой, как же ты нас напугал! Это ты у нас мастер к мамочке бегать. Фредди, что скажешь?

— Да принесем мы тебе твои книжечки. Только пока не извинишься и не изменишь свое поведение, к нам больше не подходи, понял?

— И не собираюсь!

Близнецы выглядели на редкость разобиженными. Вот гады, сами что-то против него готовят, и он же еще должен их уважать и не ранить их нежные чувства!

— Мальчики, мама зовет всех ужинать, — закричала Джинни с крыльца. Фред и Джордж вышли, пихнув Романа с двух сторон. Поле боя осталось вроде за ним, но победителем он себя почему-то не ощущал.

— Мам, мы с Роном хотим покормить упыря. Можно? — спросил Перси, доев свой пудинг.

— Ну конечно, мой дорогой. Насекомых наловите, пока не стемнело, мы с Джинни со стола приберем, а потом вместе и проведаем нашего питомца.

Теперь Роман понимал еще меньше. Значит, в день, проведенный в Мунго, она боялась, что он проник в комнату наверху, потом, той же ночью, собиралась его ударить за то, что он не спал и прибежал на крик, а сейчас — нате вам, пожалуйста… Никаких проблем, приходите и смотрите?

Спустя час компания в составе четырех человек под предводительством Молли Уизли поднялась наверх. Дверь отперлась Алохоморой, за ней оказалось тесное захламленное чердачное помещение — ничего похожего на ту просторную комнату с креслом-качалкой, которую Роман постепенно вспомнил. И склизкий горбатенький уродец, при появлении визитеров забившийся под кучу тряпья и недовольно заворчавший, словно пес, не походил на существо из ночного кошмара. Да и тембр производимых им звуков отличался от тех, которые приходилось слушать еженощно. Молли взяла из рук Перси банку с насекомыми и высыпала перед упырем; тот, жадно чавкая, в момент расправился с букашками. Сам бы Роман, конечно, такую зверушку в собственном доме не селил, но ничего опасного в ней действительно не было.

Задерживаться на чердаке никто не захотел, там осталась только Молли. Роман вприпрыжку спустился на один пролет и обнаружил близнецов, с напуганными лицами выбегающих из его комнаты.

— Что вы там делали, придурки? — закричал он.

— Мы… Мы ничего, правда, ничего, там уже так все и было! — заикаясь, оправдывались бледные Фред и Джордж.

Роман с опаской заглянул за порог и замер, забыв, как дышать. Все, что находилось в комнате, стало мелкофракционным мусором, неровным слоем покрывающим пол практически по колено.

— Почини! — властным тоном бросил Роман «матери».

Молли непривычно медленно вошла в комнату, испуганно оглядела повреждения, подняла палочку.

— Репаро! Репаро, репаро, репаро! — раз за разом звучало заклинание, но чуда не случилось. Обрывки одежды и бумаг чуть шевелило сквозняком с открытых по всей Норе форточек. В воздухе плотным облаком висела пыль. Взгляд Романа зацепился за фрагмент пряжки пояса недавно купленных брюк.

— Ну?!

— Не могу… Не выходит, — тихо прошептала Молли.

— Ах не выходит, — прошипел Роман. — Этих на меня науськивать, значит, выходит, а исправлять последствия — тут мы бессильны?

— Рональд… Сын-нок… Твои братья ни при чем …

— Я все слышал! И не называй меня сыном, женщина, ты мне никто!

Один из близнецов влетел в комнату и зарядил Роману кулаком в нос. Роман взревел (рык голосом маленького мальчика больше походил на вяк, но тем не менее свидетелям происходящего смешным не показался) и бросился на обидчика так яростно, что вытолкнул того на лестничную площадку и по инерции оказался на ней и сам. В этот момент им овладело желание причинить «брату» непоправимый вред. К сожалению, мысль оказалась материальной: на щеке близнеца стал «расцветать» снежный узор, подобный изморози на окнах в лютый мороз. Бедный пацан заорал от дикой боли, ему вторили крики ужаса остальных Уизли. Молли мгновенно сориентировалась и, пихнув источник беды в сторону, закрыла собой пострадавшего от стихийной магии сына. От ее толчка Роман потерял равновесие и покатился по крутым ступенькам.

* * *

Мигрень, тошнота, жесткая постель… И еще — запахи, непохожие на привычное амбре обычных медицинских учреждений, но в них безошибочно угадывалась принадлежность к области фармацевтики. А как ярко светит солнце! Будто кто дальним светом в глаза зарядил! Да уж, снова малоприятное пробуждение, подумал Роман, оглядывая палату. На соседней койке с какой-то болотной жижей на лице лежал один из близнецов. Второй сидел рядом, склонившись к уху брата, и что-то тихонько и быстро шептал. Роман попытался приподняться, хотя бы голову от подушки оторвать, но малейшее усилие снова выбило его из сознания.

* * *

— Эй, парень, просыпайся, просыпайся, я тебе говорю! — все твердил и твердил приятный мужской голос, и вскоре игнорировать этого настойчивого «абонента» стало совершенно невозможно. Пришлось открывать глаза.

— Ох, ну наконец-то! Теперь все будет хорошо, можно готовиться к выписке. Денька два понаблюдаем для надёжности, — говорил незнакомый целитель Бруно Райсу.

— Вы правы, коллега, до сих пор себя корю, что позволил миссис Уизли забрать мальчика домой. И все же не понимаю, откуда взялось такое сильное магическое истощение. Мать уверяет, что вследствие ссоры подростков у Рональда случился сильный магический выплеск. Его последствия мы наблюдали. Но все-таки что-то меня коробит в этом объяснении. В конце концов, каждый юный маг в сильном душевном расстройстве что-нибудь да разрушал, но никогда доселе сам так не вкладывался. При этом я не обнаружил в нем особенно большого магического потенциала в прошлую встречу — так, средний уровень, но то, что он в припадке ярости сотворил с братом Джорджем... Совершенно уникальное явление.

Доктора явно увлеклись беседой. Роману она тоже показалась весьма содержательной, жаль только, что организм нашел свои потребности важнее новой информации.

— Извините, что перебиваю, но… Мне очень надо в туалет.

— О, разумеется! Как ты себя чувствуешь? Попробуй есть. Как голова, не кружится? Замечательно! — засыпали его вопросами целители.

— Я… Не помню, когда мне было вот так же хорошо! — ответил Роман, сев на кровати. Не обращая внимания на посторонних, он «вкусно», до хруста в плечах, потянулся.

Бруно Райс вышел в коридор и быстро вернулся с пожилой помощницей. Она отвела Романа в уборную и, дождавшись его в коридоре, проводила до кабинета, на двери которого висела табличка с надписью «Дермид МакДауэлл».

— Так-так, пациент Рональд Уизли собственной персоной! Ну что ж, проходи, присаживайся.

Так встретил его высокий, представительный пожилой мужчина с сединой в каштановых волосах, сидящий в кресле у окна. Стоящий рядом с ним Бруно Райс ободряюще улыбнулся Роману.

— Ты помнишь, при каких обстоятельствах случился стихийный выброс?

— Фред и Джордж разрушили мою комнату, а потом кто-то из них ударил меня кулаком в нос. Я разозлился, и мать столкнула меня с лестницы, — сухо перечислил факты Роман.

— Твои родные так и сказали. Только еще добавили, что в нос ты получил за то, что неуважительно обращался к матери.

Что тут ответишь? Роман проворчал что-то невразумительное себе под нос.

— Конфликт, по всей видимости, не исчерпан. Ты уже взрослый мальчик, тебе с твоей семьей придется тесно контактировать долгие годы. И, на мой взгляд, стоит пересмотреть свои обиды и как-то налаживать отношения с родными. Между прочим, своей стихийной магией ты нанес неустранимое физическое повреждение кожного покрова своему брату Джорджу. Мы бились над этим участком вместе с коллегами из Франции и США, но ничем не смогли помочь. Твое счастье, что это случилось до учебы, в противном случае тебя бы лишили права на волшебную палочку и применение магии — это как минимум. Визенгамот в таких случаях выносит жесткие решения.

«Визенгамот, Визенгамот… что-то знакомое. А, это ж магический суд. Что ж, а это… вариант!» — осенило Романа. Только вот как найти выход на юристов маленькому мальчику? В фильме про опеку над детьми магов ничего вроде сказано не было… И, насколько он знал, Поттера Дамблдор тупо подкинул нормальным людям, и никакие органы опеки этот поступок не заинтересовал. Интересно, это потому, что Дамблдор — лицо, обладающее неограниченными правами, или такого государственного органа в магической Британии попросту нет?

— Подумайте над моими словами, молодой человек. Вы провели во сне семнадцать дней, и за это время ваши физические и магические силы восстановились полностью. Отдыхайте и настраивайтесь на возвращение домой. А теперь идите в палату. Флоренс, проводите мистера Уизли, пожалуйста.

Но далеко отойти не удалось: едва Роман покинул кабинет мистера Дермида МакДауэлла, как на него с объятиями налетела Молли Уизли собственной персоной.

— Ах, Ронни, сынок мой дорогой, ты выздоровел, ты в порядке!

Она схватила его руками за щеки и целовала — в глаза, в лоб, в нос. Роман с большим трудом вывернулся и отскочил назад.

— Не трогай меня, не трогай! — заорал он на весь больничный коридор что есть мочи. Из кабинетов и палат стали выходить любопытствующие.

— Солнышко, не волнуйся так, я просто очень соскучилась и так сильно за тебя боялась…

— Не надо! Не надо изображать любящую мать! Только не после того, как ты скинула меня с лестницы!

— Рон, это был несчастный случай! Я собиралась сбить твою концентрацию, ты мог убить Джорджа своей стихийной магией! Про лестницу в этот момент я просто не подумала! Сынок, я так виновата перед тобой! Прости меня, пожалуйста! Теперь все будет совсем по-другому, вот увидишь! Джордж на тебя совсем не сердится, и мы все очень ждем твоего возвращения.

Она сделала шаг ему навстречу, но Роман увеличил дистанцию еще сильнее.

— Не подходи! Не приближайся, я тебя боюсь, ты хочешь меня убить!

— Что тут происходит? — вмешался в их диалог властный голос. Говоривший — высокий длинноволосый блондин с тростью — подошел со спины Романа.

Молли тут же вскинулась, уперла руки в бока и отрезала:

— Это наше личное, внутрисемейное дело, мистер Малфой. Вас оно никоим образом не касается!

— Если ребенок так неадекватно реагирует на взрослого человека, это неспроста. И касается всего общества.

«Вот это подарок судьбы!» — подумал Роман и тут же спрятался за Малфоя от Молли.

— Сэр, умоляю, спасите меня от нее! Она пыталась меня убить!

«Мать» тихо заплакала, развернулась и побрела к выходу, ссутулившись под осуждающими взглядами собравшейся публики.

* * *

Судебная машина маглов тяжелая и медлительная, другое дело — Визенгамот. Стоило Люциусу Малфою пожелать публично унизить семейство Уизли с помощью их же отпрыска, и процесс тут же инициировали. В присутствии Малфоя, адвоката, целителей Бруно Райса и Дермида МакДауэлла Роман подал в суд на Молли Уизли, и через пару дней в его палату доставили письмо — вызов в Визенгамот на судебное разбирательство. Второго августа Роману надлежало явиться в Министерство магии, а до тех пор ему запрещались любые контакты с семьей и другими представителями волшебного сообщества, за исключением адвоката, представляющего его интересы. До назначенной даты он жил в Мунго и очень этому радовался, хотя полная изоляция довольно быстро приелась. Ну и пусть. Скука смертная, конечно, зато жизни ничего не угрожает. Эх, скорее бы уже второе августа!

* * *

— Рональд Биллиус Уизли! Вы обратились в Визенгамот с просьбой отстранить от вашего воспитания Артура и Молли Уизли и найти вам опекунов, способных обеспечить более приемлемые условия для жизни и воспитания, подобающих юному волшебнику. Чем же вас так не устраивает собственная семья?

Этим вопросом начал судебное заседание Альбус Дамблдор, высокий седовласый и седобородый мужчина (называть настолько полного жизненных сил человека стариком у Романа бы язык не повернулся).

— Молли Уизли всегда относилась ко мне плохо, а недавно я обнаружил, что на моей магии с помощью матери паразитирует кто-то, живущий над моей комнатой. Это происходит при полном попустительстве Артура Уизли. Я нахожусь в постоянном страхе за собственную жизнь и душевное здоровье. О моем физическом состоянии могут рассказать целители. Кроме того, миссис Уизли никогда не осаживала близнецов Фреда и Джорджа, когда они вдвоем надо мной жестоко шутили. Перед моим падением с лестницы я случайно услышал, как они обещают ей что-то сделать втайне от меня, и в тот же вечер все мое имущество, включая школьную одежду, подаренную старшими братьями, и волшебную палочку, оказалось уничтоженным. Это меня разозлило и послужило катализатором для мощного стихийного выброса, который миссис Уизли не смогла остановить другим способом, кроме как столкнув меня с лестницы. Я не могу больше выносить издевательства собственной семьи.

Роман, представляя себе суд, ожидал опроса всех свидетелей, долгих дебатов сторон, но волшебники то ли слишком ценили собственное время, то ли уже успели ознакомиться с доказательной базой — все ограничилось допросом Молли Уизли, которая вошла в зал в сопровождении мужа, села в кресло и покорно выпила поданное ей ассистентом зелье.

— Миссис Уизли, расскажите, как родился ваш шестой ребенок, названный Рональдом Биллиусом Уизли. Было ли его рождение желанным и запланированным? — спросила рослая леди, сидящая рядом с Дамблдором.

— После того как на свет появились Фред и Джордж, мы с Артуром решили на этом остановиться. Но однажды, когда я искала в Косом переулке одежду для близнецов, проходящая мимо старуха схватила меня за руку и произнесла пророчество. Она… впала в транс и сказала, что мне суждено родить необычайно одаренную девочку. В благодарность я отдала провидице все, что имела при себе, включая золотой браслет гоблинской работы, подарок тетушки Мюриель к свадьбе. Артур так рассердился на меня, мы серьезно повздорили, потому что он назвал старуху шарлатанкой и не поверил ей. А я знала, что она предсказала правду! Долго пришлось уговаривать мужа, но через пару месяцев он сдался. Вскоре наступила беременность, и даже первенца я не ждала с такой радостью — несмотря на жуткий токсикоз, отеки и прочие «радости» моего естественного положения.

Ее голос звучал глухо и монотонно, глаза, изредка моргая, уставились в одну точку.

— К целителям я не обращалась. Все дети родились легко, а с Джорджем и Фредом меня заперли в палате, как только диагностические чары выявили два плода. И целители запретили мне рожать в ближайший десяток лет. Вот я и держала свое положение в секрете. И мало ли, вдруг бы кто-нибудь сглазил!

По залу пронеслась волна шепота. Почтенные леди не смогли сдержать эмоций. Дамблдор с укоризной повертел шеей. Роман же подумал, что только такая клуша, как Молли, может так тупануть. Правильно все-таки отец говорил про женщин: они либо расчетливые стервы, только и ищущие случая урвать побольше с мужика, либо такие вот никчемные идиотки, как Герочка и эта Молли, зацикленные на какой-нибудь придуманной фигне и превращающие в болото жизнь свою и тех несчастных, которым приходится жить рядом.

— Срок подходил к концу, первого марта тетя Мюриель прибыла в Нору, чтобы помочь мне собрать вещи. Артура с мальчиками мы отправили подальше, чтобы не путались под ногами. Мне непременно захотелось взять с собой в Мунго тот восхитительный комплектик для новорожденной, что подарила мне тетушка еще летом, но я спрятала его от вездесущих Джорджа и Фреда так надежно, что вспомнить, куда, никак не получалось. Я совсем разнервничалась и взмокла, бегая туда-сюда по комнатам и перерывая шкафы. Потом… вдруг очень закружилась голова… Я жутко испугалась, застонала. Тетушка в силу возраста за мной не поспевала, и когда она, кряхтя, взобралась за мной в детскую, которую мы обустроили на втором этаже, воды уже отошли, я лежала на полу совершенно без сил. И обе волшебные палочки остались под завалами вещей.

Действие зелья, видимо, пошло на спад, так как голос Молли становился все эмоциональнее. Ассистент было двинулся к ней с новой порцией, но Дамблдор остановил его жестом.

— Ребенок появился на свет стремительно, — продолжала между тем рассказчица. — Тетя приняла его в свои руки и сделала все необходимое. У меня же сил никаких не осталось. «Молли, у тебя снова родился мальчик», — без обиняков заявила Мюриель, обмыв новорожденного и положив его в кроватку. Он раздражающе громко орал, пока она подтаскивала меня к дивану.

Мальчик… Как же так?! Зачем мне еще один сын, когда есть обожаемые Билл, Чарли, Перси, Фред, Джордж… Я ждала дочь! Ярость накатывала на меня волнами, она предала мне сил, и я завыла, словно оборотень в полнолуние. Тетя пыталась меня усмирить, что-то там говорила про материнский долг, смирение перед судьбой и прочую ерунду. Вбежал Артур, увидел лужу на полу, кровь на моей одежде и кинулся к колыбельке. Он ворковал над младшим сыном, а у меня начались схватки, и так же стремительно родилась девочка. По сравнению с крупными братьями она казалась совсем крошечной. Как я ликовала в этот миг! Тут же приложила ее к груди, шептала что-то нежное… пока она на моих глазах не покрылась черными волосами от макушки до пяточек. Мы застыли в ужасе, но и на этом сюрпризы не закончились: дочурка забилась в судорогах. Мальчик в колыбельке заорал еще истошнее, и Артур положил его ко мне, чтобы накормить. И как только младенцы коснулись друг друга, какая-то рыхлая призрачная нить потянулась от мальчика к девочке, и волосы стали втягиваться в кожу, а девочка — успокаиваться. Связь длилась около семи минут, потом малышка уснула, а бледненький сын еле попискивал, но едва Артур поднес его к груди, он стал насыщаться с такой жадностью! Молоко быстро закончилось, пришлось Артуру трансгрессировать за козьим в лавку. Он принес молоко, отдал бидон Мюриель и попросил ее присмотреть за всей семьей, пока он связывается с Мунго.

— Достаточно! — прервала Молли какая-то женщина. — Ей требуется успокоиться. Пусть теперь отвечает супруг, он тоже причастен к этой истории!

Возражений не последовало, и откуда-то с задних рядов встал Артур Уизли. Выпив зелье, он уставился в одну точку.

— Что случилось дальше? — с участием в голосе спросил Дамблдор.

— Молли остановила меня, — нудно забубнил Артур. — Она потребовала, чтобы я привел повитуху из Лютного, древнюю каргу по имени Шайрэ, и только ее. Я слышал, что эта женщина в прошлом считалась одной из самых искусных и опытных целительниц, но настаивал на Мунго. Да разве Молли переспоришь? Адрес продиктовала Мюриель. Старая ведьма быстро собралась, и мы трансгрессировали вместе с ней прямо в детскую. Она долго колдовала над Молли и новорожденными, что-то бормотала под нос и пользовалась в основном невербальными заклятиями. Жену и сына напоила зельями, а дочку долго рассматривала и обследовала.

Вердикт ее был таков: девочка — не до конца сформировавшийся метаморф. Если бы она развивалась в утробе матери в одиночку, стала бы сильным магом. А так ослабленный предыдущими беременностями и родами немолодой организм матери не смог выделить столько магии, сколько потребовалось на двоих. О таком Шайрэ довелось слышать лишь однажды, тогда родители оставили здорового ребенка, а недометаморфа забрал Отдел Тайн, и о нем никто больше не слышал.

Шайрэ не взяла платы за свои услуги, сказала, что нам и так придется туго, обещала молчать. Молли сказала, что если я отправлю ее дочь на опыты, она покончит с собой. Мы спрятали девочку и пригласили комиссию из Мунго, чтобы зарегистрировать сына по всем правилам волшебного общества. Как целители ни ругали нас за скрытность и безалаберное отношение к здоровью роженицы, Молли наотрез отказалась ложиться в палату, чтобы прийти в себя.

Жизнь превратилась в кошмар. Стоило разлучить Рона с Малышкой, у той начинались болезненная трансформация и припадки. Пока целители находились в доме, дочка окончательно ослабла и едва не умерла. Наверно, это было бы лучшим выходом из создавшегося положения, если бы не Молли, полюбившая ее беззаветно.

Мюриель достала описание ритуалов, теоретически способных ослабить связь детей. Один из них позволял передать половину магических сил от одного ребенка другому. И нам пришлось пойти на такой риск. И все же, хотя состояние Малышки стало более стабильным, у нее продолжались эти приступы магического вампиризма. При этом магия Рона ей подходила идеально и «порции» были небольшими, а если брат-близнец находился вне пределов досягаемости, присутствующие на пару дней становились совершеннейшими сквибами.

Труднее всего было скрывать Малышку от остальных детей. Я видоизменил чары расширения пространства, разделил чердачное помещение над детской на две зоны. В одну мог попасть любой, там мы поселили упыря, его присутствие в доме никого не удивляло, и дети не пугались, если с чердака доносились крики. Другую — некое подобие Выручай-комнаты, где и поселилась наша старшая дочь, — можем отпереть только мы с Молли. До прошлой весны мы справлялись, только на укрепляющие зелья очень много денег тратили. Припадки повторялись каждые тридцать семь часов, мы к этому режиму приспособились. Но дети подросли, и теперь Малышке требуется больше сил, чем может дать Рон.

— Достаточно! — прервал монолог Артура толстощекий румяный джентльмен. — Во всем этом будут разбираться сотрудники аврората и Отдела Тайн. Сегодня мы решаем вопрос, может ли Рональд Уизли воспитываться в родной семье. Так как главной обвиняемой мальчик назначил мать, целесообразнее слушать ее.

Заседание продолжалось. Молли снова выпила Веритасерум и заняла кресло в середине зала.

— Как вы относились к Рональду? — спросил мужчина, остановивший рассказ Артура.

— Я всегда ненавидела его за сам факт существования, за то, что он свободно живет и радуется, когда Малышка сидит взаперти, лишенная общения даже с родными. Умом я прекрасно понимала, что он не виноват ни в чем, что тоже страдает, но не могла справиться со своими чувствами, просто старалась как можно реже находиться с ним рядом. Артур же нежно его любит, а Малышку — нет.

— В иске Рональд указал, что стал невольным свидетелем заговора против него. О чем вы просили в тот день Фреда и Джорджа? — спросил Дамблдор.

— Артур после того случая с побегом Рона из Норы заставил меня обратиться к маггловскому целителю. Его профессия называется «психолог». Не нарушая Статута, я описала ему свои чувства к шестому сыну. Он поставил мне диагноз «затяжной случай послеродовой депрессии». Беседы с ним очень помогли, я стала относиться к Ронни с большей теплотой. Чтобы улучшить наши отношения, я попросила близнецов узнать расписание игр квиддичной команды «Пушки Педдл», за которую Ронни горячо болеет с детства. Я хотела взять два билета для нас обоих. Мы бы отлично провели время вдвоем… Еще мальчики должны были набрать всяких вещичек для ярых болельщиков… Чем они там махать любят во время матчей, чтобы команду свою любимую поддержать, я не разбираюсь, а близнецы — очень даже.

Но тут случилась катастрофа: стихийный выброс у Малышки, которым она разнесла комнату Ронни. И так неудачно совпало, что первыми, кто это обнаружил, оказались близнецы, которые только недавно снова повздорили с младшим братом! Бедный мой младшенький, он так разозлился… Я испугалась, что он убьет Джорджа своей стихийной магией, и толкнула его. И когда он упал у подножья лестницы… Только тогда я поняла, как он мне дорог… Я одна во всем виновата! Если б я не закрывала глаза на проделки Фреда и Джорджа, они бы не ссорились так сильно этим летом.

— Волшебники и волшебницы Визенгамота! Есть ли у кого-либо еще вопросы к Молли и Артуру Уизли? Нет? — спросил Дамблдор, встав со своего места и повернувшись лицом к коллегам. Те выразили отрицание — кто словами, кто жестами.

— В таком случае пора выносить решение по данному делу. Кто за то, чтобы осознавшая свою вину и полностью раскаявшаяся мать получила шанс завоевать любовь Рональда Уизли?

Роман насчитал всего четыре поднявшиеся руки, среди которых мужской была только длань Дамблдора.

— Кто за то, чтобы Рональда воспитывала семья Малфоев, подавшая ходатайство об усыновлении своего дальнего родственника?

— Постойте! — взволнованно вскрикнула одна из голосовавших за предыдущее решение дама — эффектная брюнетка средних лет.

— Да, миссис Донованн? — спросил Дамблдор.

— Прошу прощения, но почему именно Малфои? Я хочу сказать… Разве правильно — так быстро решать судьбу ребенка, отдавая его в первую попавшуюся семью? Может, выслушав своих родителей, Ронни простит их и захочет вернуться домой?

— Миссис Донованн! — возмутился какой-то толстощекий волшебник. — Визенгамот — не то место, где можно брать свои слова назад. Младший Уизли в письменной форме изъявил желание жить в семье Малфоев, и мы собрались здесь, чтобы решить, что для него лучше. Рональд уже достаточно взрослый, и если он твердо настроен жить не там, где из него годами тянули магию и использовали в качестве мальчика для битья, а с порядочными людьми, известными своими великодушными делами и крупными пожертвованиями на различные благотворительные цели, то в этом нет ничего противоестественного!

— Позвольте, мистер Селвин! — возразил щекастому Дамблдор. — Никто не оспаривает великодушие мистера Малфоя, но и в словах миссис Донованн есть резон. Для столь юного возраста, в котором пребывает Рональд Уизли, характерна некая… близорукость, однобокость суждения. Пусть у него сложились не самые лучшие отношения с матерью, но отец всегда любил мальчика. И нельзя не принимать во внимание братьев и сестру — неужели мы лишим его общения с самыми родными людьми?

Люциус Малфой, сидящий рядом с Романом, не торопясь поднялся. Видимо, у присутствующих он пользовался авторитетом, во всяком случае, все шепотки и разговоры вполголоса тут же стихли.

— Если бы вы, миссис Донованн, видели, как бедный мальчик реагировал на родную мать, мое желание облегчить его участь не казалось бы вам чем-то из ряда вон выходящим. И у нас с супругой нет намерения препятствовать общению Рональда с братьями и сестрой. Тем более что основную часть времени дети в любом случае будут проводить в Хогвартсе.

— Ваша позиция понятна. В таком случае — кто за то, чтобы Рональд Уизли жил в семье Малфоев, но имел возможность ежемесячно встречаться с родными родителями?

Явное большинство проголосовало «за».

— Что ж, вопрос с мальчиком решен. Мистер и миссис Малфой, перед всеми волшебниками и волшебницами Визенгамота вы должны дать стандартную клятву опекунов. Поднимите свои палочки. Мистер Шеклболт, зачитывайте.

Малфои вышли вперед и вытянули руки с волшебными палочками вверх на максимальную длину.

— Клянетесь ли вы предоставлять Рональду Биллиусу Уизли кров, питание и одежду?

— Клянусь!

— Клянусь!

— Клянетесь ли вы защищать Рональда Биллиуса Уизли от опасностей и болезней?

— Клянусь!

— Клянусь!

— Клянетесь ли вы дать Рональду Биллиусу Уизли достойное образование?

— Клянусь!

— Клянусь!

Каждый ответ Малфоев знаменовался небольшим салютом из их палочек, всхлипами Молли и кряканьем Артура.

* * *

Холл Малфой-мэнора не произвел на Романа особого впечатления. Шикарно, но по сравнению с авторскими интерьерами старавшихся перещеголять друг друга русских олигархов обстановка несколько скучновата. Впрочем, ситуация явно требовала ахов и вздохов, и Роман выдал порцию восхищения.

— Добби! — позвал Люциус, и домовой эльф тут же материализовался в воздухе. — Это Рональд Уизли. Покажи ему его комнату и позаботься, чтобы ему всего хватало. Выполняй стандартные поручения. Если что-то покажется тебе странным, докладывай мне.

Ушастый отвесил нижайший поклон хозяину и хозяйке. Те направились по своим делам, а Роман последовал за домовиком по длинному коридору, освещенному магическими факелами, в изобилии расположенными между огромными — больше человеческого роста — живыми портретами каждого волшебника, когда-либо носившего фамилию «Малфой».

— Здесь находится кабинет хозяина Люциуса — пропищал Добби, приостановившись подле первых дверей. — Сюда нельзя входить, если хозяин Люциус не пригласил.

Это кабинет хозяйки Нарциссы. Сюда нельзя входить, если хозяйка Нарцисса не пригласила, — услышал Роман у следующих дверей.

Подобными комментариями домовик снабдил каждую дверь. Роман решил, что ему вникать в это необязательно, главное он уже уяснил: везде «нельзя».

Жилые помещения располагались на втором этаже, поделенном на два крыла. Правое занимали хозяева. В левом находились гостевые покои.

— Все комнаты свободны. Хозяин позволяет юному Рональду Уизли выбрать любую.

Роман добросовестно заглянул в каждое помещение. Желая произвести хорошее впечатление на хозяев, он оставил за собой самую маленькую комнату. Впрочем, ее интерьер не уступал остальным по комфортабельности. Отдельные ванная и санузел, удобная кровать, вместительный шкаф для одежды и письменный стол — все, что нужно для жизни и учебы, присутствовало.

Домовик принялся заполнять одежный шкаф. Он сообщил, что пока мистер Рональд будет носить одежду, которая когда-то была сшита для хозяина Люциуса, а потом ему купят все новое. Приказывать мелкому мутанту оказалось куда забавнее, чем той же экономке: все же спектр услуг наемной прислуги ограничен, в отличие от волшебных рабов, и Роман немало повеселился, заставляя Добби несколько раз перестелить белье без помощи магии и перекладывать-перевешивать вещи в шкафу, добиваясь «идеала». Нет, начни он так себя вести с Ириной Петровной, она бы тоже молча взялась за дело. Только непременно бы выставила счет за эти «сверхурочные». А отец о-о-очень не любил необоснованные траты.

Романа так и подмывало проверить границы дозволенного в управлении домовиками. Но что, если ушастый накапает Люциусу, и тому это не понравится? На всякий случай он сказал, что желает отдохнуть и почитать что-нибудь. Через пару мгновений на письменном столе уже лежала гора детской литературы. Просмотрев книженции по диагонали, Роман констатировал их полную бесполезность для своей ситуации. Так, макулатура, зря только время потратил. Он хотел вызвать Добби, но тот явился сам и пропищал, что «юного Рональда ждут на обед».

В гостиной за накрытым на три персоны столом сидели Люциус и Нарцисса.

— Добрый день. Приятного аппетита, — поприветствовал их Роман.

Люциус едва кивнул своему подопечному, а Нарцисса полностью проигнорировала нового жильца Малфой-мэнора. Сделать вид, что это совершенно нормально, оказалось довольно трудно. Добби отодвинул стул, Роман сел и приступил к обеду, стараясь производить как можно меньше шума. Он представлял, что на месте хозяина дома сидит отец: тот терпеть не мог разговоры за едой, если не принимать в расчет светские рауты и деловые встречи. Так что в этом плане порядки Малфоев его устраивали.

После обеда Романом снова никто не заинтересовался, и ему это очень не понравилось. Он ожидал хоть какого-то внимания со стороны опекунов, они ведь клятвы приносили прилюдно, да и вообще до суда вели себя весьма… доброжелательно. И тут внезапно абсолютное пренебрежение! И что в такой ситуации делать? Может, это проверка на адекватность?

Думая обо всем этом, Роман вернулся к себе и вызвал Добби.

— Убери эти… книги. И принеси мне полезную литературу, которая пригодится для обучения.

Домовик аппарировал, но отсутствовал довольно долго. В ожидании его возвращения Роман рассматривал внутренний двор здания и про себя поражался, как старомодно и скучно потомственные аристократы подошли к ландшафтному дизайну своей территории. Клумбы, большую часть которых составляли розы, строгая геометрия дорожек, фонарей, беседок — словом, никакой фантазии. Хотя, если сравнивать с Уизли, ему грех жаловаться. Лучше уж порядок, чем тот хаос.

Добби вернулся с пустыми руками, которыми и развел, извиняясь.

— Хозяин Люциус не разрешает брать из библиотеки книги для учебы. Юный Рональд пойдет в Хогвартс, а летом нужно отдыхать, так что хозяин Люциус рекомендует Рональду погулять по парку или полетать на метле. Добби проводит к площадке для полетов!

У Уизли Роману летать не приходилось, так сказать, «по состоянию здоровья»: когда еле передвигаешься от слабости, как-то становится не до виражей под облаками. Но теперь-то он здоров, так почему бы не воспользоваться случаем? Что ж еще до ужина делать, когда ни одного гаджета с интернетом нет в наличии и читать нечего?

По дороге словоохотливый домовик трещал без умолку, и Роману стало известно, что над квиддичной площадкой на уровне ста метров от земли установлен невидимый купол, защищающий спортсменов и возможных зрителей от осадков, что иногда, во время проведения торжеств, хозяин Люциус нанимает самые известные команды. Самые крутые спортсмены выступают специально для знатных гостей, наблюдающих за матчами, сидя за богато накрытыми столами.

На вместительный «аэродром», занимающий площадь в пару стандартных российских школьных стадионов, вели лестницы, расположенные равномерно по всему периметру. По одной из них Роман со своим провожатым поднялись в комнату, где хранились метлы. Самые последние модели лежали в прозрачных футлярах, а остальные были рассортированы по годам выпуска, и среди них «юному Рональду Уизли» позволялось пользоваться любой.

Он взял первый попавшийся Нимбус, вышел на взлетную площадку и взглянул вниз. Хоть Добби и сказал, что дно площадки устилает мягкий толстый мат, который убирают только на время настоящих матчей, а для тренировок членов семьи Малфой и их гостей «подушку безопасности» устанавливают всегда, Роман все же захотел лично убедиться, что в случае чего не рискует сломать себе шею. «Подушка безопасности» впечатляла габаритами и казалась мягкой даже на вид, так что он успокоился и стал настраиваться на полет.

Никто на свете не знал, как Роман боится высоты. Подростком ему довелось прожить пару летних месяцев на Кавказе, и там, на спор с местными пацанами, он несколько минут провисел на руках над речным обрывом. В один момент он глянул вниз, на бьющийся об огромные валуны стремительный поток, и едва в него не сорвался. В конце концов Роман смог унять приступ паники и подтянулся, «сохранив лицо» перед мальчишками, но с того дня избегал любых ситуаций, способных поднять со дна памяти тот страшный миг.

А теперь придется оседлать деревяшку с пучком прутьев и подняться на ней в воздух, как это на его глазах не раз делали близнецы. Жуть. Но для мальчика из семьи волшебников, за которого его все принимают, безразличие к полетам будет выглядеть нехарактерно, так что лучше научиться на заведомо безопасной площадке, чем на уроке в Хогвартсе сломать себе что-нибудь, как этот толстяк Долгопупс из первого фильма. Очень надо потом мерзкие на вкус зелья пить!

Роман положил «Нимбус», встал с правой стороны от него, вытянул руку и уверенно произнес: «Вверх». Метла еле трепыхнулась и замерла. Следующие приказы она игнорировала. В безуспешных попытках приручить волшебный «транспорт» прошло полчаса, и за это время Роман так распсиховался, что перестал думать и о высоте, и о возможности легко покалечиться — все заглушило желание, чтобы эта несуразная деревяшка оказалась в его руке! И метла это, видимо, ощутила, потому что она резко взвилась вверх и вмазала Роману четко по переносице. Он схватился за ушибленное место, оценивая ущерб, и услышал высокий детский смех.

Убрав руки от лица, он оглянулся на звук и обнаружил мелкого белобрысого пацана с жиденькими зализанными волосами, ухитряющегося даже ржать высокомерно.

— Ну ты даешь, Уизли! — заявил мальчишка, отсмеявшись вволю. — Ты что, и метлу до сих пор в руки не брал? Бывает же такое! Я Драко Малфой, наследник самого древнего и чистокровного рода в Британии. Ты правильно сделал, что попросился жить с нами. Отец говорил, что вы всей семьей ютитесь в жалком свинарнике.

В принципе, не было никакой причины причислять себя к Уизли, но Роман почувствовал, как загорелись от стыда лицо и уши. Как будто в том, что он пожил с рыжими, есть что-то неприличное! Словно он чем-то запятнан. Совершенно абсурдная реакция…

— Ладно, не кисни. Я научу тебя летать. Не надо приказывать метле, просто сядь на нее, как на игрушечного коня, и дай команду мысленно. Вот, смотри, как это делает профи!

«Профи» пропустил метлу между ног и мгновенно взвился в воздух, непринуждённо сидя на своем новейшем «Нимбусе». Явно рисуясь, Драко сделал несколько стремительных кругов на приличной высоте, а потом завис над Романом.

— Понял? Садись давай!

Роман воспроизвел его действия, и метла, вибрирующая мелкой дрожью, подняла его где-то на метр над землей.

— Ну вот, уже лучше, — подбадривал его снизившийся Драко. — Теперь высоту набирай. Тут главное — не бояться, так мой тренер говорил. Я, кстати, летаю на профессиональной метле с восьми лет.

— Класс! — буркнул Роман, постаравшись вложить в это слово зависть, которой у него не могло возникнуть в принципе, но белобрысому вполне хватило: он стал тараторить без умолку. В его хвастливые речи не требовалось и вслушиваться — только восторженно восклицать в нужных местах. Как ни странно, пафосный треп мелкого Малфоя благотворно сказался на деле: Роман спокойно набрал высоту и на средней скорости облетел всю безопасную зону. Окрыляющее чувство полета испытать не удалось, ну и фиг с ним. Главное, что в Хогвартсе не оплошает и на подозрительные взгляды да насмешки не нарвется. Уже немало.

Каким же невыносимым оказался младший Малфой! В фильме он вроде не был настолько напыщенным и эгоцентричным. Здесь же, в реальной жизни, пацан бил по этим параметрам все рекорды. За каких-то несколько часов до ужина он довел Романа до мигрени, не давая тому ни капли отдыха от себя. В «Норе» и то, кажется, личные границы уважали больше!

За ужином оживленную беседу вели Нарцисса и Драко. Она спрашивала, хорошо ли сынок отдохнул у французских родственников, нашел ли он общий язык с кузенами и кузинами, собирается ли вести с кем-либо из новых знакомых переписку. Взгляд ее, обращенный на сына, заметно теплел, и вот тут Роман почему-то ощутил легкую вспышку зависти. Пару реплик вставил и Люциус. На «Уизли» хозяева мэнора по-прежнему не обращали ровно никакого внимания.

Ополовинив десерт, Драко потащил Романа в свои апартаменты и продемонстрировал ему все, на что падал взор. Каждый предмет следовало осмотреть со всех сторон, чередуя «ух ты», «вот это да», «везет же тебе», «я тоже хочу!». Наконец Драко выдохся и отпустил свою жертву спать. А у Романа на нервной почве до самой ночи дергался левый глаз.

На следующее утро его довольно рано разбудил Добби.

— Хозяин Люциус сказал, что юный Рональд Уизли должен прилично одеться и спуститься во двор. Добби приготовил костюм для Рональда.

В магический квартал Лондона, а конкретно — в магазин мантий мадам Малкин, Малфои со своим подопечным переместились по каминной сети. И их тут явно очень ждали. Во всяком случае, такой вывод сделал Роман, поскольку не успел Люциус очистить мантию от сажи палочкой, как к нему, распихивая других клиентов магазина, ринулась с пергаментом наперевес невысокая ярко накрашенная блондинка и затараторила:

— Здравствуйте, мистер Малфой. Читатели «Ежедневного Пророка» жаждут узнать, как в вашем доме живется ребенку из бедной многодетной семьи, трудно ли вам его перевоспитывать?

Блондинка задавала «острые» вопросы, Люциус, сияя отеческой улыбкой, высокопарно и многословно отвечал на них, обнимая правой рукой сына, а левой — подопечного, волшебное перо строчило на бешеной скорости, Нарцисса, Драко и Роман давили из себя улыбки, а чуть поодаль всю эту идиллию увековечивал приземистый лысый фотограф. Народу поглазеть на это эпохальное событие столпилось у дверей в магазин мадам Малкин порядочно. Наконец постановочный цирк закончился и хозяйка заведения лично взялась снимать мерки с Драко, Нарцисса осталась контролировать этот процесс, а Люциус повел Романа за волшебной палочкой.

Магазин Олливандера… Еще на подходе к его крыльцу Роман услышал странный шелест и шепот. Эти словно бы потусторонние звуки пугали и вместе с тем манили. Он встревоженно взглянул на своего провожатого, но тот сохранял все то же отечески доброжелательное выражение лица, и понять, насколько нормально происходящее, слышит ли кто-то то же самое, не получилось. Внутри помещения загадочный шум усилился, как будто из каждой длинной прямоугольной коробки с палочкой доносился свой голос. Продавец цепко оглядел нового покупателя и оседлал любимого конька.

— Маленький Рональд Уизли! Надо же, а ведь казалось, только вчера за своими палочками приходили твои мама и папа…

Люциус не выдержал этой пытки, поморщился, как от зубной боли, и, пробормотав, что зайдет расплатиться позднее, ретировался. Олливандера это ничуть не смутило, мальчику-то деваться было некуда.

Роман не стал ждать, пока мастер снимет с него мерки и спросит про рабочую руку, а пошел на самый громкий голос, раздававшийся с самой высокой полки пятого от двери стеллажа. Чтобы снять футляр, ему пришлось подтащить деревянную стремянку. Олливандер наблюдал за тем, как в его вотчине хозяйничает ребенок, с отвисшей в буквальном смысле слова челюстью. А Роман, спустившись и раскрыв футляр, взмахнул палочкой и ощутил, как по руке пронеслась волна прохлады, а мгновением позже в воздухе разлился приятный цветочный аромат.

— Невероятно! Как… как ты понял, что эта палочка тебя выбрала, малыш? — благоговейным шепотом спросил незаметно подобравшийся со спины старик.

— Она меня звала. Другие тоже, но эта больше всех. А что?

— Шестнадцатый век… Бакаут, а внутри — волос баньши и перо выскакунчика… Ее создал мастер Ариф, яркий новатор в области изготовления волшебных инструментов. Столько веков она лежала здесь в ожидании тебя!

— И что? Теперь за эту древность придется платить высокую цену? Она какая-то особенная?

— И да, и нет. Понимаешь, малыш, каждая палочка особенная, потому что она предана только одному волшебнику; ну, еще шанс получить ее частичное или абсолютное послушание может кровный родственник или потомок. Но это редко происходит. А у этой палочки весьма необычное сочетание компонентов, очень интересно посмотреть, какая магическая пара из вас получится.

— Это все, конечно, замечательно, но во сколько моим опекунам обойдется владение этим антиквариатом? — крайне невежливо перебил Олливандера теряющий терпение Роман.

— Цена обычная, — поскучнел старик.

— Как это?! Сами же говорите, что такая редкость, делал такой мастер... Или, может, с качеством у нее что-то не так, раз до сих пор не подошла никому?

— Ну, знаете, молодой человек! — оскорбился за свой товар Олливандер. — Цены на палочки фиксированные, их устанавливает Министерство, и часть стоимости, кстати, оплачивает из специальных фондов, потому что ни один волшебник не должен остаться без инструмента! Я для того и стою здесь, чтобы каждый получил идеально ему подходящую палочку!

— Ладно, ладно, простите, не хотел вас обидеть.

Старик быстро сменил гнев на милость.

— Скажи, мальчик мой... А как это она тебя звала?

— Ну как… Шептала, манила, пока не подошел.

— Не может быть… Надо же… В семье Уизли… Кто бы мог подумать! — бормотал Олливандер, кружа вокруг Романа, что того ужасно нервировало. А когда этот ненормальный внезапно схватил его за руку и поволок вглубь магазина, он вообще запаниковал и стал вырываться.

— Тише, тише, ничего я тебе не сделаю. Закрой глаза и слушай!

У повиновавшегося приказу Романа появилось ощущение, что воздух звенит и цветет. Похожее чувство у него возникло, когда он в далеком детстве ходил с кем-то из нянек на «Перезвоны» Гаврилина. Лет в восемь он был таким впечатлительным, что во время звучания «Вечерней музыки» позорно растрогался до слез. Так вот, сейчас он одновременно слышал абсолютную тишину и музыкальный поток, видел непроглядный мрак и игру бликов на гранях самоцветов. Распахнув глаза, он осмотрел помещение. Оказывается, Олливандер привел его на склад, одну половину которого занимали куски древесины, а вторую — высушенные части чьих-то тел, разноцветные жидкости в пузатых стеклянных колбах да разнокалиберные котлы с порошками. Посередине, под старомодной люстрой с огромным количеством свечей, зажегшихся от небрежного взмаха палочкой, стояли массивный стол и шкаф с какими-то инструментами.

— Ты чувствуешь их! — тихо прошептал старик.

— Похоже на то, — не стал спорить Роман. — А что тут удивительного, вы же и так знаете, что я волшебник. Разве остальные не видят?

— Такие уникумы, как ты и я, встречаются очень редко. Даже на парселтанге маги разговаривают чаще, чем чувствуют магические сущности предметов! И это тот Дар, который в землю зарывать — преступление. Рональд, я предлагаю тебе стать моим учеником со всеми правами! Должен предупредить, что это тяжкий труд, но он окупается.

Фанатичный блеск глаз изготовителя волшебных палочек Романа пугал. К счастью, Олливандер, пребывающий в состоянии крайнего возбуждения, бурно жестикулировал и руку его отпустил. Воспользовавшись этим, Роман покинул и этот склад, и магазин, остановившись только на улице, где его ожидал опекун, беседующий с двумя мужчинами, один из которых, кажется, присутствовал на заседании Визенгамота.

— Ты закончил, Рональд? — осведомился Люциус.

— Да, сэр.

— Отлично. Всего доброго, господа. Пойдем, Рональд, оплатим нашу покупку.

Роман под прикрытием опекуна поплелся в магазин. Он сам не мог сформулировать, почему так испугался старика. Что тот, в конце-то концов, мог ему сделать?

— Мистер Люциус, ваш подопечный… Этот мальчик, Рональд Уизли, — он очень талантлив! Я должен научить его всему, что знаю. Прошу вас, отдайте мне его в ученики. Я не возьму за наставничество ни кната!

— Это очень щедрое и серьезное предложение, но вы же понимаете, что такие важные решения с наскоку не принимаются. Мы должны все тщательно обдумать.

— О, разумеется!

Появление новых покупателей вынудило Олливандера вернуться к прямым обязанностям, и неприятный Роману разговор прервался естественным образом. Вскоре они вернулись в мэнор, где Люциус тут же утратил приторную маску доброго дядюшки и без единого слова оставил подопечного в холле, у камина. Подоспевший Добби суетился, очищая одежду Романа от сажи небольшими жесткими щетками, а потом проводил в его комнатку, где по-хозяйски развалился на кровати Драко. Как же неприятно оказалось ощущать себя этаким совершенно бесправным бедным родственником! Почему ему в этом сценарии не досталась роль сына Малфоев, а не Уизли — ведь это совершенно его амплуа?!

За обедом Драко рассказывал, что встретился у Малкин с мальчишкой, который живет с маглами. У его матери на лице появилось выражение непритворного отвращения, словно она в собственной тарелке обнаружила по меньшей мере крысиный хвост. Ее муж брезгливо поджал губы и расщедрился на комментарий:

— Драко, в Хогвартс давно пускают всякий сброд, так что ничего удивительного, что чистокровным приходится соприкасаться с этой мерзостью. Величайший из Хогвартской четверки, Салазар Слизерин, не зря предостерегал волшебников от близкого общения с грязнокровками! Он предвидел, чем чревато их попадание в наш замкнутый круг. Если бы не мы, чистокровные, магическое сообщество давно бы растворилось! Эти грязные маглы способны только разрушать, в том числе разрушать незыблемые традиции, на которых зиждется вся наша жизнь. Вот, скажем, Поттеры, потомки Певереллов, — стоило их сыну связаться с грязнокровкой Эванс — и сгинула вся семья. И ничего хорошего из их брачного союза не могло получиться в принципе, ведь только недоумок Джеймс мог забыть, что одна из его прабабок прокляла любого из своих потомков, кто осквернит род маглокровкой.

Остывали на изысканном фарфоре вкусные блюда, а Люциус все никак не умолкал.

— Или те же Уизли — чем не показательный пример? Фамилия древняя, когда-то уважаемая, сами Блэки с ними роднились, да вот однажды одному старшему в роду захотелось проявить свою толерантность. Он мало того, что подружился с грязнокровкой, так еще и побратался с ним по старинному чужестранному обычаю. Кровь с ним смешал, предал, значит, и клятву произнес, желая тем самым ввести чужака в свой род. Да просчитался: только достойное имя семьи запятнал, и не простили ему Блэки такого позора — прокляли. Богатая семья быстро разорилась и потеряла все приличествующие ей привилегии, и вот теперь мы видим то, что видим. Даже девушка из семьи Прюэтт не поправила положение, а сама опустилась. А сами Блэки? Не зря, не зря Вальбурга так негативно восприняла, что Сириус распределился в Гриффиндор! Знала она, чем все это кончится. После этого казуса с Уизли ее бабка наложила заклятие и на всех своих потомков: чтобы даже дружить не смели с нечистокровными. А Сириус на это наплевал, и теперь остался в живых единственный из всех, и то ненадолго: в Азкабане долго не живут.

Воспользовавшись тем, что у Люциуса пересохло в горле, Роман осмелился подать голос.

— Простите, сэр, но ведь… все несчастья с перечисленными вами семьями… Они же случились потому, что эти самые древние бабки проклинали своих потомков! Если б они этого не делали, то, выходит…

Ахнула Нарцисса, вжал голову в плечи Драко, а Люциус побагровел и повысил голос еще сильнее.

— Вот! Вот оно, то самое пагубное влияние маглов, о котором говорил Слизерин! Мы с женой поклялись воспитать вас должным образом, и сейчас вы, Рональд, получаете первое предупреждение. Послеобеденной прогулки вы в наказание лишаетесь. Слуга принесет в вашу комнату свод правил поведения чистокровных, и вам придется тщательно с ним ознакомиться. Проверять, как усвоен этот важнейший материал, буду лично. Подобной крамолы в стенах своего дома мы не потерпим! А сейчас покиньте нас и вернитесь к себе!

Роман жутко разозлился, и тут же ощутил, как внутри поднимается и кипит энергия. Воздух над волосами стал подозрительно потрескивать, что-то задребезжало, и появившийся откуда ни возьмись Добби, щелкнув пальцами, надежно изолировал буйного подростка от остальных переливающимся перламутровым блеском щитом.

— Стихийные всплески у мальчишки довольно сильные. Вот что, Цисси, проследи, чтобы наш Драко до отъезда в Хогвартс с этим неуравновешенным мальчишкой не контактировал. Мало ли что он еще может вычудить, а Добби мне для более важных дел нужен. Ничего, и из Уизли можно сделать человека, как это ни трудно!

Обездвиженный и безмолвный Роман про себя ругался на русском могучем, понимая, в какую ловушку сам себя загнал. Ну какой из Малфоя воспитатель-альтруист? Это же фанатик, и данные им клятвы ни на йоту не помешают Люциусу гнуть подопечного в бараний рог, пока он искренне уверен, что действует во благо! Вот с чего Роман взял, что его допустят до библиотечных сокровищ мэнора? Никто ему такого и не обещал. Но что-то полезное можно и в Хогвартсе найти, не привлекая внимания, особенно если упросить шляпу на Когтевран. А вот с каникулярным временем засада полная. На Рождество он всеми правдами и неправдами останется в замке, а до лета кровь из носу надо сваливать в свою реальность. В реальность.

Домовой эльф молча отлевитировал Романа в его комнату и столь же безмолвно исчез, чтобы появиться с пухлым томом в потертом коричневом переплете, который он водрузил на письменный стол. И с этого момента Роман оказался в полной изоляции. Поначалу он бунтовал: кидался на двери, пытаясь их проломить, орал «Алохомора» — только вот без палочки заклинание не срабатывало, а стихийные выбросы чем-то блокировались. Пришлось читать «свод».

Добби с ним не разговаривал, абсолютно игнорируя расспросы и приказы, вечером принес еду и мгновенно вернул обстановке, которую нещадно громил Роман в припадке ярости и отчаяния, прежний приличный вид.

На изучение снобистской фигни ему отвели практически все время, оставшееся до отъезда в школу. В последний вечер Добби отвел Романа в гостиную, где тот внезапно оказался в центре внимания: он стоял, а несколько мужчин задавали вопросы по прочитанному. Блестящая память не подвела, и скоро гости засыпали хозяев поздравлениями.

— За такой короткий срок вы добились такого впечатляющего результата! — звонко восторгалась довольно молодая женщина, обращаясь к Нарциссе.

— Если кому и под силу сделать из отпрыска никчемного Артура Уизли приличного человека, то только Люциусу, — вторил симпатичной дамочке сухопарый лысеющий мужчина. На остальных Роман и внимания обращать не стал, и без того от стыда не знал, куда деться. И аутотренинг «я не Уизли, мне на всех плевать» что-то не помогал отгородиться от чужих, придуманных писательницей, людей.

* * *

Знаменитую платформу с магловской стороны увидеть не удалось: все Малфои и Роман переместились через каминную сеть в небольшое кафе, откуда и вышли к поезду. Вещи на тележке к вагону прикатил Добби. Опекуны остановились чуть поодаль, Драко постоял с ними несколько минут, потом обнял мать и нагнал Романа, вынимающего свою дорожную сумку на колесах из тележки.

Двое плотных пацанов нацелились на чемодан Драко, но тот их остановил.

— Мой чемодан пусть несет Уизли, — велел он тоном, не терпящим возражения.

— Это с какого… перепугу?! — возмутился Роман.

— Я приказываю — ты выполняешь, Уизли. Ясно?

— Вот еще! Твой чемодан — ты и неси! — наотрез отказался Роман от предложенной ему «чести» и, оттеснив оппонента плечом, поднялся в вагон. Не успел он найти свободное купе, как его нагнали крепыши с перрона и подло напали со спины, толкнув на пол и молотя по распростертому лицом вниз Роману ногами в тяжелых башмаках. Подростковая экзекуция продолжалась минуты три, а потом с противоположного конца вагона послышались крики, и избиение прекратилось. Кое-как Роман поднялся и увидел, как близнецы с чернокожим парнем держат за уши и Драко, и его прихвостней. Две девочки лет пятнадцати засуетились вокруг Романа, отряхивая его одежду от отпечатков башмаков и собирая рассыпавшиеся из раскрывшегося от падения чемодана вещи. На шум стянулись старосты — они, в отличие от остальных школяров, успели переодеться в мантии и приколоть значки. Завидев их, Фред и Джордж отпустили хулиганов и молча прошли по коридору, нырнув в предпоследнее купе. На Романа они даже не посмотрели, как будто его и не было. Роман не стал наблюдать, как старосты разберутся с Малфоем сотоварищи, буркнул девчатам: «Спасибо», взял чемодан и продолжил искать свободное место. Такое нашлось в купе, где уже сидели девочка с пышной копной волос и крупноватыми зубами, углубившаяся в толстый потрепанный том, и пухлый мальчишка с испуганным лицом. От своих киношных «прототипов» они отличались незначительно, разве что одеждой, ведь в фильме в первые встречи этих персонажей с Поттером они уже носили мантии, а тут Грейнджер не успела пока сменить свои джинсы и футболку с Гаечкой на черный балахон. Невилл как раз вытаскивал такой из жутко старомодной на вид дорожной сумки.

— Тут свободно? — спросил их Роман.

— Да, конечно, — Невилл придвинул к себе поближе барахло, освобождая место будущему однокурснику.

Грейнджер оглядела его с головы до ног.

— У тебя на лице грязь! Вот здесь, — потерла она возле носа на собственном лице.

Роман пожал плечами и достал носовой платок. Убедившись, что он приводит себя в порядок, Грейнджер снова уставилась в книгу, Долгопупс — в окно, а Роман прикрыл глаза и задремал.

В блаженной тишине они проехали пару часов, пока двери купе не раскрыл Драко, за спиной которого маячили Крэбб и Гойл (Роман с трудом вспомнил, как этих тупиц звали в фильме.

— Вот ты где, Уизли! Думаешь, от меня можно спрятаться? Ты сильно пожалеешь о своем поведении! Мой отец узнает об этом! А ну, парни, дайте-ка этому неблагодарному нахлебнику еще один урок!

Кто знает, во что бы это вылилось в тесном купе, но тут жабе Долгопупса то ли захотелось внимания к своей персоне, то ли она просто относилась к числу интровертов, не терпящих шума толпы. Вначале она прыгнула на плечо Романа, а с него скакнула на лицо Драко: тот в ужасе замер, а когда земноводное спрыгнуло в коридор, отмер и завизжал, как девчонка. К его воплям добавились и причитания Долгопупса:

— Тревор, ты куда! Стой! Вернись, пропадешь!

На крики сбежались старосты и отконвоировали рыдающего со всхлипами Драко и его дружков в их купе. В освободившийся проход ринулся Невилл на поиски своего бородавчатого питомца.

Тут встала со своего места Грейнджер и строго скомандовала:

— Так, я помогу Невиллу искать жабу, а ты в это время переоденься в школьную форму, до Хогвартса уже недалеко!

Вообще-то Роман (в отличие от Рона) легко бы переоделся в обществе любой девчонки, но раз уж так получилось… Видимо, с минуты на минуту произойдет ее судьбоносное знакомство с Поттером. Интересно, кому повезло ехать в одном купе с Гарри? Скорее всего, его взяли под свое крыло близнецы: все-таки у них и разница в возрасте небольшая, и знакомы уже пару месяцев, и отдохнуть на природе вместе успели, а это сближает.

Эх, это ж надо было так пролететь с «семьей»… Но заниматься самобичеванием, как и опускать руки, Роман считал полнейшей глупостью. В то время как его попутчики носились по вагону в поисках жабы, он составлял новый план действий: попасть в Когтевран, поближе к умным людям, способным натолкнуть его на возможность возвращения в собственную реальность, в родное тело; серьезно подставить мелкого Малфоя; настучать журналистке на равнодушное отношение Люциуса и Нарциссы и обязательно, обязательно помириться с Уизли.

Вот наконец и Хогвартс. После долгой поездки на еле плетущемся, на взгляд избалованного Романа, поезде и плавании в сумерках по озеру, от которого неприятно пахло тиной, замок шедевром архитектуры не показался. Только одного и хотелось: поскорее распределиться к «умным» и нормально отдохнуть. Так что воодушевления попутчиков он не разделял и в беседу вовлечь себя никому не дал. У входа в Большой зал, где МакГонагалл оставила первокурсников, Драко, бесцеремонно расталкивая детей, добрался до Гарри, который вместе с Грейнджер, Долгопупсом и незнакомым Роману черноволосым мальчишкой стоял в первом ряду.

— Значит, это правда — что говорили в поезде. Гарри Поттер приехал в Хогвартс. Это Крэбб и Гойл. Я Драко. Драко Малфой. Ты скоро поймешь, что семьи волшебников неодинаковы, Поттер. Ты же не заведешь себе неправильных друзей? Я тебе подскажу.

С этими словами Драко протянул руку Гарри, но тот почему-то не спешил отвечать рукопожатием, несмотря на то, что в этот раз Малфоеныш никого из его друзей не оскорбил, как это случилось в фильме.

— Вообще-то я сегодня видел, как действуют твои друзья: нападают со спины. Как-нибудь обойдусь без такого общества, — холодно отверг щедрое предложение Гарри.

Малфоеныш прищурил глаза и приготовился выпалить что-то уничижительное, но тут вернулась МакГонагалл и повела всех в Большой зал.

* * *

— Уизли, Рональд! — наконец услышал Роман и отправился по проходу к табурету с лежащей на седушке ветхой шляпой. Его имя вызвало волну шепотков и удивленных возгласов. Под это немузыкальное сопровождение он преодолел несколько шагов. Очевидно, Рита Скитер успела разразиться громкой «сенсационной» статьей с ним в главной роли. Едва он присел на краешек табурета, как МакГонагалл водрузила древний артефакт на его макушку.

— Когтевран. Отправь меня в Когтевран, — с наскоку стал давить на шляпу Роман.

— С чего ты решил, что я должна определить тебя на этот факультет? — удивилась Шляпа. — Тебе там совсем не место. В Когтевран идут юные волшебники, которым нужны знания ради знаний. Они не ранжируют информацию на нужную или бесполезную, обладают пытливым умом. Ты же со своими магловскими замашками даже в гостиную самостоятельно входить не сможешь, только прицепом с настоящими когтевранцами.

— Ну тогда в Гриффиндор, к близнецам и Перси.

— Ишь чего захотел! К благородным, чистым сердцем храбрецам! Какой из тебя гриффиндорец, когда ты такую дружную семью предал, ославил на весь волшебный мир. Нет уж…

— Ну знаешь, когда-то ты туда Питера Петтигрю отправила, а он предал гораздо сильнее, да еще и специально. Я-то хотел просто спасти свою жизнь! Что ж у тебя за двойные стандарты, а?!

— Питер Петтигрю в момент распределения обладал чистой и благородной душой, это дальнейшая жизнь превратила его в предателя, я за это ответственность не несу. А ты уже — взрослый сформировавшийся эгоист, думающий только о своих интересах. И братья там не твои учатся. Могли бы Уизли стать твоей семьей, но тебе же они бедными да злыми показались!

— Ну тогда в Пуффендуй отправь. Лучше уж к тупицам, чем к слизеринцам…

— Как же, размечтался. Не тупицы в Пуффендуе учатся, а трудолюбивые да верные. В тебе этих качеств днем с огнем не сыщешь, так что…

— Понял, понял. Слизерин остался. Ну что ж…

— Ха, и опять мимо! На этот факультет имеют право наследники древних семей, амбициозные и не чуждые фанатизма. А ты магл душой.

— Но больше факультетов нет… Или есть?

— Нет, только четыре факультета.

— И где же я тогда буду учиться?

— Где угодно, только не в Хогвартсе. Хогвартс построен для юных волшебников, мечтающих постичь азы магических наук и найти свою дорогу в этом мире. Ты пришел сюда с целью найти выход из этого мира, а ничего подобного в стенах этого замка не найти. Так зачем же Хогвартсу тратить на тебя магию?

— Постой, пожалуйста, измени свое решение! Что же мне теперь делать?

— А вот это мне, как ты любишь выражаться, глубоко фиолетово. Ты сам отринул путь волшебства, даже щедрое предложение Олливандера отверг, а ведь он предоставил бы тебе доступ к таким древним фолиантам и манускриптам, которых и в Отделе Тайн нет… стоило тебе принять эту реальность и всей душой захотеть стать волшебником — и Хогвартс бы пошел тебе навстречу. Ты же, словно дряхлый дед, только ворчал да выискивал недостатки. Впрочем, я трачу на тебя слишком много времени, пока настоящие ученики ждут и боятся. Так что прощай, пришлая личность.

Шляпа поднялась в воздух сама собой и на весь Большой зал в унисон пророкотало четырехголосье:

— Отвергаю!

Порывом ветра Романа вынесло за пределы Большого зала, и двери закрылись перед его носом, как только он встал и отряхнулся. Не зная, что делать дальше, он медленно побрел вниз по лестнице, к выходу. Но уже на середине пролета его догнал директор.

— Мальчик мой, не спеши, пройдем-ка в мой кабинет, — ласково и печально сказал Альбус Дамблдор, и Роман охотно пошел за ним, стараясь не отставать.

Каменные горгульи безмолвно расступились перед ними. Директор усадил его в кресло и сам уселся напротив, за рабочий стол. Помня, что Дамблдор умеет читать мысли, Роман старался избегать его взгляда и уставился в пол, разглядывая трещинки в каменных плитах.

— Рональд, поверь, я понимаю, как тебя больно и страшно. То, что случилось сегодня на Распределении, — беспрецедентный случай, по крайней мере, я ни о чем подобном раньше не слышал. Ты, конечно же, мечтал учиться в Хогвартсе, и сейчас считаешь, что твоя жизнь кончена и ничего нельзя исправить. Но Хогвартс всегда дает людям шанс изменить свою судьбу. Только вот пришло тебе время хорошенько задуматься: чего именно ты хочешь сам? Если считаешь, что тебя надо отправить в Малфой-мэнор, то я сейчас же свяжусь с Люциусом. Если все-таки ты что-то понял во время судебного заседания и смог простить Молли и Артура, то я, как председатель Визенгамота, возьму на себя ответственность и обеспечу ваше воссоединение. Да, да, мой авторитет позволяет принимать подобные решения единолично. Так какой дом ты выбираешь — мэнор или «Нору»?

— Я… Хочу в «Нору».

— Правильно, мальчик мой. Твои родители — очень хорошие люди. Должен тебе сказать, что Молли прошла серьезный курс лечения, избавляющий ее от одного сильного сглаза, который неосознанно наложила на нее та гадалка, о которой твоя мать рассказывала в суде. Сейчас она стала совершенно другим человеком, и скоро ты в этом убедишься. Ну что ж, не будем медлить, камин в «Нору» для меня открыт всегда. Идем!

Путешествия по каминной сети для Романа уже стали обыденными — в этот раз он даже не выпал на колени, как это происходило ранее, а спокойно ступил на связанный Молли круглый половичок и отошел в сторону, освобождая проход для Дамблдора. Вместе они прошли на кухню, откуда слышался голос Билла.

Роман немного отстал и остановился у порога, не решаясь войти. Изумленная Молли кинулась было к нему, но тоже вдруг нерешительно замерла на полпути.

— П… Простите меня… — прошептал Роман, и Молли птицей полетела заливать его слезами счастья.

— Сыночек мой! Ронни! Вернулся, родной мой! — причитала она, осыпая его поцелуями. — Все теперь будет по-другому, слышишь, все! Теперь ты на первом месте, и метлу самую лучшую купим, и квиддичную форму, и все, что захочешь, только ты… только не бросай нас больше!

В этот момент Роман понял, что помимо унизительной жалости существует человеческая. Именно такое, чистое, лишенное высокомерия чувство он испытывал сейчас, видя неподдельную материнскую любовь. И совершенно спонтанно принял новое решение.

— Мэм… Артур, Билли… вы должны знать… Я не ваш маленький Ронни. Не знаю, как это случилось, но этим летом я вдруг очнулся среди вас, в теле вашего ребенка, и принял это за бред. А потом все так завертелось-закрутилось, вы повели себя так, что я побоялся признаться! Наверное, ваш настоящий ребенок… ни за что бы не пошел ни в Мунго, ни в суд, ни тем более к Малфоям — это я, понимаете, я! Двадцатидвухлетний чужой человек по имени Роман Узлин, а не Рональд Уизли.

— Альбус… что он говорит, Альбус? — растерянно произнесла Молли, выпустив Романа из объятий и отступив на пару шагов назад. — Разве такое может быть? Что эти мерзкие пожиратели сделали с моим мальчиком, Альбус? Они прокляли его? Лишили разума?

Альбус, ошарашенный ничуть не меньше, подошел к Роману, поднял его подбородок, чтобы их глаза встретились, и в сознании Романа замельтешили воспоминания. Остальные хранили молчание, тишину нарушали только всхлипы Молли.

— К сожалению, мал… юноша говорит правду, — вынужден был констатировать Дамблдор.

— Но… Если он… тогда мой Ронни… тогда мой сын… — бедная мать завыла, точно баньши. Билл и Артур подбежали к ней, чтобы поддержать с двух сторон. Ее миловидное круглое лицо потеряло всякие краски, выцвело. Наконец она лишилась чувств. Артур вытащил палочку, направил на жену, крича «энервейт», но обморок был слишком глубоким.

— Ей срочно надо в Мунго! — Дамблдор вынул из кармана своей несколько аляповатой мантии маленькую статуэтку феникса на простой цепочке. Он коснулся ее палочкой, что-то прошептал и бросил Артуру.

Тот поймал портал, надел на шею, поднял Молли на руки и кивнул Дамблдору. Как только директор воскликнул: «Мунго», феникс-портал засветился, и Уизли-старшие мгновенно исчезли, оставив Романа в компании Дамблдора и Билла, и если первый смотрел на него с доброжелательным интересом, то второй, осознавший, что уже два месяца, как его младшего братишки нет в живых, рыдал навзрыд, закрыв лицо ладонями.

Роман чувствовал себя ужасно неловко: вроде он в сложившейся ситуации жертва, но стоит только поставить себя на место любого из этой семьи… У них сын погиб, а он из-за палочки да новой одежды Джорджу лицо изуродовал на всю жизнь. В суд на «родителей» подал. На столе как раз лежал «Вечерний Пророк», где целый разворот занимало фото: Люциус с отеческой улыбкой обнимает правой рукой сына, а левой — Романа, а с другой стороны «приёмыша» держит за руку Нарцисса. Страшно представить, сколько боли это договорное, лживое от первого до последнего слова интервью принесло Молли и Артуру…

Тем временем Дамблдор накапал Биллу в остывший чай какого-то зелья, и тот перестал рыдать, хотя ясности сознания не утратил.

— Теперь понятно, почему Распределяющая Шляпа вынесла такой… необычный вердикт, — сказал Дамблдор, обращаясь к Роману. — И что вы теперь намерены делать, молодой человек?

— Не знаю… Совершенно не представляю… — горько ответил Роман, глядя на старые часы Уизли, где застыла в пустом секторе стрелка «Рон». Стрелка «Молли» замерла напротив «смертельной опасности», «Артур» — «больницы», «Чарли» — «работы», остальные дети спали, если верить часам. Появилась новая стрелка, с именем «Элиза» — она показывала на надпись «Отдел тайн». Что ж, Малышка хоть собственным именем обзавелась…

— После сегодняшнего разговора в вашем кабинете я собирался вернуться в «Нору» и жить здесь, потихоньку собирая информацию о чужих сущностях в теле волшебника. Но теперь, когда вы знаете правду, думаю, это невозможно. Никто из них не сможет видеть меня, я стану постоянным мучительным напоминанием о постигшем их горе. К Малфоям отправляться — еще хуже, они сведут меня с ума. Остается два варианта: стать учеником Олливандера, обнаружившего у меня какие-то уникальные способности, или уйти навсегда в мир обычных людей, но найду ли я себе среди них место в таком возрасте, без документов, знакомых, жилья и денег… Не факт. Видимо, придется учиться на изготовителя палочек.

— А вы этого хотите? — заинтересовался Альбус.

— Нет, конечно. Я вообще не хочу оставаться в этой реальности, мне нужно мое тело в моем мире. Там у меня любимый отец, образование, которое высоко котируется в обществе, и блестящие перспективы! Я никогда не имел склонности к творчеству, к созиданию, по складу характера я скорее педантичный карьерист — вот как их Перси, например. Хочу домой!

— Должен вас предупредить, что любой магический контракт будет держать вас до тех пор, пока вы не выполните все взятые на себя обязательства. Как только вы ставите подпись, все другие дороги закрываются.

— Значит, придется разыгрывать перед не-магами амнезию и пробовать найти себе место под солнцем при помощи государственных программ. В моей реальности я живу в другой стране — ну, вы же видели все в моей памяти…

— В вашей памяти я видел только то, что происходило с момента вашего попадания в тело Рона. Попытавшись копнуть глубже, уткнулся в монолитную стену, — удивил его Дамблдор.

— Да? Интересно, почему… А ведь в моей памяти вы могли увидеть много чего полезного для борьбы с Волдемортом и компанией. Кстати, вы в курсе, что одно из его воплощений живет в Хогвартсе прямо сейчас?

Настала очередь Дамблдора схватиться за сердце и побледнеть. Впрочем, и Билл воспринял эту новость отнюдь не хладнокровно, что понятно, учитывая, что в школе сейчас находятся целых три его настоящих, живых брата.

— Как это — в Хогвартсе? А… Кто? И откуда вам это известно?

— Ох и трудно же объяснить вам все это, директор! Словом, не может же быть такого, что в начале двадцать первого века англичане, пусть и маги, ничего не слышали о кинематографе? Краем уха? Ну хоть ты, Билл, от маглорожденных студентов? А, слышал все-таки. Так вот, в моей реальности про вас одна женщина написала серию книг, и на их основе выпустили несколько фильмов, очень известных по всему цивилизованному миру. Там все показывается схематично, ведь в пару часов невозможно втиснуть все, что случается за целый год.

Откуда бы еще я узнал, что «Ночной рыцарь» можно вызвать, уронив палочку и про себя подумав, что находишься в беде, или если сильно испугаться? Я видел это в одном из фильмов. И про то, что Малфой счастлив насолить Уизли, — тоже оттуда. В фильмах только про вашу Малышку ничего не было, остальное сходится, хотя с моим появлением и поменялось.

— А что именно поменялось?

— Лучшим другом Гарри Поттера должен был стать Рон Уизли.

— А… Впрочем, это не самое главное. Под чьей личностью скрывается Волдеморт?

— Его носит на затылке профессор Квиррел, маскируясь тюрбаном и запахом чеснока.

— И каким же образом в этих… как вы сказали, фильмах?.. его разоблачат?

— В самом конце года он попытается завладеть философским камнем.

— О, и это вам известно?

— Ну я же сказал, что знаю про несколько ближайших лет очень много! Так вы правда про Квирелла не в курсе?

— Нет, конечно же нет…

— Простите, что вмешиваюсь, — справился с эмоциями Билл, — но что с этими знаниями мы можем сделать? Дети в опасности…

— Ну… протянул Роман. — До Хеллоуина Квирелл никак себя не проявлял по фильмам. Если я правильно понял, то на праздник он как-то доставил в замок тролля. Слушайте, а у вас же как-то можно воспоминания доставать? Может, объясните, как, и сами все посмотрите, а?

— Это, конечно, мысль, — протянул Дамблдор. — Правда, смотреть воспоминания тоже не так-то просто, когда их столь много: как новичок, без предварительной подготовки, вы можете вытянуть не конкретные фрагменты, а сразу все, начиная с того момента, как ощутили себя человеком, то есть с раннего детства. А время в такой ситуации дорого… Вот что, Роман. Я предлагаю вам пока поселиться в трактире у моего брата Аберфорта. Всем необходимым для жизни мы вас обеспечим, а пока попрошу как можно более подробно вспомнить и записать все, что будет происходить, в хронологическом порядке. Хотя бы на ближайший год. Со своей стороны обязуюсь озаботиться поиском решения вашей проблемы. И Билл поищет среди гоблинских легенд, правда?

Билл согласно кивнул.

— О, разумеется. Вы извините, но я не ел с самого утра. Не хочется показаться навязчивым наглецом…

— Тогда пойдемте к Аберфорту прямо сейчас, боюсь, Билл не в силах исполнять обязанности гостеприимного хозяина.

* * *

Владелец «Кабаньей головы» не слишком обрадовался новому постояльцу, но возражать не стал, выделил ему дальнюю комнату на втором этаже. Альбус Дамблдор вызвал домового эльфа, приказал доставить сюда вещи Рональда Уизли, и чемодан, так и не распакованный в Хогвартсе, тут же оказался стоящим у расшатанной даже на вид кровати.

— Честно говоря, в трактире полным-полно клопов, — предупредил директор, — но эту комнату несколько лет не открывали, так что сюда они набегут не сразу, а когда начнут беспокоить, пользуйтесь магией. Палочка в чемодане, Надзор на территории Хогсмида не действует, а книгу по простейшим бытовым заклинаниям я пришлю с эльфом — вы человек неглупый, справитесь. На столе найдете все необходимое для письма, ужин вам сейчас принесут. Если возникнут вопросы, связанные с проживанием, звоните в колокольчик.

Распрощавшись с директором, Роман в ожидании ужина решил распаковать чемодан и развесить одежду в шкафу. Но только он открыл дверцу, как оттуда шагнул отец, настоящий живой отец, только совсем молодой. «Неужели сюда занесло и его?» — растерянно подумал Роман и попятился, чтобы дать единственному родному человеку возможность покинуть не слишком просторный предмет интерьера. Но когда тот выбрался из шкафа, вместо того чтобы обнять сына и похлопать по плечу, вытащил из-за спины крупный солдатский ремень с тяжелой железной пряжкой и стал что есть мочи хлестать опешившего Романа! Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы старый трактирщик не принес в комнату заказанный Альбусом ужин. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, Аберфорт оттеснил Романа себе за спину, и тут с отцом произошла странная метаморфоза: он превратился в лежащую на полу светловолосую девушку. Трактирщик судорожно вздохнул и за руку вытащил постояльца из комнаты в пыльный коридор, захлопнув дверь. Потом обессиленно привалился к стене, вынул палочку, взмахнул ею и тихо, но уверенно сказал: «Экспекто патронум». Появившегося серебристого рогатого козла он отправил куда-то с сообщением: «Ремус, у меня тут боггарт. Выручай».

Дверь одной из комнатушек, расположенных в другой стороне коридора, открылась, оттуда вышел и энергично зашагал в сторону Аберфорта и Романа очень худой мужчина средних лет с большим чемоданом, в одежде, даже более жалкой и поношенной, чем домашние вещи Рона Уизли, уничтоженные стихийным выплеском маленькой недометаморфини. Ну понятно — так и должен выглядеть Ремус Люпин, хронически безработный оборотень. И убежище подходящее: видимо, Дамблдор пристраивает в трактир к младшему брату всех, кому требуется спрятаться от внимания широкой публики. Вот интересно: а как Люпин справляется во время полнолуний? Сидит в комнате, запираясь от других людей, чтобы им не навредить, или заблаговременно уходит куда-нибудь в Запретный лес, где опасным существам и место?

Пока Роман думал, Люпин действовал: нырнул в комнату с боггартом и спустя пару минут позволил войти трактирщику и постояльцу.

— Все, я заточил его здесь, — махнул он чемоданом, похожим на тяжелый сундук с ручками. — На всякий случай все проверил, больше ничего опасного в номере нет. А чей этот мальчик? Похож на Артура Уизли.

— Все вопросы к Альбусу! — сердито буркнул Аберфорт. — Это он притащил мальчишку и попросил приютить на время. Как и тебя.

— Да, извини. Ну, тогда я пошел.

— Бывай, — попрощался с ним Аберфорт и принялся за уборку: чтобы защитить Романа от боггарта, ему пришлось бросить поднос с едой. Благо, чистить загрязнения с помощью палочки не в пример быстрее, чем вручную.

— Бедный ты ребенок, так и остался голодным, — посочувствовал Роману Аберфорт. — Ну, подожди немного, скоро принесу ужин снова. Не боишься теперь оставаться здесь в одиночку?

Роман отрицательно помотал головой. Люпин вроде по фильму считался «самым лучшим преподавателем защиты от темных сил», насколько он помнил, и если уж такой человек (ну или оборотень) сказал, что объект обезврежен, то и дрожать не над чем. А вот поразмышлять повод есть!

С какого, спрашивается, фига его самым большим страхом оказался отец с ремнем, если за все то время, что они живут вдвоем, ничего подобного не случалось?!

Поужинав наконец несколько разваренным, но вполне сытным рагу с добрым куском ветчины, Роман принялся записывать первую часть Поттерианы, а когда начал уставать, просмотрел принесенный трактирщиком вместе с едой сборник бытовых заклинаний и некоторые из них вполне успешно опробовал на практике.

А ночью ему первый раз за все время нахождения в магическом мире приснился сон. Незнакомая молодая женщина, вся в кровоподтеках, лежала на полу в позе эмбриона, дрожа и еле слышно всхлипывая. Горой над ней возвышался отец все с тем же ремнем в руках, только на сей раз на пряжке виднелись пятна крови. Сам Роман наблюдал эту сцену со стороны, скорчившись в углу и поскуливая тоненьким голоском годовалого малыша. И трясся от страха. Так в холодном поту и проснулся, как только разъяренный отец резко развернулся в его сторону…

После такого кошмара только и оставалось, что снова сесть за писанину. Гадские допотопные письменные принадлежности сильно тормозили процесс, и к приходу Альбуса Дамблдора, вырвавшегося в трактир до завтрака в Хогвартсе, Роман добрался лишь до описания событий Рождественских каникул Поттера и Уизли. Старик бегло просмотрел заляпанный чернильными кляксами пергамент, убрал его куда-то внутрь мантии и мягко попенял на низкую скорость работы. Пришлось оправдываться отсутствием навыков письма пером на пергаменте. Альбус пообещал снабдить его авторучками и нормальной бумагой и вернулся в Хогвартс. На пороге обернулся.

— Ах да, мальчик мой. Люциус Малфой рвет и мечет, требует, чтобы тебя вернули под их опеку. Поэтому я подыскиваю тебе убежище, которое можно скрывать с помощью Фиделиуса. Родители Гарри прятались с помощью этого сильнейшего заклинания. Но ты не бойся: на этот раз хранителем стану я сам, так что никто не сможет до тебя добраться. Под моей защитой ты в полной безопасности.

Романа накрыла черная меланхолия. Не его это мир, нет здесь ему места. Похоже, Дамблдор планирует изолировать его надолго, оставить без права общения с остальными волшебниками. Дернуло же признаться в том, что он — не Ронни, да еще и в присутствии Дамблдора! Не мог потерпеть… Молли бы с него пылинки сдувала, чувствуя себя виноватой… Размяк, растрогался, а в результате клетку сменил.

К Олливандеру, может, податься? Но это та же каторга, да и выглядит старик совершеннейшим психом. С Малфоями он сглупил, но что, если… поделиться с ними знаниями предстоящих событий? Сдать им Поттера с потрохами? Только в этот раз самому составить текст для непреложного обета и выторговать для себя какую-то выгоду и свободу? А лучше — деньги в нормальной человеческой валюте, крупную сумму, и документы, чтобы суметь затеряться в обычном мире и не остаться при этом бомжом с голым задом. Получить приличное образование, отправиться в Россию и разыскать там отца, войти в его команду… а что, неплохой ведь план!

Сладкие мечты прервал стук в окно. За стеклом, на узком деревянном рассохшемся карнизе, сидела сова. Роман впустил ее и отвязал письмо. На простом белом конверте было написано «Роману-Рональду». Вот интересно, как совы, пусть и волшебные, знают, кому и куда нужно принести письмо? Абсурд же… Пожимая плечами, он вынул из конверта листок пергамента.

«Привет, Роман. Мне очень нужно с тобой встретиться и поговорить. Пришли ответ с совой, в случае твоего согласия она же принесет портал. Билл Уизли».

Если кто и понравился Роману в магическом мире, так это Билл. И умный, и спокойный, и отзывчивый. С таким парнем он мог бы дружить по-настоящему. Так что Роман на том же клочке пергамента накарябал «присылай портал», привязал письмо к лапе совы и вернулся к «поручению Дамблдора». Но от кого все-таки письмо? Может, это Люциус пытается таким образом выманить его? С другой стороны, с чего бы Люциус стал представляться именно Биллом… Да и в конце концов, что уж Роману теперь терять… С какой стороны ни глянь, он в невыгодных условиях.

Сова обернулась туда-сюда за полчаса и принесла на шее невзрачное колечко (судя по размеру, безделушку носила Джинни в возрасте эдак лет пяти). Второе письмо содержало инструкцию по применению портала: для его активации требовалось сжать колечко в кулаке и сказать «неси». Отпустив сову и заперев за ней окно, Роман переместился. Оглядевшись, он опознал в маленьком помещении комнату Рона Уизли. Помещение отремонтировали, но обставить не успели, поэтому Билл ждал его стоя, прислонившись к стене. Выглядел он паршиво: длинные волосы спутались, глаза «украсились» лопнувшими капиллярами, лицо… Словом, Роман сразу понял, как чувствовал себя Билл после новости об утрате младшего братишки. Очень, очень хреново.

— Пойдем на кухню, — хрипло предложил Билл. — Мы тут только вдвоем.

Родители в Мунго, — продолжил он, когда они сели за обеденный стол, на котором остались следы обильных возлияний. — Официальная причина: нервный срыв как последствие суда. Маму пока накачивают снотворными зельями, боятся, что сердце не выдержит. Отец за ней ухаживает, взял на работе отпуск. Неоплачиваемый. А Джинни у бабушки Мюриэль. Слушай, Ро… ман. Надень, пожалуйста, этот браслет на руку. Просто… не могу смотреть на брата, зная, что это не он, а… Ты не переживай, это безвредная иллюзия, пока браслет на тебе, будешь выглядеть как случайный прохожий с улицы, с которого я волос приманил. Вот, совсем другое дело, спасибо.

Они немного помолчали, потом Билл разлил по стаканам жидкость из бутылки темного стекла.

— Огневиски. Помянем Ронни.

— Нет, я не буду, — отказался Роман. — Нельзя поминать тех, кого мертвым никто не видел. Примета плохая. У нас считают, что поминать пропавшего без вести — значит давать ему билет на тот свет. Я вот не верю, что твой брат умер. Думаю, он занял мое место — так же, как я занял его. И Дамблдор обещал найти способ все вернуть, как было! Вот за то, чтобы у него все получилось, я и выпью!

— Темнит что-то Дамблдор. Я все свободное время трачу на архивы гоблинов, а там у них такие материалы собраны с древнейших времен! И ни разу не встречалось ничего подобного твоей истории. Не может он ничем тебе помочь. Кстати, ты в курсе, что он попросил нас с отцом сохранить в тайне, что ты — не наш Ронни? Разве как председатель Визенгамота он не должен передать тебя в руки специалистов из Отдела Тайн, чтобы твою проблему рассматривали в комплексе с болезнью нашей Элизы? Ведь садовому гному ясно, что попадание твоей личности в тело Ронни взаимосвязано с ее приступами…

— А кстати, как она сейчас?

— Да так же все, только вместо конкретного донора ее силы подпитывает артефакт накопительного типа действия. После разрядки его вывешивают над входом в Министерство, и каждый проходящий мимо него волшебник вливает каплю своей магии. Нам разрешают свободно посещать сестру. Если бы родители ее не скрывали… Вся семья жила бы лучше. И Ронни бы не потеряли…

— И что, совсем-совсем нельзя ей помочь? — поинтересовался Роман, на настроение которого сильно подействовал выпитый стакан волшебного алкоголя.

— Можно, если ты согласишься принять участие в сложном ритуале. Только ты не согласишься.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что это самопожертвование, а ты не производишь впечатления альтруиста.

— В каком смысле самопожертвование?

— В прямом. Невыразимцы сказали, что чудес не бывает и за одну жизнь придется заплатить другой. Мама сразу же вызвалась отдать свою жизнь за Элизу, но донором может стать только брат-близнец.

— А меня Дамблдор собирается под Фиделиусом спрятать… — поделился Роман, опустошив третью рюмку.

— Да, похоже, следующая наша встреча произойдет не скоро.

Билл немного помялся, но все-таки не смог не поинтересоваться собственной судьбой.

— А про меня в тех фильмах что-нибудь было?

— Да, но немного. Знаю только, что жениться ты должен на крутой француженке, у нее бабушка не человек, а… не помню, на «ве» название начинается.

— Вейла?!

— О, точняк. Кстати, моя подружка, которая не только фильмы, но и толстые книжки не единожды перечитывала, говорила, что сначала эту твою француженку Молли и Джинни не слишком полюбили, но после того, как тебе оборотень лицо порвал, а она сказала, что ей на это пофиг…

— На меня оборотень напал?! — вытаращил глаза от изумления Билл. — Я должен узнать, как этого избежать! Много там тебе писать надо?

— Да нет, не слишком. Может, пару недель на это потрачу, если старик подгонит нормальные ручки и тетрадки. С перьями у меня как-то не очень… А я-то думал, что у вас воспоминания магическим способом легко вынимаются. Там, в фильмах, их даже мужик, которого змея подрала смертельно, как-то из глаз выдавил.

— Ну, на это способны только сильные взрослые волшебники. Но вообще… странно, что Дамблдор не достал ради такого случая одно редкое зелье на основе драконьей крови. Он, кстати, его и изобрел на пару с Николасом Фламелем. Сильная штука, до восьми лет токсична, но действие просто убойное, по-другому и не скажешь.

— И что же в нем такого?

— Как выпьешь дозу, так воспоминания из ушей лезут. Один миллилитр субстанции равен одному году, но второй раз уже не употребишь, даже если в первый только каплю языком лизнул. Тебе вот сколько лет?

— Двадцать два.

— Немало, учитывая, что после употребления придется несладко. И, помимо боли и слабости, есть еще другое побочное действие: события, которые вспомнишь «под зельем», потом из памяти ничем не вытравить, даже обливиэйтом. А все из-за крови драконов, она выступает мощнейшим источником магической энергии и закрепителем.

— И что, это зелье можно достать?

— Оно относится к запрещенным. И рецепт засекречен. Его варят для богатых бизнесменов, когда их память слабеть начинает.

— А почему тогда родителям этого… как его… Долгопупса это средство не дали?

— Его можно пить только в здравом уме. И потом представь, Фрэнка и Алису до этого состояния довели пытками, и помнить такое до мельчайших подробностей всю жизнь… Бр-р-р!

— То есть если я выпью это зелье, то буду помнить все от рождения и по сегодняшний день? И никогда не забуду? Я правильно тебя понял?

— Правильно, и не только вспомнишь, но и воспоминания создашь сильные и последовательные.

— Я бы… не отказался от такой шпаргалки на всю жизнь. Жаль, что это зелье нельзя достать.

— Не то слово! — согласился Билл. — Но, если подумать… В архиве гоблинов точно есть его рецепт. Только вот вынести оттуда ничего нельзя, чары не пропустят. Только наизусть учить. Я бы не сразу, но смог выучить и сварить. В нем все ингредиенты доступные, кроме крови дракона, но у нас-то есть Чарли! Он уж точно не откажется помочь.

— Только как потом ты мне его передашь?

— А я тебе дам сквозное зеркало и портал прямо сейчас сделаю. Из какой-то твоей вещи, чтобы директор не засек. Конечно, магия, как он сам нас учил, оставляет следы, но в мирной обстановке он вряд ли станет проверять. Так что бы зачаровать? Что-то такое, что все время при тебе находится.

— Может, носовой платок? — предложил Роман.

— Отличный вариант! Давай-ка его сюда. А кодовое слово какое?

— Пусть будет «пора выпить».

— Ок. Тогда будем связываться по вечерам через сквозное зеркало, и как только зелье будет готово, воспользуемся порталом. Я настроил его на свою съемную квартирку. А там посмотрим, что нам дальше делать, если, конечно, ты за это время не передумаешь и не решишь остаться под крылышком Дамблдора…

— …как Ремус Люпин, — закончил мысль Билла Роман и поежился. — Вряд ли мне захочется повторить его судьбу. А что, если Дамблдор воспользуется этой своей редкой способностью? Лег… Ну, в голове моей решит покопаться и все узнает?

— Старайся не встречаться с ним глазами. Он считает, что ты от него зависишь полностью и идти тебе некуда, так что не будет слишком подозрительным. Главное, сейчас вернуться незаметно. Давай-ка трансгрессируем в Хогсмид, к трактиру. Сможешь свою комнату найти?

— Без проблем, я же не маленький мальчик.

* * *

В тот же вечер Дамблдор переселил Романа в обещанное убежище, которым оказался крохотный домик, состоящий из узкой кухни, небольшой комнаты с минимумом мебели и совмещенным санузлом. На кухонном столе директор оставил большой пакет с продуктами.

— Пакет зачарован так, что все продукты в нем сохраняются свежими, так что ни в чем себя не ограничивай, работай, а через пару деньков я снова загляну. Да, домик стоит в лесу, так что дальше калитки выходить нельзя, там рыскают оборотни и… кхм... Лучше попусту не рисковать своей жизнью.

Не соврал старик: за пределами двора его бы убили в момент. Из небольшого окошка с запыленным стеклом Роман успел вдоволь налюбоваться невозможными, немыслимыми для нормального человека существами, из которых рассудок с большой натяжкой мог примириться разве что с кентаврами. Но дальше опушки, что шагах в трёхстах от калитки, представители волшебной фауны не заходили. Видимо, так работали чары — отталкивали все живое от скрытого Фиделиусом места.

Постепенно узник ручки и тетрадки несколько привык и стал выходить на свежий воздух, чтобы хоть немного размяться и глотнуть кислорода. На четвертый такой выход он от души расслабился в плетеном кресле-качалке, переставив его в тень у забора (в разгаре было «бабье лето», и полуденное солнце слепило глаза). После сытного обеда клонило в сон, и Роман решил лениво подремать часок-другой под негромкое птичье щебетание, доносившееся из леса. Но в эту идиллию резко ворвались холод и темнота. Воздух словно сгустился и потяжелел. Обморока в этот раз удалось избежать, и ничто не помешало Роману застыть на месте, глядя, как вплотную к границе Дамблдоровской защиты плывет по воздуху, не торопясь и «переговариваясь» посредством скрипов и звуков, похожих на «язык дельфинов», большой косяк крупных существ в серо-черных драных плащах. Их путешествие в зоне его видимости заняло около пятнадцати минут, а озноб бил Романа до самой ночи, даром что он съел две плитки шоколада из волшебного пакета да простоял под обжигающе-горячими струнами воды кучу времени. Вот, и с дементорами познакомился — чем тебе не Азкабан?

Закутавшись в колючий плед, неприятный коричневый цвет которого очень наглядно символизировал ситуацию, в которой он находился с тех пор, как оказался в магическом мире, Роман пытался согреться. Тут в кармане его брюк завибрировало сквозное зеркальце. Уважая чувства Билла, прежде, чем принять «звонок», он надел тот самый браслет с иллюзией, и только потом постучал палочкой по собственному отражению.

— Привет, Роман, ну как ты там? Далеко тебя упрятал директор?

— В какой-то избушке посреди леса сижу, а вокруг дементоры да оборотни шастают.

— Ни фига себе! — присвистнул Билл. — А я зелье сварил, и для тебя убежище среди маглов приготовил, и несколько артефактов добыл, которые позволят скрываться без Фиделиуса. Так что, если ты готов…

— Готов конечно! Я от своих слов не отказываюсь!

— Просто ты подумай, назад уже ничего вернуть не получится, будешь помнить все с тех пор, как тебя от материнской пуповины отделили. И на вкус эта бурда…

— Да пофиг! Все лучше, чем здесь мариноваться. Так я активирую портал?

— Ну смотри, мое дело предупредить. Жду.

Завершив сеанс связи (для чего требовалось ударить по стеклу не три, а шесть раз), Роман вернул ценную вещичку в карман, проверил, надежно ли держится в другом волшебная палочка, вынул носовой платок и четко произнес: «Пора выпить».

На сей раз его выбросило на коврик у камина. На шум из кухни выглянул Билл, помог счистить сажу с одежды Романа чарами.

— Родители все еще в Мунго? — спросил Роман чисто для приличия. Хотя, если честно, видеть кого-то из них не хотелось совершенно.

— Нет, их уже выписали. Отец вышел на работу, а мама у Элизы. У меня законный выходной, так что никто нас не прервет. Значит, так. Сейчас я нацежу в эту мензурку ровно двадцать три миллилитра, чтобы просмотр этих… фильмов… получить с гарантией.

— Так, стоп, — перебил его Роман. — Тогда нужно еще больше, часть же останется на стенках, значит, будет недобор.

— А, за это не волнуйся, — отмахнулся Билл. — Стекло любых сосудов, предназначенных для хранения зелий, зачаровано специальным образом, оно отталкивает содержимое, когда открыта крышка и тару наклоняют. Так что ты сейчас это залпом выпьешь, а мое дело — быстренько подхватывать нити воспоминаний, которые польются из твоих ушей, и закупоривать их в пузырьки. Готов?

— Да, давай уже начнем, — Роману не терпелось покончить с неприятными делами и выбраться в мир нормальных людей. Отсалютовав Биллу мензуркой, он глотнул мерзкую жижу унылого болотного цвета. И тут началось тако-о-о-е! Непередаваемо кошмарные ощущения заключались в практически непереносимом жжении по всему «пути следования» зелья. А ушные проходы словно терли стекловатой. Бедный Роман так сосредоточился на своих ощущениях, что даже не заметил, какие манипуляции в это время производил Билл. Под конец «процедуры» появилось чувство, что все органы пищеварения набухают и распирают тело изнутри. И в этот момент все резко прекратилось. Минута-другая блаженной передышки — и началась жесткая рвота. По ее завершению Роман навсегда уяснил, что значит «полное опустошение». Хорошо, что Билл помог ему усесться на стул с широкой и высокой спинкой и закутал в теплое одеяло — в противном случае Роман просто рухнул бы на пол в приступе слабости, сопровождающейся изнурительным ознобом.

Но все когда-нибудь кончается. Закончилось и обещанное недомогание — во многом благодаря горячему чаю с лимоном и медом. Вероятно, это был какой-то неправильный мед — слишком экзотично он пах. Роман уже ничему не удивлялся. Билл между тем колдовал над Омутом Памяти.

— В аренду взял, на два дня. Надо успеть хотя бы отсортировать. Так, здесь у нас явно раннее детство, — бормотал он, вылив серебристое что-то из пузырька и рассматривая движущиеся картинки, мелькающие на мерцающей поверхности Омута. Он поднес пустой пузырек к основанию артефакта и подставил горлышком под маленький кран, открыл его и слил воспоминание. Потом откупорил над Омутом новый пузырек.

— Так, а здесь ты подросток, снова не то…

Четырнадцать воспоминаний побывало в омуте, пока Билл не замер на месте, громко присвистнув. На поверхности замелькали разрозненные кадры из саги про Гарри Поттера.

— Супер! Вот это я и заберу. С остальными что делать? Оставишь себе, или уничтожим?

— Оставим! — решил Роман. — Ты же говорил, что я буду помнить все ярко-ярко, а в этом плане ничего не изменилось.

— Так оно же не единовременно проявится. Подожди немного, подсознание за пару-тройку суток поработает в усиленном режиме, и тогда… сам поймешь.

— Ну вот когда это случится, тогда и уничтожу. Как это сделать?

— Можно заклинанием, а можно просто вытряхнуть их в кипящую воду, чтобы испарились.

— Значит, справлюсь сам в случае чего, — констатировал Роман. — А теперь что делать?

— Ну… Можешь со мной воспоминание просмотреть. Или сразу тебя к маглам отправить?

— Не, давай в Омут.

Интересно, как новый друг отреагирует на его шикарную реальность? Но и тут не сложилось. Погрузив головы в Омут, они сразу оказались в ночном клубе, где оглушительно грохотала музыка, орал в микрофон диджей, а на многочисленных круглых возвышениях, представляющих собой мини-сцены, извивались у шестов стриптизерши. Все правильно, если это начало его двадцать второго года жизни, то он как раз отмечал день рождения в ультрамодном ночном клубе. Смотреть на самого себя со стороны оказалось не слишком приятно: перевозбужденный от употребления спиртного чувак в окружении столь же поддатых парней и девчонок вел себя словно мелкий Малфой. Странное дело: Роман столько раз видел себя на экране, но раньше не замечал, как неприятно выглядит с таким напыщенным, высокомерным выражением лица. И что парней из его компании даже приятелями назвать можно только с большой натяжкой, а в одной глупенькой Герочке искренности больше, чем во всех девушках рядом, вместе взятых.

Билл оглянулся, хмыкнул и вытащил из кармана миниатюрные песочные часы. Потыкав в руны концом палочки, он крепко сжал руку Романа левой рукой, а правой приложил вещицу к самым губам и дохнул на нее. И вот уже они вдвоем стоят в пустоте, а мимо стремительно несется Прошлое.

— Стоп! — крикнул Роман, когда в веренице воспоминаний стала мелькать Герочка. Билл перевернул песочные часы, как раз успев к моменту, когда Роман сажал поттероманку в свою тачку, чтобы отвезти на просмотр фильмов. Время потекло в обычном режиме, и двое новых зрителей оказались позади массивного кожаного дивана, на котором сидела парочка. Одна являла собой абсолютный восторг, второй только что не зевал от скуки.

Ох и забавное выражение появилось на лице у Билла при первых же кадрах «Философского камня»! У волшебника даже рот неприлично открылся. Роман пытался завести разговор, предложить промотать кинокартину хотя бы частично, но отвлечь друга не получалось, тот полностью погрузился в сказку и не желал терять ни единого мгновения. Он ускорял только паузы между сеансами.

Роман смирился, прислонился к другу и подремывал, изредка открывая глаза и анализируя, сколько примерно осталось торчать в Омуте. Интересно, а что все это время происходит с их телами, задавался он вопросом, не ощущая положенной усталости в ногах от такого длительного бездействия. Или «откат» не замедлит себя ждать, когда они «вынырнут»?

Вот наконец на экране домашнего кинотеатра отъезжает от платформы девять и три четверти Хогвартс-экспресс с детьми главных героев.

— Все, дальше титры, можно возвращаться, — сказал Роман Биллу, не желая, чтобы друг стал свидетелем остальных событий. Тот не стал спорить и промотал до конца.

«Отката» не последовало. Они просто подняли головы из опустевшего сосуда и, наскоро поев, отправились спать, хоть за окном уже давно рассвело. Даже не разделись, так и рухнули на кровати Фреда и Джорджа.

Роман сразу же провалился в вязкий, но не оформившийся в какие-то конкретные образы кошмар. Он, казалась, целую вечность задыхался, барахтаясь в трясине в безуспешных попытках отыскать опору и выбраться на твердую поверхность. Устав бороться, он сдался и перестал двигать руками и ногами. И сразу же мутную грязь сменила завораживающая мерцающая поверхность Омута Памяти.

* * *

Большая, роскошно и со вкусом обставленная спальня. Очень миловидная молодая девушка расчесывает пышные, слегка вьющиеся волосы деревянной массажкой, рассматривая себя в большое зеркало, отражающее ее во весь рост. Ночник дает мягкий свет. То и дело девушка поглядывает на стоящую у кровати детскую колыбельку, где безмятежно в позе «звезды» спит, тихонько посапывая, темноволосый малыш, в котором Роман узнает себя в возрасте полугода. Примерно такая фотография лежит в его детском альбоме.

Внезапно дверь распахивается, девушка испуганно вздрагивает и кидается качать колыбельку. Входит отец. Он жутко зол. Хватает девушку за руку и рывком подтягивает к себе.

— Я предупреждал, чтобы ты прекратила встречаться со своими тупыми подружками, — цедит он слова сквозь зубы.

Девушка безуспешно пытается освободить руку. Она очень испугана.

— Тише, ты разбудишь Ромку. Давай поговорим спокойно. Я не узнаю тебя! Ты не имеешь никакого права…

Ее тихий дрожащий голосок прерывает звук пощечины. Она стонет и держится за щеку. Ребенок в колыбельке просыпается и начинает плакать. Отец отпускает девушку и подходит к колыбельке. Он берет маленького сына на руки и ласково с ним разговаривает. Малыш радостно улыбается, девушка, закрыв лицо ладонями, плачет.

* * *

Та же спальня. «Навороченную» колыбельку сменил крутой манеж, в котором увлеченно играет машинками годовалый мальчик. Звучит песенка из советского мультика. Темноволосая девушка изменилась: в ее серых глазах плещется застарелый страх, наметились первые морщины. Вздрагивая от каждого нового звука, она собирает детские вещи в большую сумку. Снова появляется отец — с большим букетом роз и виноватой улыбкой, которая, впрочем, тут же сменяется очередной гримасой ярости, стоит ему только заметить ее сборы.

— Ах ты ж… — нецензурно ругается он. — Ты куда это собралась, дорогая?

— Подальше от тебя! — срывается на крик девушка. — Ты на всю голову больной! От твоих «воспитательных мер» у меня полгода синяки не сходят! Я к психологу сегодня ходила, так по твоему поведению тебе уже и диагноз поставили — мизогинию! Мой сын не будет расти с домашним тираном!

— Ну, тварь неблагодарная! Мало я тебя учил. Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому!

С этими словами отец снимает с пояса тот самый ремень с тяжелой пряжкой и наотмашь лупит несчастную. Та пытается закрывать голову руками, быстро покрывающимися рваными полосками. Опомнившись, отец отбрасывает ремень в сторону и поднимает жену с пола, а потом суетится вокруг с зеленкой, бинтами, мазями…

Мама беззвучно всхлипывает. В волосах Роман видит кровь. Годовалый малыш сжался в углу манежа и боится издать хоть звук.

— Алинка, девочка моя, прости, прости! Но ты сама виновата… Все, что тебе нужно, — это слушаться меня, и все будет хорошо. Мы же любим друг друга!

Алина не отвечает. Отец какое-то время гладит ее спину и ноги, избегая исхлестанных ремнем участков. Не дождавшись реакции, он говорит уже другим, сухим и непререкаемым тоном:

— Если ты все же решишься уйти, то так и знай, что сын останется со мной. Мои ребята будут следить за тобой круглосуточно, так что лучше не пытайся похитить Ромку, пожалеешь.

Подобные сцены сменяли и сменяли друг друга. Матери довелось быть избитой кулаками, ремнем, мокрым полотенцем, скакалкой, ракеткой для бадминтона… В одном воспоминании отец даже приковал ее к батарее, залепив рот скотчем. Проснулся Роман от собственного крика, когда отец толкнул маму так, что она ударилась об угол кровати и упала без сознания. Билл тоже вскочил, в первые мгновения не понимая, что происходит. Потом, разобравшись в ситуации, он принес Роману успокоительный отвар и отправился готовить обед.

— Понимаешь, Билл, я думал, я всю жизнь считал, что мой отец — идеал, а мать — корыстная баба, отказавшаяся от своего маленького ребенка ради красивой беззаботной жизни… А на самом деле… Он ее или выгнал, или вообще… забил до смерти! — рыдал Роман на кухне. — Как, как мне дальше жить, зная об этом? Что мне делать? Я все время слышу ее крики, ее стоны… Она словно в черепной коробке у меня поселилась!

Билл не мог ничем ему помочь и поэтому чувствовал себя особенно неловко. В его-то семье такой ситуации не могло возникнуть в принципе, родители нежно любили друг друга…

— Сынок, скорее в Отдел Тайн, Элизе стало намного хуже! — завопила призрачная белка голосом Молли, материализовавшись над сковородой с яичницей.

— Жди меня здесь, вернусь, как смогу!

— Возьми меня с собой! — потребовал Роман, вытерев наскоро лицо вафельным полотенцем.

Спорить было некогда, они вдвоем взялись за портал (тот самый, с помощью которого они летом вместе с Джинни в Косой за одеждой к школе перемещались) и через пару мгновений очутились в большой комнате с алтарем. Там уже собрались все представители семьи Уизли, даже Чарли.

— Кто это с тобой? — строго спросил Билла один из присутствующих в палате невыразимцев (во всяком случае, Роман посчитал, что раз девочка наблюдается в Отделе Тайн, то посторонних здесь быть не должно). Не дожидаясь ответа друга, Роман снял с руки маскирующий браслет, и Артур с Молли синхронно побелели.

— Что ж, раз все в сборе, можно начинать обряд. Но помните, что если есть хоть кто-то, не добровольно отдающий свою силу, вы все можете стать сквибами, а девочка умрет. — Предупреждая, невыразимец смотрел исключительно на Романа.

— Так, стоп, что за обряд? — не мог не спросить тот.

— Каждый присутствующий отдает десятую часть своего жизненного срока, здоровья и магии. Если ты не готов к этому, лучше уходи отсюда, мальчик. Никто тебя не осудит.

— А другой ритуал каков, который только со мной связан?

— Это еще страшнее. Тебе придется отдать жизнь за сестру, но она при этом станет совершенно здоровой.

— Я согласен, — решительно заявил Роман.

— Ты с ума сошел? — зашептал Билл. Молли нервно комкала в руках свою старомодную шляпу, глядя на Элизу.

— Я не могу этого больше терпеть. Все равно не буду здесь жить! Лучше уж пусть твоя сестра останется с вами! — торопливо ответил Роман, и только трое из присутствующих понимали, о чем он говорит.

— Ну что ж. Тогда прошу всех взяться за руки. Ты, мальчик, ложись рядом с сестрой на алтарь.

Роман повиновался. Остальные невыразимцы обозначили контуры алтаря кристаллами неправильной формы и в углубление каждого вставили по тонкой витой красно-черной свече. Свечи зажгли заклинанием, они засветились и зачадили разом, но дым не пополз по помещению, а стал собираться над детьми, лежащими на холодной каменной плите. Главный невыразимец нараспев зачитывал заклинание на незнакомом языке, изобилующем гласными и шипящими звуками. Роман почувствовал себя гелевым шариком, который влечет вверх.

Мало кто из присутствующих смог сдержать вздох удивления, ужаса и благоговения разом, когда из обоих детских тел к потолку поплыли фигуры, сотканные из плотного серого дыма. Но не две, а три! В теле бедной Элизы приютился и Рон.

Главный невыразимец закричал:

— Быстрее решайте, кто из вас останется, пока энергия не распылилась в никуда!

Фигурка девочки повернулась к Молли.

— Мама, ты зря меня удерживала. Пусть остается Рон, а я вернусь к тебе правнучкой.

Она быстро растаяла в воздухе, а фигура мальчишки устремилась в собственное тело, тут же глубоко вздохнувшее. А Роман только и успел посмотреть на изуродованное им лицо Джорджа и прошептать: «Простите меня за все», как свет померк, и все окружающее пропало, а он открыл глаза в обыкновенной медицинской вип-палате. Шумели и пищали электронные приборы, у кровати читала «Космо» экономка, даже не заметившая, что Роман на нее смотрит.

— Сх… Сколько я тут лежу? — спросил Роман хриплым голосом. Язык в пересохшей гортани ворочался с трудом. Он ощущал жажду и ломоту во всем теле.

Ирина Петровна от неожиданности уронила журнал.

— Роман Юрьевич, неужели вы очнулись! — всплеснула она руками и унеслась за доктором.

Почти сразу же в палату прибыл столь же взволнованный мужчина, живо напомнивший Бруно Райса.

— Ну надо же… Никто уже не верил, что вы выберетесь! Шутка ли — больше месяца в коме провести! Да еще с такой травмой. Как вы себя чувствуете? Впрочем, не отвечайте, приборы покажут все необходимое, а вам лучше пока не разговаривать…

Экономка рассказала, что однажды он не вернулся домой из клуба, а охранники отца нашли его утром с черепно-мозговой травмой, которую он получил при падении, поскользнувшись на банановой кожуре и ударившись головой о ступеньки. Роковой момент зафиксировала беспристрастная видеокамера. Винить в происшедшем оказалось некого, разве что уборщиков, но у кого рабочая смена наступает в три часа ночи?

Отец так и не появился. Как Роману удалось узнать из разговора в процедурной двух молоденьких медсестер, не знающих, что предмет их беседы стоит неподалеку, Узлин-старший руководил организацией лечения через Ирину Петровну.

— Повезло же парню, да, Лиза? — говорила худенькая блондиночка рыженькой коллеге.

— И не говори. Еще бы неделю в коме провел — и отец приказал бы отключить его от аппарата жизнеобеспечения. В рубашке этот мажор родился.

Роман лежал на больничной койке и перебирал в уме свой коматозный бред. И, словно наяву, слышал диалог Альбуса Дамблдора и Гарри Поттера на платформе девять и три четверти:

— Профессор, а это все правда? Или это происходит у меня в голове?

— Конечно, это происходит у тебя в голове. Но почему оно не должно быть правдой?