Все дороги ведут в вечность (джен)

Так сложилось, что по окончании Хогвартса Северус Снейп и Пандора Джой — два человека, которых ничего не связывало, кроме отчужденности от окружающего их мира — стали почти друзьями. Почти — потому что Северус дружить не умел, а Пандора не хотела. Поэтому они просто мешали терпкий кофе с разговорами о неизведанном — и разговоры эти были нечастыми, но долгими, как зимние вечера.

Все началось, когда, спустя год после выпуска, Северус и Пандора случайно столкнулись в книжном магазине «Флориш и Блоттс» — оба были настолько глубоко погружены в поиски, что заметили друг друга только через полчаса блужданий вдоль высоких пестрых стеллажей. Встреча обещала быть короткой, а общение могло ограничиться парочкой дежурных фраз, если бы не…

— Мне тут книжка под руку попалась любопытная — кажется, она в самый раз для тебя, — и, сияя от искренней радости, Пандора протянула ему «Побочные эффекты медицинских зелий: новейшие экспериментальные данные». — На той полке нашла, — и она махнула рукой куда-то влево.

Снейп, пытаясь игнорировать разлившееся в груди тепло, поблагодарил Пандору с нарочитой сухостью, принял из ее рук фолиант — и сдался, решив вдруг поведать о том, что именно это издание было самой ожидаемой им книжной новинкой года. Из магазина Снейп и Джой — каждый при покупке — вышли вместе. А там — слово за слово — и их затянуло в водоворот странного, но увлекательного разговора. Северус и сам не понял, как получилось, что через час они уже сидели в пабе и яростно обсуждали вопросы правомерности использования Веритасерума, целесообразности сохранения чистой волшебной крови и не только. Так с той поры и повелось.

Когда Пандора Джой вышла замуж и стала Пандорой Лавгуд, а затем и вовсе произвела на свет дочку, Северус на некоторое время лишился собеседницы, но ни разу не признался самому себе, что его это хоть сколько-нибудь волнует. Тот год — год гибели Лили и Джеймса Поттеров, год падения Лорда Волдеморта — и без того выдался тяжелым, поэтому исчезновение Пандоры пришлось даже кстати.

А когда спустя две зимы она появилась на пороге его учительского кабинета, Снейп просто предложил гостье кофе, а затем вытянул из стопки научных журналов, высящейся на столе, свежий выпуск «Тайн Чародейства», чтобы зачитать вслух о последнем открытии в области колдомедицины. Так они и коротали вечера еще несколько лет подряд — Пандора приходила редко, но метко, а Снейп и рад был коротким передышкам между проверками контрольных работ и маленькими научными экспериментами, о которых кроме приятельницы и — иногда — Альбуса Дамблдора никто больше не догадывался.

Однажды, субботним вечером восьмого декабря, Пандора пришла, сама на себя не похожая. Нет, она вела себя, как обычно, и поздоровалась с порога, как всегда, с некоторой отстраненностью, будто не в гости пришла, а так, любопытства ради заглянула. Но Северус нутром почуял: что-то с ней не так, но ничего конкретного сказать бы не смог. Ну, не умел он считывать эмоции походя, не обладал этим странным талантом видеть людей насквозь — так ему, по крайней мере, казалось. А вот студенты Хогвартса, конечно, были о способностях профессора несколько иного мнения. И он этим беззастенчиво пользовался.

— Кофе? — спросил Снейп, изучая взглядом лицо Пандоры.

И все же — что с ней не так? Брови, кажется, сдвинуты чуть сильнее, чем всегда. Под глазами залегли тени. Значит ли это, что она переживает некие душевные терзания? А, может, просто не выспалась? Тогда кофе должен помочь. Пандора кивнула головой, словно соглашаясь с последней мыслью, мелькнувшей в голове Снейпа.

— Вкусный кофе, — она подняла бледный взгляд выпуклых глаз и аккуратно заправила прядь волос за ухо.

— Да ладно, обычный, — скривился Снейп, садясь за учительский стол. Напротив, заняв стул, подточенный временем, уже сидела Пандора.

— Мы не пойдем в лабораторию?

— Можешь заглянуть — думаю, желание там находиться отпадет сразу, — Снейп не шутил, у него в каморке сейчас натуральным образом разлагалась нога зебры.

— Почему? Ты думаешь, что еще можешь чем-то меня смутить? — она мгновенно вскочила на ноги и ринулась в лабораторию — Ох, твою мать, Северус, что это за чертовщина?! — на лице Пандоры, появившейся в проеме двери, было написано такое отвращение, что Снейп не сдержался и фыркнул.

— Эксперимент, — он ответил коротко, распаляя любопытство.

Пандора подошла ближе, испытующе глядя на Снейпа — и будто бы уже не такая растерянно-печальная, а скорее брезгливо-заинтересованная. Скрестив руки на груди, она снова упала на стул — как девчонка, как студентка — и сощурила круглые, как у совы, глаза.

— И что это такое? Вонь там стоит отменная.

— Эксперимент, — повторил Снейп. Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как разгорается по-детски неподдельный интерес в глазах гостьи.

— Расскажи подробнее, — Пандора вся обратилась во внимание. — Что за эксперимент, для чего, как называется?

— Кодовое название — «ООЗ», — понизив голос, поведал Северус.

— «ООЗ»?!

— «ООЗ». «Особо отвратительная затея».

— Да уж, — охотно согласилась Пандора, наморщив нос. — Так в чем суть?

На самом деле Снейпу не так чтобы очень хотелось делиться своими околонаучными фантазиями — да, околонаучными, да, он не льстил себе — но мысль, что отказ сорвать покров тайны с «ООЗ» может спровоцировать у Лавгуд ответную реакцию в виде замалчивания сумасшедших идей и совершенно обескураживающих теорий, заранее огорчала. Нет, все-таки придется раскрыть маленький секрет — и сделать это так, чтобы ни одна мимическая морщинка не дрогнула.

— Меня гложет тайна механизма эволюции, — осторожно начал Северус, сложив руки замком и глядя прямо перед собой.

— Как вот это все сложное сумело развиться из примитивных одноклеточных, а те и вовсе — из неживой материи? — активно жестикулируя и явно пытаясь изобразить в воздухе процесс возникновения живого из мертвого, уточнила Пандора.

— Именно.

— И поэтому ты наблюдаешь за разложением ноги зебры?

— Поэтому.

Пандора кивнула с таким видом, словно все поняла и вопросов больше не имела. Снейп наблюдал за ней некоторое время, ожидая запоздалой экспрессии — эта странная Джой-Лавгуд порой весьма медленно реагировала на внешние раздражители — но ее лицо против ожиданий разгладилось, просветлело, свободное от лишних эмоций. Будто бы интерес остыл, едва разгоревшись. А впрочем, и так она умела. Иногда у Снейпа складывалось впечатление, что в голове ее — извилистый лабиринт, в котором легко терялись слова, мысли, чувства. А, может, даже и воспоминания.

— Северус, — вдруг позвала Пандора.

— Да? — Снейп уже приготовился к допросу с пристрастием — с нее станется.

— Как часто ты думаешь о смерти?

Он был застигнут врасплох, внутри даже что-то неприятно кольнуло. Смерть. Все, что у него ассоциировалось с ней, было наглухо заперто в темнице памяти, которую он лишний раз не тревожил — призраки, воскрешаемые ею, ничего кроме боли не приносили. В полной тишине Снейп встал, чтобы поправить покосившуюся стопку журналов. Затем облокотился о кромку стола — так, чтобы видеть краем глаза Пандору. И нехотя ответил:

— Я о ней не думаю.

— Почему? — новый вопрос снова поставил его в тупик.

— А смысл о ней думать? — с нарочитым равнодушием поинтересовался Северус. — Все мы там будем, рано или поздно, так что без толку о ней вспоминать, пока она сама не нагрянет. Некоторые, правда, боятся не успеть принести покаяние, — он на самую долю секунды запнулся, — вот им, вероятно, действительно стоит думать о ней чаще.

— А я часто о ней думаю, — в голосе Пандоры неожиданно зазвучала печаль. — И, знаешь, Северус, не о своей смерти думаю. А о твоей… — Снейп едва сдержался от скептического смешка, — Ксенофилиуса, Луны, родителей… Понимаешь?

Нет. Точнее, да, понимал. Но не так, как Пандоре бы того хотелось. Северусу уже нечего было терять — все, кто мог огорчить его своей смертью, уже давно на том свете, а он все тут, на земле мается, ждет, когда же наконец его черед настанет. Ожидание высасывает все соки, делая душу сухой, как лист пергамента — а поторопить ход времени никак нельзя. Слишком велика ответственность, лежащая на его угловатых плечах.

— Наверное, понимаю, — все-таки выговорил он.

— Я боюсь потерять всех до единого и раствориться в одиночестве. Ты представляешь — никого вокруг и ты один? — ее голос сбился на шепот.

— Представляю, — сухо ответил Снейп.

— Я хочу найти способ остаться с теми, кто дорог, навсегда. То, что нас должна разделить смерть — несправедливо, так несправедливо. Не знаю, как с этим мириться, Северус. Мне кажется, что все это глупо. Закон природы — что все смертно — ужасен и нелеп донельзя. И самое кошмарное — неизбежность, необратимость, потому что закон есть закон. Или это иллюзия?

Снейп взглянул на Пандору — она была настолько искренна в своих чувствах, что ему захотелось схватить ее за плечи, да побольнее, и встряхнуть так, чтобы выбить всю эту экзистенциальную дурь из ее головы. И с чего она вообще взяла, что это удачная тема для разговора? Впрочем, воспоминания услужливо подсказали, что для Джой-Лавгуд это нормально — перескакивать с темы на тему, тревожиться почем зря, заводить философские речи. И не для этого ли Северус с ней общается?

— Все с этим мирятся, Пандора. И тебе придется. Вечную жизнь дарует только очень сложная, изощренная магия, чаще — темная. Какие способы жить вечно тебе известны?

— Философский камень, — просияла Пандора, словно обрадовавшись перемене темы.

— В том числе, а еще?

— Крестражи.

Снейп чуть не поперхнулся собственной слюной. Откуда его откровенно светлая приятельница знает о таких черных чарах? Нет, она определенно не так проста, как кажется.

— Ты же знаешь, что такое крестражи? — невинно поинтересовалась Пандора. — По глазам вижу, что знаешь. Не переживай так, я только с теорией знакома, и то по верхам. К тому же, меня такой вид бессмертия не интересует. Я бы даже и рада умереть раньше всех, чтобы не страдать от одиночества.

— Ты если от чего-то и страдаешь, то от навязчивых идей, — мрачно констатировал Снейп.

— Пускай так, но страдаю ведь! И… нет, умереть раньше всех — плохая идея. Мне больше по душе раствориться в конкретном моменте времени, рядом с дорогими и близкими — и растянуть его на целую вечность…

— Совершенно бессмысленная затея… — пробормотал Снейп, а сам уловил на задворках сознания предательски мелькнувшую мысль о том, что он и сам бы не прочь вернуть одно из немногих счастливых мгновений, чтобы завязнуть в нем, как пчела в янтаре, на веки вечные.

Пандора не могла видеть, что творится в его душе, а поэтому продолжила свою тревожную речь, изредка прерываясь на то, чтобы смахнуть непрошеную слезу. Северус задумался: а ведь он пропустил момент, когда Пандора начала неуловимо меняться, становясь все более и более меланхоличной. Лишь пару раз за последнее время он отмечал, что она диковинно реагирует на праздники — недавно она плакала после своего дня рождения, сетуя на то, что каждый год приближает ее смерть, а еще раньше, почти год назад, огорчалась тому, что ее дочери теперь девять лет. Странная она какая-то, эта Джой-Лавгуд.

* * *

После того странного разговора Пандора пропала на две недели. Снейп не интересовался причинами ее исчезновения, потому что знал — когда надо, она сама к нему придет. Поэтому он даже позволил себе временно забыть о ее существовании, благо это было совсем нетрудно ввиду утроившейся в связи с окончанием семестра учебной нагрузкой. Студенты попадали к нему на отработки пачками, должники, преодолевая ужас перед нелюбимым преподавателем, тем не менее, денно и нощно караулили профессора под дверью кабинета — так что какая уж там Пандора с ее страданиями, тут и собственные проблемы приобрели второстепенное значение.

В первый день рождественских каникул, когда замок опустел, а шумный гомон голосов сменился долгожданной тишиной, Северус Снейп облегченно вздохнул, наслаждаясь предвкушением трех недель, целиком и полностью свободных от уроков, отработок и в большинстве своем бездарных учеников. К превеликому его сожалению, мало кто из студентов Хогвартса разделял с ним почтительное отношение к искусству зельеварения, а без уважения к делу истинным мастером не стать. Так он, по крайней мере, считал.

Пандора объявилась через два дня после Рождества — почему-то радостная и довольная жизнью. Сначала Северус было успокоился — а вдруг прошло наваждение? — а потом обратил внимание, что счастье, написанное на лице приятельницы, было странным, нездоровым, он бы даже сказал — гротескным.

— У тебя есть какие-то хорошие новости? — с неожиданной для себя усталостью спросил Снейп, потирая переносицу.

Пандора уже сидела на своем традиционном месте — на старом стуле возле преподавательского стола, и все также походила на озорную ученицу старших курсов. Глаза ее лихорадочно блестели, а руками она судорожно мяла складки темно-синей мантии.

— Пока что это секрет, — загадочно протянула Пандора. — Но я могу сказать тебе, что постепенно становлюсь ближе к осуществлению своей мечты.

— Тебе удалось застыть во времени? Я общаюсь с твоей копией? — хмыкнул Северус с легкой издевкой.

Пандора не ответила, рассеянно вглядываясь куда-то в пустоту. Снейп решил не тормошить ее и, пока она витала в облаках, подлил ей горячего кофе. И себе заодно, чтобы не заснуть — сегодняшняя ночь выдалась на редкость бессонной.

— А как там твоя «ООЗ» поживает? — лукаво поинтересовалась Пандора.

— Я ее ликвидировал, — поморщился Северус. — Понимаешь ли, кто-то из тех студентов, что ходили ко мне на отработки, нажаловался Дамблдору, а он, в свою очередь, вежливо попросил меня «прикрыть лавочку». Я, конечно, обрисовал ему, как мог, всю философскую глубину эксперимента, но… увы.

— Это так грустно, когда тебе мешают развернуться во всю ширь, — в глазах Пандоры появилось совершенно искреннее сочувствие на пару… с тоской?

— К сожалению, роль преподавателя накладывает свои ограничения, — сухо констатировал Северус, с легким раздражением и где-то даже завистью отметив, что уж ей-то никто не вправе официально запретить научные упражнения. — Но в зельеварении меня никто не ограничивает — и, к счастью, в этой отрасли есть, куда стремиться. Сейчас я работаю над улучшенной версией универсального противоядия на основе безоара.

— Противоядие — это хорошо… А что насчет бессмертия? На современном этапе возможно создание зелья, продлевающего жизнь? Прости, я в твоей науке не так сильна, как ты.

— Поинтересуйся у Николаса Фламеля. Правда, вряд ли ты чего-то добьешься, потому что старый жмот отказывается делиться с научным миром своими наработками, — выплюнув последние слова, Снейп запоздало вспомнил, что Дамблдор, кажется, достаточно тесно общался со «старым жмотом» и наверняка был в курсе всех секретов, связанных с философским камнем. Правда, и из него поди попробуй хоть намек вытянуть.

Пандора понимающе кивнула, а затем, неожиданно что-то вспомнив, вскочила на ноги и бросилась к своей сумке, оставленной на одной из парт. Не успел Северус удивиться, как она извлекла из нее потрепанный колдографический аппарат и, направив на него, нажала кнопку спуска затвора. Застигнутый врасплох, Снейп открыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не нашел. Но мысленно уже не в первый раз задал себе вопрос, какого же, все-таки, черта он уже столько лет дружит с этой ненормальной? Нет, наверное, все дело в том, что она интересная собеседница. Или в том, что она единственная не боится его угрюмости? Как бы там ни было, странности ей не занимать.

— Ты не возражаешь ведь, Северус? — Пандора виновато улыбалась.

— Поздно, — процедил Снейп.

— Я готовлю тебе подарок на день рождения.

Снейп закатил глаза — кажется, чуть ли не ежегодно он втолковывал ей, что ненавидит свой день рождения, но Пандора упорно не желала его слушать. И каждый раз дарила что-то — то книжку, то лабораторные инструменты, то диковинные канцелярские принадлежности, которыми он старался не пользоваться при студентах. Но никогда заранее не намекала на суть презента, предпочитая эффект неожиданности.

— Сюрприза уже не получится, ты раскрыла мне по крайней мере половину содержания твоего подарка, — едко заметил Снейп.

— Не-е-ет, Северус, нет. Ты никогда в жизни не догадаешься о том, что это будет, — Пандора снова напустила на себя таинственность. — Это будет самый необычный подарок в твоей жизни.