Для того, кто умел верить... (гет)

В конце лета Хогвартс всегда выглядел притихшим и замершим в ожидании. Но если в предыдущие годы это было радостное, хлопотливое ожидание нового учебного года, то теперь замок словно застыл в ужасе и оцепенении перед надвигающейся катастрофой.

После гибели Дамблдора встал вопрос о том, кто станет его преемником и возглавит школу в эти тёмные времена. Но ведь директором Хогвартса нельзя стать по собственному желанию или назначению Министерства: узурпаторша Амбридж прочувствовала это достаточно хорошо, хотя и не вполне. Замок сам выбирает наиболее подходящего кандидата из учительского состава, чаще всего — из деканов факультетов. Выбор падает на того, чья личность наиболее соответствует сложившимся обстоятельствам, того, кто более всех печётся о благополучии учеников. Все считали, что идеальной заменой Дамблдору была Минерва Макгонагал, и она сама, хотя и не отличалась завышенной самооценкой, понимала: из всех учителей именно у неё больше всего твёрдости и мужества, чтобы противостоять враждебному Министерству и, возможно, руководить обороной замка в ходе гражданской войны. Но замок не выбрал Минерву, не выбрал и интеллектуала Флитвика, и верную, по-матерински любящую Помону Спраут. Хогвартс вёл себя так, будто директор уже был назначен и выбран им. Портреты и призраки должны были знать об этом выборе, но... портреты молчали, а привидения растворялись в воздухе и уходили сквозь стены.

Был и ещё один вариант. Прежде, если директор не погибал внезапно (что во времена Средневековья случалось довольно часто), он успевал назначить себе преемника, которого замок мог принять: так было с самим Альбусом, которому тяжело больной Армандо Диппет официально передал свои полномочия за несколько месяцев до смерти. И учителя пришли к выводу, что Дамблдор, опасаясь за свою жизнь (все видели его руку!), тоже передал власть доверенному человеку. И если этот новый директор ещё не обнаружил себя, значит, на то есть веские причины. Его ждали, словно мессию...

Гроза разразилась после падения Министерства. Артур Уизли, каждый день ожидающий ареста и уже переправивший в подполье семью, продолжал работать в отделе магического правопорядка и добывать информацию для Ордена Феникса; именно от него профессор Макгонагал и другие преподаватели узнавали о планах новой власти относительно Хогвартса. Витали слухи, будто Долорес Амбридж горит желанием взять реванш — слыша об этом, учителя переглядывались с мрачной усмешкой; выдвигалось ещё несколько не слишком значительных кандидатур, и окончательное решение было принято очень поздно. Однажды вечером на внеочередном собрании Ордена, проходившем в доме Билла и Флёр Уизли, Артур сообщил о том, что декрет о назначении директора школы уже подписан и будет опубликован в ближайшее время. Выбор Тёмного Лорда пал на Северуса Снейпа.

— Насколько мне удалось... хм, разузнать, — добавил мистер Уизли, — Снейп выпросил себе этот пост в качестве... награды.

В звенящей тишине повисла тягостная пауза. Все думали о том, за какое дело был награждён их бывший товарищ. На ясный, тихий вечер упала траурная тень.

— Ранкорн и Макнейр обсуждали это между собой. Макнейр утверждал, что Снейпу предлагали нечто более... ценное, на их взгляд, но единственное, чего он хотел — это Хогвартс. Он даже осмелился спорить с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

Люпин и Кингсли переглянулись, а Билл присвистнул, получив сразу три осуждающих взгляда — от матери, декана и молодой жены.

— Мне интересно, — строгий и холодный голос Минервы Макгонагал прорезал тишину, — как он посмеет переступить порог школы?

Но он посмел.

Северус Снейп прибыл в Хогвартс ранним утром, на следующий день после того, как из Министерства пришёл приказ и его собственное краткое письмо с назначением педсовета и планом заседания. Это было на него похоже: чёткие, быстрые действия, без промедлений и проволочек. Читая исписанное знакомым почерком письмо, Минерва испытывала странное, горькое чувство. Она была изумлена этим самоуверенным предупреждением, считая, что Снейпу придётся брать замок штурмом, если он хочет сюда попасть. Неужели он и впрямь избрал такой странный, трудоёмкий способ самоубийства?

И потом всё рухнуло. Лучше бы стены обвалились сразу!

Снейп явился в сопровождении свиты из двух Упивающихся, занявших места его заместителей, нескольких представителей Министерства, в том числе и Альберта Ранкорна, состоявшего в комиссии по учёту маггловских выродков, и Риты Скитер с фотографом. Казалось, он нарочно собрал вокруг себя самые неприятные лица.

Они появились у аппарационного барьера. Хагрид видел, как по мановению руки Снейпа открылись главные ворота, пропуская нового директора и его спутников. Пока Филч гремел ключами и дрожал, оглядываясь на Минерву и не зная, что ему предпринять, открылись и двери замка.

Снейп держался с невыносимой независимостью и свободой. Его уверенные манеры, прямая осанка, прежнее звучание ровного голоса смотрелись какой-то дикостью. Было совершенно непонятно, как, как он мог так легко и свободно идти по школьным коридорам и высоко держать голову. Впрочем, в его поведении не было и тени самоуверенности или злорадного торжества, и это возмущало ещё больше. Если бы Снейп сбился с тона, выказал свою кощунственную радость по поводу нового назначения, это выглядело бы... понятнее, логичнее. Но он воспринимал ситуацию как должное, держался властно и спокойно, а его до боли обыденное, почтительное приветствие сразило Минерву наповал. Словно он просто вернулся с какой-нибудь конференции по зельеварению, которые часто посещал на каникулах, и, встретив коллегу на педсовете, сказал ей: «Доброе утро, профессор Макгонагал».

Он жестом пригласил растерянных деканов пройти за ним в Большой Зал. Помона Спраут заметила, каким странным взглядом Снейп окинул погасший потолок. Новый директор в двух словах поприветствовал бывших коллег, а ныне — подчинённых, и представил новых заместителей — Амикуса и Алекто Кэрроу. Там же, в Большом Зале, Рита Скитер шепталась с фотографом, и то и дело мелькала вспышка фотоаппарата, пока Прытко Пишущее Перо как бешеное носилось по блокноту.

Впрочем, Снейп смотрел на Скитер как на надоедливое насекомое (кем она, по сути, и являлась) и отправил восвояси, не дав пройти в учительскую на педсовет. Рита поджала свои ярко размалёванные губы и, злобно жужжа, удалилась.

Со смесью отчаяния и ужаса учителя смотрели, как Снейп стоит на месте Дамблдора в Большом Зале, как сидит во главе стола в учительской. Как ни в чём не бывало, новый директор перешёл к разбору изменившихся учебных программ, твёрдой рукой вычеркнул «лишние» предметы, включая историю магии. И всё это — так, словно не было никакого убийства, и такой ход событий совершенно, абсолютно естественен. В какое-то мгновение Минерва почувствовала, что от этого поведения Снейпа она словно сходит с ума: неужели все его преступления только приснились ей? Оглядевшись, Макгонагал поняла, что остальные чувствуют себя точно так же.

В занудном и обыденном обсуждении расписания и изменений в учебной программе мелькали зловещие ноты. Угрожающие фразы, произнесённые равнодушным голосом, поражали, и по спине змеился ледяной страх. За витиеватыми выражениями — прежде Минерва не замечала, чтобы Снейп прибегал к таким фигурам речи всерьёз, без издёвки, — с трудом можно было различить истину. Сухой остаток заставлял содрогнуться:

— во главе Хогвартса стояли трое Упивающихся Смертью;

— школа превращалась в поле для информационной войны;

— образование стало обязательным, и дети всех волшебников, прошедших проверку на Статус крови, будут содержаться в Хогвартсе в качестве негласных заложников;

— участь маглорождённых учеников оставалась пугающе неясной: они не имели права на образование, но были обязаны явиться в школу.

При мысли об этих детях сердце Минервы болезненно сжалось.

— Но, если маглорождённые ученики не имеют права учиться в Хогвартсе, зачем они приедут сюда? — Минерва решила взять быка за рога.

Снейп переглянулся с Ранкорном, и чиновник ухмыльнулся себе в бороду.

— Об этом, — с расстановкой проговорил директор, — позаботится Министерство.

А потом, после педсовета, Снейп отправился на башню, и горгулья, прежде не пропускавшая никого, несмотря на все мольбы и заклинания, покорно сдвинулась в сторону, пропуская его. Следом за Снейпом в кабинет прошли Кэрроу и Ранкорн.

Замок принял предателя и убийцу, покорившись его власти безо всякого сопротивления. По расчётам учителей, знавших историю школы, которую пытались захватить с бою уже не раз, Снейп после всех своих преступлений не должен был даже войти на территорию замка. Но... что-то пошло не так.

Поздно вечером, не сговариваясь между собой, деканы и некоторые учителя собрались в сторожке Хагрида, до того растерянного и одновременно разгневанного, что он даже забыл предложить гостям чаю и не заметил, как Филиус Флитвик одним движением палочки увеличил пространство хижины едва ли не втрое.

— Хогвартс предал нас, — озвучила Минерва мучившую всех мысль, — но мы-то помним, в чём заключается наш долг.

— Но, — задумчиво глядя в пространство, проговорила профессор Вектор, — если Хогвартс принял Снейпа... если он согласен с политикой Того-Кого-Нельзя-Называть... с идеями Салазара Слизерина... что нам остаётся?..

— Что говорит ваша совесть, Септима? — голос Минервы обрёл прежнюю твёрдость, и в нём звучала сталь.

Профессор Вектор медленно кивнула.

— Совсем другое.

— Салазар Слизерин пытался защитить учеников во времена охоты на ведьм, — добавила Помона, — вспомните про нашего Толстого Монаха. Что с ним сделали правоверные католики? Мы будем делать то же самое, что в своё время и Слизерин: защищать детей!

Хагрид, до сей поры молчавший в углу, вдруг подал голос. Да ещё как подал!

— Да я раздавлю его, как... как не знаю что! Пойду и раздавлю! И дело с концом! — и в качестве подтверждения саданул своим здоровенным кулаком по столу.

Флитвик глубоко вздохнул, Аврора Синистра попыталась удержать готового вскочить с места полувеликана. Минерва посмотрела на хранителя ключей, как на неразумного ребёнка, который никак не мог выучить самый простой урок.

— Почему, как ты думаешь, Хагрид, мы не попытались сделать это сами? — один только отрезвляющий звук её голоса заставил лесника опуститься обратно на свой табурет, — нас было больше, чем его спутников. Но это не имело бы смысла. Теперь, в стенах замка, Снейп непобедим и почти всесилен. Где бы он ни был, что бы он не делал, древние силы школы будут хранить его. Альбус однажды сказал, что не знает, победил ли бы он Гриндевальда в поединке, не будь в это время директором.

— Но... как же...

— А вот так! Но если стены школы и предали нас, это не значит, что мы можем опустить руки. И первое, что мы сделаем, — это попытаемся решить проблему с магглорождёнными.

— Мне не понравилось, как Снейп переглянулся с Ранкорном, когда ты спросила об этом, — проговорил Флитвик.

— Мы были уверены, что в Хогвартсе дети будут в наибольшей безопасности, — почти беззвучно обронила Помона.

— Пора об этом забыть. Старшие ученики осведомлены о ситуации, некоторые из них покинули страну. Но... письма будущим первокурсникам были разосланы ещё при жизни Альбуса. Их родители должны быть предупреждены. Хагрид, тебе надо отправиться в очередное путешествие к мадам Максим. Боюсь, ей придётся принять лишних учеников в этом году. И твой путь в Прованс будет лежать через... Прагу. Эльжбета Коменская всегда была верным союзником Ордена в Европе...

Свет в сторожке Хагрида не угасал до глубокой ночи, хотя со стороны и казалось, что там царит абсолютная тьма и тишина. Эта иллюзия могла обмануть Кэрроу, которые слонялись по своим новым кабинетам и злились, что на совещание с важной министерской шишкой их не пустили, но не директора Снейпа, который долго совещался о чём-то с Ранкорном и наконец выпроводил его через камин.

Когда зелёное пламя поглотило могучую фигуру министерского чиновника, Северус порывисто поднялся с директорского кресла и, шатаясь, вышел на балкон. Сторожка Хагрида притворялась мирно спящей; за ней высились редеющие кроны Запретного леса. Обманчивый покой был нарушен быстро, чересчур быстро — знакомой возней в камине.

Осыпанный золой Драко Малфой стоял, опираясь на каминную полку, и с некоторым любопытством оглядывал кабинет.

— С назначением вас, профессор Снейп!

— Добрый вечер, Драко, — ледяной голос некогда слишком снисходительного учителя мигом стёр натужную улыбку с лица юноши, — чем обязан?

— Поручение от повелителя, — Малфой выпрямился и отцепился от полки, вытаскивая из кармана сложенную вчетверо записку, — вот.

Пергамент развернулся и, едва Снейп успел пробежать глазами неровные алые строки, испепелился в его руках.

— Какая ирония... — странная, горькая усмешка тронула тонкие губы профессора.

— Что там, сэр? — с детским любопытством спросил Драко и тут же съёжился под строгим взглядом учителя. Снейп с удовольствием отвесил бы мальчишке подзатыльник — он об этом мечтал уже многие годы! Детские игры закончились, Драко! Если бы ты понимал, какой страшной ценой расплатились взрослые за твою жалкую жизнь... ты сделал бы всё, чтобы эта жизнь обрела достоинство и смысл. Но вместо этого ты — мальчик на побегушках у Тёмного Лорда. И тебя, очевидно, это устраивает.

— Не твоего ума дело. Это всё?

— Да, сэр.

— Тогда не задерживайся. Учебный год ещё не начался... или мне, быть может, уже засадить тебя за эссе по методам использования драконьей крови?

Малфой исчез в зелёном пламени, скользнув затравленным взглядом по лицу спящего на портрете Дамблдора.

Драко принёс приглашение на встречу с представителем некой близкой идеологии Упивающихся организации в Восточной Европе. Вообще-то они хотели бы видеть самого Лорда, но тот ради каких-то там сочувствующих на континент не выбирается. Особенно теперь, когда вошёл в силу. Поэтому Лорд пожелал, дабы на встречу был послан один из членов Ближнего Круга — лицо достаточно высокого ранга, чтобы проявить почтение, но всё же не главное — дабы не забывались. Строго говоря, у новоявленного директора Хогвартса было очень много дел, и он отнюдь не горел желанием налаживать связи с восточноевропейскими тёмными магами, но приказы Волдеморта не обсуждаются.

Место, где была условлена встреча, показалось знакомым Северусу, и через мгновение он вспомнил, откуда знает название маггловской деревни, затерявшейся среди лесов и болот Восточной Европы: некогда он интересовался историей маггловской войны, прогремевшей одновременно с войной Гриндевальда. Его изыскания закончились довольно быстро, когда Дамблдор сказал, что не собирается вызволять своего профессора из неприятностей, в которые он влипнет, доискавшись до свидетельств сотрудничества некоторых магов с нацистами. Но кое-что Северус успел узнать и запомнить — хотя бы из маггловских публикаций, читать которые никто не мог ему запретить. В том числе в памяти застряло и название одного из тех мест, где совершались массовые убийства неугодных нацистам, и те преступления, которые были с этим местом связаны.

Казалось, сегодня это было повсюду: кровь. Кровь как ценный материал, как определяющий признак, Статус крови... и кровь детей, обречённых на уничтожение. Разговор с Ранкорном, вопрос Макгонагал, это совещание в хижине Хагрида, список магглорождённых учеников, найденный в столе директора. Кровь... как ценный материал...

— Да, — сказал Снейп самому себе, — это именно то, что было необходимо.

Недостающее звено в цепи встало на своё место.

— Северус! — знакомый голос раздался над головой, и Снейп обернулся — после секундного замедления, — чтобы встретить взгляд Альбуса Дамблдора.