Для того, кто умел верить... (гет)

Гнётся вереск к земле,

Потемнел горизонт,

Облака тяжелеют,

В них все меньше просветов.

Ты сидишь на холме

Неподвижно, безмолвно.

Все слова уже сказаны,

Все песни допеты…

Fleur, «Для того, кто умел верить».

Над Лондоном — и маггловским, и магическим, — клубился туман. Казалось бы, что может быть естественнее для английской столицы? Но это был особый туман, он угнетал людей, вселяя в их сердца тревогу, путая мысли, смущая разум; маггловские синоптики ничем не могли объяснить это засилье туманов — не только над Лондоном, но и над всей страной. Многие люди в открытую винили погоду в свалившихся на Британию проблемах; другие возражали, что у тревог и страхов если вполне реальные причины — состояние экономики, военные угрозы и так далее, и так далее. Увеличилось количество самоубийств. Множество преступлений оставалось нераскрытыми, и полиция тщетно билась над таинственными исчезновениями людей, жестокими расправами и наглыми грабежами. Врачи ахали: такого количества обострений хронических заболеваний они уже давно не видели; хуже того — участились случаи тяжёлых психических расстройств. И даже самые здравомыслящие, оптимистично настроенные люди признавались, что их одолевают странные, мрачные настроения, с которыми довольно трудно бороться. Политики хватались за голову, социологи строили мрачные прогнозы, а журналисты только усиливали беспокойство, на разные лады повторяя слухи то о глобальном изменении климата в результате загрязнения планеты, а то и об испытаниях таинственного оружия массового поражения. Люди спорили: кто же ставит эти ужасные эксперименты? Чьё правительство — своё или зарубежное? А может, это и не официальная власть, а какая-нибудь «пятая колонна»?

И правы были те, кто считал, что виной всему внутренний враг. Враг, о котором магглы и не подозревали; они ведь не могли увидеть в глубине тумана странные оборванные фигуры, парящие в воздухе. Дементоры! Волшебники их видели, и волшебники ворчали — к чему было выпускать этих тварей на волю? Их тлетворное влияние распространяется и на магглорождённых, и на чистокровных одинаково, правительство могло побеспокоиться хотя бы о последних!

Но нет, Министерство ни о чём не беспокоилось. Пенелопа Кристал убеждалась в этом всё больше и больше. Она зачаровала окно в лазарете так, чтобы казалось, будто оно выходит на солнечную улицу какого-то средиземноморского городка: белоснежные домики с яркими разноцветными ставнями, пышная растительность, крутые улочки, сбегающие к синему-синему морю, над которым вьются чайки и сияет чистое, без единого облачка, южное небо. Увы! Чем чаще Пенни смотрела на эту весёлую картинку, тем тяжелее было у неё на сердце: как зачарованное окно отличалось от реальности, в которой приходилось жить!

Сейчас в "Средиземноморье" наступал вечер, яркое солнышко клонилось к закату, и это было так красиво, что дух захватывало. Но Пенни было не до восторгов! С одной стороны, ей очень хотелось уйти из этого неприятного, жуткого места, и попасть домой, а с другой стороны — ей до ужаса не хотелось выходить на улицу. Конечно, можно было бы трансгрессировать, но после встречи с Перси она чувствовала себя неважно, была так взволнована и возбуждена, что не в силах была совершать скачки в пространстве. Трансгрессии давались ей только в спокойном состоянии, и она всегда восхищалась людьми, которые умели трансгрессировать даже в самых расстроенных чувствах. Ну, а часто пользоваться порталом было дорого, да и не поощрялось это новым правительством — отправляться домой при помощи портала, когда живёшь в Лондоне, на расстоянии пары улиц от Министерства. Могли возникнуть неприятные вопросы, поди отвяжись от них потом! Вопросы возникали постоянно, по всяким пустякам, и раздувались в такие скандалы!

Нет, Пенни это точно не нужно. Собравшись с духом, она убралась в своём обиталище, закрыла кабинет и влилась в толпу чиновников, которая вынесла её на улицу; девушка втянула шею в плечи, подняла воротник пальто, стараясь стать как можно незаметнее. Это ей удалось, и она даже немножко порадовалась своему успеху. Вот и дом. Наконец-то! Чувство такое, будто перешла через весь город! Пенелопа устало перебирала ногами, поднимаясь по лестнице в квартиру — к себе домой. Привычное звяканье ключа, коврик под ногами… ой, сколько пыли под ним… надо будет почистить, ей же это легче сделать, чем маме — но не сейчас. Не сейчас. Сейчас она откроет дверь и наконец очутится дома, сменит туфли на домашние тапочки, поужинает и укроется в собственной постели от всех бед и забот, бушующих за порогом.

Пенелопа прожила в этой квартирке всю жизнь, сюда она возвращалась из Хогвартса на каникулы, а теперь — каждый день с работы. Ещё недавно она мечтала уехать отсюда — выйти замуж за… выйти замуж, и каждое утро просыпаться в доме, где хозяйкой была бы она, а не мама; и ждать с работы не папу, а… не папу. И на дверном косяке росли бы из года в год зарубки — не её роста, а… роста её сына или дочери.

Наверное, это было бы очень интересно — вместе выбирать жилье, сравнивать, рассчитывать, искать. Выбирать обои и мебель. Перси нравился классический стиль, спокойный и солидный. Пенелопе тоже. Она никогда не любила ни маггловские новомодные штучки «из стекла и металла», ни вычурные излишества волшебной моды. Перси сумел бы устроить всё наипрактичнейшим образом, а Пенелопа ему бы в этом помогла…

Здесь, в родительском доме, много лет ничего не менялось — почти ничего. Там сменили тумбочку, здесь перекрасили стену. Но по духу дом оставался тем же, всё было таким привычным, известным и изученным до мелочей… что даже крошечная перемена сразу кидалась в глаза.

Чужие ботинки в прихожей возле привычного набора обуви, чужой, незнакомый плащ на вешалке. Гости, особенно по будням, были редким явлением в доме Кристалов. Что же случилось?..

— Здравствуй, Пенни! — Леон Кристал, как-то чересчур бодро улыбаясь, выглянул из гостиной, — Проходи скорей. У нас с мамой для тебя сюрприз.

— Здравствуй, папа, — кивнула Пенни, сбрасывая плащ и переодевая туфли, — я уже бегу.

В домашних тапочках стало немного уютнее, но беспокойство не проходило. Что-то произошло: это носилось в воздухе.

— Видишь ли, доченька, мы с мамой посоветовались… и, словом, скоро у тебя будет братик.

Пенелопа изумлённо воззрилась на родителей. Мама тоже улыбалась и всем своим видом подтверждала папины слова; они стояли вдвоём в дверях гостиной и не давали ей пройти в комнату, являя собой настоящий образец идеальной семейной пары. Хоть сейчас на обложку журнала.

— Причём очень скоро, уже завтра, — невозмутимо продолжал Леон, бережно обнимая жену там, где лет десять назад была талия, — завтра будут готовы документы.

— Иди, поздоровайся с братиком, — миссис Кристал не выдержала и хихикнула. Родители, наконец, дали Пенни дорогу, и она вошла в комнату. Кто-то поспешно вскочил с дивана, и взгляд девушки тут же уткнулся в густую, светло-русую окладистую бороду.

— Здравствуй, Пенелопа! — пророкотало где-то под потолком.

— Роджер!?

Роджер Брайс, один из самых молодых за последние годы мастеров зельеварения, работал в Сент-Мунго под началом её отца. Пенни давным-давно его знала: ещё в Хогвартсе о нём ходили легенды, получившие своё продолжение в школе целителей; а потом они не раз встречались, когда она проходила практику в Сент-Мунго.

А сейчас он стоял посреди их гостиной, чуть-чуть не задевая затылком люстру, и смущённо разводил руками.

— Мы с Эммой решили усыновить Роджера, — пояснил уже серьёзнее Леон Кристал, — так будет надёжнее. Мне очень нужен такой сотрудник, и я не собираюсь его терять. Мы уверены, что ты с нами согласна.

Ах, да. Роджер был магглорождённым.

— Разумеется, — Пенелопа улыбнулась и протянула новоявленному брату руку, которую он с чувством пожал. Конечно, она была согласна. У Роджера Брайса огромное будущее, он очень хороший человек, и будет ужасно несправедливо, если Закон о чистоте крови перережет ему дорогу.

Если уж на то пошло, никому нельзя перерезать дорогу. Даже самым обыкновенным из обыкновенных. Куда-то подадутся они? Такие… обычные? Яркому таланту, как у Роджера, найдутся защитники. А простому, ничем не примечательному, никому не выгодному человеку?

Миссис Кристал незаметно исчезла из комнаты, и вот уже её голос, зовущий ужинать, раздался из кухни; вчетвером они собрались за столом, под уютным золотистым абажуром старой лампы. Разговор завязался быстро; подхватывая нить беседы и смеясь удачным шуткам, Пенелопа в глубине души удивлялась — как её родители умудрялись так легко и естественно держаться в самый страшный час. Они редко трапезничали вот так, вместе — чаще всего их графики не совпадали; но уж если Кристалы собирались за одним столом, это было праздником. Как вот сейчас.

По лицу и голосу Роджера чувствовалось, что ему становится легче с каждой минутой. Непринуждённая беседа текла рекой, не затрагивая острых тем — тогда, когда каждая вторая тема была острой. После ужина они совместными усилиями убрали посуду (Пенни вымыла, а Леон высушил — двумя заклинаниями, Роджеру только и оставалось, что тщетно пытаться помочь и вклиниться в отработанный годами тандем, пока Эмма со смехом его не остановила). И Пенелопе уже стало казаться, что мир вовсе не рухнул и не полыхает синим пламенем, и завтра всё будет хорошо.

Пенелопа уже легла, когда Эмма Кристал заглянула к ней в комнату.

— Ты не спишь, Пенни?

— Нет ещё, ма.

Девушка приподнялась на локте, полусонно щурясь. С толстой косой на плече, в старой клетчатой пижаме, она вдруг показалась матери совсем маленькой девчонкой-подростком.

— Ты ведь правда не против Роджера, Пенни?

— Мама! — сонные глаза девушки мигом раскрылись, — Ты же меня знаешь.

— Папа надумал это только сегодня утром. Ты была на работе. Ну, и… удивительно, но там, в Мунго, все уже и забыли, что Роджер — магглорождённый. Там же другие проблемы для обсуждения каждый день.

Пенни понимающе кивнула. Она это знала очень хорошо. Мунго — это тебе не Министерство. В Мунго люди действительно работают. Практически все.

— А сегодня папа увидел у Роджера газету с объявлениями — он хотел снять квартиру, искал варианты. Хотел ночное дежурство взять, поменяться с кем-то, но не получилось. Оказалось, ему ночевать негде.

— Как так — негде? А как же…

Эмма вздохнула.

— Лучше я расскажу, а ты у него тогда ничего не спрашивай… Его жена бросила. Они только в прошлом году поженились. А теперь она подала на развод, потому что он — магглорождённый, а она чистокровная.

— Да-а… Я такое слышу всё чаще и чаще… на работе, — поморщилась Пенелопа, а потом вдруг хмыкнула: — что-то скажет наша тётя Милдред?

— Ну, ты же знаешь, что в таких вопросах папа полагается на свою совесть, а не на тётю Милдред.

— И слава Богу! — засмеялась Пенелопа. Слушай Леон Кристал свою двоюродную тётку, им обеим житья бы не было.

Эмма ласково погладила дочку по волосам, и у той едва не навернулись на глаза слёзы. Ах, почему нельзя вернуться в детство, где все проблемы — это воркотня тёти Милдред или шалости младшекурсников, за которых по долгу старосты приходится отвечать?

— Пенни, милая, а у тебя самой всё хорошо?

— Конечно, мама. Конечно, всё хорошо. Что мне сделается?

— Не обманывай. Я же тебя знаю.

— Правда, мама, — Пенни села на кровати, — Я успела бросить Перси первой и, как видишь, оказалась права. История Роджера только подтвердила, что я поступила правильно.

— Но ты… уверена? Пенелопа, я же вижу, как тяжело тебе это далось. Я прошу, не скрывай от меня…

— А что… что же «не скрывать»? Тяжело. И что? Я где-то читала, что первая любовь — как первый снег, должна растаять… а потом начинается сказка. Страшная только сказка какая-то, видно, у барда Бидля списанная. Нет, чтобы у какого-нибудь… Шарля Перро!

Пенни, несколько поверхностно знакомая с маггловской литературой, и не догадывалась, какие кровавые сказки записывал в своё время Шарль Перро.

— Пенелопа, ты хочешь сказать, что есть какая-то… другая сказка? — запутавшись в аллегориях, Эмма встревожилась, — Кто-то другой, кто тебе… нравится?

— О нет, мама, ты что! Я ещё не сошла с ума! Я хотела сказать, время у нас… такое.

— Время… — вздохнула Эмма, — нет, Пенни. Не только время.

— Ты только не воображай лишнего, пожалуйста! Мне этого только не хватало…

— А мне и воображать не надо. Знаешь, Пенелопа, я тебе всё-таки скажу: не бросила ты своего несчастного Перси Уизли. Не отпустила. Я спросила, а ты уже сразу про него. Всё ещё с тобой эта история… всё ещё с тобой.

Пенелопа со стоном рухнула на подушку. Нашла время! А Пенни так мечтала отдохнуть! И переварить все новости о разгроме магазина Уизли и Патронусе Перси, об исчезновении знакомых людей, о стычках авроров с некими «террористами» из Ордена Феникса — антиправительственной группировки, созданной покойным Альбусом Дамблдором…

А тут ещё мама со своим рентгеновским зрением и откровениями, бередящими душу.

— Так ты, получается, считаешь, что я не права? — сердито спросила девушка, — Ну и считай! А я сама разберусь.

Эмма покачала головой.

— Конечно, права. Конечно, разберёшься… только мне очень, очень жаль…

Миссис Кристал поцеловала дочь в лоб, уловив тихое «прости», и вышла, мягко притворив за собой дверь. Направляясь в спальню, она прошла мимо гостевой комнаты, под дверью которой виднелась полоска света. Роджеру Брайсу тоже не спалось. Тоже было о чём подумать… и попереживать.

В квартире было тихо-тихо, только тикали в гостиной часы. «Затишье перед бурей» — подумала миссис Кристал — и отправилась спать.

Ей завтра снова на работу. В маггловскую больницу. А там каждый миг на счету, надо быть собранной и смелой, потому что реанимация новорождённых — это тебе не шутки.

Жизнь Роджера Брайса была лишь одной из бесконечно многих жизней, к спасению которых приложила руку Эмма Кристал.