Благословенны падшие (джен)

Сегодня Мередит снова видела тот сон. Она бежала домой, а с другого конца улицы лавиной надвигался отряд храмовников. Их латы сияли и слепили, будто солнце, алые флаги разливались в воздухе кровью. Мередит так хотела успеть, сама не зная, что именно. Предупредить, спасти, убить? Мама скребла дверь кладовки, воя страшнее раненого зверя, и ее пальцы с сорванными ногтями будто принадлежали и Мередит тоже.

Крики, звон лат, плач достигали апогея через считанные секунды. Хотелось оглохнуть. В следующий миг все исчезало. Мередит превращалась из деревенской девчонки в рыцаря-командора и выхватывала меч, наконец, за столько лет готовая заколоть сестру прежде, чем та завалит деревню трупами. Но когда дверь открывалась, плавно, со скрипом, уходила в сторону, худенькая рука Амелии неизменно пронзала ей грудь.

Мередит долго поливала голову холодной водой, пытаясь забыть безумный сон и снова вспомнить, как все произошло на самом деле. Помнить она поклялась себе всегда.

Несколько раз в неделю в худшие времена или раз в год в лучшие сестра приходила к ней во сне. В такой день Мередит выделяла себе пару минут свободного времени и шла в церковь — молиться за душу Амелии. Сегодня дом Создателя пустовал. Сестры поспешили убраться из зала, едва завидев в дверях рыцаря-командора. Лишь Эльтина приветственно кивнула и продолжила заниматься своими делами.

Мередит вспоминала, как мила и приветлива всегда была ее сестра. Как любила родителей и всех жителей деревни и ни на кого не держала зла. Мередит надеялась, что, несмотря на то, что магия с рождения отравила ее тело, душа ее осталась невинна. Надеялась, что больше ее не мучают демоны. «Позаботься о ней, Создатель, — говорила она, зажигая свечу. — Не дай ей затеряться среди Тени и потерять себя».

Слева по ступеням сошла темная фигура. Мередит приметила ее краем глаза. Уйдет. Заметит рыцаря-командора и поспешит скрыться.

Нет.

— Вы молитесь за благо жителей Киркволла, монна рыцарь-командор?

В голосе — не понять, издевка или наивность. Тон грубый, но не специально, а словно все в ней такое — грубое, нескладное, но одновременно гибкое, притягивающее взгляд. Мередит сощурила глаза. Проклятая отступница совсем не боялась. Но, признаться, это даже делало ей честь.

Мариан Хоук выглядела просто: темные брюки, мужские сапоги, туника до колен с капюшоном. Кожу покрывал загар, короткие, почти черные волосы разметались во все стороны, а синие глаза смотрели откровенно нагло.

— Для блага города я делаю абсолютно все, в том числе и возношу молитвы. Создатель помогает мне в моих деяниях, а что насчет вас? — последнюю часть предложения Мередит произнесла чересчур резко, как ей показалось через секунду. — Вы пришли помолиться или покаяться?

Хоук отвернулась и немного помолчала.

— Я не верю в Создателя, — сказала она, затем прошла пару шагов и подняла голову на огромную статую Андрасте.

Мередит втянула носом воздух. Другого ожидать не стоило. Отступники далеки от церкви. Они никогда не ощущали строгий взгляд Создателя и его крепкую руку, направляющую на верный путь. Они оскорбляли закон Его, смеялись над священными текстами и не чтили жертву Андрасте.

— Как же безрассудно и нагло говорить подобное в Его доме. Для чего же вы явились сюда? Даже не надеюсь, что хотите обрести веру, — процедила Мередит, аккуратно поправив волосы, чтобы хоть чем-то занять руку, так и тянущуюся к мечу.

— Я не верю в Создателя, — повторила Хоук, плавно зажигая одну свечу от другой, — но моя сестра верила. Она была магом.

Мередит на миг прекратила дышать. Весь церковный зал в одночасье словно застыл в янтаре из солнечных лучей.

«Нет. Не смей говорить этого».

Но слова Хоук полились рекой, полной горя. Меньше всего Мередит хотелось ей сочувствовать, еще меньше — понять, но воспоминания накатили сами.

— В детстве она ненавидела свой дар. Потом — смирилась. Но каждый день молила Создателя, чтобы Он избавил ее от этого, как она говорила, «проклятья». Мы жили в одной комнате, и я могла слышать ее молитвы. Выучила их наизусть. Она разговаривала с Ним по ночам, и я всегда просыпалась. С ее смерти мне все кажется, что в доме слишком тихо. Каждый раз, когда я хочу вспомнить о ней, я иду в церковь и молюсь, как молилась она.

Хоук сжала губы и уставилась в стену. Ее ярко-синие глаза вмиг поблекли, словно разбитые до мелких трещин бусины. Мередит сжала руку в кулак. Разбито. Все вокруг нее тоже казалось ей разбитым после того, как демон овладел Амелией. Храмовникам и послушникам церкви она тогда, в детстве, наверняка тоже виделась сетью трещин: искусанные губы, красная паутина в глазах, взгляд, вечно обращенный в промежуток времени где-то между тем, как она узрела разорванные трупы своих родителей, и тем, как блестящий щит храмовника укрыл ее от вида улицы, заваленной изуродованными телами.

Всего пара лет в монастыре — и она научилась говорить о случившемся холодно. Чудовище убило ее родителей, чудовище уничтожило ее дом, чудовище сожрало изнутри Амелию

Сейчас уже Мередит собирала вокруг себя таких «разбитых», чьи жизни покорежил монстр. Только они по-настоящему осознавали, насколько магия опасна.

«Жаль, как же жаль, — подумалось вдруг ей, — что Мариан Хоук родилась такой, какая она есть. Будь она нормальной, видь она каждый день, как страдает из-за магии ее сестра, как боится… Она бы поняла».

Амелия тоже боялась. Страх сводил ее с ума, подтачивал силы, словно жук, убивающий дерево. Она не видела ничего и никого, лишь ужас и скверну внутри себя.

Мередит глубоко вздохнула. Хватит.

Подойдя к алтарю, она встала рядом с Хоук.

— Милосердный Создатель, смилуйся над душой рабы твоей Бетани Хоук. Прости ее, если тьму несла она в сердце своем. Укажи ей дорогу к свету.

Через несколько секунд Хоук неуверенно добавила:

— Пусть отголоски ее дара не причиняют ей больше боли, — она запнулась. — Помоги ей остаться такой же сильной, какой была она при жизни, прошу.

В церкви на несколько минут воцарилось молчание. Мередит прервала его первой:

— Рада была знакомству, — развернувшись, она направилась к выходу.

Хрипловатый голос Хоук чуть не сбил ее с ровного шага.

— А у вас… есть сестра или брат, монна рыцарь-командор?

— Нет, и никогда не было, — твердо произнесла Мередит, не желая даже злиться на очередную наглость отступницы и почти веря своим словам.

Мариан Хоук не сказала больше ни слова, не издала ни звука, и Мередит, пока шла до двери, даже пришла в голову глупая мысль: обернуться, чтобы удостовериться, не была ли магесса иллюзией или призраком.

Но она лишь толкнула тяжелую скрипучую дверь.