Чужая. Часть 3. Девочка с попугаем, Голубой велосипед, или Как спасти мир (джен)

Да, Анна Марион Блэк — именно так её и звали. Проклятому псу она приходилась родной сестрой — да только и сам Блэк, и его многочисленные члены семьи о таком родстве предпочитали благоразумно умалчивать. Ибо слишком велик этот скелет оказался для декоративных шкафчиков благороднейшего семейства...

Сам Северус впервые увидел её в Хогвартсе. Он тогда учился на втором курсе, Анна же заканчивала Школу.

Второй курс... Его второй курс, когда вражда с Блэком и Поттером, возникшая ещё на первом, набрала обороты, мало напоминал сказку. Масла в огонь подливали уроки Защиты От Тёмных Искусств — по программе как раз шли магические дуэли. И, конечно, ученики не уставали отрабатывать полезные навыки, полученные на этих уроках, во внеучебное время и везде, где придётся. Кажется, ни в коридорах, ни на территории замка не осталось уголка, где можно было чувствовать себя в безопасности. Из-за каждого поворота в тебя могло вылететь заклинание чьей-нибудь дуэли. Даже если оно предназначалось вовсе не тебе, всё равно неприятно.

Подобное однажды случилось и со Снейпом. Они напали неожиданно, из-за угла. Он даже не успел отреагировать, когда двойной возглас «Петрификус Тоталус!» полностью обездвижил его. Опустив руки по швам, Северус плашмя рухнул на пол, больно приложившись затылком о камни.

В следующую секунду в поле его зрения появились две довольные физиономии: взъерошенный и конопатый Поттер (почему-то, несмотря на тёмные волосы, в минуты волнения у него на лице проступали веснушки) и более опрятный и изящный Блэк. Впрочем, настроен последний был не менее издевательски.

— Я же тебе говорил — классное заклинание! — Блэк радостно хлопнул друга по плечу.

Они оба подошли к поверженному Снейпу. Он честно пытался вырваться из лап магического паралича, но заклинание было действительно хорошим и наложено вполне профессионально. Уровень четвёртого курса, не меньше.

— Ну что, попался, Нюниус? — сегодня зачинщиком нападения явно был Блэк. — Что мы будем с ним делать, а, Джеймс? — обратился он к ухмыляющемуся Поттеру. — Не пропадать же таким отличным чарам!

Джеймс, придирчиво нахмурившись, оглядел Снейпа с головы до ног.

— Может, нос ему укоротить?

Блэк рассмеялся.

— Неплохая идея! Сопливус, а тебе нравится? Может, сопли меньше лить станешь? — тут уже захохотал и Поттер.

У Снейпа против воли поджилки затряслись. Не то чтобы он сильно боялся заклинаний или больничного крыла. Скорее, просто противно было от чувства собственной беспомощности.

Внезапно смех Мародёров оборвался, и наступила тишина. Снейп напряг слух — единственный способ восприятия, который был ему сейчас доступен. Скосить глаза — и то не получалось под этим заклятием. Так что увидеть причину, стёршую с лиц Мародёров ехидные ухмылки, ему не удалось. Северус услышал только чьи-то лёгкие быстрые шаги и шорох мантии.

— Вы что здесь устроили, паршивцы?! — в негромком низком женском голосе явно слышалась угроза, хотя женщина не кричала и не впадала в ярость. Но двое мальчишек сразу поняли, что забавы лучше прекратить и что огрызаться не стоит. Так в ясный солнечный день отдалённые раскаты грома напоминают о близкой грозе.

Дальше не было произнесено ни слова. Только волшебные палочки вдруг вылетели у ребят из рук и исчезли в неизвестном направлении.

— И ты, Сириус Орион Блэк, не нашёл ничего лучше, чем подло напасть из-за угла? Если этот человек оскорбил тебя, вызови его на дуэль и дерись по правилам, честно, лицом к лицу, — незнакомая женщина (а Северус мог голову дать на отсечение, что никогда этого голоса не слышал) говорила очень ровно, размеренно, только очень печально. — Верно, постоянно якшаясь с маглорождёнными, ты сам совершенно забыл, к какой фамилии принадлежишь. До такой степени, что позволяешь себе нападать на безоружного. Подлые удары — удел неотёсанных трусливых маглов...

— Не смей называть меня трусом! — вскинулся Сириус, до тех пор изучавший мыски своих ботинок. — Я не трус!

— Зато ведёшь себя, как трус, — отрезала женщина. — Поди прочь. Мне за тебя стыдно.

Блэк было рот раскрыл, чтобы что-то сказать, но вдруг возникшая откуда-то его волшебная палочка неожиданно прыгнула прямо ему в руки, смачно заехав по носу.

— Ну! — поторопил мальчишку женский голос.

Сириус раздражённо повернулся и поплёлся с места событий, что-то неразборчиво бормоча себе под разбитый нос.

— Энни, а мне ты не хочешь вернуть палочку? — подал голос Джеймс, к которому за всё время незнакомка не обратилась ни разу.

Северуса уже давно раздирало любопытство. Дорого бы он дал, чтобы не лежать бесполезной колодой на полу, а взглянуть на свою неожиданную спасительницу.

— А что касается тебя, Джеймс Поттер, мне очень грустно видеть, что твоим родителям не удалось привить тебе ни малейших понятий о фамильной чести. Прискорбно наблюдать, что наследник древней и чистокровной семьи ведёт себя, как последний магл. По-хорошему, палочку у тебя следовало бы отобрать...

— Что?! — закричал Поттер. — Да ты!..

— А как ты думал? — чуть повысила голос женщина — просто чтобы её лучше было слышно. Тон её был совершенно спокоен. — Право на оружие ещё нужно заслужить. Да будет тебе известно, что нарушивший кодекс чести такого права лишается. До тех пор, разумеется, пока не искупит вину.

— Кровью? — насмешливо отозвался Джеймс.

— Отчего же? Любым благородным поступком. Если ты ещё помнишь, что это такое.

Физиономия у Поттера стала озадаченной.

— Ну, хорошо, я обещаю, что больше не буду бить Сопливуса, — прежнее глумливое выражение снова расцвело у него на лице.

Рядом сокрушённо вздохнули.

— Кнат цена твоим обещаниям, Поттер. Когда-то ценой данного слова была жизнь. Как жаль, что времена эти безвозвратно ушли... Забирай свою палочку и проваливай. Мне смотреть на тебя противно.

Сказано было без ненависти, с одной только брезгливостью.

— Фините Инкантатем! — прозвучало над Северусом, и в ту же минуту он почувствовал, как невидимые путы отпустили его.

Он тут же вскочил на ноги, готовый разразиться сердитой отповедью — не хватало ещё, чтобы девчонки его защищали! Но едва взглянув на эту девушку, он почувствовал, что двух слов связать не может. Как будто действие Петрификуса ещё не закончилось.

Самое главное, даже сейчас Снейп не мог бы сказать, а была ли она вообще красива? Все оставшиеся воспоминания о женщине, на короткое время ставшей его женой, казались такими сумбурными и путаными, как у человека, попавшего в тайфун или накрытого морской волной.

Итак, та Анна Блэк, которую он впервые увидел в Хогвартсе, была высокой, статной (осанка королевы или балерины) и какой-то очень... взрослой, что ли. Если бы не школьная форма, Северус бы принял её за молодую учительницу. И дело здесь не только во внешности: ощущение спокойной уверенной силы исходило от этой девушки. Такому человеку не нужно кричать, чтобы его услышали, и не нужно грозить, чтобы его слушались.

Так что гневный вопль «Не вмешивайся не в своё дело!» так и застыл у Северуса на губах. Потому что эта девушка имела право вмешиваться во всё, во что считала нужным.

Что ещё? Длинные непослушные чёрные волосы, собранные в высокий хвост, который ужасно не шёл ей; ослепительно-белая кожа... Лицо её было таким ярким и выразительным, что черты его казались грубыми. Вообще внешне она здорово напоминала свою кузину Беллатрису, их блэковская порода очень чувствовалась в ней. С младшим братцем их роднила только масть, Сириус был тоньше, изящнее и, бесспорно, красивее. Только глаза у Анны были её собственные, ни на чьи не похожие. Огромные, чёрные — два омута, два взрыва, две глобальные катастрофы. Странное сравнение для глаз, но по гибельности и завораживающей привлекательности эти зрелища вполне можно было сравнить.

Во всяком случае у Северуса долго ещё перехватывало дыхание, когда он смотрел в её глаза. Нескоро привык.

А тогда, двадцать пять лет назад, увидев её поистине бездонные глаза, как слезами, наполненные глубокой лаской, Северус обомлел, замер, будто всё перевернулось у него внутри. Потому что ни одна женщина на свете не смотрела на него так. Нет, конечно, был его единственный друг — Лили Эванс, она всегда смотрела на Северуса хорошо: с интересом, приязнью, участием. Но здесь было иное внимание. Слишком живое, слишком женское, слишком... чувственное, наверное. Вряд ли Анна Блэк что-то такое могла испытывать к нескладному мальчишке-подростку, которого видит впервые. Просто, наверное, смотреть иначе она не умела.

А Северус был потрясён. Так потрясён, что, пожалуй, свалился бы на пол вторично.

Правда, в следующую минуту Анна выдала такую фразу, что весь морок с Северуса сразу сошёл.

— Испугался, малыш?

— Ещё чего! — нахмурился Северус и отвёл глаза, сбрасывая с себя наваждение её взгляда.

Когда он всё же украдкой снова взглянул на девушку, увидел, что смотрит она внимательно и заинтересованно, чуть удивлённо.

— Страшно не упасть, а не суметь подняться, — задумчиво сказала Анна.

— Тебе-то что об этом известно? — огрызнулся Северус. — Девчонке на дуэли не место!

Анна фыркнула.

— А если бы я была парнем, ты принял бы мою помощь?

Северус промолчал.

— Согласно Статуту о магических дуэлях, если число противников оказывается неравным, присутствующие при вызове могут присоединиться к той стороне, которая оказалась в меньшинстве. Пол в данном случае значения не имеет. Это очередной магловский предрассудок. Ты ведь полукровка, верно?

Разговорами о чистоте крови Северус был сыт у себя на факультете. Но чтобы вот так, сразу, на глазок определить степень чистокровности... вряд ли кто-либо из его однокурсников был на это способен.

— Да, — от неожиданности он даже ответил.

— А как тебя зовут?

Он назвался.

Анна прищурилась.

— Значит, колдунья — твоя мать... — задумчиво начала она. Но закончить Северус ей не дал.

— Да. И её зовут Эйлин Принц, — чётко и с вызовом произнёс он. Отвечать на подобные вопросы ему опротивело ещё на первом курсе. Оно и понятно, Слизерин — на редкость консервативный факультет.

Но на груди Анны Блэк горела красно-золотая нашивка факультета Гриффиндор, а потому реакция на ответ Снейпа была совсем другой.

Она тихо засмеялась.

— Так значит, ты — Принц-полукровка? В древние времена рыцари-маги нарекали себя звучными прозвищами. Ты похож на одного из них, — серьёзно заключила Анна.

...Это потом она звала его исключительно «Север», отбросив ненужный латинский суффикс и оставив только корень, то есть самую суть. Величие, силу, холод, мудрость и власть. Всё, чем он мечтал обладать, но чего так и не добился. Потому что он был всего-навсего Северус Тобиас Снейп. Всего лишь полукровный волшебник, не великий, а самый обыкновенный. С одним, как выяснится, редким даром — сильно и преданно любить... Пройдёт много лет, прежде, чем он обнаружит, что вся его жизнь была подчинена этому дару. Судьба всё расставит по своим местам, но это будет потом.

А пока Северус Снейп был ещё двенадцатилетним мальчишкой с хорошими способностями и неукротимой жаждой знаний.

— Ты про какой-то Статут говорила... Это что? — отчего-то, как только Анна заговорила о древних временах, Северусу совершенно расхотелось от неё обороняться.

— А-а, — улыбнулась Анна — то ли интересной теме, то ли потеплевшим глазам Северуса, — Статут о магических дуэлях. Такой законодательный акт Министерства. Ему уже лет четыреста, наверное. И, знаешь, — она вдруг заговорила как-то особенно доверительно, будто больше ни с кем, кроме Северуса, не могла об этом поговорить, — вроде бы и закон, и в Средние века писан — а какая удивительная красота и логика правил, какой высочайший уровень человеческого достоинства там декларируется. Там даже оговариваются случаи мизерикордии! Слышал когда-нибудь?

Снейп очарованно помотал головой. В её исполнении он, кажется, мог слушать хоть справочник абонентов британской каминной сети...

— «Мизерикорд» — это «удар милосердия». Когда маг не выдерживал смертельной схватки, но сдаваться не желал, ему давалось право на такой удар. Он мог просить об этом своего противника. Согласись, выбрать свою смерть — это высокое право...

— А в чем разница-то? — нахмурился Северус. — Ведь и так, и так умрёшь.

— Я много об этом думала, — посерьёзнела Анна. — Разница — в человеческом достоинстве, пожалуй. Умереть по своей воле — значит до последней минуты сохранить себя, свою личность. Умереть от чужой руки, даже на дуэли, значит подчиниться чужой воле, сдаться, отказаться от себя... — она улыбнулась. — Как жаль, что закон, предусматривающий право т а к о г о выбора, теперь считается устаревшим.

— Слушай, — встрепенулся Снейп, — неужели ты всё это узнала на лекциях по Истории Магии? По-моему, профессора Бинса без скуки слушать невозможно!

— Ну, профессор Бинс — не единственный источник информации, — снова улыбнулась Анна. — Просто... История Магии — такой интересный предмет, а в Хогвартсе — такая богатая библиотека, что грех не воспользоваться...

— По мне — так пустая трата времени, — буркнул Северус. — Зачем напрягать мозг, запоминая события, которые произошли много веков назад? Ведь всё это давно прошло.

— Ты действительно уверен, что прошлое никак не отражается на настоящем? — искренне удивилась Анна. — А я вот люблю Историю. И... знаешь, когда я заглядываю вглубь веков, узнаю, как жили волшебники задолго до нас, а потом возвращаюсь в реальный мир... сравнение выходит не в пользу нашего времени. Конечно, и дикости было много, и жестокости, грязи, но была и огромная душевная чистота, и высокая рыцарственность. И ведь это было в порядке вещей, как правила хорошего тона! Иногда я тоскую по тем временам, хоть и не жила в Средние века. Что-то важное мы потеряли...