The Poor of God (джен)

Когда на следующий день после урока шестого курса Снейп обнаруживает письмо, вложенное в эссе Поттера об «Одурманивающей настойке», он с трудом сдерживается, чтобы не застонать.

Он внимательно наблюдает за Поттером на протяжении всего занятия, особенно в часы, когда тот склоняется над котлом вместе с Роном Уизли, и с удовольствием отмечает, что, если не считать легкой скованности в левой части тела, Гарри выглядит вполне здоровым. Снейп предпочел не вдаваться в подробности возникшего у него чувства облегчения. Еще слишком рано для подобных раздумий и тревожных мыслей.

Он намеренно старался не замечать Поттера во время урока. И даже не смотрит на Гарри, когда тот вертит в руках пузырек с зельем от икоты. Нельзя, чтобы кто-то видел, как он приветливо или даже нейтрально беседует с Поттером, но у Снейпа не хватит духу ругать его спустя всего лишь сутки после вчерашнего обморока. Поттер, в свою очередь, казалось, понимает это; он не пытается поймать взгляд Снейпа или подать какой-либо другой знак на то, что произошло между ними. Во всяком случае, не там, где их мог увидеть Драко Малфой.

Зато, после урока, когда большинство студентов уже ушли, он задерживается, чтобы сдать свое эссе, и на короткий миг глаза Снейпа мечутся вверх, встретившись с его взглядом. Поттер протягивает ему свиток пергамента через стол и опускает глаза, на секунду посмотрев на свое эссе, затем снова бросает взгляд на Снейпа, многозначительно шевельнув бровями. Гарри уходит, фактически не проронив ни слова. А пять минут спустя Снейп обнаруживает записку, спрятанную в свитке.

Снейп осознает, что в данный момент не может заставить себя сделать вид, что неправильно все понял. Он сжимает сложенный лист бумаги большим и указательным пальцами и, напрягаясь в ожидании очередной длинной эмоциональной тирады, подносит его к свету.

Он с облегчением обнаруживает, что огромные каракули Поттера заполняют меньше половины страницы.

«Уважаемый профессор,

Не вините себя касательно моего бессознательного состояния, полагаю, если бы не я, отвлекающий вас множеством бессмысленных вопросов, мы бы оба вспомнили, что мне полагалось выпить то зелье.

И если позволите мне так выразиться, сэр, боюсь, мы оба знаем, что обычное уважение не так распространено, как того бы хотелось. Многим приходиться мириться с чем-то гораздо хуже, того, что Дурсли когда-либо делали мне, и если бы окружающие их люди не предполагали обратное, возможно, они бы быстрее заметили, когда с кем-то из их окружения плохо обращаются. Я не хочу обидеть вас, удивляясь на то, что вы можете быть добры ко мне, впрочем, я также не хочу принимать доброту как нечто само собой разумеющееся — поэтому я благодарен вам, хотите вы того или нет.

И, возможно, вы правы, утверждая, что я должен быть зол на Дурслей. Вот только я не могу не смотреть на ситуацию с их точки зрения. Даже будучи ребенком, я обладал способностями, которые они не могли понять. Большинство людей, обладающих подобной силой, злоупотребляют ей. Откуда им было знать, что я не поступлю так же?

В голове не укладывается, что вы нашли моего солдатика, и то, что дядя Вернон в самом деле показал вам мой чулан.

С уважением,

Гарри Поттер.

P.S. Пусть даже слово «расхлябленность» не существует, но разве у «расхлябленности» и «расхлябанности» не одинаковое количество слогов?»

Снейп моргает, глядя на письмо в своей руке. Это... не то, чего он ожидал.

Однако не успевает он задуматься над содержанием, как вдруг слышит стук в дверь своего кабинета. Он поднимает глаза и видит входящего в класс Дамблдора; прежде чем Снейп успевает с ним поздороваться, тот поворачивается и накладывает заглушающие чары.

— Директор, — кивает ему Снейп, затем делает вид, что активно разбирает бумаги на своем столе. Он не понимает, почему так раздражен — вряд ли этот человек когда-либо задумывается о расписании Снейпа, когда ему становится что-то нужно.

— Полагаю, ты уже оправился от вчерашних событий, Северус, — без всяких предисловий говорит Дамблдор, проходя в центр класса.

— Оправился? — протяжно произносит Снейп. — Я? Вы, кажется, забыли, какой из объектов ваших благодеяний провел ночь в Больничном крыле, Альбус.

— Спасибо, но с памятью у меня, кажется, все в порядке, — отвечает Дамблдор. — К примеру, помнится мне, вчера вечером перед ужином я просил тебя ответить на несколько вопросов Гарри, но меня немного обеспокоило, что ты вообще не вышел к ужину. Кстати, мадам Помфри сообщила мне, что ты задержался в лазарете далеко за восемь вечера.

— Это было необходимо, — сухо сообщает ему Снейп.

— Я рад, что ты так подумал, — говорит Дамблдор, и Снейп отворачивается, пытаясь скрыть, как сжимаются его зубы. — Так тебе удалось в полной мере удовлетворить любопытство Гарри?

— Этот подвиг не входит в сферу человеческих достижений, — тут же отвечает Снейп, — но я сообщил ему все необходимые подробности.

— И наверняка был осыпан благодарностями за причиненное тебе беспокойство, — на губах Дамблдора появляется нечто похожее на улыбку.

Снейп быстро поднимает глаза, от охватившего его подозрения. Он пристально смотрит на Дамблдора прищуренным взглядом.

— Значит, это была ваша идея?

— Что за идея, Северус?

Снейп хватает записку Поттера и сует директору в лицо.

— Та самая, в которой Поттер принимает меня за своего... друга по переписке! — начинает закипать он.

Выражение лица Дамблдора становиться приятно заинтересованным.

— Лично мне нравится эпистолярный жанр, — говорит он, — довольно забытое искусство в наши дни.

Снейп предпочитает промолчать. Он перебирает и перекладывает эссе студентов второго курса Рейвенкло об экстракте растопырника, больше для вида, чем из строгой необходимости.

— Присядь, пожалуйста, — говорит Дамблдор, усаживаясь на рабочий стол напротив Снейпа, — мне нужно с тобой поговорить. Есть... предложение.

— И? — сухо произносит Снейп, садясь на деревянный табурет за кафедрой, как велит ему директор, ожидая, когда Дамблдор перейдет к делу.

— Это по поводу вчерашней просьбы, — отвечает Дамблдор, — касаемо Гарри.

«А кого же еще?» — не осмеливается произнести вслух Снейп.

— В этом году у меня есть некоторые планы на Гарри, — продолжает Альбус, — я собираюсь... заняться его обучением. Задачи, которые мне предстоит перед ним поставить, довольно сложны и потребуют от него все то внимание, которое он уделяет своей повседневной жизни. И с целью оказать ему поддержку в этом деле я бы хотел исключить один из отвлекающих его факторов.

— Что ж, не сомневаюсь, гриффиндорская команда по квиддичу прекрасно обойдется без него, — непринужденно говорит Снейп, на мгновение проигнорировав свой всплеск любопытства касательно персональных занятий Поттера. — Передышка от постоянных посещений одного лишь Больничного крыла должна значительно расширить его досуг.

Дамблдор широко улыбается.

— Отличная попытка, Северус, — говорит он, — но я имел в виду нечто другое.

— Что ж, я весь во внимание.

— Я бы хотел, чтобы в пятницу на уроке Гарри по зельям ты устроил один инцидент.

— Инцидент? — Брови Снейпа взлетают вверх. — Какого рода?

— О, такого, которое обычно случается, когда смешиваешь легко отвлекающихся подростков со взрывоопасными ингредиентами для зелий. Взрывающийся котел, например? Или же что-то менее зажигательное. Уверен, ты сможешь организовать детали так, чтобы не подвергать кого-либо из своих студентов риску получения серьезных травм.

— Если вам нужен неудачный опыт зельеварения, то сомневаюсь, что мне придется прилагать для этого много усилий, — говорит Снейп. — Велика вероятность, что это произойдет и без моего вмешательства. Но ради чего все это?

— Я уже подхожу к этому, — говорит Дамблдор. — Так вот: независимо от того, насколько это будет правдоподобно… Конечно, чем правдоподобнее, тем лучше… Ты найдешь способ обвинить Гарри в произошедшем. И будешь довольно жесток, даже по собственным меркам. Можешь снять столько баллов, сколько пожелаешь, я найду способ вернуть их позже, — взгляд Дамблдора становиться отстраненным, задумчивым. — Несколько отработок тоже будут не лишними. И побольше разглагольствований. Разглагольствования — довольно существенный фактор. Никто из тех, кто наблюдает за тобой, не должен сомневаться в твоих чувствах к Гарри. У тебя полная свобода действий, чтобы быть настолько невыносимым, насколько это вообще для тебя возможно.

Снейп моргает, чувствуя, как мир переворачивается с ног на голову.

— Вы же понимаете, — говорит он, — что мой день рождения только в январе.

Дамблдор смеется.

— Разумеется. Что ж, тогда используй каждый миг, чтобы насладиться этой возможностью, — взгляд директора становятся немного стальным, — так как я больше не намерен допускать подобных инцидентов.

— Собираетесь обучить Поттера зельям? — выгибает бровь Снейп. — Бережете мой класс от будущих последствий его некомпетентности?

— Нет, — говорит Дамблдор. — Кроме того, в понедельник утром я намереваюсь публично отчитать тебя за неприемлемое проявление гнева. Возможно, я даже намекну на последующее увольнение, если ты не оставишь Гарри в покое. Разумеется, ты должен будешь удостовериться, что твое поведение достаточно оскорбительно, чтобы заслужить столь суровый выговор. Я, э-э-э... — Дамблдор поправляет очки на переносице. — Надеюсь, у тебя не возникнет с этим никаких трудностей.

— Вы мне льстите, — ноздри Снейпа раздуваются, а губы сжимаются.

— Как ты уже понял,— мягко продолжает Дамблдор, — цель этого представления состоит в том, чтобы предоставить тебе железное алиби в улучшении твоего отношения к Гарри в будущем — такое, которое даже твои ближайшие наблюдатели сочтут правдоподобным. Ты будешь выполнять мои требования с яростью во взгляде и скрежетанием зубов, зато, когда ты будешь их выполнять, никто не сочтет это странным.

После того, как Дамблдор прекращает говорить, между ними наступает долгое молчание. Снейп рассматривает свои ноги, потом руки, а затем полированную древесину своей кафедры.

— Полагаю, — наконец говорит он, — что в ваших глазах унижение, которое я потерплю от публичного оскорбления, — это небольшая цена, если это обеспечит комфорт Поттеру.

Создается впечатление, что Дамблдор пытается сдержать улыбку.

— Мне казалось, ты найдешь это небольшой платой за возможность в полной мере отвести свою душу без каких-либо ограничений, — говорит он. — Что же касается унижения, я сделаю все возможное, чтобы свести его к минимуму. Как мне кажется, значительная часть яростных перешептываний, сопровождаемых вспышкой гнева с твоей стороны, сделают представление превосходным.

Снейп позволяет своим мыслям забежать на сорок восемь часов вперед, к следующему уроку Поттера. Два дня назад он бы без труда придумал, что сказать Гарри — почувствовал бы приятное воодушевление, представляя себе лицо Поттера на эти слова. Снейп обнаруживает, что представить выражение его лица все еще не составляет для него труда, однако мысль о том, чтобы увидеть эту картину, больше не наполняет его чувством предвкушением.

— А вы... — Снейп тщательно обдумывает свои слова. — Намереваетесь предупредить об этом Поттера?

Дамблдор откидывается назад, складывая руки на коленях.

— Хороший вопрос, Северус. Он не актер… И все же, кажется, вполне способен изобразить сильное огорчение... — он разводит руками. — Что ты предлагаешь?

— Со вчерашнего дня мы… Поттер и я… обменялись несколькими фразами личного характера, — Снейп задается вопросом, находит ли Дамблдор столь же удивительным, как и он сам, что слова не застревают в его горле, когда он говорит «мы». — Если он решит, что я предал его доверие, после всего этого, его реакция может стать непредсказуемой, а с его языка может сорваться все что угодно. Более того, теперь, когда я знаю… то есть, — Снейп прочищает горло, — я достаточно уважаю себя, что нахожу даже саму мысль предстать перед Поттером в образе его дяди... Довольно неприятной.

К облегчению Снейпа, Дамблдор не реагирует на это признание своей доброжелательной улыбкой или добродушным блеском в глазах. Он выглядит таким сосредоточенным и серьезным, каким Снейп никогда раньше его не видел; тем не менее, ему кажется, что где-то в выражении лица директора проскальзывает проблеск одобрения.

— В таком случае, думаю, я спокойно могу оставить этот вопрос на твое усмотрение, — говорит Дамблдор. — Ты обладаешь исключительной способностью, весьма ценной для шпиона — анализировать несколько приоритетных задач и выбирать наилучший из всех возможных вариантов — я верю, ты позаботишься о благополучие Гарри.

Дамблдор поднимается и поворачивается к двери; годы привычки заставляют Снейпа автоматически подняться вместе с ним.

— Впрочем, — говорит Дамблдор, и взмахом палочки снимает защитные и заглушающие чары и тянется к дверной ручке, — я всегда в это верил.

«Письмо от Северуса Снейпа Гарри Поттеру, датированное 3 сентября 1996 года, доставленное совой в гриффиндорскую башню, спальню мальчиков 6-го курса, полученное адресатом в 22:27.

Мистер Поттер,

Вы правы. Я принимаю вашу благодарность в том виде, в котором она была предложена.

Возможно, ваши родственники не столько злые, сколько невероятно глупые люди. Здравый смысл должен был побудить их относиться к вам более доброжелательно, хотя бы только для того, чтобы вы никогда не испытывали искушения им отомстить. У них, явно, не было ни причины, ни права ожидать, что вы будете столь снисходительны.

Я потребовал от Вернона Дурсля удовлетворить мое любопытство по поводу чулана. Он, по понятным причинам, отнесся к этому с большой неохотой, но, в конечном счете, поддался уговорам — а вы случайно не страдаете клаустрофобией?

Снейп.

P. S. Инцидент, который случится в пятницу во время урока, произойдет по распоряжению директора, по причинам, которые станут ясны позднее. Вам надлежит исполнить свою роль, как и мне исполнить свою. Используйте ту малую часть хитрости, которой обладаете, и не принимайте видимость за реальность.

С. С.».

«Письмо Гарри Поттера Северусу Снейпу от 4 сентября 1996 года, доставленное Добби, свободным эльфом, к преподавательскому столу в Большом зале, полученное адресатом в 7:15 утра.

Профессор,

На самом деле, нет. Скорее, мне нравился мой чулан. Меня оставляли в покое, когда я был там. Хотя мне бы больше понравилось, если бы замки были внутри.

И если честно, не такой уж я всепрощающий. Хотел бы я посмотреть, как вы "уговорили" дядю Вернона.

Гарри.

P. S. Профессор, по правде говоря, я не понимаю ваш ПостСкрипт, но… Я постараюсь разобраться. — Г.П.».

«Письмо Северуса Снейпа Гарри Поттеру от 4 сентября 1996 года, доставленное Тилли, домовым эльфом, к столу Гриффиндора в Большом зале, полученное адресатом в 13:09.

П.

Он извивался, как уж на сковородке.

С.

P. S. Попросите мисс Грейнджер объяснить вам. Или, может быть, мисс Лавгуд — она не зря учится на Рейвенкло».