Герои войны (джен)

Габриэль Делакур расхаживала по кабинету и теребила в пальцах бахрому на мантии. Светлые волосы в беспорядке пружинили на плечах, ярким блеском переливаясь при искусственном свете. Именно в такие минуты в Габриэль угадывалась кровь вейлы: черты лица обострялись, выдавая в них что-то хищное, птичье.

Гермиона могла только печально смотреть на выдвижной ящик, в котором уже полгода хранилась полупустая пачка сигарет. До конца рабочего дня оставалось ещё целых пятнадцать минут.

— Это немыслимо, — заявила Габриэль пронзительным и ясным голоском девочки-подростка. Забавнее был только французский акцент, но Гермиона умалчивала об этом из вежливости. — Что за условия!

— Министерство финансирует наш фонд, ничего не поделаешь, — Гермиона вздохнула. — По крайней мере, в самом начале. Позже можно будет подумать о пожертвованиях, и тогда…

— И тогда мы снова не сможем ничего сделать. Людям, жег'твующим свои деньги, не безг’азлично, куда они уходят, Гег’миона!

Спорить с таким же заявлением было трудно. Гермиона задумчиво покрутила в пальцах перо. Стрелки часов предательски замедлили ход, показывая, что рабочий день для неё не закончится никогда. Она мечтала о том, чтобы выбежать из Министерство и перекусить в кафе напротив: готовил в их семье Рон, но сегодня он обещал задержаться в магазине. Из-за этого Гермиона тратила ощутимую часть зарплаты на еду навынос.

— Если нас не будут спонсировать люди, которым не всё равно на семьи Пожирателей смерти, — сказала Гермиона после недолгой паузы. — Скажем, те же Малфои?

Габриэль фыркнула.

— Они едва сводят концы с концами. Все кг'упные сбег'ежения у Наг'циссы ушли на попытки отвязаться от суда. Ты же не считала, что Люциусу и Дг'ако всё так просто сойдёт с г'ук? — но всё же она задумалась. — Паг'кинсоны никогда не были богатыми… Забини ског'ее удавятся, чем лишатся хоть одного кната без выгоды для себя. И кто у нас остаётся?.. О!

Глаза Габриэль загорелись. Гермиона вопросительно уставилась на неё.

— Я всё улажу, — сказала Габриэль. — Жди совы!

И она выбежала из кабинета, не удостоив Гермиону ни единым лишним словом. В этом была вся Габриэль. Гермиона устала злиться на её поведение, в котором угадывалась ещё не ускользнувшая юношеская энергичность. Какой ещё быть в восемнадцать лет? На седьмом курсе Хогвартса, осенью после войны, Гермиона тоже чувствовала себя так, будто ей и море было по колено. Кошмары и апатия пришли позже, когда она сжала в пальцах диплом и поняла, что не знает, куда двигаться дальше. Она умела только учиться. И, наверное, выживать в ужасных условиях, но в новом мире, в котором не было места войне, это качество дало трещину.

Гермиона посмотрела на часы и обнаружила, что прошло только пять минут. В кабинете отдела она сидела одна. Что ж, её отсутствия никто не заметит. Гермиона быстро собрала вещи в сумку и вышла, с облегчением втянув в себя сыроватый запах коридора. О Министерстве можно было не думать до самого понедельника.

Она перекусила подогретым в микроволновой печи куском пиццы, запила нехитрый ужин банкой кока-колы и трансгрессировала домой. Рона ещё не было, и квартира встретила её мрачной тишиной. Гермиона нервно включила свет: ночной кошмар всё ещё сидел на задворках сознания и шептал ей гадкие слова. А вдруг это было по-настоящему? Но Гермиона знала о том, что такое сонный паралич, и не могла позволить себе испугаться.

В квартире никого не было. Гермиона почувствовала облегчение, но ненадолго: бросившийся к ней на руки из темноты Живоглот едва не заставил её вскрикнуть.

— Ты меня напугал, — пробормотала она, рассеянно почесав его за ухом. Кот мяукнул.

Рон вернулся домой ближе к полуночи. К этому времени Гермиона успела прибраться и ответить на обещанное письмо Габриэль, которая просила её прийти в бар на границе Косого и Лютного переулков. Место показалось ей подозрительным, — Гермиона часто слышала от Гарри, что там обитает не слишком порядочная публика, — но от человека, готового спонсировать фонд для семей Пожирателей смерти, ожидать другого не приходилось. Имени Габриэль не назвала. Гермиона не удивилась.

Перед сном она выпила двойную порцию зелья, опасаясь, что кошмары могут повториться. Рону она ничего не сказала, а он её и не спрашивал: был слишком занят в ванной, безуспешно пытаясь извергнуть из себя лишнюю порцию огневиски.

— Давно ходил к целителю? — поинтересовалась у него Гермиона, когда Рон забрался в кровать.

— Не помню, — буркнул он и погасил свет.

Гермиона бы предпочла спать с ночником, но снова ничего не сказала. Зелье погрузило её в сон очень скоро, но она проснулась через несколько часов в холодном поту. Кошмар повторился, точь-в-точь такой же, как и прошлой ночью. В этот раз ей пришлось включить светильник и оглядеться по сторонам, чтобы убедиться в том, что в спальне никого нет. Это её успокоило, но спать дальше она не могла.

На кухне она первым делом заварила крепкий кофе, старательно отгоняя прочь образ призрака на обложке «Придиры». Нет, банши не являлись к людям во сне и не высасывали из них души подобно дементорам. Они бродили в лесах Ирландии и издавали пронзительные крики, предвещая о скорой смерти. Гермиона в отчаянии посмотрела на своё кривое лицо в отражении начищенного чайника и подумала, что хуже выглядеть уже просто нельзя. От двух бессонных ночей под глазами пролегли глубокие тени. Намечающиеся морщинки врезались в кожу, а волосы потеряли здоровый блеск.

Живоглот укоризненно мякнул, свернулся на стуле и свесил хвост. Гермиона вздохнула. Что ж, ничего страшного. Она просто возьмёт отгул в понедельник и сходит на приём к целителю. Для неё наверняка найдётся зелье посильнее.

На встречу с Габриэль и неизвестным спонсором Гермиона ушла раньше, чем проснулся Рон. Тусклое солнце, едва пробивавшееся сквозь плотные облака, навевало на неё тоску, но обстановка в баре оказалась ещё мрачнее, чем погода на улице. Гермиона невольно поёжилась под пустым взглядом чучел, старательно отвернулась от грязного зеркала и выбрала столик подальше от входной двери. Габриэль ещё не было.

Мрачный бармен спросил, что она хочет заказать. Гермиона с трудом удержалась от соблазна выпить бодрящую порцию огневиски.

— Кофе, пожалуйста.

За барной стойкой сидели гости, ещё не разошедшиеся по домам после пятничного веселья. От них исходил удушающий запах алкоголя и пота. Гермионе пришлось отвернуться, чтобы не пересекаться с ними взглядом.

—Гег’миона! — голос Габриэль разрезал мрачную тишину бара. — Ты уже пг’ишла!

Гермиона обернулась и чуть не опрокинула на себя горячий кофе.

За спиной Габриэль стояла Беллатрикс Лестрейндж и с долей недовольства осматривалась вокруг. Гермиона моргнула, ожидая, что наваждение распадётся, как и всегда, но когда она открыла глаза, картина не изменилась. Разница состояла лишь в том, что Беллатрикс выглядела куда моложе своих лет — немногим старше самой Гермионы.

Должно быть, все эти мысли отпечатались у неё на лице, поскольку взгляд Беллатрикс потемнел, и Гермиона поняла, что глаза у неё не чёрные, а бледно-голубые. Габриэль кашлянула.

— Это Лацег’та, — сказала она. — Она любезно согласилась нам помочь.

— Очень приятно, — выдавила из себя Гермиона. Лацерта не улыбнулась. — Гермиона Грейнджер.

— Я знаю, — голос у неё был тусклый и бесцветный. Сходство с Беллатрикс таяло, хоть и было до боли явственным. У Лацерты оказались другие глаза, более мягкие и округлые; уголки губ дёргались от напряжения и не складывались в характерную усмешку. — Я много раз замечала вашу тройку в коридорах школы. И не то чтобы газеты обделяли вас вниманием последние несколько лет.

— Так вы учились в Хогвартсе, мисс...

— Просто по имени, — оборвала её Лацерта. Её глаза сверкнули. Гермиона подумала, что, вероятно, фамилия у неё действительно была Лестрейндж. — Разумеется, училась, — она раздражённо смахнула прядь волос с лица. — Последний год в Хогвартсе для меня оказался сплошным кошмаром. Моя мать преподнесла мне прекрасный подарок, когда решила сбежать из Азкабана прямо перед сдачей ЖАБА.

Всем сразу стало неловко, и лишь Лацерта с вызовом оглядела собеседниц. Гермиона спросила себя, как она могла пропустить Лацерту из поля зрения, когда она находилась буквально у неё под носом, но ответ был до безобразия прост. Тогда, до конца пятого курса, они не знали ни о какой Беллатрикс Лестрейндж. А если и знали бы, то какое им было дело, когда голова болела из-за СОВ, гадостей Амбридж и Отряда Дамблдора?

— Так, значит, это ты хочешь нам помочь, — Гермиона попыталась перевести разговор в другое русло и тускло улыбнулась. Лацерта кивнула.

— Мне ли не знать, как живётся семьям Пожирателей смерти в современной Британии? Я не могу найти себе работу с самого выпуска. Не самое приятное положение. Слава Мерлину, моя мать удосужилась заняться оформлением завещания, так что тот сейф, который вы ограбили четыре года назад, теперь в моём полном распоряжении. Как и многое другое, — она сложила пальцы в замок. — Габриэль сказала, что сегодня нам предстоит обсудить сумму. У меня же есть новость получше.

— Да? — Габриэль даже приосанилась от нетерпения. — И какая же?

Лацерта улыбнулась краем губ. Она стала очень похожа на свою тётю, Нарциссу Малфой, и от этого Гермиону чуть снова не пробрала дрожь.

— Яксли тоже не против вам помочь.

— Но он в Азкабане, — вырвалось у Гермионы. Лацерта смерила её холодным взглядом.

— Не тот Яксли. В нашем случае его зовут Рэйван, он полукровка и по совместительству единственный наследник богатства своего чистокровного отца. Странно, что ты этого не знаешь. Его мать, Ваканда Эджком, до сих пор работает в Министерстве. А его сводная сестра сдала вашу маленькую компанию Долорес, припоминаешь?

Гермиона чуть не спросила, кто такая Долорес, но вовремя закрыла рот.

— Да, — сухо сказала она. — Припоминаю.

Лацерта откинулась на спинку стула, не скрывая глубокого самодовольства. Гермионе пришлось заставить себя не сравнивать её с Беллатрикс — в этот раз у неё почти получилось.

Габриэль постучала кончиками ногтей по столешнице и радостно улыбнулась.

— Ну вот, — сказала она, сияя до неприличия ярко в мрачной тишине бара. Гермиона и Лацерта невольно переглянулись. — Начало есть! Г’азве это не пг’екг’асно?