Моя война (гет)

Где глупость образец — разум — безумие.

Иоганн Вольфганг Гете

1987 г.

Бывает, жизнь меняется. Бывает, очень резко. Но не так, как она изменилась в тот день у меня. Просто умер один близкий мне человек.

* * *

Если бы случайный прохожий бродил по лесу в тот день и заглянул бы в окно стоящего посреди леса дома, он бы, скорее всего, вызвал полицию. И скорую для себя самого. Но в том лесу нет случайных прохожих, да и ни один прохожий не смог бы увидеть этот дом. Даже если бы поднялся по ступенькам на крыльцо; даже если бы столкнулся с замершим на пороге дома человеком в черном плаще и с белой маской в левой руке; не услышал бы крик ребенка о помощи, не увидел бы, как к этому ребенку бросается человек с маской. Не увидел бы, как этот мужчина будто бы столкнулся со стеной, сотканной из воздуха, и его откинуло назад; как он не ударился в каменную стену комнаты, а мягко приземлился на пол, подхваченный невидимой силой. Не увидел бы малыша с ярко-зелеными, проникающими в самую душу глазами. Не увидел бы, как ребенок угрожающе посмотрел на замершего без движения старого человека в длинном плаще и с каким-то беспокойством перевел взгляд на лежащего на полу мужчину в черной мантии. Он бы не увидел этого потому, что по иронии судьбы, этот дом являлся самым безопасным местом в Британии после Хогвартса; потому что родители этого малыша сделали все для охраны своего дома и его маленьких жителей. Просто потому, что случайный прохожий не мог быть одним из тех, кто приходил сюда ежедневно, иначе он не проходил бы мимо случайно и уж точно не вызвал бы полицию; потому что случайный прохожий мог быть только маглом, а здесь жили самые настоящие волшебники.

* * *

Северус видел, как Беллатрисса сражается с Молли. Рыжая бестия! Да эта повелительница кастрюль и королева поварешек даже может победить! Беллу легко узнать из тысячи — с ее безумным смехом может сравниться только смех Темного Лорда.

Рядом с Молли ее сын, Билл сражается с Рабастаном Лестрейнджем. Почти на равных. Однако Рабастан — Пожиратель Смерти, ему законы не писаны. И он, конечно же, воспользовался своим преимуществом.

Смертельное заклятие — раньше за него давали пожизненный срок в Азкабане, теперь же — авроров условно наказывают, а к Пожирателям применяют Поцелуй дементора. Равноправие, Мерлин побери. Но Северусу, в общем-то, все равно, что кому дают — он не аврор и не Пожиратель. Шпион, если точнее. С того самого дня, когда потерял последнюю надежду на любовь Лили Эванс. Не Поттер. Лили Поттер он любить не может, по крайней мере, он убеждал себя в этом. Она же Поттер, а Снейп не может хорошо относиться ни к одному из них. Так и было, до тех пор, пока он не встретился с ярко-зелеными, проникающими в душу, глазами. Теории разбились в пух и прах — для этого мальчишки он даже мог бы стать крестным. Но старший Поттер не позволил, а младшего никто не спрашивал — слишком мал был.

Тем не менее, от зеленого луча отклониться невозможно, и, как в замедленной съемке, Северус наблюдал за тем, как рыжеволосая глава клана Уизли осела на землю, приняв на себя луч Смертельного проклятия, предназначенного ее старшему отпрыску, а ее сын, с горя, видимо, взмахнул палочкой и крикнул "Авада Кедавра", создавая подобный зеленый луч. Очевидно, ненависти хватило, и теперь на земле лежали два тела. Сам же Билл, с маской злобы на лице, обернулся к Белле и пытался продолжить поединок. Однако та, увидев смерть рьяного сторонника Темного Лорда, а к Рабастану она относилась именно так, окончательно обезумела, и через мгновение Билл лежал на земле, крича от боли. Северус подумал было остановить ее, но ему уже помог его брат, Чарли. Он атаковал ее простым «Депульсо» и та, перекувырнувшись в воздухе, упала на землю. Но Белла все еще была способна сражаться.

К счастью для братьев Уизли, Пожирателей становилось все меньше, а основная цель нападения была уже выполнена. Белла решила уходить. Схватив за руку Рудольфуса (его Северус узнал по поведению Беллы — она никогда не уходила без него), она бросилась к границе антиаппарационного щита (откуда только знает куда идти?) одновременно палочкой направляя за собой свою мертвую жертву. Все, пришло время выполнить свою задачу.

* * *

Северусу повезло. Питер Уэстфилд, аврор под началом Грюма, того самого, который, казалось, мог пережить даже конец Света, уже был убит. А через несколько минут зельевар заметил Артура Уизли, за которым спешил на своих полутора ногах уже упомянутый Аластор Грюм.

Бывшая приветливая лужайка перед домом Лонгботтомов, на некоторое время ставшая полем битвы, теперь была похожа на морг — много мертвых и ни один не погребен. Жутко. Авроры прощались со своим товарищами, искали живых в этом кошмаре. Хоть кого-нибудь.

Билл и Чарли Уизли — это была их первая битва. Чарли, как девчонка, рыдал в плечо семнадцатилетнему брату. Кто пустил в это детей? Столько людей больше не вернутся домой, стольких дома ждут дети... Молли Уизли. Ее точно ждут. Только она больше не придет. Не вернется. Никогда.

Если так будет продолжаться дальше, то они все умрут. Все. И Пожиратели, и Орденцы, и авроры. Все умрут. Северус не очень любил эту жизнь — она не жаловала его. Но он банально не хотел умирать. Что-то же должно измениться! Зельевар никогда не верил в Бога, но сейчас ему очень хотелось упасть на колени и взмолиться Ему, чтобы это прекратилось. Чтобы никто больше не умер. Пожалуйста, хоть кто-нибудь, помогите!

Лонгботтомы. Орден не успел. Не спасли. Всех троих. Не готовые к схватке, к жизни, к смерти. Фрэнк, Алиса, Невилл — такие молодые, добрые, смелые. Они совсем не жили, особенно Невилл. Мерлин, за что? За что двое из них сошли с ума под пытками, а один умер? Глупый, глупый мальчик... Ни у кого из Ордена не хватило бы смелости маленьким перочинным ножиком защищаться от троих Пожирателей. Спасая не себя, родителей. Будто это могло помочь. Его убили. Зеленый луч — и все. Окончилась жизнь шестилетнего храброго мальчика, до смерти сражавшегося за себя, за свою семью.

Война. Каждый день, каждый час, каждая минута. Бесконечность... И надежда уходит. Невозможно спастись, спрятаться, можно только сражаться. За себя, за семью, за будущее. День за днем. Умирая за чужое будущее. Уже не твое.

Спаси его, Мерлин. Дай сил. Сил устоять, бороться, не сдаться. Дай надежду, прошу! Дай надежду на то, что когда-нибудь это закончится! Прошу, молю тебя…

У Северуса есть одна ниточка, держащая его в этом мире. Ниточка, заставляющая его раз за разом идти бороться, сражаться и раз за разом спасаться. Не умирать. Набатом в голове — выжить. Не ради любви — глупости, он это перерос. Ради маленького мальчика с ярко-зелеными, проникающими в душу глазами. Ради малыша с таким недетским умом. С такой взрослой душой. Такого похожего на самого Северуса в детстве. Ради того, чтобы этот малыш жил. Чтобы у маленького мальчика, почти сына для Северуса, было детство, было будущее. И он сражался, как только он мог. Раз за разом забирая одну невинную жизнь, чтобы спасти другую. Ирония. Но он сам на это согласился.

Сейчас же уйти отсюда, куда-нибудь, куда угодно, только подальше. Как ни «странно», но куда угодно оказалось очень близко к Гарри Джеймсу Поттеру. И только теперь Северус понял, что Поттеры всегда жили рядом с Лонгботтомами, а значит и Гарри могла коснуться битва. Мерлин, помоги.

* * *

Следующие незабываемые 15 минут своей жизни Северус провел, продираясь сквозь кусты и заросли леса. Паника. А уж когда он увидел на поляне перед домом Поттеров Артура Уизли и Грюма, сердце его ухнуло в пятки — здесь была Беллатрисса, за ней бежал Уизли. Мерлин, спаси. В голове мелькнула четкая мысль:

«Скорее в дом», неожиданно превратившаяся в «Ты что творишь, одноглазый?!». А ее причиной стал Аластор Грюм, моментально отреагировавший на белую маску заклятием, да и не каким-нибудь, а самой настоящей Авадой Кедаврой! Вот нервный! Хотя, Северус точно знал, что и сам поступил бы также. Увернувшись, зельевар сдернул с лица маску.

— Фрэнк и Алиса сошли с ума. Невилл умер.

Уизли побледнел, а Грюм вытаращил глаз. Еще бы! Операцию провалили с самого начала. Убить бы этого бессердечного аврора…

— Где Дамблдор? — вопрос остался без ответа — из дома послышался крик. Уизли вскочил на ноги (он был на коленях) и оглянулся, Грюм же стал бешено вращать своим страшным глазом. Ха, вращай-не вращай, а дом ты все равно не увидишь!

Однако эта мысль была вытеснена паникой. Не сильной — ни Уизли, ни Грюм ничего не заметили. Зельевар же беспокоился о Гарри — он никогда не встречался один на один с незнакомыми людьми, Лили и Поттер-старший долго учили его, что от незнакомцев надо бежать и прятаться — ни чем хорошим встреча с ними не кончится, пока Гарри не научит защищать себя. Северус бросился в дом, но замер на пороге комнаты.

Он никогда бы не подумал, что кто-то может считать Дамблдора страшным. Странно. Директор обычно вызывал только положительные эмоции. У детей, по крайней мере.

— Гарри! — Северус бросился было к мальчику, но очень даже ощутимо столкнулся со стеной, сотканной из воздуха. М-да, как бы в гораздо более прочную каменную стену теперь не врезаться? Делать ничего не пришлось — его мягко опустило на пол.

— Как ты, Северус? — да, ничего так, господин директор, сейчас только рука, ребро и голова пройдут, и он Вам так ответит, что именно ему потом надо будет о Вашем здоровье интересоваться…

— Все хорошо, директор. Не могли бы вы мне ответить, зачем вы ворвались в дом к итак испуганному мальчишке, когда никто его даже защитить не может? — Северус почти шипел — видимо сказалось перенапряжение. Так он бы посмеялся — малыш боится Дамблдора? — но очень хотелось ругаться — напряжение само не уйдет. А директор... Он добрый, забудет…

— Понимаешь, Северус, я боялся, что мальчик мог выйти из дома, а там, ты ведь знаешь, Белла… — Северус решил проигнорировать Дамблдора, сам зельевар чувствовал себя немного виноватым за панику.

— Гарри, что с тобой? Разве этот человек страшен?

— У него в глазах боль. Он принес плохие новости. — Мерлин, откуда он знает?

— Гарри, почему ты так думаешь? — о, они с Дамблдором думают, оказывается, одинаково…

— У него в глазах боль. — Какая боль? Цветущий вроде волшебник…

— Как ты это видишь, Гарри? — Мерлин, в Дамблдоре проснулся ученый! Берегись, Гарри…

— Просто вижу. — Нет, так дело не пойдет. Можно до бесконечности так разговаривать. А если…

— А что ты видишь у меня в глазах, Гарри?

— Безнадежность. Бесконечность. Боль, — Что? Откуда он? Что вообще происходит? Откуда он знает? Он что, мысли читает? Легилимент? Врожденный? Может такое быть? В голове роились мысли, каждая требовала особого внимания к себе…

Гарри же продолжил, — ниточка? Какая ниточка? Мм, не вижу. Э-это что? — О чем он? Голос его дрогнул…

— Это тоска? Нет, что-то… Что это? Грусть с тоской, безнадежность, отчаяние, смирение — все вместе? Что это, дядя Северус? Что?

— Гарри, все хорошо…

— Ты врешь! — Мерлин! Что происходит вообще? Мальчик сказал это зло, как-то обличительно, с обидой, что зельевар предал его доверие…

— Гарри, успокойся. Твои родители скоро будут дома. Они все тебе объяснят… — Альбус продолжал что-то говорить, но Северус его уже не слушал. Как это похоже на Дамблдора! Свалить самое сложное на родителей! Интересно, а Уизли уже…

— Это конец? — Гарри перебил Дамблдора. Тот уставился на него с удивлением.

— О чем ты, Гарри?

— Это чувство. Это ведь окончание чего-то, да? Неизбежность — будто это ждет всех. Всех ждет конец… — его голос затихал, но он продолжал говорить, — Я уже видел сегодня это чувство. В глазах той рыжеволосой женщины.

Тишина была мертвой. В переносном смысле, конечно. Но Северусу вдруг показалось, что откуда-то повеяло холодом. Гарри понял.

— Я ее видел. Ее душу. Как вижу другие, она была так похожа на остальные, но она уходила. Душа уходила. Ведь она не может существовать без тела… Она была такой красивой. Ее душа, конечно. Такая мягкая, добрая, пропитанная любовью, как бисквит медом, нежная, как молоко. Материнская любовь, — он посмотрел директору в глаза оценивающе, — такая любовь пахнет кипяченым молоком.

Она сама была родительницей чужой души. Хотел бы я, чтобы она не уходила. Я мог бы смотреть на нее, не отрываясь, года, всю свою жизнь. Ее душа была драгоценной. Таких мало. У мамы душа даже красивее, но в душе этой женщины было что-то другое. Что-то близкое мне по-другому, не так как мама, как друзья, что-то непохожее на их души. Что-то родное, милое мне, только мне…

* * *

В тот день умер мой лучший, единственный друг. Его звали Невилл Лонгботтом. Он пытался спасти своих родителей, маленьким перочинным ножиком ткнув одного Пожирателя в бедро. Говорят, этот Пожиратель умер от потери крови — Невилл попал в артерию. Как ни странно, но судьба одного безликого Пожирателя его сородичей не волновала — его вполне можно было спасти парой заклинаний. Сам мальчик умер мгновенно — ему повезло. Его родителей мучили Круциатусом до сумасшествия. Когда авроры пробились к дому Лонгботтомов, было уже поздно. Фрэнк и Алиса навсегда остались в больнице. Невилла похоронили только на следующий день — слишком много было убито сторонников Светлой стороны. По просьбе моей матери его похоронили, не открывая гроб. Она хотела, чтобы я помнил своего друга живым. Катрин осталась дома с дядей Северусом. После того разговора он странно на меня смотрел. Августа Лонгботтом рыдала на могиле внука. У нее больше не было семьи, у меня больше не было друга.

Когда мне было 7 лет, я понял, что такое смерть. Тем вечером я закрылся. Ото всех. Перестал видеть души. Не хотел больше. Это больше не добавляло радости — лишь боль.

Меня зовут Гарри Джеймс Поттер и мне 16 лет. У меня есть одиннадцатилетняя сестра Катрин Лили Поттер и прекрасные любящие родители, крестный и их друзья.

Ремус Люпин — друг моего отца и мой учитель ЗоТИ считает, что я самый талантливый подросток, которого он когда-либо учил. Профессор МакГонагалл жалуется матери, что из-за войны в моем лице пропадает Мастер Трансфигурации. Северус Снейп — Мастер Зелий раз за разом удивляется моим успехам, а это что-то да значит. Я перечитал все книги моих родителей, те книги, что пережили нападения на нас.

Но все эти умения, я с удовольствием променял бы на возможность быть маленьким мальчиком, не знающим смерти, не понимающим всего ужаса происходившего. Мальчиком, у которого был лучший друг; мальчиком, который мечтал, что однажды он спасет своего друга тем, что он умеет. Тем, что он умеет видеть души. Но с того дня у меня больше не было друга, и я променял свое настоящее детство, свой дар и ум на иллюзию детства с ним.

С того дня я сошел с ума.

* * *

При написании главы использовалась песня группы Animal Jazz "Этажи", но это совсем не значит, что читать главу можно только под эту песню.