Немного истории (джен)

Автор — Sera dy Relandrant

Натэль, с благодарностью за портрет Люциуса Армана Малфоя!

1507 год, царствование короля Генриха VII

Пламя в камине вспыхнуло ядовитой зеленью, и из камина в вихре черного бархата и алого шелка выступил мужчина. Кузен Арктурус всегда отличался экстравагантностью. Он побывал при дворе прославленного покровителя сатанинских искусств герцога Падуанского и усвоил обычаи пропитанной вином и охваченной колдовской прелестью Италии. В нем так и остался этот чуждый привкус. Впрочем, кузена Арктуруса едва ли можно было считать англичанином, хотя тот был рожден и вырос в самом сердце острова. Англичане — люди, в них есть хоть что-то человеческое.

А в кузене Арктурусе человеческого не было.

— Кузен Томас, — произнес Арктурус Блэк с ледяной вежливостью и нескрываемым презрением, смешавшимися в его голосе как сахар с молоком. — Уповаю, вы в добром здравии.

— Благодарю, — ответил Томас Болейн, наклонив голову с приличествующей придворному кавалеру любезностью. — Не изволите ли присесть?

Но Арктурус на него не смотрел. Он оглядывал роскошную, увешанную гобеленами комнату, в которой Томас решил провести тайную встречу. И, похоже, не ошибся. Причудливая форма (восьмиугольная комната находилась в одной из башен), богатство обстановки, приятный вид из окна и удачное расположение… Да, похоже, ему впервые удалось впечатлить кузена тем, чего сумел добиться презираемый отпрыск, сквиб, позорящий имя рода. Он наслаждался.

И тут Арктурус рассмеялся:

— Что за пестрота! — воскликнул он. — Что за низменный вкус! Поражаюсь, как ты такое выносишь!

Он помолчал и задумчиво добавил:

— Впрочем, поскольку ты совсем омагглился, тебе, мнится, все равно.

Он улыбнулся:

— Магглы не слишком-то приметливы, верно?

Тонкими, изящными пальцами (полагаемыми признаком высокого рождения в обоих мирах) он провел по гобелену.

— Лани, которые не могут взлететь, чтобы уйти от погони. Нимфы и русалки, которые даже не улыбнутся. И ты считаешь это искусством?

— Они двигаются, — сказала она печальным шепотом. Голос был еле слышен, но сын разобрал. — В моем мире они двигаются.

И она отвела тоскливые черные глаза от картины.

— Благодарю за любезное приглашение, кузен, но рассиживаться мне недосуг. Мы переговорим (тягостный, но необходимый разговор), и я вас покину. Через час собирается Визенгамот и мое присутствие обязательно.

— С чего бы их заинтересовало мнение неотесанного юнца? К тому же из Блэков?

Томас холодно улыбнулся. Благодаря материнским урокам он достаточно разбирался в извивах магической политики, чтобы уязвить кузена.

— Кресло в Визенгамоте вместо жениного приданого? Я слыхал, у Гонтов с родовитостью куда лучше, чем с галлеонами.

Арктурус усмехнулся:

— С родовитостью у них лучше некуда по обе стороны Границы, — небрежно заметил он. — У вас Гонты и Певереллы родня Плантагенетам, а у нас…

— Почти тысяча лет безупречно чистой крови, — сказал Томас. — Ежели бы могли, объявили, что происходят от Юлиев.

— Которые в Риме были чем-то вроде Блэков, — сухо ответил Арктурус.

Блэки были вполне почтенным семейством: уже двести лет род считался чистокровным, им принадлежало несколько маноров, на их землях трудились вилланы-магглы, и они раз или два попадали в Визенгамот. Но с Певереллами, Гонтами или Гэмпами им было не равняться. Годились в женихи дочерям в захиревших младших ветвях, и не более того.

— Блэки, Болейны — разница невелика, — продолжал Арктурус. — Слыхал, ты взял жену из Говардов. Дочка герцога Норфолкского — неплохо для выскочки купеческого рода, верно? — Он изогнул губы. — Впрочем, с материнской стороны это не такой уж мезальянс. Твоя матушка, при всем ее убожестве, как-никак, была из Блэков.

— Сквиб, как и твой первый ребенок, — сказал Томас. — Коли в твоем письме правда. И довольно посылать мне сов.

— Почему же? — невинно поинтересовался Арктурус.

— Слуги, — пробормотал Томас. — Совы… пользуются у них не самой лучшей репутацией. С тем же успехом мог бы прислать ворона. Случился бы такой же переполох.

— Что взять с деревенщины? — фыркнул Арктурус. — С каких пор у прислуги право на собственное мнение? Что за мерзкий обычай держать маггловских слуг! От домовиков гораздо больше толку. И хлопот с ними меньше. Магглы годятся только для постели.

— Вернемся к делу, — отрезал Томас. Арктурус заманивал к себе деревенских девушек, и зельями и чарами превращал в игрушки для развлечения (в темнице). Говорить об этом было противно. — Ты написал, что моя новорожденная дочь — колдовское отродье. Что она ведьма. Как ты узнал?

— Сразу после рождения ее имя появилось в хогвартских списках, — небрежно заметил Арктурус. — Заглянуть в них нетрудно, во всяком случае для члена Визенгамота. — Он нахмурился. — А моя дочь оказалась сквибом. — Он произнес это слово так, как сказал бы «шлюха». — Лучше бы ей родиться мертвой.

— Утопил бы, как котенка, когда обнаружил правду.

— У жены чересчур мягкое сердце. Мы думали отправить ее куда-нибудь в глушь, а, как войдет в возраст, выдать за какого-нибудь безвестного маггла… как семья поступила с твоей матерью. Но потом появилась гораздо лучшая мысль: мы их поменяем.

Томас приподнял бровь.

Арктурус нахмурился.

— К чему тебе ведьма? Что мне делать со сквибом? Она пошла в меня: хороша собой и крепка здоровьем. Будет рожать сыновей — от магглянок больше ничего не требуется.

— А ведьмам требуется ум, — презрительно заметил Томас.

Аркутурус еле заметно улыбнулся.

— Ум, — согласился он. — А еще умение управляться с палочкой и широкие бедра, чтобы легко рожала. Может, мы будем поразборчивее. Может, поэтому вы до сих пор копаетесь в грязи, а мы ушли далеко вперед.

Томасу это казалось странным.

— И вы на долгие годы отправляете и сыновей, и дочерей учиться магии в Хогвартс? К той поре, как ваши дочери окончат ученье, они, должно быть, слишком стары для первого замужества.

— Восемнадцать лет, или вроде того, — согласился Арктурус. — Староваты, конечно, но в приличных семействах принято устраивать обрученье в одиннадцать лет, до того, как их отсылают в школу. А летом того года, когда им исполняется четырнадцать, устраиваем свадьбу.

— И муж с ней спит?

Арктурус рассмеялся.

— Нет, — признал он. — В Хогвартс принимают детей, а не младенцев. Этим летом, — добавил он, — я выдаю свою младшую сестру Ликорис за наследника Яксли. Ей — тринадцать, ему — пятнадцать. Когда закончат школу, заживут вместе как муж и жена. Мы не считаем поздние роды большой бедой. Наоборот, мать и ребенок от этого только здоровее. Тринадцатилетней девочке трудно выносить ребенка. Может, поэтому леди Маргарет Бофор так и не родила другого сына, кроме скопидома Генриха.

— У моей дочери светлые волосы, — сказал Томас. — Как у ее старшей сестры Мэри. У твоей должны быть черные.

— Все, что потребуется — заклятье на нянек. Старые воспоминания сотрем, новые наложим, — хладнокровно продолжал Арктурус. — Девочки в родстве. Между ними довольно сходства, чтобы моя дочь сошла за твою. А твою жену…

— В этом нет нужды. Госпожа моя супруга не видала дочь с крестин. Вряд ли она помнит, какого цвета у той волосы или глаза.

Арктур приподнял брови:

— Ну да, она же состоит в свите королевы и все время проводит при дворе. Вряд ли дочь заинтересует ее раньше, чем войдет в брачный возраст. Какая чудная жизнь ждет мою дочь в твоем поместье: будет прозябать в деревне, пока не расцветет, после чего ты выдашь ее замуж и отправишь ко двору, растрачивать юность на угождение королю! А когда красота увянет, ее снова сошлют в деревню воспитывать потомство, вести счета и вздыхать о былом. Наши женщины должны на коленях благодарить любого Бога, какой существует, за то, что родились ведьмами.

Томас нахмурился.

— Так что, по рукам?

— Говоришь, словно лавочник, — фыркнул Арктурус. — Стоило бы помнить, кто ты есть — сын Блэков, супруг одной из Говардов.

— Сын той, от кого отреклись Блэки, и супруг самой распутной из Говардов, — ответил Томас, улыбнувшись одними губами. — Может, честная кровь купцов Болейнов стоит не меньше, чем кровь моей жены и матери.

— Так значит, решено, — сказал Арктурус. — Я пришлю домовика с ребенком в любой удобный тебе час. Уверяю, ты не пожалеешь, что пошел на сделку.

— Разве это сделка? — беспечно заметил Томас. — Блондинку на брюнетку, ведьму на сквиба — какая разница, если обе — женщины?

Арктурус улыбнулся:

— И верно, какая разница?

* * *

1536 год, царствование короля Генриха VIII

В марте Министерство стало издавать маленький еженедельный листок. Он назывался «Пророк» и печатался на манер тех листков, что можно было раздобыть в Италии и кое-где в Испании. Вещь нужная и довольно полезная: на одну десятую новости, еще на одну — рецепты и объявления, и на восемь десятых — сплетни.

Андромеда с детьми как раз приехали на неделю погостить. Муж Андромеды, Консус Певерелл, был во Франции, вел там какие-то переговоры, и той наскучило в замке Певерелл с одной только свекровью для кампании. Арктурус яростно, безумно гордился ее браком: первая невеста из Блэков, которая вышла замуж за Певерелла, подумать только! Временами он полностью забывал, что Андромеда вообще не из Блэков: такая она была прелестная, стройная, с золотистыми волосами и то игривыми, то коварными повадками. В дуэлях ей не было равных. Маггловское отродье. Первая красавица колдовского мира.

Младшему сынку Андромеды, шестилетнему Ромулу, было велено читать «Пророк» вслух для дедушки и бабушки.

«Маггловские новости», — важно провозгласил он.

— А зачем нам маггловские новости? — неожиданно спросил десятилетний Меркурий. — Кому интересны эти твари?

— Чтобы знать врага, — серьезно ответила Андромеда, и со смехом добавила, — На будущий год ты столкнешься с отродьем этих тварей в собственном классе. Лучше заранее знать, на какие выходки они способны.

«Казнь Ее Величества, королевы Анны, состоялась…»

Арктурус нахмурился.

— Убил, значит, — тихо пробормотал он, пряча лицо. Его жена закусила губу и низко склонила голову.

— Нашел себе хорошенькую малютку из Уилтшира вместо этой офранцуженной стервы, — небрежно заметила Андромеда, тряхнув длинными золотистыми кудрями. — Будем надеяться, та положит сына ему в колыбель, а не то сложит голову на плахе.

— Он и вправду женится на мистрисс Джейн Сеймур?

— Ходят такие слухи, ежели верить твоему любезному батюшке, сын мой. Ему ли не знать: они с министром магии не разлей вода, а к тому прислушивается сам король.

— Зачем? — внезапно спросил Ромул. — Зачем министру магии, чтобы к нему прислушивался король. Он, конечно, король, но все равно…

— Тварь, — холодно обронил Арктурус. — Тварь он и есть.

Андромеду его слова позабавили:

— А я-то думала, мой батюшка научит внука политичному обхождению! С чего бы этому известию так тебя тревожить ? Все знали, что он изведет королеву, не тем путем, так этим. Разве ж это не милость — призвать французского палача, когда все его поданные мечтали отправить ведьму на костер? — Она фыркнула. — Должно быть, это очень больно! Помнишь историю о Венди Дикой? Или это была Дикка…

— Маггловская королева ведьмой не была, — сказал Арктурус, поднимаясь на ноги. Он смотрел на свою золотоволосую дочь и думал о черноволосой девочке, которую никогда не видел, но о которой много слышал. Глаза черные, волосы смоляные, а душа чернее, чем у ведьмы. Дочь Блэков. — Не была она ведьмой.

* * *

1961 год, царствование королевы Елизаветы II

— Мама, я подменыш?

— Мерлин, Цисси, конечно нет! С чего тебе это в голову пришло?

Шестилетняя Нарцисса забралась к матери на колени и хмуро потянула прядку золотистых волос.

— Это Белла, — сказала она мрачно.

— Не позволяй сестре обижать себя. Ты же знаешь, какая она.

Знаю!

— У меня желтые волосы.

— На мой вкус, они красивее, чем черные. Только не вздумай повторить это отцу.

— Только у меня одной желтые волосы!

— Нет, милая. Я и до тебя видела блондинок. Одну или двух. Может, даже троих.

— То есть я — единственная из Блэков, у кого желтые волосы.

— Как у маленькой пчелки, — нежно сказала мать, целуя дочку в щеку. — Черный и золотой.

— Словно я с Хаффлпаффа. Так Белла сказала.

— Я с ней поговорю. Что случилось?

— Мы с Медой читали «Принцессу и нищего»…

— Что, снова?

— Да, снова, — заявила Нарцисса. — Такая красивая история!

— Она взята у магглов. У них, кажется, она называется «Король и нищенка». Почему бы вам не почитать сказки барда Бидля? В мое время…

— Они такие старые!

— Тут я с тобой не соглашусь. Значит, вы читали книжку и...

— Белла сказала, что это про Андромеду Блэк. Не про Меду, а про одну леди, которая жила давным-давно…

— В шестнадцатом веке. Она приходится тебе родней. Но это же сказка, ты понимаешь. Она не имеет никакого отношения к реальности.

— У нее были желтые волосы.

— Не желтые, а светлые — звучит лучше. Да, так оно и было. И она считалась первой красавицей на свете. Вышла замуж за Певерелла. Надеюсь, ты со временем заключишь такой же удачный брак. Хотя Певереллов больше нет, и теперь мы, Блэки, заняли их место. Так что твой жених в любом случае будет ниже тебя.

— Она была подменышем — принцесса в той книжке. И волосы у нее были желтые, но она стала Блэком, так что…

Мама рассмеялась.

— Бедная моя Цисси, все-то у тебя в голове перепуталось! — сказала она, гладя ее по мягким волосам. — Дурочка ты моя! И ты из-за этого расстроилась?

— Но это же правда?

— Конечно, нет. Разве ты была бы такой красивой, если бы не была моей дочкой?

Цисси благодарно улыбнулась:

— Ты думаешь, я такая же красивая, как ты, мама?

— Гораздо красивее! Хочешь знать, что рассказала мне мадам Малфой? Что ее сын говорил про тебя?

— Люциус? — глаза у Цисси вспыхнули. — Что он сказал?

— Ну…

Оригинал — здесь: http://www.fanfiction.net/s/6806624/1/Changeling