Междумирье (джен)

В течение нескольких дней Снейп исследовал местность вокруг и сам дом. Он был ни большим, ни маленьким, — а ровно таким, какой требовался в данный момент времени (если время тут вообще существовало). Снейп развлекался, силой мысли добавляя комнаты, залы, бассейн, оранжерею с диковинными растениями, лабораторию с лучшим оборудованием. Библиотека поразила его своими размерами: ряды стеллажей уходили вдаль, а верхние ряды пыльных полок терялись в сумраке где-то высоко вверху, потолка не было видно. Потом сообразил, что просто сам сделал такую библиотеку, от собственной жадности к знаниям, а на самом деле достаточно было пожелать один шкаф, или даже одну полку с книгами, и постоянно их менять, прочитав. Он долго размышлял, как получается, что в книгах содержится новая для него информация, если сами книги появляются, принимают любую желаемую форму и исчезают исключительно по его желанию, но так и не понял этого феномена. Зато мог пользоваться им без ограничений, чем и занимался почти все время, когда не спал: читал редчайшие магические книги и опробовал рецепты из них.

Он плавал в бассейне до усталости, а потом часами валялся в саду на траве, под вьющимся виноградом, перелистывая страницы древних фолиантов и лениво общипывая сладкие ягоды. В общем-то, ему было комфортно в одиночестве. Впервые в жизни он чувствовал себя свободным ото всего. Снейп не знал, исчезла ли метка потому, что Поттер все-таки исполнил пророчество и победил Волдеморта, или это просто тело здесь ненастоящее. Вероятнее, конечно, второе, ибо шрамов от укуса змеи на шее тоже не было. Но ему было приятно, что тело, пусть ненастоящее, постепенно крепло, мышцы приобретали рельефность, кожа, несмотря на отсутствие солнца на условном небе, стала ровного золотистого оттенка. Наверное, впервые в жизни Снейп не стеснялся своего тела, не думал о том, как выглядит со стороны, что его волосы, даже будучи чисто вымытыми, кажутся сальными, а некрасивое лицо — угрюмым, он совершенно позабыл, что нужно что-то из себя представлять, играть какие-то роли, как-то себя вести. Стала проходить многолетняя учительская привычка «держать лицо» перед учениками и коллегами.

Неделя сменялась неделей, ничем не отличаясь от предыдущей. Сначала Снейп отмечал прошедшие дни на листе пергамента, но быстро это забросил. Постепенно ему стало скучно. Странно — раньше он был уверен, что любит одиночество. Однако, оказалось, что без обратной связи с другими людьми жить становится не интересно. Да, он имел доступ к самым редким книгам и лучшей в мире лаборатории, и что с того? Его зелья были никому не нужны, не на ком даже было их протестировать. Не имело смысла получать знания только ради получения знаний, без какого-либо их приложения. Пожалуй, впервые он задумался, что именно значили для него коллеги и студенты. Пока они были под боком — можно было сколько угодно раздражаться и быть нетерпимым. Но теперь не на кого было раздражаться, некого ненавидеть, не перед кем блистать умом, некого уничтожать сарказмом.

Он понял, несмотря на то, что мизантропия стала его второй натурой, что общество без человека прожить сможет, каким бы тот ни казался незаменимым, а вот человек без общества обречен. Нет точки приложения. Индивидуум в полной изоляции рано или поздно неминуемо скатится к животному уровню сознания, это лишь вопрос времени. К счастью, при слишком большом желании общения тут всегда можно было обратиться к хозяйке, пусть она и не была человеком, так что сумасшествия вследствие вынужденного одиночества он не опасался.

Так прошел месяц или два. В конце концов он почувствовал, что идиллическое существование начало его раздражать. Это развлечение для глупых девиц — менять конфигурацию и наполнение дома, придумывать новые диваны и шторы. И сколько ему заниматься этой ерундой? Нужно выяснить, как отсюда выбраться, точнее — что для этого необходимо сделать, какие условия соблюсти. Неприятно было осознавать, что, даже умерев и избавившись от Волдеморта, стремившегося быть полновластным господином и предпочитавшим даже не слуг, а, скорее, рабов, он все равно оказался зависим теперь уже от доброй воли непонятного существа, назвавшегося хозяйкой этого мира. Но выбора, естественно, не было. Что ж, ему не привыкать. Он не собирался пороть горячку и рваться что есть мочи обратно в свой мир, спешить было некуда. Волдеморт мог и победить, и тогда Снейпа в его мире ждет преследование и очередная мучительная смерть.

После долгого плавания в огромном бассейне он принял контрастный душ, растерся докрасна жестким полотенцем, оделся в свободную белую рубашку и легкие серые брюки. Он давно перестал носить мантию, сюртук, и вообще черную, закрытую одежду. Расхотелось. Отросшие волосы он хотел было обрезать до плеч, как привык, но поленился, и стал собирать в хвост, перевязывая лентой. Это оказалось настолько удобно, что он только мог удивляться, почему не додумался до этого раньше: свисающие пряди вечно мешались, пачкались и лезли в котел. Поразмыслив над этими неожиданными изменениями в собственных вкусах, он понял, что просто прятался в черную, закрытую одежду, как рак в панцирь, а за свешивающимися волосами, наклонив голову, прятал глаза — и эта привычка у него появилась еще в детстве. А теперь, когда стало не от кого скрываться, ему впервые захотелось открыть лицо и одеться во что-то легкое и светлое. Ирония судьбы: стоило умереть, чтоб начать, наконец, узнавать самого себя.

Дом, служивший ему пристанищем, тоже преобразился. Исчезли темные портьеры, мрачная, неудобная мебель, в комнатах стало светло и уютно. Да и самих комнат Северус оставил по минимуму, только чтобы не менять каждый раз обстановку. Сейчас, придя в просторную гостиную, часть которой служила ему столовой, Снейп пожелал себе на обед телячью отбивную под грибным соусом и легкий овощной салат, и, насладившись им, вышел на большой полукруглый балкон, увитый плющом, развалился в плетеном кресле и принялся лениво потягивать ароматное сухое вино из хрустального бокала.

Пора было браться за дело. Он пожелал еще одно кресло, и, чувствуя себя слегка не в своей тарелке, позвал:

— Дэя! Я хотел бы с вами поговорить, если вы не заняты.

Через минуту в дверном проеме появилась, как будто соткалась из воздуха, стройная фигура в светлом платье, и Снейп встал, встречая даму.

— Добрый день, миледи, — поздоровался он настолько приветливо, насколько умел. — Прошу вас! — Он галантно пододвинул второе кресло, пожелал столик и второй бокал вина.

Дэя опустилась в кресло и улыбнулась:

— Добрый, если не шутишь. Я смотрю, ты тут совсем освоился?

Снейп решил не тратить время на словесные реверансы, и начать сразу с интересующей его темы:

— Да, здесь очень удобно и приятно жить, я благодарен вам за гостеприимство. Но я хотел бы узнать, если позволите, каковы условия возвращения в мой мир?

Дэя ответила, неспешно пригубив вино:

— О, тебе уже надоело? Быстро, однако. Все просто: тебе нужно всего лишь рассказать мне о том, что тебя мучает. Свою боль, свои страхи и разочарования. При этом мы должны как-то касаться друг друга — например, держаться за руки.

— Не то чтоб мне надоело, я хотел лишь узнать условия, — нахмурился Снейп, — а они весьма странные. Объясните, для чего это?

— Твоя боль перетечет в меня, и перестанет тебя мучить, — просто и без обиняков ответила Дэя.

Снейп чуть не поперхнулся вином. Он вовсе не был готов вываливать перед кем бы то ни было свои страхи и разочарования. Боль же он заслужил, это кара, воздаяние за ошибки, и от нее невозможно избавиться. Так что дамочка либо несет чушь, либо желает втереться в доверие, а потом это как-то использовать.

— Это означает, что вы будете мучиться вместо меня? Зачем вам это?

— Нет, Северус. Я переработаю твою боль за день-другой, и ее не станет. Тогда как ты мучаешься с нею всю жизнь, — Дэя говорила легко, ее голос проникал сознание, как теплый майский ветер, свежо и приятно, как будто вот так избавляться от боли было чем-то самим собой разумеющимся.

Эти слова вызвали у него яростный протест, словно Дэя попыталась влезть в самое сокровенное и дорогое, что он хранил от всех.

— Это какой-то обман или очень глупая шутка, так не должно быть. Это совершенно неприемлемо, и я не согласен на такие условия.

— Я и не ожидала, что ты согласишься. Но, боюсь, что это единственный способ, и не я его придумала, — Дэя смотрела понимающе и грустно, как будто действительно сожалела об отсутствии других способов. Или об упрямстве своего собеседника.

«Наверняка притворяется», — подумал Снейп, а вслух сказал:

— Если вам нечего больше предложить мне, то я, пожалуй, откланяюсь.

Он встал, учтиво поклонился, сдерживая свой гнев, и вышел с балкона.

Северус сбежал, потому что ему уже было больно. Даже думать о своей боли было невыносимо. Он старательно скрывал ее от других, днем еще можно было как-то отвлечься, вечерами же накатывала глухая тоска. Мама, Лили, Альбус — три человека, которые были ему близки, которых он любил и потерял по своей вине. Не смог защитить мать. Невольно предал Лили. Не дрогнувшей рукой убил Альбуса. Как он вообще мог жить без боли? Нет, он ее заслужил, и она останется с ним до конца его дней.