Твой Авалон (гет)

Предупреждение: слабонервным читать с осторожностью, нелюбителям эротических описаний — тоже! :)) И обратите внимание на название главы, оно поможет понять ее смысл.

* * *

Плавная музыка расслабляла и даже убаюкивала Гермиону. Положив голову на грудь Тома, она погрузилась в медленные движения танца. Только сейчас она поняла, насколько собрана и напряжена была все последние дни, вплоть до момента, когда стало ясно, что манипуляция министром прошла идеально. В ключевые для выживания моменты организм человека естественным образом входил в определенный жизненный режим – только так можно было пережить войны, глобальные катаклизмы и голод. Но когда в таком напряжении сил отпадала необходимость… Гермионе хотелось лишь одного: чтобы бесподобная музыка не прекращалась, сильные руки мужа поддерживали за талию, а тело продолжало отдыхать в блаженстве танца.

Но все когда-то подходит к концу – этот закон являлся и проклятием, и благословением.

Наклонившись к жене, Том дотронулся губами до нежного ушка.

– Спасибо тебе, – прошептал он, и его язык на миг коснулся мочки и ушной раковины.

Гермиона неожиданно для самой себя слегка застонала от удовольствия. Как же давно у них не было времени друг для друга. Когда это случилось? Когда работа и достижение целей встали для них на первое место? Гермиона понимала необходимость этого, но все чаще скучала по бесшабашным школьным денькам, когда даже во время подготовки к экзаменам они находили время для своих ненасытных забав. Как же давно это было!

Том едва слышно усмехнулся и легонько провел рукой по ее обнаженному плечу.

– Я и не знал, как сильно ты жаждешь меня, моя дорогая, – самодовольно заявил он, когда последние такты мелодии растаяли в пропитанном тончайшими ароматами воздухе. – Тебе нужно было всего лишь попросить.

Вот нахал. Гермиона покачала головой и сделала большие глаза. Всегда им был и всегда останется. Обаятельный нахал, в чьей компании постоянно хотелось находиться. Но ее ждала вся министерская верхушка, и надо было распорядиться подать еще вина и принести десерты и сыр. Наградив Тома легкой улыбкой, она отстранилась от его тела и неторопливо направилась к гостям, спиной чувствуя, как он провожал ее глазами.

Весь оставшийся вечер хозяйка дома ловила на себе хитрый взгляд мужа и пришла к выводу, что он и сам завелся. Как мило с его стороны. Конечно, ему скоро стукнет тридцать шесть. Но физиологически его и ее организмы остановились в развитии на двадцатипятилетнем возрасте. Можно было бы и почаще вспоминать про супружеский долг. Впрочем, что уж говорить, сама хороша.

Когда гости разошлись, успокоенные и пришедшие в себя после шокирующего заявления Тома, Гермиона начала приводить в порядок залы. Но не успела она сделать и половину работы, как на ее плечи легли руки мужа.

– Оставь это эльфам, дорогая, – он провел ладонями по ключицам, останавливаясь у основания шеи, затем его пальцы пробежались вверх, массируя ямочку у линии волос. – Не зря же мы им платим.

Чуть было не разомлевшая уже Гермиона нахмурилась и повернулась к Тому.

– Тебя это все еще возбуждает, да? Говорить гадости? – с кривой ухмылкой заметила она, встречая взгляд темных глаз, в которых сверкали разноцветные отблески свечей.

– И не только говорить, если гадостью сейчас считается любое честное дело, – насмешливо отозвался Том, проводя пальцем по ее слегка надувшимся губам. – Мы им платим, пусть работают.

Спустя мгновение его пальцы сменились губами, и он целовал ее сначала легко, дразняще, а потом все сильнее и настойчивее. И Гермиона чувствовала, как растворяется в его поцелуе. То ли от недосыпания, то ли от сладости кружилась голова. Волшебница почти не заметила, как Том повел ее, обняв за талию, в небольшую, уютную гостиную, где в камине играли теплые оранжевые языки огня, а в воздухе витал запах роз и мускуса.

– Ты скучаешь по тем дням, не так ли? – зашептал Том, слегка усмехаясь и как бы подразнивая свою жену. – Когда мы только и делали, что трахались, как кролики, иногда прерываясь на экзамены.

– Видимо, ты забыл, что в большинстве случаев это была твоя инициатива, – иронично ответила бывшая слизеринка.

– Надо ли это понимать, что я ошибся, и ты ничего не хочешь? – на показ ровно и спокойно осведомился он. – Ну, как скажешь. А я-то приготовил тебе сюрприз.

Интриган! Знал, как ее подцепить на крючок. Не в силах устоять перед любопытством, Гермиона глубоко вздохнула и обронила:

– Ну, хорошо, уговорил. Давай сюрприз. Мне просто интересно, что будет на этот раз. Древние эротические тексты востока или заклинание для…

Том выдал ей свою самую очаровательную улыбку.

– Нет, ты ни за что не догадаешься. Не забывай, что в окклюменции я ничуть не хуже тебя, – он вновь поцеловал ее, прижимая к себе крепко и решительно. – Впрочем, тебе не долго осталось пребывать в неведении.

– О да, я надеюсь, – раздался у входа молодой голос, от которого у Гермионы пробежали мурашки по телу, настолько знакомым и родным он был.

* * *

Она была все той же Гермионой, которую он знал и полюбил, но в то же время казалась невероятно привлекательнее физически. Его глаза скользнули по округлым женским формам и остановились на груди, прикрытой белым, невинным шелком. Почувствовав, как трудно стало дышать, он заставил себя глубоко вдохнуть и сделать шаг вперед.

* * *

Не в силах пошевелиться, Гермиона завороженно смотрела на входную дверь, где стоял второй Том Риддл. Такой, каким он был когда-то давно, в школьные годы. Такой, каким он получил незримую власть над ней, вошел в мечты и надежды.

Он подходил все ближе и ближе, и молодая женщина встретила взгляд темных глаз, сияющих горячей синевой. Его пальцы коснулись ее щеки, и она потерялась в его глазах. И сама не уловила момент, когда их лица сблизились. Губы юного Тома были жадными и настойчивыми. И властвующими безраздельно, упоительно. Парень оказался пониже своего взрослого двойника, и Гермиона привычно положила голову ему на плечо, обнимая его крепко-крепко.

В этот момент она почувствовала ладони на своих обнаженных плечах. И вздрогнула, когда руки мужа стали расстегивать застежку платья.

Такого она действительно не ожидала. Он превзошел самого себя. И шок лишь подстегивал возбуждение и острую жажду.

* * *

Риддла откровенно забавляло изумление жены и радовал отличный результат эксперимента. Талантливый маг и раньше создавал свои временные копии, экстериоризируя сознание, но на этот раз все было намного сложнее. Хотя и своего временного дубля мог создать далеко не каждый волшебник, тут требовался хороший самоконтроль и осознанность, потому что фокусирующий центр сознания раздваивался и восприятие становилось весьма необычным. Разумеется, потом все возвращалось на свое место, когда двойник исчезал, но за время его существования можно было наделать слишком много глупостей. Том гордился этим своим умением, которое почерпнул от одного индийского мага, с кем повстречался во время путешествия по восточным странам. Впрочем, тот мог одновременно создавать до семи двойников. Но Риддл пошел дальше в другом направлении – он воссоздал у копии психику и мироощущение, идентичные шестнадцатилетнему возрасту. В то же время они оба являлись одним и тем же человеком, с единым сознанием и душой. Он чувствовал себя Томом, но Томом тех лет, учеником Хогвартса. И одновременно он ощущал себя взрослым мужчиной, уже Мерлин знает сколько лет женатым на умнице Гермионе.

Эти годы сблизили их настолько, что они начали понимать друг друга без слов и легилименции. Она стала его лучшим другом и единственным помощником, которому он всецело доверял. Почти всецело.

Он любил ее все эти годы, хотя со временем его эротические моменты с ней начали приобретать все более и более сибаритский оттенок. Воистину, стоило когда-нибудь спросить Розье, нормально ли было для волшебников изобретать заклинания для этой сферы жизни или он один оказался таким извращенцем, чему, кстати, не удивился бы. Ручных василисков в близлежащей пещере тоже держал далеко не каждый маг.

Гермиона откровенно наслаждалась поцелуями его юного «я», жадными ладонями на ее груди, тесными объятиями. В то же время Том не мог не признать, что зрелище заводит и взрослую часть его самого.

Когда шелк платья заструился вниз по телу жены, молодой человек склонился губами к ее плечу. Она застонала, и его руки пробежались по стройной спине, остановившись на бедрах, прикрытых маленькими трусиками.

Губы Риддла заскользили вверх по шее, переходя на чувствительное ушко. Горячий язык проник внутрь ушной раковины, играя и дразня.

Том прижался к телу жены, ощущая, как крепнет его желание обладать ею во всех смыслах этого слова.

* * *

Дыхание Гермионы участилось, ноги, казалось, уже не держали ее, когда она оказалась в объятиях двух мужчин. Обнимая за талию юного Тома, она чувствовала, как взрослый крепко прижимает ее к своим бедрам. Ощущать двойную эрекцию было удивительно возбуждающе и необычно.

Гермиона никогда бы не подумала, что два наследника Слизерина могут доставить неизмеримо больше удовольствия, чем один. С того самого первого, памятного вечера у нее неизменно присутствовала эмоционально-чувственная связь с Томом, и она ни разу не задумывалась всерьез о других мужчинах. Но сейчас привычная двусторонняя связь превратилась во что-то объемное, трехмерное и удивительное. Юный Том был таким порывистым, страстным, его энтузиазм сводил ее с ума, и Гермиона таяла в его руках. В то же время наслаждение ее мужа казалось куда более утонченным и многосторонним. Она принадлежала им обоим.

* * *

Где-то на периферии сознания Том понимал, что является тридцатипятилетним начальником Отдела международного магического сотрудничества, мужем Гермионы и одним из самых дерзких интриганов. Но в то же время все ощущения оказались острыми и безудержными, как в далекой юности. Когда его язык коснулся нежного соска партнерши, он, чувствуя, как это нравится ей, перестал сдерживать себя. Парень целовал ее грудь взасос, будто стремясь выпить все содержимое, его жаждущие руки играли с телом молодой женщины, и он не заметил, когда она сорвала с него школьную мантию и потянулась к пуговицам рубашки. Ее пальцы на обнаженной груди горели, спускаясь все ниже, и в какой-то момент эти сладкие прикосновения заставили его простонать и окончательно потерять контроль.

* * *

Юный Том потянул ее вниз, и Гермиона обнаружила себя лежащей на мягкой, отличной выделки, шкуре огромного белого медведя, потонув в ее нежном гостеприимстве. Он начал покрывать поцелуями ее живот, спускаясь все ниже и ниже. Его ладони проникли под шелк белья и погрузились в ее истомленный жар. В этот момент к губам молодой женщины склонился муж, и она крепко обняла его. Ее пальцы пробежались по застежкам мантии, обнажая грудь. Она целовала его с той же страстью, что Том-юноша ее саму, играла его сосками, ласкала грудь, плечи, живот. Воистину, талантливый человек являлся талантливым во всем. И она была благодарна ему за все, что являлось причиной истинного счастья этих лет, которое не могли омрачить ни работа, ни активная общественная деятельность, ни магические исследования, ни его приятели, ни интриги, ни даже боль безвозвратной потери. Конечно, у Тома были отдельные черты характера, которые она до сих пор не одобряла, но это не мешало ей любить его всем сердцем.

И не только сердцем. Приятные волны неги охватили бедра, заполнив все самые чувствительные области тела, и Гермиона почувствовала, как Том снимает с нее белье. Она потянулась к ремню Тома взрослого и, расстегнув его, запустила руку внутрь. Блаженство охватило всех троих, и уже трудно было различить, кто из них являлся его источником.

Через какое-то время губы мужа сместились вниз, заменяя собой настойчивые пальцы своей юной версии, и в следующий миг Гермиона целовала парня, неистово и пламенно, добираясь рукой до его горячей плоти.

* * *

Том почувствовал, что его юный двойник находится на пределе, когда талантливые пальчики Гермионы начали упоенно ласкать его член. Он сам был почти на грани от возбуждающего запаха женщины, от упруго-мягких складочек под его языком, от рвущихся эмоций жены и своей копии. Том отстранился от Гермионы, и в тот же миг это сделал юноша. Их глаза на миг встретились, и Риддл еще острее и явственнее осознал чувства молодого слизеринца, какими бы они были, если бы в те годы ему показали собственное будущее. В памяти резкими вспышками промелькнули значимые события минувших лет: неимоверные усилия изменить фундаментальные основы организации магического общества, запутанные интриги, долгие исследования, упорные тренировки и даже приключенческо-романтический поиск маггловских кладов с целью пополнения семейного капитала. Во всем этом неизменной помощницей и спутницей участвовала Гермиона. И Риддл понимал, что шестнадцатилетний Том одобряет поступки самого себя в будущем. Он должен был идти по этому пути, в том числе и ради любимой женщины. Потому что только реализовавший себя человек мог быть по-настоящему счастлив и способен дать что-то своему партнеру и получить взамен что-то ценное. Не говоря уже об окружающем мире. Путь Тома был не легок, но это был путь наверх в лучшем смысле этого слова.

* * *

Гермиона чуть не замерла в изумлении, наблюдая момент самоосознания у своего возлюбленного. В памяти невольно всплыли психологические методики, направленные на то, чтобы отследить свой жизненный путь и избавить его от ложных энергетических утечек, определяя свое предназначение, направление развития. Словно двигаешься по событиям жизни вниз, в прошлое, а затем возвращаешься наверх, в «здесь и сейчас». Гермиона не помнила, чтобы она применяла к мужу эту методику, но появление юной копии вызвало приблизительно тот же эффект.

Впрочем, волшебница забыла все свои научные мысли, стоило юному наследнику Слизерина оказаться между ее бедрами. Наконец-то, она уже так хотела его, их… любого Тома… что просто не было сил терпеть.

Парень вошел в нее неспешно, но неотвратимо, с силой и властностью, как он это делал всегда. Какое же это было наслаждение – быть его, и с каждым толчком вовнутрь чувствовать подтверждение этого. Молодой Том отдавал происходящему все свое внимание, силы, энергию, как будто вокруг не существовало ничего, и лишь она являлась его вселенной. И это действительно было так, мужчина и женщина воплощали своим союзом главный принцип мироздания – принцип творения. Ты мог только творить или падать вниз. Остальное уже выходило за грани этого мира.

Гермиона чувствовала, как радость расцветает в сердце неудержимым цветком, и отвечала со всей страстностью и пылом, двигаясь навстречу, еще глубже принимая его в себя. Пик блаженства был совсем близок, и молодая женщина накрыла ладонью руку мужа, ласкающую ее голову, шею, грудь, и потянула его к себе. Экс-гриффиндорка принадлежала Тому Риддлу, в скольких бы ипостасях он не явился к ней.

– Иди ко мне, – едва слышно прошептала она, охватывая пальцами крепкую плоть, и он безмолвно повиновался.

Подложив под голову жены подушку, Том расположился над ней так, что его член легко проскользнул в открытые губы. И Гермиона разделила наслаждение с обоими наследниками Слизерина.

* * *

Она была его, теперь еще полнее, окончательнее. Брать ее так, полностью, вдвойне – это было удивительно и, вероятно, давно желанно.

Том входил в нее сильными движениями, стараясь проникнуть глубже, ничего не оставив без своего следа. И она отвечала ему с готовностью и самоотдачей, отвечала им обоим. Сдерживаться стало все труднее, и в какой-то момент он понял, что блаженство готово вырваться наружу, разлиться по всему телу ослепительным фейерверком.

Другие это почувствовали тоже. Том старший остановился и, чтобы не поддаться искушению, вышел из гостеприимного ротика жены.

И парень перестал сдерживаться, после нескольких движений его накрыла яркая волна наслаждения. Струя семени стимулировала оргазм Гермионы, которая миг спустя присоединилась к нему, к упоительному блаженству союза с тем, кто твой, с кем остаешься навсегда.

* * *

Гермиона соединилась в экстазе с парнем, прижимая его к себе изо всех сил, словно хотела полностью слиться с ним и стать единым целым. Его губы нашли ее рот, язык проник вовнутрь, ощущая в нем свой собственный вкус. Как же это было чудесно, сладко, прекрасно…

Но не успела она опомниться, как два наследника Слизерина быстро поменялись местами, и вот она уже слизывала, как особый деликатес, оставшиеся капельки спермы с все еще крепкого члена Тома.

Его старший двойник, не теряя времени, приподнял, соединив, ее ноги и, положив их себе на плечи, погрузился в нее до самого конца, вновь обостряя блаженные ощущения. И ей казалось, что Том был везде, затмевая собою весь мир.

Движения становились все сильнее, все настойчивее. И в этот раз Гермиона первая достигла точки кипения страсти, едва палец Тома дотронулся до чувствительной области у нее между ног. Но он ненадолго отстал от жены. Его оргазм подхватил ее, и все трое замерли, потонув в немыслимом блаженстве, которое разлилось по всему телу и, казалось, вышло за границы его, создавая ощущения легкости и парения.

* * *

Риддл все еще пребывал в летящем упоении, когда Гермиона нежно обняла его, а юный двойник лег рядом, продолжая ее ласкать. Да, она была права, таких моментов явно не хватало в их жизни, потому что они являлись моментами целостности.

В этот миг сияющие и довольные глаза Гермионы встретились с его, и она заявила:

– Том, ты гений!

– Я знаю, – раздались в ответ два уверенных голоса.

Все трое засмеялись, Риддл подмигнул ей, а парень добавил:

– И я не прочь повторить эксперимент.

Гермиона глубоко вдохнула, чтобы опять не засмеяться, но то, что она совсем не возражала, откровенно читалось на ее лице.

– Обязательно повторим, – заверил Риддл и жену, и самого себя. – После того как наша леди подробнее расскажет о моей гениальности.

Волшебница запустила руку в его кудри и насмешливо отозвалась:

– Ты гений, но все равно постоянно недооцениваешь важность вопроса…

Том старший опередил юного, когда быстро приблизился губами к лицу жены и заткнул ее рот поцелуем.

Молодой наследник Слизерина лишь рассмеялся в ответ, припоминая, насколько хорошо на Гермиону всегда действовал этот прием.

* * *

Через несколько часов, когда троица наконец угомонилась, Гермиона уже не могла пошевелиться и лежала, полностью расслабленная, с блаженной улыбкой на губах. Она даже не заметила, как появилось одеяло и еще несколько подушек. Два Тома обняли ее с разных сторон, поцелуем желая доброй ночи. И Гермиона чувствовала, что все происходило именно так, как надо, все было прекрасно и естественно. Мысли о предстоящих опасностях даже не посетили ее ум. Она ощущала себя всецело и полностью в моменте «здесь и сейчас». В моменте, который и являлся жизнью.