Чужая. Часть 3. Девочка с попугаем, Голубой велосипед, или Как спасти мир (джен)

Raindrops on roses

And whiskers on kittens

Bright copper kettles and warm woolen mittens

Brown paper packages tied up with strings

These are a few of my favourite things.

Скрип... скрип... скрип...

Скрипят при каждом повороте колёса, трещат педали, со звоном заедает цепь. Поскрипывает седло, даже руль поворачивается с душераздирающим визгом. Крис хотел смазать всё это великолепие, да Берта не дала. Сейчас чем больше шума, тем лучше.

Петь тоже она придумала. Не так, чтобы очень громко, но в пустом тихом лесу слышно было далеко, внимание привлекало.

Скрип... скрип... скрип...

В больнице её продержали недолго. Рема она больше не видела. Вместо него пришёл какой-то парень с очень знакомым лицом. Приглядевшись, Берта и впрямь его узнала. Два года назад он допрашивал её здесь же, в больнице Святого Мунго. Только тогда он носил аврорскую мантию и звался Мариусом Патилом. Теперь он был в штатском. Имя, правда, осталось при нём.

— Вы что же, теперь в Ордене?

— Да. Стажировку в Аврорат я в своё время провалил. Подозреваемую упустил прямо во время допроса. Такая вот незадача, — восточное лицо его было непроницаемо. — Как вы уже догадались, мне нужно проверить всё, что вы говорили мистеру Люпину.

Берта глубоко вздохнула.

— Хорошо. Что там у вас? Зелье?

— Всего лишь волшебная палочка. Смотрите, пожалуйста, мне в глаза. Легилименс!

Он действительно был очень деликатен. Берту всё ещё поили зельями, но она оценила, как осторожно Патил перебрал её воспоминания, скользя по самой поверхности, не проникая вглубь, стараясь не причинить боли. Она оценила.

Аврора бы из него не вышло. Ни при какой власти.

— Финита. Всё в порядке.

Мариус поднялся, чтобы уйти. Ей хотелось что-то сказать ему.

— А... вы не жалеете?

— Нет, не жалею.

И непонятно, к чему относились эти его слова — то ли к неудавшейся карьере аврора, то ли к присутствию Берты в Ордене. Да и не важно, если честно.

Cream-colored ponies and crisp apple strudels

Doorbells and sleigh bells

And schnitzel with noodles

Wild geese that fly with the moon on their wings

These are a few of my favourite things.

Скрип... скрип... скрип...

Холодно. Пар от дыхания смешивается с влажным туманом, который клубится в воздухе, путается в голых безлистных ветках. Сам воздух стылый. Вот-вот должен пойти снег. Колёса подскакивают на бугорках смёрзшейся грязи, бороздки и лужицы на дороге затянуло молочно-белым льдом.

...В тот вечер тоже было холодно. Поздняя осень. Берту выписали из больницы, трансгрессировать до леса ей помог тот же Мариус Патил. Он же объяснил ей, что стая Элки Меченой тоже присоединилась к Ордену Феникса, и руководство Ордена сочло целесообразным, чтобы Берта Люпин работала с ними.

Дальше дорогу она нашла сама. Когда добралась до домика Криса Бурого, уже спустились сумерки. Шла медленно, не торопясь, хотя после того, как вдохнула свежий хвойный лесной воздух, больничная слабость перестала её донимать.

Там, внизу, было уже совсем темно, а над чёрными верхушками елей чуть розовело вечернее небо. Бурого дома не было, это Берта поняла, даже не заходя внутрь. Села в высокой чёрной траве, прислонилась спиной и щекой к шершавой бревенчатой стене, ещё тёплой от дневного солнца. Стала ждать. Как-то он её встретит?..

Берта не заметила, как её, ещё слабую от болезни, отвыкшую от свежего воздуха, сморил сон. Проснулась не от прикосновения или окрика — от взгляда. Бурый сидел рядом на земле, очень близко, и смотрел на неё. Уже совсем стемнело, Берта с трудом различала его лицо, но что-то подсказало ей, что именно таким оно и было, когда Бурый был человеком.

Заметив, что Берта проснулась, Крис резко отвернулся, встал и пошёл в дом.

— Пришла... — голос глухой и хриплый, будто человеческие слова выговаривал зверь.

— Мне сказали, могу здесь пожить, — в спину ему сказала Берта, с трудом поднимаясь на затёкшие ноги.

— Ну поживи... — так же тяжело и хрипло проговорил Крис, будто хотел добавить «Недолго тебе осталось».

Сделав несколько шагов, Берта оступилась и тихо вскрикнула — сильно закружилась голова. И в ту же секунду почувствовала, как подхватили её знакомые руки, не давая упасть.

Да, теперь она была дома.

Girls in white dresses with blue satin sashes

Snowflakes that stay on my nose and eyelashes

Silver-white winters that melt into springs

These are a few of my favourite things

А потом был ливень. Земля под ногами раскисла так, словно весь лес превратился в одну сплошную Тёмную Топь. Правда, Берта не могла сказать наверняка, потому что именно в Тёмной Топи они с Крисом в эту дождливую ночь и оказались. Пробираясь по скользким кочкам, увязая в грязи, почти не видя друг друга в темноте, где даже воздух был похож на воду — так лило, искали дом Элки Меченой.

— И чего ей неймётся, в такую-то погоду? — у Берты зубы стучали, так она вымокла.

— Для конспирации, наверно, — откуда-то из темноты отозвался Крис. — В такой ливень наши враги, ежели они тут, за Тёмной Топью наблюдать поостерегутся. Меченая — недаром вожак, на много шагов вперёд видит. Может, и ливень сама и устроила.

— Угу. Ей-то, небось, не капает.

У Элки дома действительно было тепло и сухо, когда они, вымазанные, как черти, ввалились через порог; только почти так же темно, как в лесу. Ставни глухо затворены. Всего освещения — свечной огарок, прилепленный к столешнице собственным воском. Берта хорошо запомнила эту светлую столешницу, на которой закручивала тугой сверкающей спиралью серебряный сикль, поставив его на ребро. До тех пор, пока Крис не отобрал, сквозь зубы прорычав: «Уймись!»

Пришлось поднять глаза на хозяйку. За те два года, что Берта её не видела, Элка Меченая изменилась. Потускнели чудесные золотисто-рыжие волосы, забранные теперь в хвост, у глаз и губ проступили морщинки. Заметив, что её разглядывают, Элка посмотрела на Берту в ответ, и та поразилась, какой растерянный, девчоночий был у вожака взгляд.

Что бы это значило?

Крис вкратце уже рассказал Берте, чем теперь занимается их стая. По сути это была партизанщина чистой воды. О чём-то подобном Берта слышала от маглов. Никаких открытых боёв, никакой открытой войны. Только слежка, прочёсывание лесов, определение мест дислокации групп маглорождённых, скрывающихся от нового режима, и лагерей охотников за теми, кто скрывается. И устройство счастливых случайностей, при которых одни с другими не пересекутся. «Только без уголовщины и вообще — поменьше высовываться», — напутствовал Крис.

— Бурый, для тебя нашлось дело, — прервала её воспоминания Элка. Берта уже знала, что как магл Крис редко участвовал в акциях — с ружьём против волшебной палочки толку мало. — Ты говорил, будто в молодые годы радиоделом увлекался?

— Было такое, — согласился Крис.

— Ну, вот молодость и вспомнишь, — Элка кивнула в угол, где угрюмо громоздились какие-то ящики. — Ребята Уизли придумали создать подпольную радиостанцию для тех, кому новая власть не по вкусу. Мы можем стать для них бесценным источником информации. Все сведения о местонахождении и перемещениях групп маглорождённых и прочих неугодных, по сути, у нас на руках. Важно только собирать, хранить, систематизировать и передавать их Уизли. Лучше, если это будут делать одни руки. И лучше, если магии вокруг этого всего не будет. Меньше подозрений. Оборотень-одиночка с домашней радиостанцией ни у кого особых вопросов не вызовет, даже если кто-то из егерей с магловской техникой и знаком. А оборотни, тем более, своих не трогают.

Резонно.

— Теперь дальше, — обратилась Элка к остальным, — хочу вас обрадовать: о нас уже говорят в Министерстве.

— Подставились? — просипел Каин.

— Пока нет. Но шороху в лесах навели. Про наш отряд пока не знают, иначе разыскали бы и сцапали в момент. Но подкрепление егерям дали. Рыжая, расскажи.

Рива шмыгнула носом, утёрлась и заговорила.

— Ну, это... ребята крепкие, не этим чета. Маги. Кто хуже, кто лучше, но все с палочками. Оборотней меньше, чем раньше, — стало быть, не столько идейные, сколько за галеоны стараются. Но самое главное — вожак. Звать его Скабиор...

Берта фыркнула.

— Это фамилия или характеристика? — всё-таки английский так и не стал для неё родным.

— Погоняло, скорее всего. Уж не знаю, за что его так, но этот маг настоящий, говорят даже, что чистокровный и из непростой семьи. Чего его в лес потянуло, ума не приложу...

— А оно, по ходу, и не твоего ума дело, — прервал её Бурый. — Ты сама-то его видела?

— Видела... — Рива запнулась и беспомощно огляделась по сторонам. — Про него говорят, будто... будто сам Сивый перед ним на задних лапках ходит. А я на него поглядела и думаю, не брешут.

— Что — силён? — ухмыльнулся Эрик.

Рива кивнула.

— Ага. Магия так и прёт. Такого с наскока не возьмёшь. У его ребят, видать, и с маскировкой почище, чем у прежних. И ещё... страшный он. У меня аж поджилки затряслись.

— Удивила! — фыркнул Крис. — Сама испугалась — других не пугай.

— Не-е, — запротестовала Рыжая. — Тут другое. Смотрит он так, Скабиор этот, будто... Смерть у него в глазах. И нашему брату от него — смерть.

— Так он, что же, не из наших? — прищурился Бурый.

— Нет. Вот это точно, что нет. А в подчинении у него разный народец, и оборотней хватает.

— А теперь он со своей командой где? — вмешалась, наконец, Элка.

— В Королевском Лесу Дин, — чётко отрапортовала Рыжая.

— Ты-то откуда знаешь? — подозрительно спросил Крис.

— Да заморыша одного из его команды в пивной подцепила, раздавили с ним бутылочку, то да сё... он мне мигом всё и выложил. Это у людей свои заморочки, а вервольф вервольфу — друг, товарищ и волк, сам знаешь. Особенно под пивко.

— Ну, что ж, — резюмировала Элка, — значит, будем прочёсывать Лес Дин. Думаю, Куцего и Берты хватит. Вот только, — она задумалась, — что-то мне подсказывает, так просто их не обнаружить. Надо держать в запасе что-нибудь ещё, какой-то козырь в рукаве...

— Например, ловлю на живца? — неожиданно подала голос Берта.

— Ты о чём? — насторожилась Меченая.

— Ну... что-то такое, что могло бы выманить их из укрытия, заставить себя показать... что-то... или кто-то.

— А сейчас ты о чём? — лицо у Криса стало точь-в-точь таким же, как у Меченой.

— О лёгкой добыче. О ком-то, кто будет им подозрителен, но не опасен. И в то же время не настолько однозначно подозрителен, чтобы вызвать прямую агрессию. Он должен вызвать не желание напасть, а желание задавать вопросы. Или желание познакомиться поближе.

— Они с тобой так познакомятся — костей не соберёшь, — мрачно предрёк Крис.

— Ну, знаешь, я тоже не лыком шита. За себя постоять смогу.

— А-а... но ты вспомни, что, стоит тебе достать палочку, как из разряда подозрительных ты перейдёшь в разряд врагов. В министерскую тюрьму захотела?

— У меня нож есть. И пистолет раздобыть можно.

— Тогда тебя просто убьют на месте. И разбираться не будут. Это самоубийственная выдумка, Берта.

— Все мы тут — смертники, — успокоила Меченая.

— Но не бессмысленные же! Она тебе даже информацию не сможет передать! — завёлся Крис. — И что в итоге? Нулевой результат и один труп. Егерей-то всяко больше, чем нас, а у тебя каждый боец на счету, ты об этом забыла?

— Помню, — спокойно ответила Элка. — А ты не забывай, кто здесь вожак. Конечно, никем жертвовать зря я не собираюсь. Поэтому без ловли на живца пока постараемся обойтись.

То, что обойтись без этого не получится, стало ясно через два дня, когда во внимательно проверенном лесу Дин легко и грамотно накрыли палаточный лагерь маглорождённых. О местоположении лагеря Берта сообщила Бурому, Эрик добавил несколько подслушанных имён, Крис в аккуратной шифровке передал информацию Фреду и Джорджу Уизли, те поставили её в эфир в первой же вечерней сводке... Оставалось либо искать предателей, либо усложнять пароли доступа к радиоэфиру «Поттер-Дозор».

Меченая приступила к плану выкуривания егерей Скабиора на свет божий.

Так появился голубой велосипед и девочка в стареньком чёрном пальто, похожем на мантию, распевающая незамысловатые магловские песенки.

When the dog bites

When the bee stings

When I'm feeling sad

I simply remember my favourite things

And then I don't feel so bad.

Он вышел из-за поворота центральной тропы — запросто, непринуждённо, как будто и не скрывался вовсе, как будто Берта не выслеживала его уже который день.

Сразу резанула по глазам красная повязка — егерь! Берта постаралась не выдать радости и, не сбавляя скорости, проехала мимо.

Значит, здесь! Ну, где один, там и другие поблизости, это ж и ежу понятно.

Она почти не удивилась, когда в спину ей полетели свист и окрик:

— Эй, крошка! Постой-ка!

Берта плавно затормозила. Что ж, отлично. Вот и случай познакомиться с объектом, сам на контакт идёт. Медленно слезла с велосипеда, притворяясь, что колёса застряли в грязи, что тяжёлые ботинки мешают идти, не спеша пошла к зовущему, разглядывая его со всех сторон.

Скупая ориентировка со слов Рыжей оказалась верной. Довольно молодой, не старше тридцати. Роста выше среднего, стройный, ладно сложенный (такую складность в своё время Берта приметила в Сириусе — вот что значит порода). Длинные тёмно-русые волосы, собранные в небрежный хвост, чуть вились. Несколько прядей падали на лицо. Подойдя поближе, Берта разглядела, что эти пряди выкрашены в красный цвет. Лицо его тоже было необычно красиво: бледное, с точёными аристократическими чертами. Берта отвыкла в лесу от красивых лиц. Кроме того, она приметила, что Скабиор был гладко выбрит. И это лучше всяких ориентировок говорило о том, что перед ней именно вожак. Следит за собой — значит, часто бывает на людях, в более-менее приличном обществе. Среди вервольфов и мелкой шпаны вовсе незачем так выпендриваться. Да и костюм Скабиора обращал на себя внимание этаким бродяжьим шиком: клетчатые брюки, грубо вязанный свитер с высоким воротом, ботинки на толстой подошве, с множеством заклёпок и шнуровкой выше щиколоток, кожаный плащ.

— Да, сэр? — Берта подошла к нему почти вплотную.

Вот теперь она поняла, о чём, запинаясь и озираясь, говорила Рыжая. Страх, мутный и липкий страх, от которого дрожат руки и выступает холодный пот, страх, путающий мысли и сбивающий дыхание. Человек (о, несомненно, это был человек!), от которого хотелось бежать, воя, скуля и поджав хвост. А нужно было подойти к нему близко и разговаривать с ним.

— Ты куда спешишь, крошка? — красивое, правильное его лицо показалось Берте жутким.

— В Кранберри-Корнерс, сэр. К тёте.

— А не страшно тебе одной в лесу? — эта улыбка могла быть очаровательной, если бы не глаза Скабиора — тревожные, неверные, синие или серые — и то не понять.

— Господь дурного не допустит, — смиренно проговорила Берта. — Я дорогу хорошо знаю.

— Так ты в храм ходишь?

— Я пою в церковном хоре.

— А зовут тебя как?

— Марта, сэр.

— Хорошо поёшь, Марта, — задумчиво проговорил Скабиор. — Ну, что ж, езжай. Удачи тебе.

— Вам она тоже не помешает, сэр, — серьёзно ответила Берта.

Врала она, конечно, бессовестно. И звали-то её не Мартой, и Кранберри-Корнерс они вчера сожгли. Зачем сожгли? Ну, формально — искали двух грязнокровок... ну... перестарались чуток. Зато как полыхало славно! Просто душа радуется.

Жечь, убивать и — так, по мелочи, бить, грабить, насиловать для Скабиора и его команды давно стало работой. И в своём деле они были специалистами, что и говорить. Теперь настало их время — время, когда за дурные наклонности стали недурно платить. Грех не воспользоваться. Работа, что ни говори, должна приносить не только выгоду, но и удовольствие.

Только об одном секрете бравого вожака лучшего егерского отряда подчинённые так и не знали: убивать молодых девушек Скабиор так и не научился. К великому везению той, что стояла перед ним сейчас.

Уже который день она наматывала круги вокруг их лагеря на своей скрипучей колымаге, распевая на весь лес какие-то дурацкие песенки. Во-первых, достала смертельно. Во-вторых, вожак не был бы вожаком, если бы не умел читать между строк, простукивать двойное дно, глядеть на много шагов вперёд и прочухивать подоплёку обыденных вещей и поступков. Скабиор был именно таким, потому и говорить с девчонкой вышел сам. Надо же разобраться, кто перед ним: обычная деревенская дурочка или тайный агент Ордена Феникса? Скабиор печёнкой чуял, что брехня — про то, что весь этот Орден перебили. Он, хоть и не был оборотнем, опасность чувствовал прекрасно, а своя шкура — она, знаете ли, всегда ближе к телу. Скабиор, в общем, был не против работы с риском (особенно, если за неё хорошо платили), но смертельный риск его не устраивал никак.

С виду эта... Марта больше была похожа именно, что на деревенскую дурочку: бедно одетая, стриженая, какая-то... недокормленная, что ли. Светло-карие глаза наивно распахнуты, рот приоткрыт...

Можно, конечно, сразу прибить её и не мучиться догадками. Но... если она магла, по лесу наверняка начнёт шастать магловская полиция. А если агент... то, неизвестно, кто за ней стоит... и кто за ней придёт, и удастся ли с ними справиться их бравому, но небольшому отряду.

Да, вот именно так он своим ребятам и объяснит. А всяких лишних подробностей, вроде того, что рука, мол, не поднимается, он им объяснять не будет.

Смущали Скабиора две вещи: ложь и магия. То, что девчонка врёт, он чувствовал очень хорошо. Особый нюх был у Скабиора на такие моменты. И так же хорошо он чувствовал очень слабое, еле тлеющее мерцание магии над головой у этой Марты. Только природу этой магии Скабиор определить не мог. Для волшебницы магии слишком мало. Но ни у одного магла нет такой ауры, такого... сияния, ощутимого лишь избранными. Сквиб? Если так, то плохо. По инструкции, их следовала уничтожать. Тихо и без следов. Чем-то очень сильно не угодили сквибы новой власти. Скабиор, хоть идейным не был, такой подход понимал. У грязнокровок были палочки, им можно было что-то предъявить. Сквибы зачастую даже не знали о своей природе, и какие магические законы ни издай, формально сквибов прищучить не за что: палочки не крали, магией не владели. А массовые казни просто так в планы Лорда, видимо, не входили.

К счастью для девчонки и к несчастью для самого себя, Скабиор в своём отряде был единственным чистокровным волшебником. Соответственно, чужую магию мог чувствовать только он.

И поэтому — только поэтому! — Скабиор решил дать этой Марте шанс. Но только один. Если завтра она опять проследует на своей колымаге в сожжённый Кранберри-Корнерс, пусть пеняет на себя. В том, что она орденская ищейка, сомнений не будет никаких. Тогда он отведёт её в свой лагерь, отдаст приказ, и ребята всё сделают в лучшем виде. То, что останется от девчонки, можно будет сдать в Министерство. И получить премию. А потом надраться до бесчувствия.

Но пока пусть едет.

When the dog bites

When the bee stings

When I'm feeling sad

I simply remember my favourite things

And then I don't feel so bad.

— Ты знаешь, я её уже бояться начал.

— С чего бы? — меланхолично спросил Бурый, нанося разметку на план очередного леса.

— Да ты бы её видел месяц назад, когда она Скабиора этого из логова выкуривала! Ну, помнишь? — глаза у Эрика стали круглыми.

— Ну, помню. Жарко там было.

— Не то слово! — Куцый поёжился. — Она хотела ещё там поездить, да я предупредил, что легенда её больше не работает — в деревеньке той пожар был страшенный. Да и мотать оттуда надо было — всё, что нужно, мы уже выяснили. А она на меня смотрит... и глаза такие... пустые-пустые, как плошки... нет, говорит, мы их в мешок поймаем. Я говорю, какой такой мешок, чего ты чушь городишь? А она улыбается так нехорошо. Окружим их, говорит. Я ей говорю: ты с ума спрыгнула, что ли? Нас двое всего, а их, чёрт знает, сколько! А она — ничего, ты только меня слушай.

— Слушать вам обоим следовало вожака. И никакой самодеятельности! — проворчал Крис.

Эрик сглотнул.

— Мы их ночью накрыли. Они уж спали все... а чего им бояться, они думали, что в лесу хозяева. Мы ж ничего не знали, ни сколько их, ни где точно их лагерь. Берта всю ту сторону леса поджечь предложила.

— А ты, Куцый, и согласился!

— А ты бы, Бурый, отказаться попробовал! Она бы и меня вместе с теми там оставила. Пришлось помогать ей, — в широко раскрытых глазах Эрика, казалось, ещё стояли языки пламени от того пожара. А может, просто так неровно мерцала коптилка. — До смерти не забуду.

— А маглы эту вашу иллюминацию тоже надолго запомнят. Грязно стали работать...

— Это я рассказываю долго, а там всё в мгновение ока произошло. Вспыхнуло — и погасло. Темно стало. Только запах... — Эрик поморщился. — Щит у них был хилый. Они ж не ждали, что на них нападут. От магического огня сразу рухнул. Мы потом прошлись по пепелищу в два Люмоса. Десять трупов.

— А главный, каналья, ушёл! — снова рассердился Бурый. — Сегодня вы десяток уничтожили, завтра Министерство два десятка пришлёт, сброда хватает. Я ещё удивляюсь, что мы все до сих пор на свободе. Не донёс он, что ли?

— Может, его с ними и не было? — предположил Эрик. — А те, другие, ничего уж не скажут. Она их... запросто. Эванеско — и всё. Грязь убрала. А у самой глаза, как ледышки, прозрачные, пустота в них одна.

— Страшен становится человек, если отнять у него самое дорогое, — вздохнул Бурый. — Дождётся — посажу её в штаб, графики чертить.

— А сам пойдёшь леса прочёсывать? — они отчего-то не услышали, как скрипнула дверь, Берта будто сразу оказалась в доме и уже топала тяжёлыми ботинками, стряхивая с них налипший снег. Потом выпрямилась, сбросила с головы капюшон — и тут же недовольно сдвинула брови.

— Куцый, а ты чего тут забыл? Тебя же Меченая к Дальнему Оврагу послала!

— Замело тот Овраг по самое никуда. Отозвали меня, — хмуро, не глядя на Берту, сказал Эрик. — Пойду я, — он вопросительно глянул на Криса. Тот кивнул.

— А чего приходил-то? — Берта стянула мокрое пальто, повесила его на крюк у двери и присела расшнуровать ботинки.

— Да я письмо тут получил, от матери... — неожиданно брякнул Куцый.

— И что же пишет миссис Малфой... то есть, Питерс? — с интересом посмотрела на него Берта.

— Дядька мой объявился. То двадцать пять лет носа не показывал, а тут сам пришёл. Пьяный в стельку.

Берта присвистнула.

— Сын у него погиб, — объяснил Эрик. — Мама точно не пишет, опасно сейчас, но будто бы Лорд что-то такое от Драко потребовал, а тот не смог этого сделать...

— Не удивляюсь, он всегда был слабаком. И что же — повелитель его покарал?

— Там не так было, — внимательно глядя на Берту, покачал головой Эрик. — Видишь ли, существуют люди, которым легче себя убить, чем другого...

— Ишь ты... — неопределённо проговорила Берта.

— Что ж, помянем Малфоя-младшего. Жил хорьком, а умер, как человек, — спокойно произнёс Крис.

Помолчали.

— Пойду я, — повторил Эрик, нахлобучивая лохматую пёструю шапку.

Когда Куцый вышел, Берта села на его место — чурбачок у печки. Раньше дом обогревали магией, теперь пришлось реанимировать печку. Крис молча протянул девушке кружку с травяным чаем.

Бурый вдруг посмотрел на Берту, будто впервые. За два месяца, что она провела в отряде, сошла с неё эта смертная худоба, которая так поразила Бурого осенью. Отросли волосы — Берта уже пыталась заплетать их, но пряди не поддавались, выпадали из косы, липли к лицу. От ветра и едкого дыма, от бессонных ночей краснели и слезились глаза. Бледные губы трескались и чуть кровили. Особенно неприятны стали руки: свободный рукав свитера сполз до локтя, открывая предплечье и запястье изумительной лепки, узкую кисть и длинные пальцы — и припухшие покрасневшие суставы в сетке фиолетовых вен, обломанные ногти. Свитер дал ей Бурый, брюки были тоже его, всё кое-как ушитое, утянутое ремнём.

Берта грела руки о кружку, безучастно глядя в стену. Крис знал этот её взгляд, когда, пьяная от усталости, она часто засыпала, не доев скудного ужина. Тогда Бурый относил её на постель и ложился рядом, отогревая после многочасового шатания по зимнему лесу. Она лежала неподвижно, но Крис знал, что настоящий сон не приходил к ней, это было лишь полуобморочное забытьё — от холода, недоедания, переутомления. А завтра всё начиналось заново.

— Ты думаешь, мы правильно делаем? — задумчиво проговорила Берта, не глядя на Бурого.

— Что?

— Ну, рейды эти дурацкие, стычки с егерями... Мелочь это всё. Ничего же не меняется.

— А тебе самого Лорда подавай? — фыркнул Крис. — С Лордом тебе не справиться, его только Гарри Поттер победить может. Пророчество там какое-то...

— А мы тогда зачем? Я мстить пришла.

— Затем, что неважно, сколько человек ты убила, важно, сколько спасла. Когда всё закончится, будет, чем т а м оправдаться.

— Да, всё закончится... — медленно проговорила Берта, всё так же глядя в стену, как будто Бурого здесь и не было, и думала она не о его словах, а о чём-то совсем другом.

Крис подошёл к ней сзади, обнял за плечи, ткнулся лицом ей в затылок.

— Ты в Вене была когда-нибудь?

Она нервно фыркнула.

— Ты, что ли, был?

— И я не был, — согласился Крис. — Поехали? Оперу послушаем. Или в Россию — хочешь? Ну её к черту, войну эту. Что мы на ней забыли?

— Ты забыл... — начала Берта, отстраняясь.

— Не забыл, — отрезал Крис. — Только ни Блэка, ни дочь свою ты с того света не вернёшь, даже если положишь Лорда и всех его Пожирателей лично. Что с тобой станется после войны, ты об этом думала? Что от души твоей останется — одна выжженная пустыня? Как ты жить с этим будешь?

— А я не буду.

У него стало такое лицо, будто он сейчас её ударит.

— Что ты можешь понять? Там не Анну, а меня убили. У меня сердце из груди вырвали. От этого ни в Россию, ни на край света не уехать. Мне теперь всё равно, что будет. Пусть война не кончается. Я буду убивать каждого, кто связан с Пожирателями. В этом мой смысл, и другого нет. Сколько будет война, столько и я буду. А что потом — всё равно.

— Молчи, — он обнял её крепко-крепко, не говоря — заговаривая, — ты сама не знаешь, что говоришь. И война кончится, и весна будет, и ты будешь жить долго-долго. И всё ещё будет. Только к свету привыкнуть надо.