Ребенок, в чьих руках горело пламя  (джен)

Когда Гарри зашёл в Большой зал, он на мгновение застыл, увидев черные гобелены и пустые тарелки.

— Господа ученики, случилось самое ужасное событие, которое мы не могли предвидеть, — директор встал. Этот весёлый, жизнерадостный, немного чокнутый старик посерел на глазах. Было видно, что слова давались ему безумно сложно. — Девочка, совсем юная волшебница, покинула нас.

Факультеты, разбрёдшись по гостиным, хранили молчание. Только когда за каждым из них закрылась дверь, дети позволили себе поднять шум.

Даже самые старшие слизеринцы не смогли выдавить из себя положительные возгласы, когда услышали о смерти грязнокровки.

Смерть была беспощадна ко всем, а дети в Магическом Мире всегда ценились на вес золота.

Гриффиндор оплакивал свою софакультетницу. Умную, слегка заносчивую девчонку с пышной непослушной гривой. Одна из первокурсниц неожиданно вскочила, показывая тонким пальчиком в сторону самого младшего представителя рыжеволосого семейства Уизли.

— Это он! Он довёл Гермиону до слёз! Из-за него она убежала в туалет и не услышала о тролле! Он даже не пытался извиниться!

Рон застыл, словно проглотив язык.

Гарри было плевать.

Возможно, ему было жаль, самую малость.

Анку перелетел к нему на колени, утыкаясь головой в подставленную ладошку. Он чувствовал смятение в душе своего человека, и ему хотелось помочь. Ворон неожиданно каркнул и слетел с рук, возвращаясь через пару мгновений, кидая на колени двуногого друга блестящую побрякушку, подобранную за растяпой пуффендуйкой, и снова садясь на натоптанное место.

Гарри, правда, съедало смятение, но оно было вызвано не смертью незнакомой девочки.

Его беспокоил он сам.

Он боялся и не понимал, почему организм стал его подводить. Решение пришло внезапно. На зимних каникулах он сходит в больницу. Гарри был готов мириться с рушащимся зрением, но не внутренностями.

Он лёг удобнее, заворачиваясь в слой тёплого одеяла. Хорошо, что сегодня были отменены занятия. Учителя с детьми смогли вдоволь нагореваться, а он — спокойно полежать, не думая о планах на будущее.

Следующая неделя в Хогвартсе окрасилась в темные цвета, но постепенно все начали приходить в себя. Как в приюте. Вскоре про девочку забудут все, кто не был с ней связан.

Гарри уже давно замечал за собой сравнение магической школы со старым зданием, в котором ему пришлось вырасти. Правда, здесь все держали уверенные маски, приписанные обществом. В приюте Вула было одно понятие:

«Или ты, или тебя».

Там не было иерархии. Каждый боролся за свою жизнь, и то, что дети умирали, было не новостью.

Здесь же лицемеры старательно сожалели о смерти девочки, которую ещё пару недель назад обливали грязью за её поднятую руку.

Наблюдать за грязью общества было довольно весело, когда ты понимал, на что смотреть: на трагически рыдающих без слёз гриффиндорок; на сожалеюще поджимающих губы рейвенкловцев, в чьих глазах скрывалось довольство, ведь больше не будет всезнайки, что опережала большинство из них.

Пожалуй, в своих эмоциях были честны только пуффендуйцы, которым было искренне жаль девочку, чья жизнь, не успев вспыхнуть, моментально сгорела, и слизеринцы, которым было по большому счёту всё равно.

Когда мрачное настроение больше не гуляло по коридорам Хогвартса, директор решился провести собрание учителей, которое и так переносили пару недель.

Кабинет Альбуса ещё никогда не был так шумен. Все учителя обсуждали только одного ребёнка. Слово взяла Минерва, что, наконец, оживилась и больше не была похожа на привидение.

— Это невероятно! Мальчик на первом уроке практики показал беспалочковую трансфигурацию!

Её перебил Флитвик, который так же, как и все остальные, старался позабыться в уроках:

— О, вы правы, дорогая. Гарри сразу же поднял перо в воздух, при этом он беспрекословно вежлив, всегда помогает остальным детям. Практически все смогли справиться с занятием с его помощью.

Слово взял тот, кто подавал голос только тогда, когда обсуждали близнецов:

— Мальчишка никогда не бегает по коридорам, он не так уж и плох.

Хагрид довольно похлопал по карманам:

— Ох, он весь в отца, если не лучше. Принёс мне торбочку чаю.

Мадам Пинс — библиотекарь, что никогда не интересовалась учениками — так же высказалась:

— Хороший мальчик, видно, что бережет книги.

Последним взял слово декан Поттера.

— Он пошел в Лили.

Дамблдора настораживало, что про мальчика не было сказано ни одного плохого слова.

— Северус, а как он вписался в Слизерине?

— Прекрасно, мои змейки приняли его, как своего.

Профессор зельеварения никогда бы не признался, что был так же удивлён успехами щенка Поттера в такой тонкой науке, как зельеварение, но нет, ему приходилось ставить «Превосходно», как бы от этого ни болели зубы.

Учителя ещё долго обсуждали учеников, забывая на время о своём промахе и о надрывно рыдающих миссис и мистере Грейнджер.