Исчезающий Вид (джен)

«Не противьтесь переменам — идите к ним навстречу…»

* * *

Джо опомнился. Он лежал навзничь, на это раз, правда, не отдыхая. Заняв вертикальное положение, сержант попытался ухватиться за стремительно тающий в потоке образов конец ленты-видения. Но видение оказалось шустрее. Затерявшись в дальних затворках сознания, оно не желало выдавать свою позицию, затаившись до поры до времени.

Вздохнув, Смит спешно проверил бортовым компьютером системы жизнеобеспечения «Аметиста» на предмет наличия повреждений. Кроме того, что запас газовой смеси, смешивающейся с воздухом складки, был исчерпан на четверть, в остальном — полный порядок.

Закончив основные приготовления, Джо, не теряя времени, натянул эластичные перемычки мини-джамперов — разработки известной американской лаборатории, внедренной, в том числе, и в костюм. В условиях, близких к невесомости, прыжок позволил бы преодолеть сразу несколько пунктов. Но вот незадача — для эффективного перелета требовалась хоть какая-то мало-мальски ровная площадка, каковой на островке, изрытым вдоль и поперек небольшими кратерками и воронками, судя по всему, не было. Сержанту пришлось импровизировать.

Найдя два небольших углубления, чьи центры находились друг от друга на расстоянии полутора метров, Джо растянул свои ноги. Полусогнув колени, он подождал, пока автоматика переведет всю зажатую потенциальную энергию в свободную энергию кинетики. Эффект превзошел все ожидания: оторвавшись от грунта, словно планетный космический модуль, Джо в своем «скафандре» за несколько секунд достиг уровня самых верхних астероидиков.

Вершину архипелага составляла огромная, по местным меркам, глыба. Она, переливаясь на рассеянном свету десятками цветов и сотнями оттенков, представляла из себя этакий самородок всезнания, над чьей добычей человечество потратило и продолжает тратить тысячи лет своего существования…

Но Джо, равнодушно пролетев возле самоцвета, продолжал, продолжал и продолжал набирать высоту. Пусть и относительную, пусть и несоизмеримо маленькую по сравнению с вечностью, но все же высоту.

Вот и островки затерялись из виду, превращаясь в мельчающие с каждым мгновением песчинки на фоне глубин неизведанных морей. Темнота же, должно быть знакомой читателю по некоторым… э-э-э… предыдущим писаниям… постепенно облегала со всех сторон тело человека сильнее ткани костюма. Забираясь в нутро, пропитывая его и слипая, она выгоняла все лучики света, каждый фотоник, заполняя освободившееся место пустотой.

Молодой человек же, без зазрения совести, неожиданно для себя миновал горизонт. Горизонт событий…

* * *

Из цикла воспоминаний Сэма…

Часть 9

Кто-то облегченно вздохнул. Вернее сказать — многие вздохнули. Сэм Пэйн — «Циклонист» и убийца, виновник в погибели, по крайней мере, двух тысяч жизней, покидал запертых под землей людей, оставляя уже их жизни на совесть высших сил. Силы, конечно, не имели никакой совести (что подтверждала их крайняя степень жестокости), но, мысленно поблагодарив Сэма, они по каким-то причинам дали пока отсрочку беззащитным млекопитающимся.

Пэйн и Джейкоб собрали немногочисленные пожитки: спальные мешки, две полулитровые бутылки воды и вскрытый армейский сухой поек дневного рациона, обшарпанный дырявый армейский рюкзак с подсумком, да оружейный фонарик. На большие уступки обозленные люди пойти были не готовы. Обыскивать их не решились, видимо посчитав, что ничего серьезнее заточки закрома комбинезона и разгрузки «Циклониста» не хранят.

Распределив свое имущество по отсекам рюкзака, изгои собрались уже было отправиться туда, где сейчас царствовала анархия и смерть, как вдруг к ним подошли двое безымянных детей.

— Подождите, — раздался звонкий голосок, разогнав неприветливую обстановку.

— Мы не хотим, чтобы вы ушли без поддержки. Вы не обычные.

Сэм направил лучик света на белые, словно мел, лица детей. Пред ним стояли невысокие девочки в замызганных платьицах в крапинку с черными, то ли от гари, то ли от природы даренной распущенными косами.

— Э-э-эм… ну… э-э-э… — растерялся Сэм.

Дети в его жизни были нечастыми гостями. Но, к сожалению, в последнее время он видел слишком много страданий, чтобы просто остаться равнодушным к чьей-то заботе. Посему, он спросил:

— А вы… ну, как бы…

— Мы сироты, — ответила на несказанный вопрос одна из девочек: та, что на вид немного пониже.

— Сочувствую… — вырвалось на порыве у Пэйна. Впрочем, напустив на себя свойственный ему безучастный вид, он уточнил: — Сочувствую, что вашим родителям не повезло также, как и вам.

— Родители… — протянула бледнолицая. — Мы родителей не видели уже очень давно. Они нас бросили, посчитав за необычных. Мы не в обиде за них. Каждый решает так, как ему лучше поступить.

Все фразы произносились лишь одним ребенком. Второй молчал, но, в его глазах читалось такое понимание, что Сэму даже стало как-то не по себе.

— А вас как зовут? — подал голос Мартин, присев на корточки.

— Меня — Микель, ее — Эльза, — тыкнула поочередно на каждую из близняшек тоненькая ручонка девочки.

— Приятно. Ну ладно…

Мартин, захотев уже было подняться, замер в неуклюжей позе. Ведь он почувствовал поток силы, по сравнению с которым зазывания того суккуба — не более чем шалость.

— Не торопись. Не торопитесь. Мы подарим вам сцену. Пусть каждый из вас возьмет Эльзу за руки.

Приятели, переглянувшись, поступили по совету.

— Вслушайтесь. Вы должны это услышать…

* * *

Из цикла «видений» Джо…

Часть 4

Далекий, далекий огонек угасал, отдавая последнюю материю темноте. Материя быстро теряла температуру, равняясь на окружающий ее холод. Но законы природы не переставали действовать даже в такой неопределенности. Поэтому и холод, принимая в себя материю, немного, но согревался. Если бы материи было больше, то и эффект был бы явственней.

Там, в самом сердце этой космической бури, находилась невероятно плотная и невероятно маленькая точка. Сингулярность, являющаяся той крайностью в спектре плотности, способной только принять материя.

Огонек, потеряв понятие пространства и времени, угас. Но не исчез, перевоплотившись в противоположность материи. Антиматерию…

…Дождь пробирал до исхудалых костей, нескончаемым потоком низвергаясь с тяжелых свинцовых туч. Солнце, видимо, почуяв свою бесполезность, спряталось за многокилометровой облачностью, из-за чего сплошная тень облаков вполне вольготно покрывала всю сушу…

Стояла невероятная духотень, подкрепляемая стопроцентной влажностью воздуха. Ощущение тропического климата не покидало обитателей планеты ни на минуту, но только ощущение. Ведь от самих тропиков даже в южных широта не осталось ни-че-го. Растительностью новый мир в принципе особо сильно не изобиловал, ограничиваясь в основном редкой порослью мхов на камнях, да небольшими чудом уцелевшими пустынными кустарничками в степях. Да, теперь основным видом рельефа были степи.

Моря — испарены. Воздух — загрязнен и обескислороден. Суша — безжизненна и однородна. И это там, где совсем недавно жизнь наполняла каждый уголок, создавая впечатление своей неистребимости. Но нет, проиграв однажды всего лишь одну схватку со смертью, она быстро пошла в упадок, поставив на грань вымирания свои порождения.

Теперь миром правили те, кто не скрывал ни в каком виде свои истинные помыслы, завуалировывая их под слоем лжи и корысти, — Альянс. Цепные псы, по приказу хозяев спущенные на сладкий кусок обилия и процветания. На Землю. Осуждать их, впрочем, не нужно — человечество подвело слишком близко к себе необузданную мощь параллельных миров, не осознавая в полной мере ту опасность, которую несла в себе сила.

Сверхцивилизация подстегнула и без того взведенный курок, заставив капитулировавшее человечество разрядить ядерный арсенал по своим же городам. Урбанизированные страны быстро вышли из игры, которые по совместительству, являлись еще и ведущими на политической арене. Сопротивление было сломлено, так толком и не сформировавшись.

Наводнив планету всевозможными иноземными проявлениями жизни, Бюро Альянса, как это ни странно, посчитали схему с городами весьма занятной. Костяк из городов Восточной Европы во главе с Прагой превратили в колонии строго режима с жесткой политизацией всех сфер жизни общества. Любое отклонение от поведенческой нормы возбранялось, любое проявление агрессии — жестко пресекалось дубинками вплоть до летального исхода. Люди забыли слова «свобода», «жалость», «человечность», «справедливость» в таких адских условиях. Их заставляли думать о светлом будущем, уготованном хозяином, а не о жестоком настоящем, и, тем более, о прекрасном прошлом. Так и проходил день за днем, месяц за месяцем, год за годом… Исполнение обещаний так и не наступило, а люди, уставшие от постоянных стрессов, думали лишь бы о том, как спокойно поспать хотя бы два часика подряд…

Огромные автоматизированные мегасооружения по всей планете, тем временем, без передышки перерабатывали пригодный для дыхания воздух в отравляющую смесь. Но респираторы на лицах людей должны были не только «обогащать» газ: радиоактивный фон повсеместно превышал уже старые нормы в десятки раз и не думая спадать в ближайшие сотни лет. Потомкам же увидеть свет не суждено было: радиация наложила свой отпечаток «скверны» на репродуктивные функции человека. Альянсу не требовалось даже ставить какие-то там «подавляющие поля», успешно применявшиеся в других параллельных Вселенных. Радиация — вот идеальный стерилизатор…

…Прошло более полувека. От пары миллионов людей, выживших после Конфликта, до описанных дней досуществовало лишь несколько тысяч жалких, голодных, старых инвалидов. Они уже были не в состоянии ни на какую осмысленную работу, готовясь покинуть зараженный мир навсегда. Альянс же, выжав из планеты, словно из апельсина, все соки, отправился дальше покорять неизведанные миры, полные таких же жалких созданий, как и человек…

* * *

Из цикла воспоминаний Сэма…

Часть 10

Сэм открыл глаза. Сейчас они отдыхали после затратного марш-броска, пытаясь затеряться в темноте ночных улиц.

Местом ночевки они выбрали кинозал. Судя по всему, тут крутили дешевые боевики, на что намекала паршивая отделка, не справляющаяся с поглощением звуков (на что надеялся Сэм), и порядком потертые складывающиеся кресла. Хотя, вполне возможно, что кинотеатр отсылал к той эпохе немого кино, когда о комфорте думали в последнюю очередь.

Мартин с доблестью нес вахтовую службу на маршруте «Запасный выход — основной вход», впрочем, уже заметно при передвижении заваливаясь на бок. Но бездымный костер, зажженный «Циклонистом» у экрана, вполне хорошо до сих пор обогревал бока, из-за чего Пэйну захотелось вполне заслуженно еще немного подремать. Но, скрипнув зубами, мужчина нашел в себе силы сломить лень.

Тяжелая рука легла на плечо Джейкоба. Парень, вздрогув, воскликнул:

— Отойди!

Но, проникнув в суть ситуации, стушевался:

— Извини, я подумал…

— Да ладно тебе! — ободряюще хлопнул по плечу Сэм. — Не более чем необдуманная реакция. Только в следующий раз не кричи и не отскакивай в сторону. Стой смирно, как на параде. Помнишь, как я урода того подловил? Лейтеха правильно тогда докумекал: сделай он хоть одно резкое движение, и я бы его прирезал без промедления.

— Подставив нас под пули…— негодовал Мартин, рефлекторно ощупывая свое горло.

— Подставив? Нет, что ты. Лично меня они хотели использовать в качестве пушечного мяса. Чтобы я сделал за них всю работу по ЭМИ, не подвергая опасности их шкуры. А вот за тебя я не ручался, уж прости…

Увидев, что паренек заметно скис, Пэйн опять ободряюще заговорил:

— Ну что было — то было. Главное, что мы целы, верно?

Мартин отвернулся.

Сэм, поцокав языком, потормошил угли, выливая на них остатки чудо-розжига — масла «Хенкель». Данная жидкость могла поддерживать стабильный огонь в течении трех часов, медленно испаряясь, что и позволяло избежать большого выделения дыма даже из сырой или обработанной древесины. Формула хранилась в секрете, но как-то раз один из знакомых Пэйна сказал, что производство вроде как ведется с помощью иноземных технологий с применением, соответственно, иноземного сырья. Так или иначе, но запах испарений звучал как аромат лаванды и липы, вперемешку с запахом различных протухших молочных продуктов. Что наводило мысли на органическое происхождение масла.

Запасливый Пэйн, смочив спасенные от реквизиции пули в розжиге, превратил их в прекрасные зажигательно-трассирующие боеприпасы. Пусть и в количестве всего тридцати штук.

Попытавшись избавится от неприятного привкуса плевком (впрочем, неудачно), сержант проверил подгонку своей амуниции.

— Лад, ты это, вздремни малеха. Через… через примерно часика три пойдем дальше. Если повезет — уже стемнеет. У НИХ активность ночью почему-то падает. А там… там надо будет в любом случае быстро булками шевелить, а то или убьют, или опередят. И что хуже — я, честно говоря, не знаю. Но поставил бы, пожалуй, на второе…

* * *

Ну вот и очередной рассвет очередного дня. Если быть точнее — третьего по счету с начала вещания. Но утро, так толком и не начавшись, уже сулило одни неприятности…

Сэм обескураженно хлопал ресницами, Джексон — насмешливо свысока глядел на запачканную физиономию. Физиономию, видевшей смерть во всех ее видах. Так что жерло наставленного на «Циклониста» оружия явно не произвело на того сильного впечатления.

— Не делай глупостей, «ураганчик», — качнул головой «Хромой», показательно взводя курок «Кольта». — Давай поговорим сейчас без лишних телодвижений. Они нам ни к чему. Перейдем сразу к «танцам».

Пэйн поникнул и проникнул в суть сказанного:

— Что ты хочешь знать?

— Опустим подробности «зачисток». И твоих похождений в метрополитене. Меня интересует только один человек — Мартин Джейкоб, молодой парнишка. И одно событие — момент с его подставой. С твоей стороны.

Пэйн, услышав знакомое имя, лишь еще сильнее опустил голову. Свои слова он кинжалом вонзил в пол, словно не желая, чтобы их услышал окружающий его мир:

— Я его нарочито не подставлял. Таковы были обстоятельства.

— Никчемные оправдания! — повысил на несколько порядков свою интонацию «охотник». — Знаешь, почему я тебя не пришил сразу же? А? Ну, спроси меня, ублюдок! — тыкнул стволом в черепушку Джексон.

Сэм поднял глаза. «Охотник» не шутил, хотя, возможно, что весьма ценную голову «бомжа» им не планировалось включать в трофейный список.

— Почему?

— Да потому что у меня закончились пули! Я пытался тебя и отравить, но ты, сука, пронюхал. Я пытался тебя прирезать, но ты, сволочюга, чутко спал. Прям как я. И вот, ты тут. Пьяный. Жалкий. Старый кретин, угробивший всех моих знакомых, возможно, что и родственников…

— Можешь стрелять — правды не получишь.

Сэм, смирившись, равнодушно созерцал «Хромого». У того на лице бушевала война, где противодействие эмоций и разума нашло свое истинное воплощение. Переживая то за одну, то за другую сторону, Джексон сдался:

— Тебе повезло, что в моей братии не принято при казне использовать холодное оружие. Я готов даже побрезговать твоей головой и соответствующей за нее наградой, настолько неприятна мне твоя натура…

Вот всегда так, как в типичных тупых американских боевиках: злодей, наплевав на осторожность, показывает свое превосходство над почти побежденным врагом, затягивая логическое завершение по непонятным причинам. Вот и тогда, «злодей», заболтавшись, несколько потупил свою настороженность, ни с того с чего решив отвлечь свой взор на подозрительное движение на горизонте. Невнимательность, разгильдяйство? Или чуткость, собранность?

Зажав в руке стеклянный осколок, так невзначай оказавшийся под рукой, Сэм одним взмахом пробил толстенную крокодилью кожу охотничьего сапога. Нога, обутая в сапог, подогнулась.

— А-А-А-А! — вопиюще кричал Джексон, безуспешно пытаясь прихлопнуть на ноге большого назойливого комара, никак не хотевшего прекратить свое проникновение в мягкие ткани голени.

Сэм даром времени не терял. Лежа, он подсечкой сбил равновесие «охотника», собираясь победить в неравном «спарринге» с помощью удушающего. Только если в боях данным приемом принято выводить соперника из строя, то в данной ситуации, скорее, из жизни.

«Хромой» свалился наземь. Но «Хромой» не был бы «Хромым», если бы он так просто дал себя одолеть «простым» колотым. Преодолевая режущую в самом прямом смысле боль, Джексон, пусть и потеряв координацию, но попробовал вслепую выстрелить в надежде на рикошет или случай.

Удача, как часто уже бывало, Сэма не подвела: тяжелая пуля успешно улетела «в молоко», выиграв еще пару мгновений. Пока Джексон пытался унять прыгающую рукоятку в ладони, Пэйн захватом перекрыл воздух Джексону, обернув правой рукой горло и выбив левой рукой револьвер из скрюченных от боли пальцев. Осколок задел жизненно важную артерию, из-за чего Скотт лишь обессиленно хватал ртом воздух, долбя с каждым ударом все слабее и слабее по спине Пэйна.

Удача, как часто уже упоминалось, Сэма не подвела: его голова уже никуда и никогда не должна была деться с его плеч…

Из цикла воспоминаний Сэма…

Неизданная часть

И вот как это было. И вот как так стало.

Люди, говорят, без мечты, как птица без крыльев. Ну тогда объявляю: крылья вполне возможно отрастить и без мечты. Ну, например, сбросив человека с высоты птичьего полета. Как тут не помечтать о крыльях, а?..

Конец пути Мартина — действительно стечении глупых обстоятельств, в этом Сэм не врал. Но он утаил от слушателей то, что парнишка — не погиб в том понимании, в котором обычно люди произносят слово «гибель». Нет, Джейкоб просто оказался чересчур расторопным малым для того, чтобы просто так завершать свой век на грешной Земле. Его миссия была… так скажем… уготована в несколько ином ключе несколько иными соображениями…

Потерять преемника Сэму было не впервой. У него не было детей, стабильной работы и даже постоянного места жительства. Он вел кочевой образ жизни, постоянно стоя меж двух огней белого и черного цветов. Серость, уныние и тоска подталкивала к то к одному, то к другому, но так снискать своего истинного предназначения он не смог, тыкаясь постоянно в темноте на безликие фигуры существ, для которых Сэм был идеальным кандидатом. Для него добро и зло потеряли свою былую форму, слившись в один бесформенный круг, ступив за границы которого он сразу бы потерялся навеки в бессмыслице.

Поэтому программа Сэма и была такой напыщенной, ведь субъект познания не должен переходить черту, отделяющую воду от миража…