Я очнулась как подземелье, что теперь? [перевод заброшен] (джен)

Из темного переулка между двумя разрушенными домами вышла фигура в черном плаще до щиколоток. Когда он переходил улицу, поднялся ветер, тошнотворно густой от запаха Гнили из старых мертвых лесов, которые обеспечивали этот город в годы, предшествовавшие смерти его Подземелья. Мужчине пришлось вытянуть руку, чтобы капюшон не слетел с головы и не открыл лицо, а также защититься от облака пыли, которое ветер нес в себе.

Этот городок, получивший название Темперанс, когда-то был приятным местом для жизни. То тут, то там еще можно было увидеть следы мирной деревушки, которой она когда-то была. Потрескавшиеся каменные дорожки; хлопья ярких красок на тех домах, которые не были уничтожены пожаром или разложением; остатки старой мельницы с водяным колесом висели над высохшим руслом того, что когда-то было извилистой рекой; мертвые скелеты кустов и деревьев.

Когда фигура приблизилась к центру города, он заметил довольно свежий труп, свисающий с одного из этих деревьев. Посетитель или, возможно, один из местных жителей, который, без сомнения, столкнулся не с теми людьми.

Какими именно 'не теми людьми’ было под вопросом; здесь не было недостатка в людях, которые могли бы подойти под это описание.

Ближе к центру города все больше зданий находилось в несколько лучшем состоянии ремонта. Старые магазины, храмы и административные здания — все они были построены из более прочных материалов и пользовались некоторым доверием со стороны едва ли уважаемых бизнесменов, обосновавшихся здесь. Фигура в капюшоне не обращала внимания на сами здания, вместо этого она пробиралась между старой гильдией искателей приключений и каким-то заброшенным магазином.

Фигура шла быстро, целеустремленно, его шаги громко отдавались на неровной каменной дорожке. В дальнем конце переулка стояла группа разбойничьего вида мужчин, повернувших головы, чтобы посмотреть на него, когда он приблизился. Он, казалось, даже не замечал их. Он ничем не показал, что заметил людей, спрятавшихся среди разбитой черепицы домов, обрамлявших переулок, вооруженных луками, арбалетами и палочками. Его, похоже, тоже не волновало, что другие входы в переулок были грубо заложены кирпичом, оставив только один вход и выход.

Все, что его интересовало, это единственная дверь, построенная в задней части гильдии искателей приключений, примерно на полпути через переулок.

Рядом с дверью, скрестив массивные руки на груди, стоял человек, похожий на медведя. С его запястий свисала изрядно поношенная пара металлических когтей, поблескивающих в лучах вечернего солнца.

— Мы закрыты, — пророкотал он.

— Срочный платеж, — ответила фигура, — я здесь, чтобы оплатить мой долг. — Охранник на мгновение вздрогнул, потом нахмурился и кивнул. Скрестив руки на груди, он постучал в дверь.

'Тук-тук тук тук-тук'

Через несколько ударов сердца дверь с шумом отворилась, а затем медленно распахнулась. Человек за дверью был еще одной фигурой в плаще, женщиной, чьи пронзительные желтые глаза подозрительно уставились на фигуру. В этих глазах мелькнуло узнавание, но лишь на мгновение, и она отступила в сторону, пропуская его. За дверью был короткий коридор с заколоченными досками открытыми дверями — за этими дверями виднелись еще люди — и короткий лестничный пролет, ведущий прямо в подвал.

Фигура ничего не сказала, прошла мимо женщины, мимо второго ряда охранников и спустилась по лестнице. Он толкнул деревянную дверь в конце лестницы и вошел в тесную комнату из грубо сколоченного дерева. Слева была маленькая дверь, плотно запертая. Прилавок и окно с решетчатыми деревянными растениями впереди, на уровне талии. Фигуре пришлось нагнуться, чтобы увидеть комнату по другую сторону окна; первоначально гораздо более просторная, теперь она была полна всевозможных безделушек и более или менее законно приобретенных более или менее легальных товаров. По другую сторону окна сидел человек, свирепо глядя на него, когда он приблизился.

— Счет? — спросил он.

Фигура сунула руку в карман и бросила на прилавок маленькую золотую медаль. Мужчина открыл окно, чтобы взять медаль, осмотрел ее на секунду, взглянул на фигуру, чтобы увидеть его лицо, и кивнул самому себе, прежде чем вернуть медаль.

— Выкладывай. Пункт назначения?

— Высочайшая вершина, — ответил он, доставая из-под плаща свернутый свиток, который мужчина принял.

Нахмурившись, мужчина продолжил:

— Срочность?

— Критическая, — ответила фигура.

Мужчина нахмурился еще сильнее, когда вставил свиток в черную деревянную трубку и запечатал ее.

— Ты ведь понимаешь, что случится с тобой, если совет решит, что это не оправдывает такой срочности, верно?

Фигура кивнула.

—Так и есть.

— Тогда пеняй на себя, — усмехнулся мужчина. С помощью ножа он пометил трубку особым узором, затем протянул руку мимо фигуры и принес запертую коробку перед окном. Он несколько раз быстро щелкнул замком, открыл шкатулку и вытащил маленький красный кристалл. Он сжал кристалл в своих руках на мгновение, как раз достаточно долго, чтобы он начал светиться, и произнес заклинание после того, как отпустил его, чтобы парить в воздухе,

«Paphèal tethalké-fa’m’emlèhk o’malì ta-ï tethalékia.»

Кристалл ничего не делал, плавая мягко и светясь, пока человек не постучал по нему трубкой; интенсивное пламя немедленно потекло из кристалла вверх по трубке, мгновенно поглотив послание и руку мужчины. Мгновение спустя пламя исчезло, как и трубка. Рука мужчины была цела и невредима.

— Спасибо, — сказала фигура.

Мужчина ухмыльнулся, обнажив кривые желтые зубы:

— Ради тебя я надеюсь, что это того стоило.

— Так и есть, — ответил он, — смерть королю.

Улыбка мужчины стала еще острее, когда он ответил:

— Пусть его правление будет коротким.

* * *

Деревня находилась в самом разгаре переезда. Несколько палаток уже были разобраны, ткань и опоры разделены на разные кучки. Несколько повозок уже были загружены, еще несколько будут загружены на следующее утро, но пока жители деревни отдыхали. Большинство из тех, чьи палатки были разобраны, делили их с теми, чьи палатки все еще стояли. Некоторые предпочли провести ночь под звездами, закутавшись в теплые меха и прикрыв головы шерстью, чтобы сухой песок пустошей не заполнил их рты и носы за ночь.

На то, чтобы закончить приготовления, уйдет еще три дня, но не вся деревня должна ждать. Кроме того, в деревне не было достаточного количества вьючных животных, чтобы перевезти все пожитки; слишком многие звери были слишком молоды, чтобы нести грузы, и многие из тех, кто привез грузы сюда, были убиты ради пищи, кожи и костей. Было решено, что треть жителей деревни уедет следующим вечером, отправится в путь ночью и начнет собираться после восхода солнца.

Камелла возглавит первую группу. Группа Ульфрика должна была уйти второй. Группа Тира будет последней, как только он вернется.

Хотя, подумала Камелла с кривой улыбкой, когда они с Ульфриком вошли в палатку Тира, ее собственная дочь, вероятно, найдет способ добраться туда раньше всех остальных.

— Ты в хорошем настроении, — проворчал Ульфрик.

— А разве я не должна? — спросила она.

Ульфрик хмыкнул.

Они уселись. Она потянулась к лампе, активировала огненный кристалл, стоявший на тонком держателе в центре палатки, и включила его с помощью заклинания:

«Lharalke hum'nhake-m'emlèhk nhalè'y ulynake nhalè'hao».

Кристалл начал испускать небольшое количество тепла и света, меньше, чем костер, но гораздо больше, чем свеча. Она удовлетворенно вздохнула, когда теплый свет прогнал пустынный холод с ее кожи и плоти.

Ее глаза встретились с хмурым взглядом Ульфрика, и она улыбнулась.

— Ты настолько злишься из-за своей бороды, Ульфрик?

Он ее еще не побрил. Но он это сделает. Ульфрик был кем угодно, но он не был бесчестным человеком.

— Кончай нести чушь, Камелла, — рявкнул он. Терпеливым или вежливым он тоже не был, — что это, черт возьми, тогда было?

Это был… хороший вопрос. На один из них у нее был ответ, но этот ответ вызывал больше вопросов, чем решал на самом деле.

— Сказало ли подземелье то, что я думаю? — наконец спросил он тихим и неуверенным голосом. Это ему не подходит, подумала она.

— Как ты думаешь, что оно сказало? — переспросила Камелла в ответ. Она потянула за край ковра, чтобы обнажить землю под ним, и грубо нарисовала символы, нарисованные подземельем.

Три линии прямоугольника с кругом над ним. Какой-то символ, состоящий из трех линий; длинная прямая линия и пара гораздо более коротких линий, начинающихся от конца первой, под острыми углами к ее длине. Набор линий и круг, который, несомненно, изображал человека.

Еще один круг, на этот раз с человеком внутри.

— Я не хочу этого говорить, — вздохнул Ульфрик.

— Пьедестал ядра и человек с линией, соединяющей его с ядром. Человек внутри круга, — описала Камелла. — Подземелье сказало нам, что оно является человеком. Или, по крайней мере, что у него есть человеческий разум. И, судя по языку, который оно показало, человеческие воспоминания тоже.

Проклятия Ульфрика на этот раз были произнесены на низком ханитском языке, слишком вульгарном, чтобы Камелла обратила на это внимание.

— Итак, — наконец произнес Ульфрик и запнулся, — итак.

— Итак, — согласилась Камелла.

Последовало короткое молчание. Деревня, обычно такая шумная, сегодня казалась пугающе тихой. Скорее всего, никто не хотел беспокоить тех, кто спал без крыши над головой. Камеллу просто раздражало, что ей не на чем было сосредоточиться, кроме собственных мыслей.

К счастью, Ульфрик заговорил:

— Так как же этот несчастный ублюдок оказался там? Он пытался заключить контракт с ядром и… — он замолчал, нахмурившись.

— Если это так, то мы имеем дело с таким колдуном, о котором пишут страшные легенды, — беспечно ответила Камелла, — и я немного сомневаюсь, что кто-то вроде такого отправился бы в такую глушь, здесь, в Централе, чтобы заключить контракт с новорожденным подземельем, только чтобы случайно быть проглоченным, — она покачала головой. — Я даже представить себе не могу, как такое вообще возможно. И, игнорируя все аргументы, которыми мы поделились в прошлый раз против вероятности того, что в этом подземелье есть колдун, есть также тот факт, что оно явно неосведомленно о себе и о том, что оно собой представляет.

— Если я правильно помню, ты была единственной, кто был уверен, что никакого колдуна не существует, — пророкотал Ульфрик, — и что значит 'неосведомленно о себе'?

— Скажи мне, Ульфрик Блэкторн; если бы ты был потенциальным колдуном, который каким-то образом был поглощен ядром подземелья, ты бы кому-нибудь об этом рассказал?

Он покачал головой:

— Это было бы безумием.

— Ты Не Потерпишь Живого Колдуна, — произнесла Камелла, — любой, кто разбирается в подземельях и их ядрах настолько, чтобы попытаться заключить с ними контракт, должен знать об этом законе.

— И он просто взял и рассказал нам о себе, просто чтобы ты перестала относиться к нему как к ребенку.

Она снова улыбнулась:

— У него очень много гордости, у этого парня. Или, может быть у нее? Это может быть подземелье-девушка.

Он ничего не ответил, мрачно нахмурив брови. Она догадывалась, что он размышляет о том безумии, которое было вызвано мыслью о половом различии подземелий. Она хихикнула.

— Кто бы там ни был, он явно не здешний, — заметил Ульфрик, — может быть, у них другие законы?

— А может быть, — спокойно предположила она, — он или она не были поглощены подземельем, а просто внезапно оказались внутри ядра, когда оно формировалось.

— Это чертовски нелепо, — рявкнул он достаточно громко, чтобы его, вероятно, услышали за пределами палатки, несмотря на ее специально звуконепроницаемый материал. — Ты намекаешь… Что оно…

— Скажи мне, Ульфрик; выглядели ли символы на пьедестале так же?

Она провела пальцем по земле. Она писала по памяти, и из-за сложности этих символов всегда было трудно сделать все точно правильно, но она получила довольно близкое приближение.

Заполнив точный квадрат размером с ладонь, состоящий из более чем двадцати пересекающихся изогнутых линий различной ширины, организованных без особого внимания к геометрии, она написала одно из немногих слов, которые умела читать на высоком друидском языке. M’emlèhk. Дух.

Ульфрик кивнул, медленно.

— Тогда я не сомневаюсь, что в этом подземелье замешаны сами друиды, — она улыбнулась, — может быть, душа внутри ядра — одна из них?

— Друиды мертвы уже больше тысячелетия, — проворчал Ульфрик, — они уже давно присоеденились к планете, Камелла. Я знаю, что ты веришь в другое, но…

— О, Они мертвы, — улыбнулась она, — но кто может сказать, что их души не плавают в потоке жизни, приветствуя своих потомков в их последнем пристанище?

Он покачал головой и уклонился от богословских дебатов. В отличие от нее, он не верил. Что ж, возможно, он был прав. Возможно, он ошибался. В любом случае, рано или поздно они оба узнают правду.

И в тот же день она найдет его и вотрет эту правду ему в лицо. А потом она обнимет этого здоровяка.

Ульфрик что-то проворчал себе под нос, а потом наконец сказал:

— Мне надо было взять с собой выпивку. Это не тот разговор, который я хочу вести трезвым.

Она захихикала:

— Тебе полезно время от времени обходиться без нее, — сказала она и демонстративно проигнорировала его ответный взгляд, — а если серьезно, то даже если друиды не замешаны, то и сама Планета должна быть замешана. Говорят, что Высший Друидский — это язык, на котором друиды и Планета говорили друг с другом. И только она может создавать подземелья, что она и делает по собственной воле.

Он закатил глаза:

— Значит, мы имеем дело либо с буквальными призраками, либо с источником всей жизни в мире? , — он покачал головой, — мне действительно чертовски нужен этот напиток, прежде чем мы углубимся в это. Камелла, это… — он вздохнул, провел рукой по своим дредам, посмотрел ей прямо в глаза и сказал, — это не то, что предназначено для смертных мужчин. Это… это так высоко над нашими головами, это принадлежит звездам.

— Это у нас на коленях, — ответила она, складывая руки между ног, — и мне жаль того дурака, который пытается претендовать на владение им. У меня такое чувство, что они выторгуют гораздо больше, чем смогут взять.

Он хрипло рассмеялся:

— Я не завидую дураку, который пытается это сделать; такой уровень глупости лучше оставить наедине с его собственными страданиями! Подземелье с человеческой душой — чистое безумие, которое эта штука произведет… я начинаю думать, что Тир, возможно, был прав насчет этого! Не говоря уже о том, что оно владело несколькими миньонами.

Камелла подняла бровь:

— Разве это необычно?

— Да, — ответил Ульфрик, — владение миньонами — это обычно то, как ты узнаешь, что подземелье злится именно на тебя, и тебе давно пора убираться отсюда. Они обычно начинают использовать его, когда вы попадаете на путь, ведущий к их ядру, или если вы слишком долго задерживаетесь на одном и том же уровне. Это не то, что они используют все время, и когда они используют это, то на именованных или босс монстрах, — он задумчиво нахмурился, одной рукой теребя узлы на своей бороде. — Я никогда не слышал, чтобы подземелье владело больше чем несколькими одновременно, но это существо управляло пауком, которым оно разговаривало с нами, осами, которыми оно блокировало свой основной зал, и осой, которая сражалась против Гвен. И другие монстры тоже вели себя не совсем нормально.

Он покачал головой:

— Готов поспорить, что каждое существо в этом подземелье было под его непосредственным контролем одновременно, и это пугает меня до чертиков. Есть сила в количестве, но те кто идет туда, надеясь повредить это подземелье, столкнется не просто с численностью, они столкнутся с организованной армией, работающей на местности, специально подготовленной для борьбы с помощью единого разума, который прекрасно осознает каждый шаг, который они пытаются предпринять. У них был бы шанс только потому, что сейчас у него нет ничего сильнее слабых насекомых, но в тот момент, когда оно начнет становиться сильнее…

Она улыбнулась, зная, что он говорит несерьезно:

— Тем лучше оставаться на их стороне, не так ли?

Ответом Ульфрика было ворчание:

— Если предположить, что он, или кто бы там ни был в этой штуке, не решит, что мы будем более полезны в качестве закуски, чем партнеры. Я… — он внезапно прервался, повернув голову в сторону входа в палатку.

Мгновение спустя Легат Гарлинн просунула голову между заслонками. Ее глаза встретились с их глазами, и она шагнула внутрь, хлопнув каблуками и ударив правым кулаком по сердцу.

Сказать, что она была высокой, было немного обманчиво; более точным термином было бы 'статная'. Она была опытной фехтовальщицей, и это было заметно по ее стройным, сильным рукам и изящным ногам. На ней, как обычно, была верхняя половина доспехов, и хотя сегодня она оставила дома длинные поножи, она захватила с собой шлем; она несла его, пурпурные перья и все остальное, под левой рукой. Черты ее лица были резкими и эльфийскими, как и у самого Тира. Ее темно-синие, почти черные волосы были собраны в практичный конский хвост, так что челка свободно обрамляла лицо.

Хотя она была поразительной женщиной, в деревне не было ни одного мужчины, который бы попытался что-то с ней сделать.

— Старейшина, — сказала она Камелле так же серьезно, как всегда. Ее голос понизился на октаву, когда она продолжила, — Ульфрик.

Ульфрик поприветствовал ее ответным ворчанием. Глаза Легата сузились.

Камелла вмешалась раньше, чем это успели сделать клинки:

— Легат, я полагаю, все приготовления уже закончены?

— Да, мэм, — ответила Гарлинн, — добровольцы уже отобраны, первая и вторая группы будут хорошо защищены. Я поставила Гармина во главе первой группы, а вторую возглавлю сама. Я… я предполагаю, что Командир вернется к тому времени, когда третья группа будет готова к отъезду.

— Так он мне и сказал, — ответила Камелла, — доверие к нему пока еще не подводило меня.

— Вы не доверяете своему командиру, Легат?, — отрезал Ульфрик.

— Конечно, доверяю, — тут же запротестовала Гарлинн, — это просто…

Она замолчала. Камелла продолжила за нее:

— Сожалеешь, что не знаешь, что он делает.

— Ему не следовало идти одному, — нахмурилась она, — оставив свой пост вот так, чтобы послать сообщение… Я понимаю, почему он не мог использовать посыльного, я не идиотка, — она сердито посмотрела на Ульфрика, когда тот ухмыльнулся, — но он мог бы подобрать кого-нибудь.

— Ты имеешь в виду тебя? — многозначительно предположил мужчина.

— Заткнись, варвар, — рявкнула она. Ухмылка Ульфрика стала еще шире.

Ее лицо оставалось бесстрастным, но щеки и уши стали чуть розовее.

— Он сказал мне, что ему нужно, чтобы ты все организовала, и никому больше не доверял то, что он собирался сделать, — сказала Камелла, — он ничего не сказал даже мне.

— Единственный достаточно близкий город — Темперанс. Я там не был, но слышал… кое-что, — сказал Ульфрик, нахмурив брови, — я не думаю, что это хорошее место, если вам нужен надежный посланник, или вообще что-либо заслуживающее доверия, — но Тир знает, что делает.

Легат Гарлинн нахмурилась, ничего не ответив и скрестив руки на груди.

* * *

Когда Тир вернулся в деревню, Ульфрик держал в руке фляжку, наполовину наполненную цветочным варевом, с хмурым выражением лица и без бороды под подбородком.

— Подожди, это сработало? — недоверчиво спросил Тир.

Ульфрик только хмыкнул.

Примечание к части

"Судом" в средневековье называли именно такие прошения к королю. Ну или их в том числе. Не надо править это в публичной бете, спасибо.