Я очнулась как подземелье, что теперь? [перевод заброшен] (джен)

Граница деревни проходила примерно в пятидесяти ярдах от моего входа. Я была достаточно близко, чтобы слышать голоса жителей деревни и наблюдать, как они ходят, но не настолько, чтобы понимать, о чем они говорят. Новая группа захватила с собой добрых три дюжины палаток, большинство из которых уже стояли. На этот раз они оставили Браумов со мной, чтобы они паслись и отдыхали на лужайке. Следующая и последняя группа, похоже, будет путешествовать налегке.

Деревня была приятным дополнением к моему окружению, особенно ночью. Голоса людей, которые все еще бодрствовали и праздновали свою удачу, несомненно, были лучшим фоном для наблюдения за звездами, чем завывание ветра и легкое щебетание птиц, которые сделали мою траву своим домом. Как ни прекрасны были звезды надо мной, мерцающий желтый свет ламп и тени, которые бросали на меня суетящиеся вокруг деревенские жители, были еще интереснее. Тут и там я видела несколько пар вооруженных мужчин и женщин, что-то обсуждавших между собой, стоя на страже или расхаживая расслабленными патрулями. Даже они, казалось, были в хорошем настроении.

Я услышала громкий смех из глубины деревни.

Это было мило. Расслабляюще. Это напомнило мне о лучших днях, когда я наблюдала, как Чикагские Стражи общались между собой, пока я готовилась к приближающемуся концу света, или наблюдала за людьми на набережной после нападения Девятки.

…

Мне пришло в голову, что у меня были низкие стандарты для «лучших дней».

Я отбросила эти мысли и сосредоточилась на своем подземелье. Окончательная постройка комнаты была закончена, и я уже перенесла свое ядро в новую комнату. Мои обычные муравьи начали строить пару ловушек, похожих на те, что я установила в своем первоначальном коридоре ядра. Я отвела своего роющего муравья в коридор запасных насекомых, чтобы начать строительство соединителя с моим новым коридором ядра. Мои запасы маны были… по меньшей мере малы, но мой максимум маны пересек важную границу; теперь мой он достиг 34 маны, достаточно, чтобы купить фонтан моему пикси. Мне не хватало только примесей.

Это привело бы к тому, что мое ежедневное содержание превысило регенерацию и сделало бы меня зависимой от жителей деревни. До сих пор у меня была возможность отступить, используя всю имеющуюся силу, чтобы отвергнуть их. Как только я сделаю этот шаг, этот вариант исчезнет…

Неужели это так уж плохо?

Я раньше совершала худшие погружения. Отдать себя в руки бюрократии, которую я откровенно хотела изменить, после того как убила человека, который был одновременно ее главным директором и одним из самых выдающихся членов ее братской организации, было погружением покруче. До сих пор эти люди были исключительно дружелюбны, но будет ли так и впредь?

Я действовала в полном информационном вакууме. Я знала, что есть две империи, которые, возможно, хотят причинить мне вред. Хотели ли они, или нет? Насколько мне было известно, я слишком остро реагирую и проведу здесь остаток своего существования, наблюдая за этими людьми и обеспечивая их самым непосредственным образом, какой только можно себе представить.

Это была неплохая мысль; я всегда хотела помогать.

Но если моя паранойя не будет напрасной, и эти империи придут за мной, то что тогда произойдет? Останутся ли эти люди рядом и будут помогать мне? Убегут ли они и оставят меня?

В любом случае, мне понадобится мана. Мне нужно будет расти.

Я буду нуждаться в них.

Я все еще размышляла о возможных вариантах, когда появилась Камелла.

— У меня сегодня были кое-какие мысли по поводу нашей общей проблемы общения, — сказала Камелла. Она не теряла времени даром. После того, как я пригласила ее войти, она направилась прямиком в чистую комнату, использовала заклинание удобрения, чтобы смягчить мой пол, и села. — Я думаю, что у меня есть для вас способ, как научить меня звукам вашего языка.

Неужели? Я наклонила голову муравья, которого на этот раз выбрала в качестве коммуникатора.

— Не могли бы вы написать мое имя на полу, пожалуйста? — попросила она.

А.

А!

Ну конечно же!

— Как я и думала, вы можете правильно слышать наши имена, — сказала она, улыбаясь после того, как я закончила. — Звучание имени само по себе является его значением. Теперь посмотрим. Это… больше символов, чем я ожидала, но… ах, комбинации, конечно. Тогда… это должно быть «—», а с этим оно становится «—»…

Было немного странно наблюдать, как она пытается читать звуки, будучи не в состоянии услышать бессмысленные, бессловесные слоги, которые она произносила. Я никак не могла помочь ей или поправить ее, поэтому, ожидая, пока она закончит разбирать свое собственное имя, я начала рисовать то, о чем хотел спросить ее вчера, черновой вариант «карты», которую Мэрилл нарисовала мне несколько дней назад. В конце концов она подняла глаза. — Но я не знаю, почему этот символ повторяется, — и заметила, что я делала. — Ах. Так вот о чем вы хотели меня спросить. Наши… соседи.

Я кивнула своим муравьем.

— Как ни прискорбно это говорить, но у вас есть причина для беспокойства, — сказала она мне, и я почувствовала, как холодок пробежал по всему моему телу, когда мои худшие опасения подтвердились. — Ваше присутствие в наших землях рано или поздно будет замечено. Слух об этом распространится, и ни одна из Империй не смирится с вашим присутствием здесь. Я полагаю, что Тир просил помощи у Короны относительно вас; мы все еще ждем их ответа.

Корона. Еще одна вещь, о которой я действительно не думала до сих пор. В этой стране было свое собственное правительство. Кроме того, это была унылая пустошь, окруженная двумя империями, которые внезапно получили повод присмотреться повнимательнее. Как отреагирует на это Корона? Может быть, они избавятся от угрозы, пытаясь убить и меня тоже? Или они попытаются защитить меня ради богатства, которое я им обеспечу, даже если это будет означать безнадежную битву?

Мой собственный опыт работы с крупными организациями был не самым лучшим, и часть меня боялась ответа на этот вопрос.

— Мэрилл кратко изложила вам нашу ситуацию, верно? — спросила она.

Я написала названия Хан, Вельтия и Централ в нужных местах на карте.

— Хм… снова звук «—», должно быть, «Хан»… так что это должно быть «Централ» и «Вельтия». — Она покачала головой. — И я уверена, что она сказала вам, что была война, и большинство наших подземелий были истощены до смерти.

Я кивнула.

— Хм, — пробормотала она, нахмурившись. — Это хорошая база для начала. Но вы должны знать, что у Вельтианцев и Ханов есть долгая история ненависти друг к другу. Все знают, что нынешний мир, в котором мы живем последние полтора десятилетия — это лишь временное затишье перед тем, как снова начнутся убийства. Ваше присутствие здесь, скорее всего, будет искрой, которая приведет все в движение, но ни в коем случае вы не виноваты в этом, — она грустно улыбнулась. — Эта война уже давно назревает. По большей части, все готовились к неизбежному, а вы предоставляете нам всем уникальную возможность спасти наши жизни. Не вини себя, дитя мое.

Она сделала паузу.

— Я называю тебя ребенком, но я даже не знаю, сколько тебе сейчас лет… или было, когда ты была человеком, — я написала 18 на земле. Она покачала головой. — Прибереги это на тот день, когда я попытаюсь выучить твои цифры, если ты не против? На этот раз я хотела бы выйти отсюда без головной боли, — хихикнула она. — Я думала о тебе как о ровеснице Мэрилл, верно?

Я ответила утвердительным кивком.

— Попасть в такую ловушку такой молодой… — нахмурившись, она умолкла. В любом случае, как я уже сказала, ресурсы и материалы, которые мы черпаем из вас, как и катализатор, который Мэрилл принесла вчера, могут быть нашим единственным шансом пережить эту войну. Как минимум, ваша мана спасет нас от немедленного голода. Мы и так уже благодарны вам за это.

Ирония заключалась в том, что я полагалась на них, чтобы самой не умереть с голоду.

Или, может быть, система была задумана именно так?

Возможно, именно этого и хотели от сделки люди, которые вели переговоры с планетой. Скорее всего, поправила я себя мгновением позже.

— А что касается того, как мы все попали в эту переделку, то я могу рассказать вам, если вам интересно, — когда я кивнула, она улыбнулась. — Вы очень прилежный человек, не так ли?

Я кивнула. Она улыбнулась, сделала глубокий вдох и приступила.

— Почти три столетия назад наши земли вместе с самой Вельтией были завоеваны Первым Ханом и Императрицей-По-Сути. Ну, если быть точной, то Первый начал, а потом Императрица закончила работу после того, как он пал в бою, — она нахмурилась. — Ханы не были добрыми хозяевами. Они рабовладельцы по культуре; Первый Хан был суровым и жестоким человеком, и созданная им империя до сих пор следует его кровавым идеалам. Хотя не каждый Вельтианин в Ханнитских землях является рабом или слугой, многие из них являются таковыми. По крайней мере, те, чьи земли были завоеваны или чьи родители были рабами, сами становятся рабами, если только они не могут проявить себя на арене, — ее глаза были очень старыми, когда она добавила, — если это вообще возможно, я бы предпочла, чтобы Мэрилл или кто-нибудь из наших детей избежал такой участи.

Я разделяла эти чувства.

— Хотя Ханы многочисленны в своих собственных землях, в Вельтии их всегда было меньше. Тамошний народ не ценил Ханнитского правления и часто бунтовал. Ханниты считали эти земли своей хлебницей и удобным источником новых рабов; в этом смысле само королевство было рабом, причем наглым, и Ханы четко определили наказания для наглых рабов. В промежутках между попытками вторгнуться к Ариманам Ханнитские императоры должны были возвращаться и выжигать в своих слугах какой-то здравый смысл, который, как вы можете себе представить, не очень-то располагал их друг к другу.

— А потом, ровно сто сорок лет назад, трон унаследовал Единственный Истинный Император, Магнил Мудрый. В отличие от других Императоров, Магнил был урожденным вельтианцем, сыном раба, которого заметил и вырастил его предшественник, и он стремился к единству Империи. Его любили на Юге и… уважали на Севере после того, как он доказал свою храбрость в бою. Он перенес столицу сюда, в Централ, где, как он надеялся, отныне будет находиться сердце Империи. К сожалению, он не оставил детей и не выбрал себе преемника; он хотел, чтобы Империей в равной степени руководили Север и Юг, и не нашел никого, кто был бы достаточно беспристрастен, чтобы сохранить свою Империю единой. Он разделил империю на семь областей: три на Севере, три на Юге и один тай-брейкер в Централе, и постановил, что каждая область будет управляться членом Совета Равных.

Она покачала головой.

— Это было честолюбиво с его стороны, но оказалось ошибкой. Один из северных советников провозгласил себя императором, убил остальных и начал новое завоевание. Вельтианцы объединились друг с другом и тоже послали свои армии в Централ. Чтобы «защитить» его, — она усмехнулась. — Ублюдки убили больше из нас, чем Ханы, и все это во имя «очищения дурной крови». Мои собственные родители умерли от их руки, на костре.

Она на мгновение замолчала. Ее глаза смотрели на слова, написанные на земле, но они были не тем, на что она смотрела. Если бы у меня была такая возможность, я бы извинилась за то, что подняла такой болезненный вопрос. Все, что я могла сделать, это мягко толкнуть ее головой моего муравья.

— О, мне жаль, дитя. Я вовсе не собиралась погружаться в такие мысли, — она покачала головой. — Почти все в деревне потеряли кого-то в этой войне. Мы… мы все предпочитаем не думать об этом слишком много.

Я понимающе кивнула. Она улыбнулась и ласково погладила моего муравья по голове.

— Война длилась восемнадцать лет. Восемнадцать лет мы бежали, прятались и смотрели, как их армии грабят наши земли и людей. Они грабили наши подземелья до такой степени, что те умирали от голода, оставляя наши земли без маны и жизни. И только после того, как не осталось ничего, что можно было бы разграбить, они наконец согласились заключить мир. Это было девятнадцать лет назад.

Девятнадцать лет назад, а Централ еще даже не начал восстановливаться.

Нет. Централ не мог восстановиться, без подземелий. Этот мир был сосредоточен вокруг добычи из подземелий. Эти земли были бесплодны, их подземелья мертвы. Эти люди были в отчаянии.

Неудивительно, что они так обрадовались, увидев меня здесь. Даже если мое присутствие означало, что война, скорее всего, начнется снова, это также означало, что есть путь к восстановлению и лучшим дням.

Я была их надеждой.

Люди, как правило, не разрушают свою надежду.

По крайней мере, сейчас я могла им доверять.

* * *

После этого Камелла еще некоторое время оставалась внутри. Я написала для нее еще несколько имен; Ульфрика, Мэрилл, Сириса и Гармина. Какое-то время она мучительно размышляла над буквами («почему здесь два символа для «—» »?!) и, в конце концов, сдалась с растущей головной болью, сообщив мне, что она нашла мой язык «ужасно запутанным».

Ради нее я поклялась никогда не показывать ей имя «Шон».

Она отвечала на мои вопросы, особенно о флаконе, который Мэрилл достала из моего сундука.

— Это катализатор, необходимый ингредиент для большинства магических заклинаний, — объяснила она. — Проблема не в том, чтобы найти ему применение, а в том, чтобы найти ему правильное применение. Большинство наших ремесленников сказали мне, что они были заинтересованы в нем, теперь я должна решить, кто получит его, основываясь на том, для чего они хотели его использовать.

Ограниченные ресурсы, много вариантов использования.

Почему-то это показалось мне знакомым.

Я с большим трудом спросила ее, не повредит ли птичий уровень моему уровню насекомых, и она, конечно же, переадресовала этот вопрос Ульфрику.

— Тир придет завтра. Как только он будет здесь, мы вчетвером, включая вас, обсудим наши варианты. Крайне важно, чтобы мы стали сильнее, чтобы пережить грядущую войну, и для этого вам нужно стать сильнее. Я поручу Ульфрику помочь вам в вашем развитии, он будет готов ответить на все ваши вопросы.

Так что я все-таки получила полезное окно Боба.

Она нахмурилась и посмотрела на стену.

— Я надеялась, что коммуникационная стена уже готова или, по крайней мере, ее создание идет полным ходом, но наше отсутствие знаний, похоже, помешало этой части плана. Завтра я попрошу еще людей поработать над этим; это стало приоритетом для всех нас.

— Я понимаю, что у вас есть много вопросов, и мне жаль, что я не могу ответить на них все, — добавила она. — Что я могу сделать, так это предоставить вам доступ к моим книгам и свиткам. У меня есть скромная коллекция, не все из которых я могу прочесть, что не является проблемой для вас, возможно, к нашей взаимной выгоде. Я также проинструктирую Гвен предоставить вам ее бестиарий; он должен вам пригодиться, — она сделала паузу, а затем заметила, — ну, на самом деле это бестиарий Ульфрика, но он, похоже, выучил его наизусть. Я не думаю, что он будет возражать, если вы одолжите его.

При условии, что система подземелий позволит мне одолжить его вместо того, чтобы просто разобрать его на запчасти. На всякий случай я планировала блокировать любого, кто попытается уронить свиток или книгу на мой пол. Меньше всего мне хотелось по ошибке уничтожить драгоценные знания.

* * *

Наступило утро, когда над горизонтом появилась голубая полоска, намек на восходящее солнце, и около дюжины сонных жителей деревни внезапно появились у моего входа с инструментами и материалами. Камелла была там с мешками под глазами, в сопровождении Ульфрика и Гвен, последняя из которых выглядела так, словно не была полностью уверена, спит она еще или нет. Несколько деревенских жителей несли основные строительные инструменты и материалы; кости и брезент, очевидно, сделанные из тел Браумов.

— Подземелье имеет область, где могут бродить его миньоны с первого этажа, — говорил Ульфрик. — Все, что построено в этой области, со временем разрушится. Мы хотим построить стену сразу за этой областью, чтобы миньоны подземелья тоже могли добраться до нее. К счастью, наше подземелье было достаточно любезно, чтобы сделать эту область видимой для нас: это тот круг подстриженной травы, по которому мы сейчас идем.

Деревенский житель, которого я никогда не встречала, заговорил:

— Подожди, это значит, что подземелье может добраться до нас прямо сейчас, если захочет?

— Она не собирается этого делать, — сказала Камелла. — Не так ли?

Я высунула муравья из входа. Я не знаю, какая реакция была более сильной: когда они увидели моего муравья или когда они увидели, что он кивнул.

— Да, это подземелье отвечает, — сказал Ульфрик. — Привыкайте к ней. Некоторые из вас будут тратить много времени общаясь с ней.

— С ней? — подземелье — это девушка?

Я увидела, как двое мужчин постарше ткнули локтем в ребра молодого взрослого, тощего человека, который выглядел так, словно только что закончил расти, несмотря на то, что был почти на голову ниже двух других. Один из них сказал:

— Слыхал, Лил Милл? Ты действительно собираешься проникнуть внутрь женщины!

— Они так быстро растут, — ответил другой, вытирая фальшивую слезу.

— Заткнись, — проворчал Милл.

Он не выглядел слишком сердитым, но я все же сделала себе заметку преподать этим двоим урок вежливости. Вся эта история с тем, что «внутри меня крутится много мужчин» не становилась лучше, когда ее так формулировали. Под руководством Камеллы рабочие соорудили полукруг костяных подпорок, на которые натянули шкуры. Затем, используя кисти и тусклую коричневую краску, они начали писать на этих шкурах слова, которые диктовали Камелла и Ульфрик.

В конце концов Гвен села рядом с моим муравьем.

— Я не знаю, как Ульфрик это делает. Он всю ночь писал этот список, — сказала она мне. — Я проспала, и меня вырубает.

К тому времени, как они закончили, меньше половины стены было занято текстом. Выбранные слова были обычными словами, существительными подземелья, такими как «этаж», «комната» или различными типами монстров, или глаголами, которые я, вероятно, использую. Целая строка стены была занята цифрами. К счастью, их система счисления была десятеричной.

Я немедленно воспользовалась ей, подвела своего муравья к словам и постучала по ним своими усиками.

«Благодарю».

Тут заговорила молодая женщина.

— Мне кажется, она мне нравится.