Delicate - Нежность (гет)

— Это правда?..

— А кто отец?..

— Роза Уизли? Гриффиндорская староста?..

— Ты что действительно беременна? С кем ты переспала?!

Это были самые приятные из вопросов, которыми начали меня преследовать примерно с субботы. В воскресенье я укрылась от них за задернутым пологом кровати, но утро понедельника наступило слишком быстро, и мне пришлось покинуть свое убежище. Плюс ко всему, я просто ужасно хотела есть. Избегая всех, я переходила из кабинета в кабинет, держа голову высоко и сосредотившись на учебе. Почти все учителя спрашивали меня или заставляли демонстрировать всевозможные заклинания весь день – честное слово, они считали, что я стала совсем незаметной. Словно это было реально сделать в наполненном студентами Хогвартсе. Я не помню столько направленных на меня косых взглядов с тех пор, как на втором курсе решила закрыться в теплицах на целых два дня. (Видите ли, тогда я пыталась опротестовать несправедливое отношение к мандрагоре, и я вспомнила мамину идею, создать свое общество. Оно носило название – Сообщество по Продвижению Единых Решений по Мандрагоре или С.П.Е.Р.М. Я носила значок С.П.Е.Р.М. и всё, но люди смотрели на меня и смеялись так, словно я была каким-то иностранцем. Не пойму, и чего они взъелись?)

Во всяком случае, сегодня уже вторник, и хотя я и привыкла к надоедливым слухам, что ходят по школе, я до сих пор злюсь, стоит мне услышать что-то подобное. Лаура Фелпс шепнула своей подружке-хаффлпаффке, что это ее заслуга в моем столь паршивом настроении. И как результат, мы с Джеймсом сегодня вечером должны будем явиться на отработку. Только она виновата в том, что ее тупую голову украшают рога: не стоило объявлять всей школе о моей беременности. И именно она была той, кто обозвал меня в коридоре «маленькой малфоевской шлюхой». Малфоевская шлюха. Наверное, это самое обидное из всех прозвищ, которыми меня когда-либо награждали. Так что совсем неудивительно, что Джеймс ее заколдовал, прежде чем это сделала я. Все, что я сделала – бросила в нее шкурку от банана.

В восемь часов мы идем в кабинет профессора Лонгботтома. Наверное, ему неприятно нас наказывать, ведь мы знаем друг друга очень хорошо, но он декан Гриффиндора и не имеет права заводить себе любимчиков. Он поручает нам проверить списки дисциплинарных нарушений за последние шестьдесят лет и удостовериться, что они в порядке. Серьезно, почему он не заставил нас наблюдать, как сохнет краска? Было бы гораздо интереснее. Мы с Джеймсом работаем в абсолютной тишине, слышно как шелестят сортируемые бумаги. Я до сих пор злюсь на Фелпс за то, что она мне сказала, и подумываю, а не выдрать ли ей волосы и затем заставить их съесть.

— Хм, Рыжая, ты в порядке? – спрашивает Джеймс, пока я засовываю бумажки в папки.

— Все просто отлично, – рычу я. – Все просто великолепно. Быть не может лучше.

— Ты кладешь отчет о задержании Генри Лоусона в папку Майкла Паттерсона, – указывает Джеймс.

— Разве похоже, что меня это волнует? – шиплю я.

Тишина.

Я продолжаю перекладывать бумаги, даже не обращая внимания на то, что делаю. Только подумать, у каждого студента за последние шестьдесят лет есть отчет о задержании, хранящийся здесь. Это же так много учащихся. Мы должны убедиться, что отчет о каждом из них лежит в соответствующей папке. Это так скучно, что мне хочется кричать.

— О каких новостях говорил Ал? – спрашиваю я через несколько минут.

Мы оба знаем, что у Ала ужасно портится характер, если его спровоцировать. В такие минуты, он становится гораздо хуже Джеймса. А в эту субботу он выглядел просто взбешенным… но не мной, а Малфоем. У меня на самом деле не было возможности поговорить с ним об этом, пока не стало слишком поздно.

— Он… – начинает Джеймс, – он среагировал вполне ожидаемо, в своем стиле.

Это просто ужасно.

— Может, мне стоит пойти и поговорить с ним? – предлагаю я.

— Не уверен, что это такая уж хорошая идея, – быстро отвечает Джеймс, – дай ему время остыть. Он все еще очень сердит… ну, ты же понимаешь, ты спала с его лучшим другом. Я имею в виду, что это довольно странно…

— И что тут странного?

— Потому что Скорпиус и Ал, как братья… Иногда, мне кажется, что он ему даже больший брат, чем я.

— Это не правда, — говорю я.

— Я не знаю… С тех пор, как он приехал в Хогвартс, он ощущал к Скорпиусу родственные чувства, ведь они оба слизеринцы. Но ты нам, как сестра, Рыжая. И всегда ею была. Ты нам гораздо ближе, чем остальные… Мне кажется, Ал просто защищает тебя. Мы оба защищаем. Поверь, если бы ты спала с моим лучшим другом, я бы драл ему задницу отсюда и до Австралии!

Я тихо смеюсь. Джеймс иногда так похож на дядю Гарри. Даже то, как он сейчас выглядит. Я не знаю, в чем это проявляется, в том, как он улыбается или еще в чем-то. Хотя люди всегда говорят, что он копия тети Джинни (за исключением волос), я же определенно вижу его сходство с отцом. Возможно, оно не такое явное, как у Гарри и Альбуса, но что-то все равно есть. Он получил дьявольское обаяние Поттеров и умение чувствовать опасность Уизли, он зануда, но его все равно все любят.

— Скорпиус еще получит свое, – говорит ободряюще Джеймс, – так же, как и все те идиоты, которые глазели на тебя в коридорах.

— Спасибо, Джей, — отвечаю я.

Мы продолжаем работать снова в тишине. Через час я начинаю всерьез подумывать, а не выпрыгнуть ли из окна кабинета, который находится на шестом этаже. Но эти мысли бродят в моей голове, ровно до тех пор, пока я не нахожу папку с пометкой «Сириус Блэк», а рядом с ней точно такую же «Джеймс Поттер». Я не могу не улыбнуться. Я открываю папку Сириуса Блэка.

Имя: Сириус Блэк

Дата: 7 сентября 1971

Курс: 1

Факультет: Гриффиндор

Наказание: вымыть кабинет Зельеварения

Назначил: профессор Слагхорн

Проверил: профессор Слагхорн

Причина задержания: мистер Блэк намеренно добавил лишний ингредиент в зелье мистера Поттера, что привело к исчезновению у мистера Поттера бровей.

Я не могу удержаться от смеха. Открыв папку Джеймса Поттера, вижу аналогичную запись.

Имя: Джеймс Поттер

Дата: 7 сентября 1971

Курс: 1

Факультет: Гриффиндор

Наказание: вымыть кабинет Зельеварения

Назначил: профессор Слагхорн

Проверил: профессор Слагхорн

Причина задержания: мистер Поттер намеренно добавил неправильный ингредиент в зелье мистера Блэка, так что мистер Блэк смог говорить только «тролль» и «абракадабра». Его знания английского языка необходимо будет восстановить.

— Ты видел это? – рассмеялась я и передала Джеймсу обе папки.

Он громко хохочет, читая наказания двух мужчин, которые пришлось им отбывать во времена учебы в Хогвартсе. Я вижу карие глаза Джеймса, светящиеся восхищением. Мы веселимся, читая отчеты о задержании Джеймса Поттера-старшего и Сириуса Блэка. Они отбывали наказание более трехсот раз за семь лет обучения в Хогвартсе. Похоже, они получали по отработке каждый месяц за нарушение комендантского часа, когда учились на старших курсах.

— Я удивляюсь, как папа вырос таким правильным, с таким-то отцом, – говорит Джеймс, постукивая по папке с делом своего деда.

— О, я бы не сказала, что он был слишком правильным, – усмехнулась я и вытащила папку с надписью «Гарри Поттер». Джеймс улыбнулся в ответ, и выхватил папку из моих рук.

— О-о, незадача! – смеется он. – Ого, он получил отработку на пятом курсе от некой персоны, именующей себя профессор Д.Д. Амбридж. Интересно, что он такого сделал, чтобы это заслужить…

Я заметила папку с пометкой «Гермиона Грейнджер». Она была совсем тоненькой, хотя я никогда и не думала, что моя мать была святой.

Мы с Джеймсом весело ищем папки со знакомыми именами. Наши тети, дяди, родители – у всех были папки, содержащие отчеты о нарушениях. Забавно, но мы не смогли найти папку, принадлежащую дяде Перси. У дяди Джорджа и его покойного брата-близнеца Фреда, толщина папок сравнима разве что с папками Сириуса Блэка и Джеймса Поттера. Даже тетя Джинни получила несколько отработок. Папка отца была примерно такого же размера, как и у дяди Гарри, но явно не дотягивала до Блэка или Поттера.

Еще через час приходит профессор Лонгботтом и говорит, что мы свободны. Я покидаю кабинет Невилла и чувствую себя намного лучше, чем в начале отработки. Такое ощущение, что он хотел мне показать, что я не единственный человек в семье, совершивший ошибку. Большая часть меня хочет вернуться и обнять его, но это было бы просто неуместно. Так что я просто не выдерживаю и даю волю слезам, как это сделали бы и вы.

— Мерлин, Рыжая, что случилось? – вскрикивает Джеймс.

— Н-н-невилл такой хороший! – рыдаю я. Джеймс скептически приподнимает бровь, удивляясь, как человек, продержавший нас около двух часов на отработке, может быть «хорошим». А я просто не могу сдерживаться… Серьезно, что со мной происходит? С тех пор, как я узнала о беременности, я плачу, как дитя. Хотя использовать слово «дитя» – немного странно. Но именно это со мной и происходит.

* * *

В среду я отправилась к мадам Помфри в больничное крыло. По дороге туда, пять человек уставились на меня, шесть захихикали, а один спросил: «Так это правда?», и группа слизеринок нарекла меня «шлюхой». Вот это и вправду гораздо хуже. Они могли бы мне выцарапать глаза своими мерзкими ногтями.

Мадам Помфри лечит первокурсника у которого опухли пальцы на руках – видимо, результат травмы на Гербологии. Я жду, пока она закончит с ним и обратит внимание на меня.

— Мисс Уизли, – ласково говорит она, явно меня жалея, – чем я могу вам помочь?

— Эм… – начинаю я, – а мы бы могли поговорить в вашем кабинете?

Она проводит меня внутрь помещения и усаживает в очень удобное бархатное кресло. Мадам Помфри выжидающе смотрит на меня.

— Мне хотелось бы узнать, известно ли вам что-нибудь об усыновлении? – спрашиваю я.

Мадам Помфри удивленно смотрит на меня. Если она только попробует начать меня переубеждать, я закричу. Вероятно, в этом случае я окажусь в психиатрической палате Мунго, но там я явно буду чувствовать себя, как рыба в воде. По крайней мере, никто не будет меня сверлить взглядом и обзывать шлюхой. Честное слово, можно подумать, что я первая женщина, которая оказалась в подобной ситуации за всю историю человечества.

— Усыновление? – скептически переспрашивает мадам Помфри. – А вы уверены, что это ваше окончательное решение?

— Я еще не до конца уверена, – правдиво отвечаю я. – Мне просто интересно, как это происходит.

Мадам Помфри начинает рыться в ящике стола и достает несколько брошюр. Она протягивает их мне. Первая озаглавлена: «Значит, вы беременны», вторая – «Беременность – ваш выбор» и третья – «Радость материнства». Я готова швырнуть на стол эти пособия, ведь там упоминается «радость» и «материнство» в одном предложении. Разве я выгляжу радостной?

— Вы на пороге выбора, Роза, и я рада, что вы задумываетесь над ним, – любезно произносит Помфри, – но не позволяйте группе студентов-идиотов, оскорбляющих вас, влиять на ваш выбор. Ведь мы говорим о вашем сыне или дочери.

— Нет, что вы, – быстро отвечаю я, – этого никогда не случится. Я должна все взвесить. Анатомия не имеет значения, когда дело доходит до воспитания детей. Я ведь не мать.

Мадам Помфри выглядит ощутимо разочарованной после моих слов. Но ведь это правда. Я не мать. В самом деле, мне совершенно не нравятся дети. Помню, когда у тети Одри родилась Люси, (мне тогда было около пяти-шести лет) все ожидали от меня, что я буду носиться вокруг нее. Но, к сожалению, такого не произошло. Я абсолютно не знаю, как вести себя с детьми, не говоря уж о том, что в свои пять лет я была самой настоящей пацанкой, ведь проводила большую часть своего времени вместе с Джеймсом, Фредом, Алом или Тедди, дети просто никогда меня не привлекали.

Я забираю с собой брошюры и покидаю больничное крыло, с четким намерением найти тихий уголок, чтобы сделать свою домашнюю работу, находясь вдали от сплетен и надоедливого внимания. Но такое ощущение, что каждый ученик Хогвартса сейчас бродит по коридорам, стараясь получше рассмотреть Беременную Уизли. Хаффлпаффцы, слизеринцы, рейвенкловцы и гриффиндорцы, они все останавливаются, чтобы лучше меня увидеть, пока я иду по коридору. Гнев просто кипит во мне, пока я наконец-то не взрываюсь:

— Почему бы вам просто не сфотографировать, тогда вы сможете любоваться мной вечно! – кричу я.

Шепотки вокруг меня резко смолкают. Некоторые девчонки хихикают над моей реакцией, а мальчишки выглядят просто перепуганными. Я чувствую, как кто-то хватает меня за руку и тащит из притихшего, но заполненного по самое не могу, коридора.

Это Ал.

Он заводит меня в пустой кабинет Трансфигурации и слезы начинают бежать по моим щекам. Я чувствую, что просто не могу сейчас остановиться. Когда мне попадется Лаура Фелпс, я с таким наслаждением выдеру ей волосы!

— Не плачь, Роза, – успокаивающе произносит Ал.

— Моя жизнь закончена, Ал, как мне НЕ плакать? – кричу я.

— Успокойся! Это еще не конец света… Просто стервятники получили пищу для сплетен, которые оживляют их скучную жизнь, – спокойно говорит Ал.

— Ты бы такое не говорил, если бы именно тебе светила перспектива стать родителем! – плачу я.

Я полностью теряю самообладание. Ал ловит меня за мгновение до того, как я упала бы на пол, и крепко обнимает. Это немного странное ощущение, ведь раньше он никогда меня не обнимал. Правда, никогда не обнимал. Но сейчас он обнимает меня, стараясь защитить, как старший брат. А ведь именно таких объятий я так и не дождалась от отца, когда все рассказала родителям.

— Ты справишься, Роззи, – говорит он. – Ты обязательно справишься.

— Спасибо, Ал, – бормочу я, хотя особо ему и не верю.

— Так, хм… как… как там Малфой? – нервно спрашиваю я.

Ал перестает меня обнимать и становится очень злым. У нас схожие характеры, так что я могу постоять за себя, даже если он начнет кричать, но я надеюсь, что до этого не дойдет. Альбус качает головой.

— Не говори о нем, – говорит он.

— Это будет сложно, – отвечаю я, – я как бы ношу его отпрыска.

— Вот какими словами ты заговорила, – саркастически тянет Ал.

— Ал, не злись на него. Он же твой лучший друг. То, что мы сделали, было очень глупо и безответственно, и теперь мы за это расплачиваемся. Это такая же моя вина, как и его. Мне кажется, он нужен тебе сейчас, как никто другой.

Ал молчит в течение минуты, но затем выражение его лица смягчается.

— Извини, – бормочет он, – просто… Ты мне как сестра, понимаешь? Все это так странно.

— А представь, как все бы выглядело странно, если бы он переспал с твоей родной сестрой, – говорю я, стараясь его рассмешить. Глаза Ала шокировано распахиваются, и он выглядит так, словно прямо сейчас готовится кого-нибудь разорвать.

— Не… вздумай… еще когда-нибудь… сказать… подобное, – говорит он с отвращением.

— Прости, – произношу я с ухмылкой. Ал вздрагивает.

— Спасибо, что не вычеркнул меня из своей жизни, – говорю я, – и за то, что не убил Малфоя, и не попал в Азкабан, и что не привел к запуску цепной реакции развала нашей семьи.

Ал выглядит сбитым с толку, но согласно кивает.

— Не волнуйся об этом, Роза, – улыбается он, – все будет в порядке.

Он подмигивает и оставляет меня в пустом кабинете. Иногда я задаюсь вопросом, что я сделала такого, чтобы заслужить такую большую семью, а бывает, я думаю, что они мое проклятие, которым меня наградили при рождении. Я действительно здорово огорчила мою семью в этот раз. Разрушила брак родителей и уверена, что Дом на меня злится, а дед Артур, вероятно, готов повесить и четвертовать меня за то, что я переспала с Малфоем… А Лили…

Ерунда.

Я совершенно забыла о бедной Лили! Они с Дом вероятно уже сделали себе куклы вуду и теперь с остервенением утыкивают их иголками. Я не осуждаю их. Я самая большая стерва в мире. Я сбегала из гриффиндорской гостиной целую неделю. Я проводила большую часть своего времени в библиотеке и возвращалась в гостиную так поздно, чтобы быть уверенной, что все уже спят. Только так я могла избежать неловких моментов. Я действительно не хочу говорить ни с Лили, ни с Дом… Интересно, она бросила Малфоя или нет? И какой будет моя реакция, если она это все же сделала?

Я возвращаюсь в общую гостиную после разговора с Алом, и слышу музыку. Но надо заходить в любом случае. Молли здесь, как и Фред, Джеймс, Лили… и Дом. Дом не оторвала даже глаз от книги, при моем появлении, но я уверена, она видела меня краешком глаза, ведь ее лицо явно напряглось. Лили старается выглядеть так же, но ей это плохо удается. Джеймс мне ободряюще улыбается, а вот Фред выглядит смущенным. Молли решается заговорить первой:

— Роза… почему ты нам ничего не сказала? – спрашивает она.

— Просто оставь это, Молли, – устало говорю я.

— Мы твои родственники! – говорит она. – Ты обязана была сказать нам, понимаешь. Особенно мне, я староста.

О, Мерлин, она и вправду так же глупа, как и ее мать, тетя Одри.

— Заткнись, Молли, – шиплю я. – Только потому, что ты чертова староста, еще не значит, что ты получишь ответы на все свои вопросы! Я тоже староста, помнишь?

Она в шоке смотрит на меня, но мне все равно. Я просто пробегаю мимо нее и направляюсь в спальню. К счастью, спальня пуста. Если бы Лаура Фелпс была здесь, я бы, наверное, превратила ее в овощ. Я падаю на кровать и задергиваю занавески балдахина, приступая к чтению брошюр. На самом деле, я не вижу смысла их читать. Мой разум уже давно решил: ребенка отдам на усыновление.

* * *

Когда наконец-то наступает пятница, новость о моей беременности еще свежа, но люди перестают уделять мне столько же внимания. Дом за это время не сказала мне ни слова, а Лили выходит из комнаты, стоит мне только войти. Вот и получается, что во избежание неловкостей, в пятницу вечером я иду в библиотеку, чтобы сделать домашнее задание. Грусть накрывает меня с головой. Но по дороге в библиотеку, я сталкиваюсь с Дженни Уинтерс.

— Привет, Роза, – приветливо начинает она. – Как ты?

— Все в порядке, – лгу я, – а ты как?

— Не на что жаловаться, – улыбается она. – Эм… Я слышала о твоей ситуации.

Ну, конечно же, она это, черт возьми, слышала. Надо быть абсолютно глухой, чтобы не услышать о таком.

— Ага, — неловко отвечаю я, — ты, вероятно, также как и все, думаешь, что я тупая шлюха.

— Нет! – восклицает она. – Нет, абсолютно нет! Мы все совершаем ошибки! Те, кто называют тебя «шлюхой», чертовы вруны, и ты не должна их слушать, Роза!

Эй, мне начинает нравиться эта девчонка.

— Спасибо, – говорю я.

— Я серьезно. Не замыкайся в себе. Ты невероятно храбрая, если смогла такое вынести. Я бы, наверное, распсиховалась и заперлась в ванной или же в серьез рассматривала вариант бегства из страны, – смеется она.

Ох, Дженни, если бы ты только знала.

Я фальшиво смеюсь.

— Если тебе вдруг захочется с кем-то поговорить, я всегда к твоим услугам, – говорит она. – Я не осуждаю.

— Спасибо тебе, – улыбаюсь я ей. – Знаешь, ты единственная, кроме тети Джинни, кто сказал мне это.

— Ну… Тогда друзья?

Друзья?

Я не знаю, для чего они нужны, учитывая, что у меня их нет. Но если Дженни готова общаться со мной на людях, как я думаю, то чего еще желать. И вообще, она мне кажется достаточно хорошей…

По крайней мере, она не собирается меня убивать. А это прекрасное качество в друге.

Я счастливая возвращаюсь в общую гостиную, зная, что у меня есть, по крайней мере, еще один человек, которому я не безразлична. Но мое хорошее настроение быстро исчезает, когда я вижу Лили, сидящую возле камина, ее рыжая голова лежит на книге. Она поднимает глаза и смотрит на меня, когда я вхожу. Но у меня совершенно нет настроения, чтобы общаться с ней.

— Лили, давай накричи на меня и закончим с этим? – раздраженно говорю я.

— Что ты мне хочешь сказать? Ты лгунья и знаешь…

— Лгунья? – кричу я. – Ну, хорошо, тогда кое-что, что тебе просто необходимо знать! Скорпиус Малфой старше тебя на три года! Он будет с Дом! И ты ему никогда не была нужна, так что пора двигаться дальше!

Вот черт.

Почему я сейчас это сказала? Почему я сказала ВСЕ, что думаю? Лили выглядит разъяренной, точно так же выглядит и дядя Гарри в минуты ярости. И поверьте мне, вы не захотите попасть под горячую руку дяди Гарри так, как это получилось у Джеймса, когда он додумался испытать Круцио на Альбусе. Это отнюдь не было прекрасно.

— Ты просто шлюха, Роза! Раньше я считала тебя самым лучшим членом нашей семьи, но я явно ошибалась на этот счет!

Она захлопывает книгу и выбегает из гостиной, едва не сбив с ног Дом, спускающуюся по лестнице.

— Какого черта тут только что произошло? – спрашивает Дом. Я могу лишь покачать головой и опуститься на стул. Все, чего бы мне хотелось – просто навсегда исчезнуть.

— Мне кажется, тебе стоит это услышать, – говорит Дом, – Малфой и я все еще вместе… Мы решили не расставаться.

Мое сердце ухает в пятки. Я так мечтала, чтобы этого не случилось.

— Это же чудесно, – говорю я, улыбаясь, – я так рада, что ты во всем разобралась.

— Хорошо, – произносит она, – надеюсь, ты нормально к этому отнесешься… Ведь мы любим друг друга.

Я киваю:

— Не переживай, так и будет.

Она улыбается и покидает общую гостиную, наверное, спешит на свидание в такое-то время. Если бы я была негодяйкой, то сейчас бы превратила ее в чертову куклу Барби. Ведь в самом же деле: «Конечно же, я не против, что ты, моя кузина и лучшая подруга, встречаешься со Скорпиусом Малфоем, отцом моего ребенка, человеком с которым я впервые переспала, парнем, вызывающем во мне весьма противоречивые чувства и тем, кто заставляет мое сердце биться гораздо быстрее, чем это удавалось даже Тедди Люпину… И, да, я не возражаю, если ты огреешь меня метлой по голове, потому что, поверь, это принесло бы мне гораздо меньше вреда».