Переломный момент (гет)

Кристин

Я так и не поняла, почему Эрик вдруг пришёл в бешенство. Вроде бы всё было как нельзя лучше. Мы поужинали, он был доволен, а потом начал на меня кричать. А его взгляд снова был полон вселенского отвращения. Что я сделала не так? Эрик ушёл спать, а я ещё несколько часов сидела возле камина, опустив подбородок на колени и шмыгая носом. Вот тебе и первый День Благодарения, Кристин Дае. Когда я поняла, что глаза начинают закрываться, то бросила взгляд в сторону постели Эрика и подумала, было, разбудить его, чтобы попросить прощения, но не решилась — а если сделаю ещё хуже? Вместо этого я тяжело вздохнула и юркнула под тёплое одеяло.

Я не помню, что мне снилось, но я проснулась в поту посреди ночи, хватая ртом воздух. Мне приснился какой-то кошмар, что-то такое, от чего сердце просто выпрыгивало из груди. Посидев пару минут, тяжело дыша, я начала вспоминать обрывки сна. Рауль. Бутылка. Крик. Боль. Запах алкоголя. Мне снилось то, чего я боялась больше всего в жизни: как он снова и снова избивает меня. То, из-за чего я сбежала и оказалась здесь. Я медленно выдохнула и уже собиралась опять лечь спать, когда услышала едва слышную мелодию, доносящуюся из патефона, который я лично включила ещё вечером, приглашая Ангела на танец. Наверное, случились какие-то неполадки, и он сам включился.

Я спустила ноги с постели, накинула халат и пошлёпала по холодному полу до тумбы, где стоял патефон, но вдруг заметила неяркий блик от свечи на кухне. Затаив дыхание и стараясь ступать так тихо, чтобы не было слышно, я начала шаг за шагом подходить к дверям кухни. Эрик сидел за столом, перед ним была высыпана целая аптечка, и он старательно что-то искал. Затем выудил оттуда большой шприц и какую-то ампулу.

— Эрик?

Он растерянно поднял на меня глаза, но не смутился и не разозлился, как обычно. Кажется, он просто не ожидал меня увидеть.

— Слишком громкая музыка? — спросил он.

— Нет, — я покачала головой и сделала пару шагов к столу, пытаясь разглядеть названия лекарств, а в голове почему-то возникла ужасная мысль, что он хочет покончить с собой. Что за бред? — Ты… ты в порядке?

— Если страшные боли можно назвать нормой, то я в полном порядке, — пожал плечами Ангел, — всё болит, морфий перестал помогать.

Я выдохнула с облегчением. Слава Богу, в ампуле был всего лишь морфий, а не яд.

— Что болит?

— Лицо, — Эрик сморщился, — оно болит каждую минуту, я уже устал! ..

— Но почему оно болит?

Ангел указал на маску:

— Из-за неё, она сдирает раны, и они не успевают заживать, а края больно врезаются в кожу. Я пытался найти удобную маску с мягкими краями, но во всех магазинах, в которых я был, продавались только карнавальные, да ещё и с перьями. В общем, ничего подходящего я не отыскал.

— Ты мог обратиться к мастеру, он бы что-нибудь придумал.

— Для этого нужно идти в город, а ты видела, как со мной обращаются за пределами «Фантазмы». Я не выходил за пределы ворот парка уже много лет и…

Он вдруг зашипел от боли. Мне стало так невыносимо больно: мой Ангел сидит передо мной, страдает, а я ничего не могу сделать! Какое ужасное чувство! Я должна что-нибудь предпринять.

— Сними её, Эрик.

Он нахмурился и покачал головой, уставившись на кучу лекарств перед собой. Но я просто так не сдалась, а ногой пододвинула стул и села рядом, положив руку ему на плечо:

— Эрик, не стану врать, я ещё не привыкла к… к твоему лицу и, возможно, некоторое время буду бояться, но тебе больно, а я хочу помочь…

— Я не могу, — хрипло отозвался он, — людской страх приносит мне ещё большую боль, чем раны. Я не могу ходить и знать, что ты боишься меня из-за этого чёртового лица. Нет, это ещё больнее.

Я вздохнула. Нет, я возьму себя в руки и справлюсь с этим. Сглотнув, я медленно потянулась к его маске. Эрик не сопротивлялся, ему стыдно было даже поднять глаза, но он, стиснув кулаки, ждал, пока я стяну с его лица этот дурацкий фарфор. Тошнота подступила к горлу, но я изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой. Эрик, бедный Эрик, его правая часть лица кровоточила, ужасные, отвратительные красные волдыри вздулись, полоски от вен исполосовали всю щёку… Зрелище гадкое, мне хотелось снова прижать маску к его лицу, чтобы не видеть всего этого ужаса. Не сказав ни слова, я бросилась в ванную. Желудок болезненно сжался. Я дрожащими руками налила в таз тёплой воды, взяла чистую марлю и, собрав всё мужество в кулак, поспешила обратно.

Эрик сидел весь бледный, закрыв лицо руками.

Сев рядом, я мягко отодвинула его руки. Он покосился на меня обезображенной частью лица, словно проверяя мою реакцию. Я выдавила подобие улыбки и поспешно повернулась к столу, ища прозрачную баночку… А вот и она. Выплеснув всю склянку с перекисью водорода в таз, я обмакнула в неё тряпку и снова обернулась к Ангелу.

— Что ты собираешься делать?

— Нужно обеззаразить раны, иначе пойдут осложнения, — тихо пробормотала я.

Боже мой, таким подавленным он ещё не был… Мужчина не возразил, но столько душевной боли на одном лице я ещё не видела. Как же тяжело ему всё это давалось, к тому же, я знала, как сложно ему открывать своё лицо перед людьми.

Выжав тряпочку, я провела ею по обезображенной щеке, чуть вздрагивая. Как же было противно и страшно касаться такого уродства, но он ведь не виноват. Бедный, бедный Ангел, он стиснул зубы, изредка шипя от боли, хоть я и старалась делать всё как можно нежнее. Когда я закончила и бросила тряпку обратно в таз, Эрик даже не поднял головы. Он молча смотрел в пол, нахмурив брови.

— Ты… Ты не должен пока надевать свою маску, — выдавила я, — она только мешает и… вредит…

— Но что мне без неё делать? Как прикрывать лицо?

Я вздохнула и пошла в ванную, чтобы вылить пенистую воду. В шкафчике лежал целый рулон бинтов, и в голову вдруг пришёл единственный здравый выход из положения. Я ополоснула таз, подхватила бинт и вернулась к Ангелу. Он молчал, пока я обматывала уродливую часть лица бинтом, и когда последний лоскут был отрезан, а марля на лице издали смотрелась не хуже его маски, Эрик сказал то, отчего мне захотелось убежать отсюда и рыдать, рыдать от жалости и обиды за него:

— Я хотел бы быть красивым…

Я судорожно выдохнула, не зная, что ответить, но потом, сматывая остатки бинтов обратно в рулон, сказала:

— Эрик, ты очень отличаешься от других, ты особенный, а твоё лицо, оно… оно делает тебя таким, какой ты есть.

Ангел непонимающе взглянул на меня и буркнул:

— Монстром?

— Нет, нет, — я покачала головой, — оно делает тебя самим собой. Твой талант совершенен, и если бы ты был красив, то скоро бы зазнался. У тебя были бы все девушки, на которых ты только взглянешь, и ты бы никогда не заметил меня среди толпы размалёванных кукол. Да даже если бы и заметил, то посмотрел бы с презрением, ведь я просто нищая танцовщица…

Ангел поднял брови:

— Что? Твой голос пленил бы меня, будь я трижды красивым, Кристин. Твоя красота естественна, и тебе не нужно размазывать по лицу краску, чтобы казаться привлекательней.

Я рассмеялась:

— О, Эрик, это самое романтичное, что я когда-либо слышала, — взгляд упал на кухонную тумбу, где стоял поднос с пирогом. Я улыбнулась. Сейчас Эрику ничего не мешает поесть. — Давай перекусим?

Я вскочила на ноги и отрезала два небольших кусочка пирога, а затем села напротив Ангела. Да, пирог получился на славу, я была собой довольна, но когда покончила со своим куском и подняла глаза, то обнаружила, что Эрик даже не притронулся к своей порции, а просто ковыряет в ней вилкой.

— Что-то не так?

— Нет, всё замечательно, — как-то грустно вздохнул Ангел и, собравшись с силами, посмотрел мне в глаза, — я должен извиниться, что так повёл себя вечером. Ты не заслужила этого. Мой характер так же гадок, как и моё лицо.

— Эрик, всё в порядке, мне просто не следует быть такой любопытной. Всё хорошо, правда.

Он кивнул и начал медленно жевать, а потом вдруг заговорил:

— Я… Я тут подумал…

Боже, его голос дрожит, он так взволнован. Я никогда не слышала столько неуверенности и страха в его словах.

— Я подумал… Завтра вечером на Кони-Айленд одновременно включат все рождественские гирлянды в парке. Это ежегодная традиция, весь парк словно сияет в этот вечер. Люди приходят и восторгаются этим зрелищем, и я подумал… может… ну… хм. Может, ты хочешь сходить?

— Одна? — выпалила я прежде, чем подумала. Ну, а что, Эрик никогда не посещает такие события.

— Ну… Я… Если ты не против… то… ну… Я мог бы присоединиться к тебе?

Он хочет пойти со мной? Что на него нашло? Я очень хотела, чтобы он пошёл со мной, но от неожиданности пауза затянулась, и Ангел понял это по-своему:

— Но если ты не хочешь, это даже лучше, я уделю больше времени работе.

Ох, он казался смущённым.

— Нет, Эрик, хочу! Очень хочу! Замечательная идея.

Он немного осмелел и, не отрывая глаз от тарелки, сказал:

— Ну, а потом я знаю неплохое место, чтобы поужинать…

Я нахмурилась. Нет, я не покину пределы парка, я не хочу снова идти в город, зная, что в любой момент на Эрика могут снова напасть. Словом, я высказала ему это, но он только покачал головой:

— Нет, это не в городе. Тут, на Кони-Айленд, у меня есть ресторан. Может быть, ты его видела, называется «Espoir», в переводе с французского — «Надежда».

Да, я видела его, но не думала, что он часть «Фантазмы».

— Тогда почему мы не ходили туда раньше?

Эрик покраснел и нервно начал крутить в руках вилку:

— Ну… Этот ресторан, он для… для таких, как я. Многих из… из «нас» не пускают в обычные заведения, поэтому я открыл свой собственный ресторан, который пользуется успехом среди уродов. Они приходят туда целыми семьями: с женами, на свидания, в конце концов, чтобы отдохнуть, как нормальные люди. Я тоже подумал, что ты не захочешь в город, а когда фестиваль огней закончится, все закусочные уже будут закрыты. У меня там есть частный столик, но я никогда… никогда не был там со… со спутницей.

Он тихо и сбивчиво говорил, а я молча слушала, понимая, каких усилий ему это стоило, но когда он закончил, я начала переваривать смысл его слов. «Приходят туда на свидания». Так что же это, он пригласил меня на свидание? Сегодня действительно вечер неожиданностей, этот час вобрал в себя больше откровений и эмоций, чем всё это время, которое я провела здесь.

— Эрик? Ты приглашаешь меня на свидание?

Он нервно сглотнул, одёрнул ворот рубашки и пожал плечами:

— Я никогда не был на свиданиях и смутно представляю себе, что это такое… Давай просто называть это ужином.

— Звучит неплохо, — я одобрительно кивнула.

Часы пробили три часа утра, и мы, не сговариваясь, отправились в комнату. Каждый забрался в свою кровать, Эрик потушил свечу, и пару минут мы лежали в полной тишине. Спать совсем не хотелось, я, не моргая, смотрела в потолок, а потом тихо призналась:

— Мне снился кошмар.

— О чём? — послышалось из темноты.

— Я уже забыла, но помню только Рауля, давящий запах сигар и алкоголя и… кажется, он бил меня… точно не помню, но мне было так страшно.

— Я вот привык к кошмарам, — вздохнул Ангел, — раньше почти каждую ночь просыпался от воспоминаний из детства. Не очень радужных, кстати. Сейчас они снятся реже.

— Мне жаль, что тебе пришлось всё это вынести, Эрик.

Воцарилась долгая тишина, и я, в конце концов, уснула, дав себе обещание найти Эрику нормальную маску, которая не будет в кровь раздирать ему лицо.

На следующее утро я проснулась достаточно рано и тихо оделась, чтобы не разбудить Ангела, который ещё крепко спал. Я решила сходить в город и сама поискать достойную замену холодному куску фарфора. Обойдя все магазины, я так ничего и не нашла. Зайдя в очередной магазин, я услышала звон колокольчиков над дверью и огляделась. Красивые костюмы, пышные платья, веера, перчатки, трости, чего тут только нет. А красиво-то как!

Заглядевшись, я не заметила, как ко мне подошёл высокий мужчина в строгом костюме и с измерительной лентой, болтающейся на плече. Он был почти лысый, а над верхней губой красовались жиденькие усы.

— Могу ли я вам помочь? — спросил он.

У него был сильно заметный итальянский акцент, а над входом символично красовался флаг Италии.

— Да, — улыбнулась я, — мне нужна маска.

Мужчина покачал головой, рассмеялся и кивнул на дверь:

— Нет, нет, леди, маски чуть дальше, в карнавальном отделе.

— Мне не для праздника, — уклончиво ответила я и протянула фарфоровое изделие хозяину магазина. Тот повертел её в руках и прищурился:

— Хм… Знакомая маска… Она случайно не принадлежит мистеру Э.?

— Мистер… кто?

— Мистер Э., создатель «Фантазмы».

Я вовсе забыла, что тут не знают имени Ангела и называют этим «мистером Э.».

— Да, да, он мой друг. Откуда вы знаете?

— Новости расходятся очень быстро. Я запомнил его, когда появились сводки об ограблении урода в газете, работника аттракционов. Его тогда ещё избили. Да и видел я его пару раз в кафе.

— Мистер Э. не урод!

— Простите, миледи, я это не в обиду, просто так уж у нас называют… таких, как он, — мужчина снова посмотрел на маску, — думаю, вам известно, что единственным выходом является прекратить носить маску, они созданы, чтобы надевать их куда-нибудь на официальные события, а не таскать их в повседневной жизни.

— Это не выход, — вздохнула я, — только между нами: у мистера Э. ужасные увечья на лице, которые он прячет под маской, и пройтись без неё по улице для него страшнее смертной казни.

— Я не делаю маски, но могу с уверенностью сказать, что нет такого материала, который бы не травмировал изувеченную кожу. Тут нужно учитывать всё: чтобы она не тёрла лицо, не резала краями, пропускала воздух и влагу.

Я разочарованно опустила руки:

— Вы не сможете мне помочь, да?

Мужчина посмотрел на меня, потом подошёл к своему небольшому шкафчику, где хранились нитки, иголки, мерные ленты, и выудил оттуда потрёпанную книгу.

— Я не чудотворец, как вы поняли, я шью костюмы, а не делаю маски, — бормотал он, листая страницы, пока вдруг не остановился и не поднял на меня глаза, — но есть материал, который мы иногда используем… овечья шерсть.

— Овечья шерсть? — переспросила я.

— Да, если обрамить края маски тонкой, почти незаметной полоской из овечьей шерсти, то они не будут карябать раны, даже наоборот. Она мягкая и приятная на ощупь, будет держать на расстоянии острые края от кожи.

— Просто замечательно! — воскликнула я. — А вы… вы сможете это сделать?

— Я очень редко использую овечью шерсть, но могу заказать. Если её доставят в течение недели, то я смогу взяться за вашу маску.

— Большое спасибо!

— В сумме с доставкой и работой это будет стоить где-то долларов пять.

Пять долларов? Боже, где я возьму такие деньги? Не просить же у Эрика? Нет, нет, должен быть выход!

— Простите, сэр, но… но у меня нет таких денег… А это так важно для меня.

Должно быть, я выглядела жалко, потому что мужчина, подумав, сказал:

— Ну… Я думаю, что это можно решить. Поработаете у меня пару дней, этого хватит, чтобы покрыть стоимость доставки.

Я широко улыбнулась и кивнула:

— Боже, вы мой спаситель, мистер…?

— Синьор Анджело.

— Спасибо вам, синьор Анджело!

Он улыбнулся и протянул мне руку, которую я любезно приняла.

— Пустяки, мисс…?

— Кристин, называйте меня Кристин.

— Я жду вас на следующей неделе, Кристин.

Я схватила маску и выскочила из магазина. Как мне повезло! Он такой приятный человек. Другой бы давно выставил меня за дверь, не дослушав про то, что у меня нет денег.

Я не успела додумать, когда услышала своё имя. Обернувшись, я увидела Мэг, которая бежала ко мне.

— Привет, — кивнула я, когда девушка, тяжело дыша, остановилась около меня и снова закурила. Господи, сколько же она курит?

— Что ты делаешь тут одна?

— Ничего, просто… решила прогуляться.

— С маской Эрика? — хихикнула она и попыталась выхватить её, но я увернулась:

— Прекрати, Мэг, это не смешно.

— Он, наверное, обыскался её.

— Вот поэтому я и спешу, чтобы вернуть маску.

Но подруга не дослушала, она только закатила глаза:

— Кристин, глупая, разве не понятно, что он просто использует тебя? Как и меня когда-то. Как только ты станешь ему не нужна, он выкинет тебя на улицу, проверено на себе.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась я. — Он позволил тебе тут остаться и дал работу, он не жестокий и вовсе не использует меня. Он изменился, Мэг, он больше не Призрак.

— Ты такая наивная, Кристин, он такой, каким и был. Сейчас, наверное, рвёт и мечет. Тебе точно не поздоровится, когда придёшь домой.

— Ах, Мэг, ты не знаешь, что говоришь! Эрик добрый, человечный и искренний, я чувствую себя с ним в безопасности, он…

— Ты с ним уже переспала?

Я задохнулась от возмущения! Просто так, как ни в чем не бывало, задать такой личный вопрос и таким тоном, словно спросила о погоде.

— Как ты смеешь даже думать о таком, Мэг?!

— Будь внимательна с ним, Кристин, по секрету скажу — у него ещё никогда не было женщины. Ну, ты понимаешь, о чём я.

Я залилась краской от стыда:

— Откуда ты знаешь?

— Мама говорила, да это и видно. Только посмотри на него: если дело доходит до банальных прикосновений, будь-то хоть просто прикосновение к руке, он весь напрягается, смущается, отводит глаза или наоборот пугается и начинает ругаться. Так ведут себя только… ну, ты поняла.

— Глупости, глупости! — мне хотелось закрыть уши и не слушать, убежать прочь, ведь теперь эти мысли меня с ума сведут! Как так, он почти на десять лет старше меня и ни разу? .. Нет, только не думай об этом!

— Отрицай сколько угодно, — Мэг выкинула сигарету и растоптала окурок, — но помяни мои слова — никто в здравом уме не ляжет в одну постель с этим монстром.

Я вдруг вспомнила, как он оттолкнул меня прошлым вечером, как начинал выходить из себя при каждом прикосновении…

— Ладно, Мэг, я должна идти, сейчас у меня много дел, а вечером мы собираемся на Фестиваль рождественских огней.

— С Эриком?

— Да.

— Господи, Кристин, как тебе это удалось?

— Что? О чём ты?

— За десять лет он ни разу не выбирался из своей берлоги ни на один фестиваль или мероприятие, проводимое в его парке. Он ненавидит Рождество! Сколько раз я пыталась вытянуть его хотя бы салюты посмотреть, но он только ворчал и отмахивался. Он определённо к тебе всё ещё что-то испытывает, иначе ты бы его клешнями не вытянула из дома.

— Мэг, какие чувства, о чём ты? Не думаю, что он мне когда-нибудь простит старые обиды. Ты не задумывалась, что он не ходил с тобой только потому, что недолюбливал?

Подруга рассмеялась:

— И у него есть повод меня ненавидеть — я ведь не могу удержаться и не подшутить над ним. Иногда бывает и обидно.

Я покачала головой:

— Ладно, Мэг, мне пора, увидимся позже.

— Хорошо, удачи.

Я развернулась и поспешила домой, стараясь выкинуть из головы все её слова и думать только о предстоящем празднике, а также о том, что бы мне надеть.

Ох, только бы Эрик ещё спал, иначе ссоры нам не избежать.